Еретикам закон не писан

      Чрезвычайная комиссия Святого Престола с Нанта-Нуво неделю полёта времени зря не теряла, изучая все доступные архивные материалы и оперативные сводки из системы Фидес.       Назначенный временным нунцием Леон Годар перед отлётом посетил своего учителя, кардинала Кайла Томаса, чтобы получить благословение на предстоящую миссию. Невероятно мощный нооперцептор-кинетик, чьи способности были выявлены случайно и довольно поздно, монсеньор Томас поднялся из самых низов, из операторского сословия. Он знал, как устроена жизнь, и всегда своим ученикам давал ценные житейские советы. Леон внимал каждому слову кардинала. И повинуясь напутствию монсеньора наводить мосты с товарищами независимо от их сословной принадлежности, во время полёта брат Леон не только разбирал документы, но и общался со своими коллегами. Аристократы с духовенством вечно соперничают за главенство, а Леону требовалась сплочённая команда единомышленников. Так он привык работать.       Первым делом временный нунций поговорил со своим ассистентом. Жан-Жак Робер — смышлёный юноша едва за тридцать был лучшим выпускником академии имени Святого Исидора. В общении со своим руководителем он проявлял внимательность и услужливость, но без подобострастия, чем особо приглянулся брату Леону. На вопросы отвечал честно и полно, запрошенные материалы искал быстро, докладывал по существу. Глава комиссии понял, что с ассистентом сработается, и занялся другими членами комиссии.       Каноник Моретти с удовольствием поддерживал любые богословские темы, в пылу спора забывая бояться представителя Священной канцелярии. В прочих же моментах тушевался и пытался выказать смирение, покорность и всяческую приязнь временному нунцию. Другого бы на месте брата Леона это раздражало или, напротив, забавляло. Годар просто брал на заметку. Отключать эмоциональное, оценочное суждение в подобных вопросах тоже было частью науки кардинала Томаса.       Вот доктор Кох был всегда настороже. «Безбожник», — точно обозначил для себя глава Чрезвычайной комиссии — и вновь констатировал факт, воздержавшись от оценки. Для Леона это значило только то, что при случае от доктора стоит ждать исключительно объективных материальных данных, не окрашенных эмоциональным религиозным восприятием. В какой-то мере это было даже ценнее философского взгляда падре Моретти. Тем более, что дело касалось медицины и, в частности, ментального здоровья обитателей Пьетаса.       Леону не удалось только проникнуть в мысли брата-кармелита, но его задачей в миссии было вовсе не вынесение авторитетного суждения по сложившейся ситуации. Его работа должна была начаться по прибытии — и видит Бог, Леону очень хотелось, чтобы до этого не дошло. Но он понимал, что желание вряд ли совпадёт с реальностью.       На подлёте к Пьетасу комиссия Святого Престола с Нанта-Нуво погрузилась в посадочный челнок, а сам звездолёт, доставивший их в систему Фидес, направился к орбитальным верфям. Капитан, передав свой корабль на попечение старпома, сел за штурвал челнока — в его обязанности входило всяческое способствование миссии, вплоть до личного сопровождения к точке назначения. Восемь посланников Папы — четверо руководителей и их ассистенты — заняли места согласно своему статусу.       Вернер Кох сразу же вернулся к изучению каких-то документов на своём комме. Два его ассистента-врача негромко переговаривались друг с другом, не отвлекая руководителя.       Каноник Даниэль Моретти был чрезмерно бледен, на лбу у него блестела испарина. Он рассеянно пытался вести диалог со своим помощником, но то говорил невпопад, то замолкал и нервно оглядывался по сторонам. Ассистент терпеливо подхватывал нить беседы, но разговор всё равно не клеился.       Брат Анри, за всю неделю совместного полёта миссии произнёсший не более дюжины слов, беззвучно шевелил губами в немой молитве. Временами его иссушенное, измождённое тело охватывал нервный тик — различные мелкие мышцы время от времени непроизвольно сокращались, но сам кармелит словно не замечал этого. Зато замечали все окружающие и украдкой косились на самозабвенно молящегося монаха. От услуг ассистента Анри Перра отказался ещё на Нанте-Нуво, затратив на это целых три слова.       В воздухе на борту витало напряжение. Леону Годару упорно казалось, что что-то идёт не так, но оформить это странное чувство всё не удавалось. А своей интуиции он привык верить, поскольку основывалась она на наблюдениях и умозаключениях, благо, материалов для размышления было предостаточно.       На высокой орбите челнок получил запрос идентификации от сил планетарной обороны, и капитан сбросил в ответ шифрованный пакет данных, подтверждающий полномочия комиссии.       Брат Анри вдруг застонал и сбился с молитвы. Перебиравшие чётки пальцы дрогнули, замерли и сжались в кулаки, похожие на птичьи лапы. Он распахнул глаза и прошёлся по всем беспокойным горящим взглядом — словно кипятком окатил. Леон поёжился и сделал знак своему ассистенту выяснить, всё ли с Перра в порядке, а сам вновь вернулся к наблюдению за обзорным экраном челнока.       Ответ с Пьетаса почему-то задерживался.       Но когда Леон Годар уже собрался попросить капитана повторить отправку данных, а челнок по касательной вошёл в атмосферу планеты на дневной стороне, СПО сами вышли на связь. Обзорный экран заволокла странная вуаль помех, отчего голограмма дежурного казалась истыканной тончайшими белёсыми иглами-щетинками, а его одежда — мятой, несвежей и не соответствующей должности.       Не представившись как положено и даже не поприветствовав экипаж и пассажиров челнока, щетинистый мужчина на голограмме грубо и сипло спросил:       — Вы кто такие?       — Мы отправили вам данные идентификации, — с удивлением ответил капитан. От неожиданности он тоже пренебрёг приветствием и официальным представлением.       — Ну, видел я эту писульку. Натуральная подделка. Я вас спрашиваю, кто вы такие?       — Чрезвычайная комиссия Святого Престола с Нанта-Нуво, — вмешался Леон Годар, — примите повторно идентификационный пакет. Там все наши полномочия и верительные грамоты.       — Ну, валяй, кидай свой пакет, — недобро ухмыльнулся щетинистый, переведя взгляд на временно исполняющего обязанности нунция Священной канцелярии. Капитан повторил отправку и пробормотал, адресуясь к Годару: «Когда я девять дней назад вылетал за вами, у нас на Пьетасе всё было вполне благочестиво».       Дежурный СПО какое-то время возился с компьютером, а потом вдруг вскочил с места и заорал:       — Прекратить снижение! — его пальцы замельтешили над сенсорами. — Вернуться на высокую орбиту! Меня не обманешь, никакие вы не посланники Его Святейшества, вы демоны, демоны и бесы, захватившие корабль Святого Престола! Я не позволю вам сесть на Пьетас! Семь секунд до активации защитных орудий! Десять! Пять! Восемьдесят семь! Старт!       Капитан успел среагировать, ещё когда спятивший дежурный СПО только начал свой странный отсчёт, и провёл манёвр уклонения. Охваченный пламенем от аэродинамического нагрева, челнок и без того представлял из себя трудную мишень. Фатальных повреждений орудия СПО ему не нанесли, но повредили один из маневровых двигателей. Входивший по касательной в атмосферу челнок потерял динамическую устойчивость и сорвался в баллистический спуск, как древние посадочные шаттлы на заре космической эры Человечества. Его несло мимо космопорта, мимо вспомогательных посадочных полей, куда-то на жилые кварталы припортового города Сан-Мишель — столицы колонии на Пьетасе.       На борту сработал аварийный режим. Амортизационные коконы силовых полей мягко укутали сидящих в креслах людей, защищая от перегрузок и любых возможных повреждений. От случившегося даже брат-кармелит пришёл в себя, хоть и смотрел ошалевшими глазами на прочих пассажиров. И только капитан продолжал бороться с результатами обстрела и пытался восстановить управляемость своего челнока.       Твердь стремительно приближалась, крутясь на обзорном экране тошнотворным калейдоскопом. Молиться начали все, кроме капитана. Он успел вернуть себе управление, когда до земли оставались считанные километры.       Челнок падал на кладбище.       — Посадка будет жёсткой. Простите, — предупредил капитан, и в следующую секунду челнок рухнул на твердь.       Даже аварийный режим не смог полностью погасить немыслимый грохот и бешеную тряску. На обзорном экране прекратилось кружение и теперь мельтешили проносящиеся мимо на огромной скорости деревья, строения, ограда кладбища, склепы и могильные статуи, которые сносил падающий челнок. Несколько раз обзорный экран окрашивался чем-то подозрительно похожим на кровь, но в следующую секунду поток воздуха смывал это с голодетектора…       Пьетас встретил Чрезвычайную комиссию Святого Престола без приязни. Когда всё стихло, люди несколько минут сидели молча и взволнованно дыша. Потом аварийный режим сам собой отключился. Где-то в хвосте челнока полыхал пожар, но сирена смолкла, оставив лишь звон в ушах.       Первым пришёл в себя Леон Годар.       — Срочно на выход! — скомандовал он вроде бы тихо, но его услышали все, даже брат Анри. — Забирайте только самые необходимые вещи.       Слегка покорёженный и помятый челнок лежал на брюхе, немного накренившись, но портал выхода был свободен, и аппарель опустилась без затруднений. За упавшим транспортом тянулся широкий дымный след из обломков камней, деревьев и чего-то ещё, во что совершенно не хотелось всматриваться.       Но только покинув челнок, члены комиссии и сопровождавшие их капитан и второй пилот поняли, что здесь, на поверхности, и без их аварийной посадки творится полнейшая фантасмагория.       Дымились невдалеке развалины склепа, выглядевшего так, будто его взорвали. Повсюду виднелись поломанные деревья и вывороченные могильные плиты. Некоторые захоронения были разрыты, из холмиков торчали углы подгнивших и проломленных гробов. Разрушенная стена колумбария скалилась щербинами опустошённых ячеек.       Трое чумазых детишек лет шести-семи на вид сидели на полураскопанной могиле и лепили куличики из жирной, влажной земли. На упавший челнок они даже не обернулись.       В стороне происходила безобразная массовая драка, дерущиеся что-то нечленораздельно выкрикивали, визжали и орали. Там было около полутора дюжин людей разного возраста и комплекции, по большей части мужчины, но попадались и женщины, разъярёнными фуриями кидавшиеся в гущу потасовки. Мутузящая друг друга толпа медленно перемещалась по территории кладбища, порой оставляя за собой выбывших участников драки. Иные даже не подавали признаков жизни.       Совсем рядом на относительно целом могильном камне, забравшись на него с ногами, в позе эриксеновской «морской дамочки» сидела женщина средних лет и неожиданно красивым голосом пела странные, временами бессмысленные и отчего-то производящие гнетущее впечатления то ли псалмы, то ли просто рифмованные строчки.       Молоденькая девушка, простоволосая и растрёпанная, в порванной юбке и сползшей с одного плеча блузе, жадно и страстно ласкала скульптуру скорбящего ангела. Она впивалась в каменные губы поцелуями, похотливо тёрлась об ангельское бедро и слизывала виртуальные слёзы, текущие из его глаз. Аварийная посадка челнока отвлекла её ненадолго, но она вскоре вернулась к своему занятию. Впрочем, когда десятеро мужчин покинули горящий транспорт и попытались сориентироваться на местности, девушка оставила могильную скульптуру скорбеть дальше. Живые люди были ей всё же интереснее.       Застенчиво поправив блузу и одёрнув юбку, она раскинула руки, словно приглашая всех сразу в свои объятия, и пошла навстречу, призывно виляя бёдрами.       Не дошла. С визгом и гиканьем из дерущейся толпы вырвался тощий и оборванный мужичок, с разгона сбил с ног девушку и принялся пинать её что было сил.       Не успел никто их десятерых прилетевших каким-либо образом вмешаться, как из-за склепа, пошатываясь и странно подёргивая левым плечом, вывалился мужчина в форме городской стражи, посмотрел на избивающего девушку мужика и, недолго думая, выстрелил ему в голову из импульсника. Убитый кулём повалился на свою недавнюю жертву, оба больше не шевелились. Стражник же перевёл мутный взгляд на группу членов комиссии и… новым выстрелом лишил жизни одного из ассистентов Вернера Коха. После чего снова спрятался за склеп.       Доктор шарахнулся в сторону, но был остановлен вторым ассистентом. Падре Моретти взвизгнул и осел на землю без чувств. Его ассистент застыл на месте от страха, но его дёрнул за руку Жан-Жак Робер и потащил в укрытие. Сам Леон Годар, как представитель Священной канцелярии никогда не расстававшийся с импульсником, и капитан — офицер флота почти синхронно вытащили оружие. Второй пилот безуспешно хлопал себя по бедру — кобуры с табельным бластером при нём не было, забыл в суматохе вынуть из сейфа на челноке.       Хуже всех было с кармелитом. Монах впал в неистовство, на его губах проступила пена, глаза закатились, тело сотрясали судороги, из горла вырывался безумный вой, не слишком похожий на человеческий. Он дёрнул в разные стороны чётки — и прочнейшая мононить разорвалась от чудовищного усилия, бусины покатились по земле.       Воздух гудел и едва заметно искрился. Хотя в этих широтах было лето, а в безоблачном небе неприятным голубовато-белым светом сияла Фидес, внезапно и стремительно похолодало.             Конденсировавшийся от дыхания пар загустевал снежными комьями, взмывал в воздух и оставался там висеть белёсыми хлопьями, которые, накопившись, начали медленно вращаться по кругу над головами.       Даже подготовленные люди, коими без сомнения были члены Чрезвычайной комиссии, растерялись в творившейся вокруг вакханалии абсурда и безумия.       — Уходим, уходим, уходим! Нам надо добраться до вигилантов! — прокричал капитан, косясь на неуклонно приближающуюся к ним дерущуюся толпу.       — Помогайте друг другу, выдвигаемся, — поддержал его Леон Годар тихим приказом. — Офицер, показывайте дорогу.       Капитан повиновался. Кладбище находилось на окраине города, на границе между благоустроенными мещанскими кварталами и районом операторских трущоб. На горизонте виднелось монументальное строение вигилантской Цитадели и храмового комплекса при ней — туда и устремилась комиссия.       Доктор Кох на ходу ворчливо подметил, что ни вигиланты, ни другие службы города не торопятся вмешиваться в безумие, творящееся на окраинах столицы — и брат Леон с ним согласился.       Однако всё же в какой-то момент посланники епископата увидели на параллельной улице пожарный расчёт, спешащий к месту крушения их челнока, откуда они ушли не менее часа назад. Проводив пожарную машину взглядом, Годар приказал придерживаться прежнего маршрута.       Путь к Цитадели вигилантов падре Моретти почти не запомнил, ибо от ужаса находился в полнейшей прострации. Только с некоторой завистью наблюдал, как ассистент Леона Годара практически волоком тащил на себе совершенно невменяемого кармелита.       Падре не заметил, как и по какой причине их небольшой отряд лишился ещё двоих — его собственного ассистента и второго пилота. Судя по одежде и другим внешним признакам, на улицах города бесновались по большей части мещане и операторы, но изредка можно было встретить даже магистров, коих выдавали профессиональные имплантаты. Время от времени эти обезумевшие люди пытались напасть на их отряд, ведомый к цели офицером флота, и тогда единственные вооружённые люди — капитан и брат Леон, — точно и без сомнений убивали нападавших. В какой-то момент падре Моретти не выдержал и укорил:       — Что же вы делаете? Это ведь заблудшие христианские души!       На что временный нунций проникновенно ответил:       — Вы сможете помолиться за них, когда мы доберёмся до цели. А пока поторопитесь, брат Даниэль! — и для убедительности хлопнул каноника по спине промеж лопаток. Рука у довольно субтильного брата Леона оказалась на удивление тяжёлой, и падре Моретти чуть не упал, получив ненадолго ускорение.       Когда на дороге впереди показался кордон вигилантов, призванных поддерживать в городе порядок, Даниэль Моретти наконец-то вздохнул с облегчением. Он заметил, как воздуху вернулось положенное летнее тепло и лёгкая дымка, как красиво играет свет Фидес на доспехах вигилантов — и уверился, что все треволнения первых часов пребывания на Пьетасе уже позади.       Патруль, идентифицировав личности всех семерых, тут же отрядил гонца к коменданту Цитадели, не полагаясь на голосвязь. И пока гонец, оседлав гравицикл, нёсся на базу вигилантов, членов Чрезвычайной комиссии и сопровождавшего их капитана звездолёта пригласили в стоящий неподалёку десантный «нарвал».