Антон боялся повернуть голову в сторону — он постепенно багровевшими ушами чувствовал, с каким победным злорадством на него смотрит Тамби, и как непонимающе Илья вертит головой от Шастуна к неловко замершему в шеренге преподавателей Арсению.
— Итак, наконец, когда утихли ваши овации, — саркастично продолжил Павел Алексеевич. Кто-то из зала звонко свистнул напоследок, отчего некоторые преподаватели резко дёрнулись. Толстый очкарик с ёжиком на голове смачно ругнулся. — Позвольте нам начать Церемонию! Эл, Бухаров, метнитесь кабанчиками.
Двое студентов-старшекурсников ловко запрыгнули на сцену и помахали новеньким.
— Всем привет! — бодро затараторил Бухаров, парень с длинными волосами. — Я Вова, это Эл, — высокий парень рядом широко улыбнулся, обнажив ряд острых и ровных зубов. — Мы сейчас вызовем кое-кого из вас на сцену, поучаствовать в обряде.
— Его история проистекает ещё с древних времён, — подхватил Эл, держа в руках какой-то серый шерстяной куль. — Исследователи называют его «обрядом посвящения в волка». Мы решили изучить его и… Немного переиначили традиции наших предков.
Эл тряхнул куль, и перед залом предстала шкура огромного волка. По толпе прокатился удивлённый шёпот, который почти сразу же стих. Павел Алексеевич взмахнул рукой, и почти все факела, освещавшие помещение, погасли. Только пару штук чуть потрескивало, приглушённо освещая сцену.
— Нужно, чтобы вышли двое добровольцев из зала, — Бухаров начал прохаживаться вдоль края сцены, выискивая «жертв» для обряда. — Не стесняйтесь, это совершенно не страшно. Можете нам доверять, мы проходили через то же самое.
В зале повисла робкая тишина. Только какой-то парень позади Антона прошептал соседу:
— Мой брат на третьем курсе, он мне про это рассказывал. Там не страшно, нужно просто с соперником на палках подраться для виду.
Рука Шастуна взмылась вверх сама собой.
— О, а вот и первый доброволец, — улыбнулся Вова. — Поднимайся, смелее.
Отчего-то ноги Антона снова перестали сгинаться, как им было положено, и он с усилием поднимался по ступеням к Элу, который уже протягивал ему шкуру. С палками-то он обращаться умел. Но вот как хорошо умел это делать его будущий соперник…
— Как тебя зовут, смельчак? — Бухаров подхватил грубо скроенный рукав кафтана, помогая Шастуну натянуть шкуру. Антон потуже затянул пояс, раздумывая над ответом.
«А вы, молодой человек… Скажем так, главный герой сегодняшнего вечера».
«Нет, главным героем сегодня я быть не хочу», — лихорадочно подумал Шастун. — «Тогда зачем полез на сцену?..»
Машинально Антон обернулся на строй преподавателей и глазами нашёл Арсения. Поджав губы, тот стоял и мял в пальцах край его толстовки.
«Почему он не снял…»
— Эй, ты чего завис? — Эл недоумённо посмотрел на Шастуна сверху вниз.
«Не обязательно же говорить полное имя? «Антона» наверняка будет достаточно…»
— Антон, — сухо ответил Шастун. В руках у него оказалась палка, резко пахнущая сосновой смолой.
— Ну, а фамилия? Мы из тебя по слову тянуть будем? — Бухаров ухмыльнулся и подошёл к Антону поближе, чтобы поправить кафтан.
Антон молча поднял глаза и неожиданно встретился взглядом с Дусмухаметовым. Он стоял рядом с Арсением, тихий, неподвижный, словно мраморное изваяние. На лице застыла лёгкая полуулыбка. Глаза хитро блестели в свете тёплого огня редких факелов. Позади них мелькнул встревоженный Дима, пытавшийся протиснуться сквозь шеренгу, но Павел Алексеевич преградил ему путь. Антон глубоко вдохнул и опустил взгляд.
— Шастун.
Антону сначала показалось, что он оглох — такой тишины он не слышал за всю свою жизнь ни разу. У него не было сил посмотреть вокруг — разум решил, что Шастуну будет намного легче сверлить глазами шнурки кроссовок и чувствовать сильный запах псины и животного жира. Прошла, кажется, вечность, прежде чем по залу прошли первые шепотки, и Антон решил поднять глаза.
Первым, что он увидел, было искривлённое в ужасе лицо Бухарова. Затем, в отдалении — хмурый Эл. Краем глаза Антон увидел, в каком шоке сидели Илья и Тамби — они почти синхронно закрыли рты руками, и теперь огромными глазами таращились на Шастуна. Позади него кто-то хмыкнул, и Антон обернулся на преподавателей — бритый мужчина с блеснувшей в глазах искрой злорадно улыбался.
— Итак… — чуть дрогнувшим голосом начал Бухаров. — Кто-то ещё хочет поучаствовать в обряде?
Зал снова затих. Антон увидел, как Арсений медленно тянет руку вверх, но тут же что-то быстро мелькает перед ним, и бритая макушка оказывается прямо напротив Шастуна.
— Позвольте мне побыть соперником господина Шастуна, — его светло-зелёные глаза снова полыхнули красным. Антон до боли в ладони сжал сосновую палку.
— Но… — Вова попытался робко втиснуться между ними. Преподаватель схватил Бухарова за плечо и грубо отодвинул в сторону.
— Я думаю, можно предоставить возможность профессору Белому, — Дусмухаметов отмер на мгновение и образно махнул рукой. — Если никто из присутствующих не возражает и не готов занять место Руслана Викторовича. Тем более так мы ещё больше приблизимся к образу обряда, которым он являлся более тысячи лет назад — более старший участник племени вступает в схватку с новообращённым.
Арсений сделал шаг вперёд, смотря прямо в глаза Антону.
— Я готов, — его побледневшее лицо выражало крайнюю решимость.
Дима обогнул куратора и встал рядом с Поповым.
— Я тоже, — он повернулся к Антону и показал ему знак «Окей» у бедра.
Шастун улыбнулся им и с облегчением выдохнул, но Белый с недовольным цоканьем обернулся на Арсения и Диму, поиграв желваками. Дусмухаметов тактично взял Попова за локоть и подтянул к себе. Павел Алексеевич за плечо вернул Диму в колонну преподавателей.
— Будет странно менять одного преподавателя на другого, — низким голосом сказал Дусмухаметов на ухо Арсению, улыбаясь Антону. Тот в ответ посмотрел на него так злобно, как только мог, в надежде, что Вячеслав поймёт силу его гнева. Но Дусмухаметов флегматично отвернулся, не отпуская локтя Попова. Шастун почувствовал, как начал вскипать. — Так кто же осмелится принять ритуальный бой, придуманный нашими предками, чтобы пройти инициацию в племя?
Ни единого шороха не раздалось из зала. Никто больше не обменивался шепотками с соседями. Все с замиранием сердца смотрели на Антона. Шастун от их взглядов чувствовал себя голым.
— Что же, — Бухаров отошёл от Антона и опустил взгляд. — Тогда начнём…
Эл вручил Руслану Викторовичу такую же смоляную палку, но второй шкуры у него не было — Белый остался стоять в подпоясанной мантии, бликовавшей бордовым от огня факелов. Антон поднял палку и поправил капюшон. Внутри него всё клокотало, словно тело чувствовало, что этот ритуальный бой станет не просто «подраться для виду».
Руслан Викторович задрал рукава. Шастун увидел глубокие, белые, уродливые шрамы, явно оставленные каким-то
существом. Белый вздёрнул подбородок, сверля Антона взглядом. Шастун натянул капюшон пониже. Волчья пасть немного мешала обзору, но он подумал, что защита головы важнее.
— Особенно хорошо, что они оба одной стихии, — краем уха услышал Антон шёпот Дусмухаметова. — Честнее будет битва.
Шастун отвёл взгляд от уже готового нападать Белого на Вячеслава. Тот губами почти прислонился к уху Арсения и чуть поглаживал локоть, сминая ткань толстовки. Антон почувствовал фантомный жар у своего уха, и его пульс участился.
Он не заметил, как Руслан ударил первым. Палка попала своим закруглённым концом прямо по солнечному сплетению. Шастун не удержал равновесие и с громким охом упал на спину.
— Неужели так быстро сдулся, Шастунишка? — Белый завис прямо над его лицом и злобно скалился. Палка больно давила на плечо. Антон стиснул зубы, и на выдохе перекатился по сцене, поднявшись и вернувшись в стойку. Позади него зал переставал быть тихим, гул нарастал.
Руслан снова сделал замах, но Шастун увернулся, отпрыгнув в центр сцены. Преподаватели всполошились, испуганно отбегая ближе к стене. Арсений стоял на месте и не сводил с Антона глаз.
«Антон, пожалуйста, сделай что-нибудь…» — эхом раздалось в голове Шастуна голосом Попова. Он слегка улыбнулся и прикрыл глаза.
Нужно вспомнить то чувство, которое Антон испытывал, когда увидел Стаса впервые.
Пламя. Вроде так называется.
Шастун почувствовал, как резко потеплела его рука. Он опустил взгляд — пальцы заискрились, вокруг них закрутились мелкие всполохи почти алого пламени.
— Магией пользоваться запрещено! — рявкнул Руслан и врезал Антону прямо в лицо. Пульсирующая боль волнами прошлась от точки удара по всему телу, заставляя Шастуна снова упасть.
— Он не знал! — крикнул Арсений и попытался подбежать к Шастуну, но Дусмухаметов резко дёрнул его на себя, и Попов потерял равновесие, неловко опустившись на колени.
— О полных правилах стоило упомянуть до начала этого «представления», — язвительно хмыкнул Антон и, опираясь на палку, поднялся. Коленки подрагивали от притока адреналина в кровь.
— Это ритуальный бой, а не театр, — прошипел Руслан. — Никто тебе объявлений делать не обязан.
— Тогда я в вашем цирке выступать больше не собираюсь, — Шастун поправил волчью пасть на голове и наотмашь ударил Белого. — В клоуны не нанимался.
И он попал в цель — Руслан схватился за шею и низко рыкнул. Антон, не дожидаясь, пока его противник оправится, пару раз стукнул преподавателя по коленям и, перевернув палку, острым концом надавил на грудь Белого и повалил его на спину.
Зал зашёлся в овациях. Илья показал два больших пальца, а Тамби одобрительно засвистел. Шастун невольно вжал голову в плечи, когда увидел, как Белый посмотрел на него. Радужки смешали в себе зелень глаз и красноту Пламени. Пальцы Руслана чуть потряхивали. Антон отбросил палку в сторону и протянул ему руку.
— Простите, если… — начал было Шастун, но Белый быстро вскочил на ноги и больно толкнул его в плечо.
— После победы не извиняются.
Антон проследил взглядом, как Руслан Викторович скрывается среди толпы преподавателей, его обступившей. Арсений стоял один — Дусмухаметов с излишним участием расспрашивал, что болит у Белого, пока Дима осматривал его на наличие тяжёлых травм. Шастун помедлил пару секунд, снова обернулся на зал. Несколько ребят вскочили со своих мест и уже хотели подбежать к Антону, но Бухаров и Эл отвели их назад. Он снова посмотрел на Арсения и двинулся к нему.
— Мне кажется, я неплохо ему так вмазал, — улыбнулся Антон, склонив голову набок. — Как считаешь?
— Ты повёл себя, как дикарь, — холодно ответил Арсений, протянув руку к щеке Антона. — У тебя тут царапина.
Шастун опешил. Капюшон сполз с затылка, и Антон наконец почувствовал, что всё вокруг пахнет не только псиной. А ещё понял, что рука Попова совершенно не похожа на руку Стаса — приятная и чуть прохладная, словно горный ручей, в отличие от горячей Шеминовской с мозолистой кожей на ладони. Пальцы Арсения мягко касались места рядом с раной.
— Это я себя ещё вёл как дикарь? — Шастун, наконец, отмер и решился возразить. — А этот Белый что себе позволяет? Хлестнул меня палкой по лицу — вот это преподаватель, конечно!
— Есть такое слово, уважение к старшим называется, — съязвил Попов. — Ты унизил его перед огромной толпой. И ты получил то, что заслужил. У нас так не принято, он теперь наточил на тебя зуб…
— Ах
у вас, — злобно оскалился Антон. — Как красиво разделил. Ну конечно, я ведь Шастун, сын сумасшедшего волшебника, устроившего геноцид. Понимаю, определённые предрассудки по поводу меня
у вас имеются. Я же сто процентов буду таким, как он, да?..
Арсений изумлённо замолчал, убрав руку и огромными глазами смотря на Шастуна, пространство вокруг которого, казалось, был наэлектризовано до такой степени, что поднеси спичку — и весь корпус взлетит на воздух:
— …Я думал, что ты на моей стороне был, когда я валялся там, на пыльном полу. Знаешь что,
Арсений? Даже не думай указывать мне, кого нужно уважать. Я не собираюсь плясать под чужие дудки. Впервые в жизни я решил сделать что-то сам, а не плыть по течению, и тут же получил люлей. Баста, больше повиноваться я не собираюсь.
Попов прикрыл глаза и шумно выдохнул через нос. Антон сжал кулаки, готовясь, что его начнут бить снова. Но Арсений только покачал головой и прошептал:
— Ты эгоист не хуже своего отца. Почему я надеялся, что ты другой?..
Он посмотрел на Шастуна с такой жалостью, что Антон вдруг захотел перемотать время на тот момент, когда он ещё не успел на эмоциях сказать всех тех слов. Когда рука Арсения была на его щеке.
— Доброй ночи, Антон, — Попов отошёл к другим преподавателям и положил руку на плечо Руслана. Тот поднял на него взгляд, и тут же преобразился — по лицу растеклась глупая улыбка, а радужки приветливо заблестели. Позов сначала бросил взгляд на подошедшего Арсения, а затем глазами нашёл Шастуна и, пождав губы, пожал плечами.
Шастун почувствовал себя последним дураком. Дураком в волчьей шкуре.
***
По приходу в комнату все трое молчали. Тамби первым ушёл занимать очередь в ванную на этаже. Антон бежать мыться не спешил, не желая видеть больше, чем двоих людей рядом. Ему сегодня хватило — после ссоры с Арсением его успешно облепили остальные новенькие и с восторгом расспрашивали обо всём: от любимого блюда до цвета и марки трусов на нём.
— Слушай, Антон, — Илья несмело подсел к Шастуну и положил руку ему на плечо. — Ты… можешь со мной поговорить, если что. Если… Тебя что-то беспокоит.
— Спасибо, — прохрипел Антон, делано улыбнувшись. — Если меня кто-то ещё раз отпиздит или ещё чего — сразу к тебе. У меня
всё нормально, Илюх, я не девчонка, ныть не буду.
Илья вздохнул и встал с кровати, направившись к своей.
— Ещё вопрос.
— Ага.
— А вы с Арсением?..
Шастун поднял на Илью испепеляющий взгляд. Тот капитулирующе поднял руки вверх.
— Молчу.
— Отлично. Спокойной ночи…
…Антону не спалось совершенно. Ноги беспокойно дёргались, в голове мелькали воспоминания о прошедшем вечере. Глупо. Он поступил очень глупо.
Вот почему ему не сиделось в зале? Решил, что заслужит уважение, кому-то что-то докажет? Глупость же совершенная…
Антон вспомнил Арсения. Как тот смотрел на него. Жалел, наверное, что он такой идиот. Разочаровался…
Шастун перевернулся в кровати и уткнулся в подушку, поджав коленки к груди. В груди скребло несчадно, словно он забыл снять горчичник, и он уже не греет больше, а только печёт неприятно, холодит кожу, течёт, липнет и ужасно воняет.
Неожиданно где-то под подушкой Антон нащупал провод наушников. Он, не открывая глаз, вдел в уши вкладыши и зажал кнопку.
Вот как двигалась эта картина:
Я был как художник, лепил из пластилина
Любовь, которую, как мне казалось,
Я выдумал сам, и она получалась…
Вскоре Антон беспокойно уснул, крепко прижимая подушку к груди. Где-то на грани сознания застыли расстроенные голубые глаза.
