Еретикам закон не писан

      Получив верительные грамоты временного нунция Священной канцелярии, комендант Цитадели лично вышел встречать Чрезвычайную комиссию к воротам.       Потом прибывших с максимальным комфортом разместили в офицерской казарме, накормили, а раненых и находящегося во власти видений монаха-кармелита отправили в лазарет.       Леон Годар распорядился обеспечить ему доступ к межпланетной связи, что комендант незамедлительно сделал и, предоставив высокому гостю собственный кабинет в полное распоряжение, удалился.       Епископ Джианни ответил на вызов моментально, словно только его и ждал. Возможно, так оно и было. Представитель Священной канцелярии поприветствовал Его Превосходительство епископа Нантского-Нуво и в нескольких словах доложил о чрезвычайном происшествии с силами планетарной обороны на подлёте к планете, а также о собственных впечатлениях о смуте, царящей на её поверхности.       Бархатистый голос Высокопреподобного Амадео Джианни заполнил кабинет:       — Святой Престол непременно учтёт эти факты. Также вам следует знать, сын мой, что за время полёта Чрезвычайной комиссии в систему Фидес нам стали известны некоторые важные данные, которые могут повлиять на ваше расследование. Как минимум, вам стоит их принять во внимание. До нас дошли сведения, что в системе Фидес и, с высокой вероятностью, непосредственно на Пьетасе в данный момент находится некий Дарленд — вероотступник и враг Святого Престола. Подробную информацию о нём найдёте в прилагаемом досье. У Дарленда не так уж и много приспешников и последователей, но сила его губительного воздействия на неокрепшие умы честных христиан невероятно велика…       ...Получив благословение Его Превосходительства, Леон тут же вскрыл отправленный ему файл с досье. Враг Святого Престола — это было более чем серьёзно. Хотя в XXXI веке Святая инквизиция уже не устраивала аутодафе, прибегая к более современным методам борьбы с ересями, такой статус предполагал именно и исключительно публичную казнь в случае поимки. Временного нунция удивил ещё тот факт, что Дарленд стоял наособицу не только от Церкви, но и ото всех известных ересиархов. Его группа была малочисленна и действовала только в определённых отдалённых участках контролируемого Священной Империей космоса. Система Фидес была одним из таких участков — лакомый кусочек с целыми тремя обитаемыми планетами. Конечно, враг Святого Престола его не мог упустить.       Вернув кабинет его законному владельцу, брат Леон направился в свою комнату, распорядившись принести ему кофе. Пьетасский кофе был отменного качества, а Годар являлся преданным поклонником этого напитка.       Его терзала масса вопросов. Почему Дарленд находится на Пьетасе именно сейчас? Было ли это известно Святому Престолу и непосредственно инквизиции до отлёта Чрезвычайной комиссии с Нанта-Нуво или действительно информация о местонахождении такой одиозной личности появилась не более недели назад? Если инквизиция была осведомлена, то не по этой ли причине на самом деле и была собрана Чрезвычайная комиссия, а должность её главы получил он сам? Что, если их миссия — всего лишь ловля на живца? И кто для кого в таком случае является наживкой: нунций, пусть во временном статусе, — для вероотступника, — или враг Святого Престола — для него, Леона Годара, верного служителя Церкви при Священной канцелярии, ставленника Его Преосвященства кардинала Кайла Томаса?       Чувствовать себя пешкой в чужой игре было не слишком приятно.       Принесли кофе. И едва вигилант-посыльный покинул комнату, как в двери постучался доктор Кох.       — Я могу говорить с вами начистоту? — спросил он с порога.       Годар не любил этот вопрос, за которым могло стоять слишком много потайных смыслов, но знал, как на него следует отвечать:       — Здесь, на Пьетасе, мы преследуем единую цель, и каждое личное мнение может оказаться жизненно важным для нашей миссии. Говорите всё, что считаете нужным.       — Дело в том, — сразу же перешёл к сути доктор Кох, усаживаясь в кресло у кофейного столика, — что я провёл анализ политической и экономической обстановки касательно системы Фидес. И обнаружил, что она сейчас является спорной территорией для двух курфюрстов. Как вы знаете, Фидес удачно расположена с точки зрения логистики, через неё проходят крупные транспортные потоки, здесь крутятся весьма серьёзные деньги. На климатически идеальном Пьетасе и жарком Хумилитатеме развито сельское хозяйство, холодный Виртус богат полезными ископаемыми. И тут вдруг внезапная эпидемия. Если нынешний владелец системы, де Бриенн, не справится с этой чрезвычайной ситуацией, на ближайшем же заседании Высшего Имперского Совета систему Фидес у него могут попытаться отобрать, оспорив его права управления. Более того, новый претендент на владение, фон Мансфельд, интересен тем, что его младший брат — крупный чиновник при Конклаве кардиналов. Из чего можно сделать вывод, что любая оплошность нынешнего владельца моментально будет доведена до сведения не только Имперского Совета, но и Церкви. А когда в деле настолько значимые игроки — я начинаю подозревать, что лично меня разыгрывают как некую карту.       — То есть, вы хотите сказать… — начал брат Годар.       — Что нас отправили сюда именно для того, — подхватил доктор Кох, — чтобы мы накопали достаточно доказательств несостоятельности де Бриенна как управленца.       — Или же, — предположил Леон, — помогли удержать его позицию?       — Возможно, — почти согласился доктор, — но лично мне кажется, что нами управляют те интересанты, на стороне которых перевес в административных ресурсах. Не зря ведь комиссию собрал именно Святой Престол.       — Что ж, благодарю, что раскрываете мне ситуацию с этой, довольно любопытной для меня стороны, — поблагодарил брат Годар доктора. — А что вы можете сказать по поводу эпидемии?       — Как вы понимаете, мсье Годар, — игнорируя церковные титулы, ответил Вернер Кох, — у меня ещё было крайне мало возможностей заняться этим вопросом вплотную. Пока что то, что я видел своими глазами, — всё это помешательство, вся эта массовая истерия, да и весьма показательное состояние нашего друга Анри Перра, — говорит мне о том, что мы имеем дело с некой нейроинфекцией. Вопрос лишь в её природе…       — Ваши предположения?       — Я не удивлюсь, если окажется, что дело даже и не в инфекции. А, к примеру, в отравлении нейротоксинами. Не инфекционного происхождения.       — Вот как? Значит, именно поэтому вы склоняетесь к мысли, что нас направ…       Его прервал робкий стук в дверь. На пороге показался каноник Моретти.       — Вы весьма вовремя, брат Даниэль, входите, — пригласил его Леон Годар. И, поймав косой взгляд падре Моретти на Коха, добавил: — Вы можете говорить в присутствии доктора так, словно мы с вами наедине.       Тучный падре Моретти не без труда втиснулся в предложенное ему кресло и сказал:       — Я хотел бы обсудить сложившуюся ситуацию. Меня весьма взволновало состояние нашего доброго брата Анри… И эти люди на улицах…       — Продолжайте, — подбодрил Леон.       — Я хочу сказать, что нас на Пьетас привела сама воля Господа! Мы здесь вовсе не случайно, нас ведёт сила высшего порядка, и мы — лишь орудия Его замысла. Брат Анри прозревает это по милости Господней, но и я… — каноник замялся. Он долго думал, прежде чем прийти к руководителю Чрезвычайной комиссии, и немного удивился, застав в его компании доктора Коха. Но оба выглядели в этот момент настолько доверительно и располагающе, даже доктор с его колючими глазками и беспокойными руками, что падре Моретти решился:       — Я… М-мне было видение! — выдохнул он, почувствовав, как испуганно забилось сердце. Но, не заметив неприязни в глазах собеседников, лишь поддержку, продолжил: — Это случилось примерно за неделю до назначения в Чрезвычайную комиссию и до нашей встречи у Его Превосходительства епископа Джианни. Я провидел беды на Благочестии, то тщеславие, что движет людьми здесь, слабость пред злобной силой, агрессию против Церкви. И когда Длань Господня привела меня… нас… сюда, на Пьетас…       — Вы уверены? — тихо спросил Леон Годар.       — Что, простите? — сбитый с мысли, встрепенулся каноник.       — Вы уверены, что видение вам послала именно сила Божественная?       Падре Моретти смутился. Он-то и сам усомнился в том, что знамение пришло к нему от ангелов Господних. Но за те пятнадцать дней, что минули с момента его соприкосновения с силами высшего порядка, он вполне убедил себя в их праведности. Но не успел ничего сказать в ответ, как в дверь вновь постучали и пригласили всех присоединиться к общей трапезе.       — Идите, я подойду чуть позже, — отпустил собеседников брат Леон. Проводив их взглядом, он медленно поднялся с кресла, задумчиво заглянул в пустую чашку из-под кофе и подумал: «Что ж, очевидно, что мы не более чем пешки в чужой игре. И нами управляет то ли Святой Престол, то ли Высший Имперский Совет… А может даже Божественное Провидение или дьявольские козни, как считает уважаемый каноник… Н-да…».       Информация о Дарленде теперь виделась Леону Годару ключевой во всей расстановке сил в системе Фидес. И то, что рассказал доктор Кох — борьба курфюрстов, фактически, приведшая Чрезвычайную комиссию на Пьетас, тоже прекрасно в эту схему вписывалась. Но лишь как часть головоломки, отнюдь не полностью объясняющая все нюансы дела. С прочим предстояло разобраться. Главе комиссии не хватало данных для анализа и принятия решения. Потому он направился к коменданту Цитадели в надежде прояснить обстановку.       Его коллеги тоже взялись за дело: доктор Кох с ассистентом отбыли в Центральный госпиталь Пьетаса, падре Моретти — в епархию. Брат Анри в промежутках между молитвами и видениями, которые стали несколько слабее, записывал что-то в свой комм. И единственное, что беспокоило медиков Цитадели, — то, что аскетичный монах объявил пост.       Комендант всё так же выказывал полнейшую лояльность, содействие и поддержку. Но Леон чувствовал фальшь. Нет, старший офицер вигилантов Пьетаса и правда был лоялен Святому Престолу, это ощущалось. Но, тем не менее, некая недосказанность в его словах была. Пусть он и предоставил все запрошенные Годаром документы, отчёты и инфографики, которыми тут же временный нунций озадачил своего ассистента.       Показательно удовлетворившись полученными сугубо официальными сведениями, брат Леон отправился к мейстеру вигилантов. Потому что твёрдо помнил наставление монсеньора Томаса: «Никогда не ограничивайся общением лишь с высшими чинами. Всегда знай, чем живёт и дышит простой мирянин».       Мейстер Люка́ был идеальным образчиком этого простого мирянина — выходец из самых низов, из операторского сословия, он, тем не менее, попал в отборные части сил правопорядка и с годами рьяной службы выбился в офицеры. Подчинённых он держал в строгости, но судил всегда по совести, за что его уважали и любили.       То, что «милорд нунций» явился к нему в казармы, а не вызвал его к себе, мейстера Люку изрядно тронуло — высокий церковный чин оказался таким же простым и понятным, как их полковой священник. И потому мейстер охотно отвечал на все вопросы. Он пожаловался на неразбериху, царящую последний месяц в городе, рассказал, как его ребята выезжали четыре раза на вызовы в логовища сектантов, а один раз даже ведьму ловили, её потом инквизиция забрала, «ну, вы же знаете, милорд нунций». И с периферии докладывали, что там силы адовы являлись и приходилось зачищать селение от адских гончих, и бесов, и призраков. Но в столице пока только культисты бузят да смущают умы честных христиан, «так наш падре Жюль говорит».       А напоследок мейстер отрапортовал, что к охране предстоящих переговоров отобрал лучших людей и полностью подготовил отряд.       — Каких переговоров? — удивился брат Леон.       — Дык, это… — замялся мейстер Люка, — наша мэрия решила с еретиками договориться, милорд нунций. Комендант велел подготовить отряд для охраны. Сами понимаете, еретикам веры нет. А вдруг нападут на кого, поранят или беса призовут… Никак без охраны нельзя.       Такого Леон Годар не ожидал, это ломало не только игру Святого Престола, каковой он её видел, это вообще было против всяких правил. Договариваться с еретиками? Кто мог до такого додуматься? Нужно было срочно сообщить на Нант-Нуво, но, судя по всему, времени не было. Действовать придётся самостоятельно и очень оперативно.       — Ты совершенно прав, мейстер Люка́. Но, как ты понимаешь, интересы Церкви требуют и моего присутствия на этих переговорах. Однако официально я вмешаться не могу, это может спугнуть еретиков и нарушить весь ход процесса.       — Хорошо, милорд нунций. Я понял. Я могу взять… не посчитайте за обиду, что предлагаю вам такое… Может, вас ко мне в отряд взять?       — Это лучшее решение, мейстер Люка. Выбери из своих людей бойца с моей комплекцией. Пусть одолжит на вечер свою броню. Я иду с вами. И ещё: подбери ещё одну группу, покрепче, пусть выдвигаются через полчаса после нас, оцепят территорию и ждут команды.       — Будет сделано, милорд!

***

      Питейное заведение, в котором светские власти Пьетаса решили навести мосты с местными сектантами, оказалось не слишком уютным подвальным помещением с просторным залом, резким светом, бьющим во все углы, и странной музыкой — не всегда рифмованный речитатив, произносимый с большой скоростью, претендовал на некие философские истины. Леон Годар никогда ранее не слышал ничего подобного, но моментально пришёл к выводу, что честным христианам не следовало бы слушать подобные песнопения.       Броня вигиланта была Годару немного великовата — всё-таки в элитных частях ребята служили крепкие, хотя мейстер Люка старался для «милорда нунция» изо всех сил.       Представитель властей оказался пожилым мужчиной около ста семидесяти лет, как удалось выяснить — заместителем мэра мсье Дювалем. Очевидно, что сам мэр светиться в подобных делах не хотел. Выглядел переговорщик от властей довольно бледно — заметно нервничал, заикался, говорил тихо и невнятно.       Трое сектантов были одеты в тёмные одежды с глубоко надвинутыми на лица капюшонами, ещё пятеро крепких ребят в одеждах мещан и операторов стояли за их спинами — в качестве охраны. Главный среди еретиков показался брату Леону человеком непростым — он был явно из магистерского сословия, о чём недвусмысленно намекал голосовой имплантат.       Еретик заговорил первым, и его требования были похожи на ультиматум:       — Мы требуем, чтобы вы немедленно прекратили всяческие преследования наших людей, а также выпустили из городской тюрьмы ряд лиц, список которых мы вам предоставляем, — он кивнул одному из подручных, и тот вручил заместителю мэра инфокрис. — Разумеется, о передаче этих лиц инквизиции не может быть и речи…       Мсье Дюваль, явно не зная, до какой степени простираются его собственные полномочия, пустился в заверения:       — В-власти… Мэрия, в м-моём лице, хочет только спокойствия и мира! Мы готовы пойти на уступки, если и вы…       — Мы? А что мы? — в голосе еретика звучала неприкрытая насмешка.       — В-вы… М-может, как-нибудь… ограничите свои действия? Обещаю, что санкционирую освобождение из-под стражи перечисленных вами лиц! И-и-и… впредь преследовать будем кого-либо лишь по уголовным и административным статьям! Н-никакой инквизиции, клянусь!       — Хорошо, — размеренно произнёс еретик, — в таком случае, мы постараемся придержать подвластные нам силы Преисподней и ограничить эпидемию. Запланированные шабаши прекратить не обещаю, но мы можем их отсрочить. Пока что. Однако если инквизиция всё же каким-либо образом вмешается — мы расценим это как нарушение договорённостей с вашей стороны. Тогда наша деятельность продолжится и усилится.       Мсье Дюваль ужаснулся:       — Но поймите! Мы уже никак не сможем замолчать ситуацию!       — Думайте. Разве я должен вам подсказывать решения?       — Д-думаю, что м-мэрия может обеспечить …эээ… некоторую задержку в передаче отчётов и запросов в инквизицию по соответствующим случаям задержания подозреваемых в… в… в ереси лиц, чтобы они доходили до адресата… не сразу. Это максимум, что мы можем сделать. Только остановите это безумие, молю!       Вот тут Леон Годар понял, что время пришло. Он тихонько подал сигнал отряду снаружи, а когда в помещение ворвались отборные ребята мейстера Люки с оружием наготове, вышел в центр зала. Он поднял забрало шлема и рявкнул:       — Именем Святой инквизиции! Всем оставаться на местах! Мейстер Люка, всех под арест, включая мсье заместителя мэра!       Мсье Дюваль сделался белым как мел, когда два бравых вигиланта из числа приданной ему охраны отнюдь не бережно взяли старика под локотки.       Зато еретики продемонстрировали неплохую подготовку: двое из охранников, стоявшие по краям, выдвинулись вперёд, ближе к вигилантам, трое остальных постарались создать коридор, чтобы их главный со своими приспешниками беспрепятственно покинули помещение.       Нахлобучив капюшоны поглубже на головы, трое еретиков под прикрытием своих охранников направились к двери в кухню питейного заведения. Главный на шаг отстал от двух своих подручных, не высовываясь вперёд.       Надеющихся сбежать еретиков никто из находящихся в зале вигилантов даже не попытался преследовать — ведь они знали, что здание оцеплено бойцами мейстера Люки и ни одна муха мимо них не проскочит.       Как только двустворчатая дверь кухни со смотровым окошком захлопнулась за тремя фигурами в плащах с капюшонами, горожане, выполнявшие роль охраны сектантов, бесстрашно бросились на закованных в боевую броню вигилантов. Вряд ли они рассчитывали нанести им какой-либо вред — скорее, намеревались просто отвлечь и выиграть время.       Вигиланты это тоже понимали, а потому отнеслись к еретикам довольно бережно, в два счёта обездвижив и заковав всех пятерых в наручники. Леон даже заметить не успел, когда и как они это сделали — настолько профессионально отработанным был приём задержания.       А следом и из дверей кухни показались вигиланты, ведущие скрученных в три погибели сектантов-переговорщиков, явно задержанных куда более грубо, чем их охранники.       И когда уже бойцы мейстера Люки выводили закованных в наручники арестантов, всё ещё взбешённый происходящим брат Леон сказал трясущемуся и перепуганному мсье Дювалю с нескрываемым, но несколько наигранным презрением:       — Не ожидал, что инквизиция уже тут? Возомнил себя значимой фигурой на доске? Так ответишь за все свои деяния по полной!