Vale et me ama

— Мы войдëм и выйдем. Это займёт минут тридцать! — А если что-то пойдёт не так? Одной порции на двоих нам хватит минут на сорок. А дальше? Нужно быть готовыми к худшему исходу. Может, Орден добудет нам ещё порцию оборотного, или хотя бы ингредиенты. — Грюм свяжется с нами со дня на день. Спроси его. Но как по мне — мы просто тянем время. — Я спрошу. Если он достанет зелье — отлично. Если только ингредиенты, или же ничего, — пойдем на дело с тем, что имеем. И хватит барабанить пальцами по подлокотнику! — Я нервничаю. — Ты сам решил, что спать на одном диване — отличная идея. — Да не об этом. Я всё думаю, в чём Том спрятал ещё один крестраж? — О, ты не догадался? Минус десять очков, Слизерин! — Мисс Грейнджер, у вас есть ответ? — он спародировал МакГонагалл. Я усмехнулась. — Нагайна. — Но она же живая. — Да. Так бывает. Есть ещё один. Я до сих пор надеюсь, что это не так но… Кажется, Гарри — тоже крестраж. Точнее то, что внутри него. Поэтому он змееуст. Поэтому мог смотреть глазами Реддла. Поэтому ему, скорее всего, суждено погибнуть. Я ударила кулаком по подушке. Малфой зашуршал своим одеялом и повернулся ко мне. — Если уничтожить не все крестражи, убить не получится? — Не знаю. В теории, его плоть погибнет. Но часть души так и останется живой. Внутри Гарри. Кто знает, что из этого получится? Новая война, в которой будет погибать следующее поколение? — Ты боишься? — Странно не бояться. — Я думал, Гермиона Грейнджер ничего не боится. — Я, вообще-то, живой человек. — Ну да, — он зевнул, — Спокойной ночи, Грейнджер. — Спокойной ночи. *** Я проснулась, но открывать глаза не хотелось. Удобно, тепло. Когда я последний раз так хорошо спала? Не вспомнить. Попыталась снова задремать, но сонливость ускользала. Я начала отчëтливее ощущать, что под головой явно не подушка, а плечо придавило чем-то тяжëлым. Открыла глаза и тут же подпрыгнула. — Малфой! Наглый засранец, я предупреждала, что отгрызу тебе пальцы! Он сонно потянулся и разлепил веки. — Ты в себе? Это моя половина дивана. Сама подкатилась, а теперь угрожаешь? Я осмотрелась. И правда, я переползла на его сторону. Даже под его одеяло пробралась… Как же стыдно. Щëки стремительно набирали температуру. Я скатилась с дивана и посеменила в ванную. — Бежишь от правосудия? Не выйдет! — Малфой откровенно ржал. За завтраком он не сдирал с лица ухмылку. Я старалась на него не смотреть. Надо было так проебаться… — Грейнджер, у меня на завтрак твои пальцы. Мы договаривались! — Отстань. — Нет уж. Ты всю ночь на мне провалялась, я требую возмездия. — Всю ночь??? Почему ты не разбудил меня?! Он пожал плечами, прикрывая самодовольную улыбку кружкой чая. Придурок. — Ты мне жизнь спасла, я в долгу. Можешь валяться на мне сколько влезет. — Я не собираюсь на тебе валяться! Ты обалдел?! В школе плевался всякий раз, как я тебя касалась. — Мы не в школе, да и тогда я просто выëбывался. Видела бы ты своё лицо, когда я начинал отряхиваться, стоило задеть тебя мантией. И наши словесные баталии — это же шедевр! — Идиотина. — Неправда. Ты тоже самоутверждалась за мой счёт. «Зато никто на Гриффиндоре не покупал себе место в команде», — Малфой перекривлял меня. — Я сказала правду. — Я тоже ничего не покупал! Ты даже не ведаешь, сколько я тренировался, чтобы попасть в команду. Отец купил новые мëтлы только потому, что я прошëл отбор. Это была не взятка. — Как скажешь. Задница до сих пор, поди, болит. — Заткнись. Он возил тарелку по столешнице, пытаясь собрать остатки макарон. — Придержи её другой рукой! Надоел. Малфой пожевал губы, затем поднял на меня глаза. — Не могу. — Не могу? — Руку левую поднять. Не могу. Я уронила вилку. Вскочила и подбежала к Малфою. — Дай посмотреть. — Нет. — Дай! Он закатил глаза и откинулся на спинку стула. Я потянула вверх его кофту. Зажала рот рукой. Вся левая лопатка, плечо и бок были чëрные. — Болит? — Нет. Просто слабость в руке. И голова иногда кружится. — Надо что-то делать. Любая опасность — и ты покойник. В таком состоянии ты не сможешь сражаться. — Я отлично орудую правой рукой. — Эта дрянь сосредотачивается вокруг сердца. Если оно будет поражено… — Я умру. Надо успеть закончить дело. И где носит Грюма? — Малфой, ты себя слышишь? Нужно выяснить, что это за херня! — На это нет времени. — Это, — я ткнула пальцем в его почерневшее плечо, — И моё дело тоже. Моя кровь причастна. А значит и я сама. — Тебя совесть мучает, что ли? Зря. Забудь об этом. Ты тут ни при чём. Он перехватил мою кисть и отвёл в сторону. — Если это проклятие станет причиной твоей смерти, как мне спать спокойно, а? — Грейнджер, ты сама говорила, я тебе никто. Более того, я изводил тебя все школьные годы. Считай, это расплата. — Не смей. За детские склоки не убивают. — А за то, что я провëл в школу ПСов? — Это была ошибка! — Пострадали люди. — Никто не погиб. Прекрати. Мы должны в этом разобраться. Он явно разозлился на моё упрямство. Откинул мою руку и двинулся на выход из кухни. — Как только, так сразу. *** — Ты так и будешь молчать? — Что нам обсуждать? Мою чëрную спину? С планом мы разобрались, осталось дождаться Грюма. Может, ты в шарады сыграть хочешь? — Не паясничай. На что ты разобиделся? — Я не обиделся. Просто достало обсуждать это проклятие. — Хорошо, не будем это обсуждать. Пока что. — Никогда. — Хрен тебе. — Ты овца упрямая. — Обнаглел, хорëк? — А, так вот чего тебя на разговоры потянуло. Просто хочешь выплеснуть негатив. — Я ничего не выплëскиваю! — Не кричи. Займи себя чем-нибудь. У тебя, вроде, книжка была. — Я её уже прочитала. Мы снова сидели по разные стороны дивана. Малфой откинулся на подушки, уставившись в потолок, и о чём-то размышлял. А я просто дëргала ногой, не зная, куда себя применить. — Ну, расскажи что-нибудь сама. — Например? — Что-нибудь о своей жизни за пределами Магического мира. Что тебе нравилось? Я воодушевилась. — В детстве я любила ходить в парк аттракционов. — Что это? — Ну, это разные… Горки, карусели… Ты наверняка видел колесо обозрения! — Огромный круг с вагончиками? — Да. Вот, всякие подобные штуки. Правда, я жутко боюсь высоты, поэтому никогда не каталась ни на нём, ни на горках. Зато любила автодром. Там одноместные электронные машинки. Ездишь на такой и во всех врезаешься. Мы с папой почти каждые выходные ходили в парк ради этого аттракциона. — Высоты боишься? Блин. — Ну… Да. — А как же метла? — Не летаю я. У него расширились глаза. — Ты чертовски много упускаешь! Природа наградила тебя способностью летать, а ты её просто просрала. — И что? Мне и на земле хорошо. — Ты обязана попробовать! — Я пробовала! Метла мне не даётся, ещё и голова кружится, стоит ногам опору потерять. — Печально. — Ни грамма. Повисла тишина. Слишком скучно. Я скоро взвою. — А тебе что-нибудь приглянулось в мире маглов? Кроме кинотеатра. — Я ходил в библиотеку. В Мэноре полно книг, но мне было интересно, что читают и пишут маглы. — Что ты читал? — Шекспир, Хэмингуэй, Оруэлл, Фицджеральд. Ну не только, долго перечислять. Я брал книги, которые советовал библиотекарь. — Он явно любитель литературы двадцатого века. Шекспир только выбивается. — Похоже на то. — Ну и, как тебе? — Я плохо знаю магловскую историю, а в книгах, которые читал, было полно отсылок. — Модернисты и постмодернисты в основном писали о прошлом и настоящем. Но, думаю, смысл можно уловить и не зная истории. Это ангажированная литература, в основном. А социальные проблемы, как ни странно, и у магов, и у маглов одни и те же. — Я заметил. Войны, бедность, борьба за власть. — Людей уже ничто не исправит. — Я думал, ты оптимистка. — Как можно оставаться оптимисткой, попав в эпицентр войны в семнадцать лет? — Ты не надеешься на лучшее? — Надеюсь, конечно. Но понимаю, что могу не пережить следующее сражение. Откуда тут оптимизму взяться? — Ты смертница, Грейнджер. Если бы ты не совала свой маленький нос… — То Гарри мог бы погибнуть, а у Светлой стороны не осталось бы надежды. Я не склонна переоценивать свой вклад. Просто я со счёта сбилась, сколько раз прикрывала его спину. Сам понимаешь, по сути, Гарри — наш единственный козырь. — Ты про то предсказание? — Да. — Мне хочется верить, что даже в случае гибели Поттера у нас останется шанс замочить ублюдка. Я не верю в предначертанное. — Дело же не только в предсказании. Гарри действительно сильный волшебник. Боюсь, никто, кроме него, не сможет устоять под натиском Тома. — Не выдумывай. Сильных магов полно. — Но не у всех есть столь мощная эмоциональная подпитка. А в бою это чуть ли не самое важное. — О чём ты? — Дамблдор говорил, что в ту ночь, когда были убиты Джеймс и Лили Поттеры, Реддл потерпел поражение именно потому, что не смог пробить… броню. Гарри спасла любовь его матери. Она до последнего пыталась защитить его. — Любовь? Похоже на выдумку. Уверен, всё можно объяснить куда более научно. — Научно? Малфой, открою тебе секрет. То, что маги считают «наукой» — никакого отношения к этому термину не имеет. В волшебном мире всё ненаучно. Любое заклинание основано на чувствах, мыслях, эмоциях. Невозможно убить Авадой, не желая при этом смерти. Невозможно сотворить патронус, не имея сильных светлых воспоминаний. Понимаешь? — Не задумывался об этом. Ты умеешь вызывать патронус? — Ну, да. Мы учились это делать ещё в школе, когда основали ОД. А ты, вместо того, чтобы чему-то научиться, бегал с этим дебильным значком на груди и сдавал нас ебанутой любительнице розовых котиков! — Чтоб ты знала, бегал я с этим значком не по доброй воле. Да и сколько раз ваши задницы прикрывал, одному Мерлину известно. Вы ведь вообще о конспирации не думали! Я в коридоре на полу нашëл ваш фальшивый галеон. А если бы Амбридж получше под ноги смотрела, то вам бы вообще пиздец пришёл. Я уставилась на него. Прикрывал? — Но ты ведь… Вы ввалились тогда в Выручай-комнату… — Я пытался их отвлечь, но Амбридж сама вас вычислила. А галеон я уже подбросил Чанг. Она его просрала и громко шепталась об этом в коридоре с подружкой. Я не могла поверить. Неужели он действительно нас прикрывал, продолжая играть роль врага? Я всмотрелась в его лицо, озарëнное светом камина. Он так спокоен. Чуть прикрыл глаза, скрестив руки на груди. Покачивал коленом. А у меня внутри что-то переворачивалось. Теперь я не чувствовала к нему ни грамма подозрения, презрения. Уважение, вот что я почувствовала. И… Симпатия? Нет. Нет, точно нет. Я ущипнула его за голень. Он дернулся и уставился на меня, потирая ногу. — Блять, ну за что? — Бесишь меня. Я свернулась клубком, зарывшись с головой в одеяло.