Заклятие огнём и мраком

      Остаток недели Антон провёл как в тумане: предметы, нужные ему для минимальной заполненности расписания, он выбирал по считалочке; с Тамби и Ильёй почти не разговаривал — всё время был в наушниках и крутил песни из плеера на повторе. Изредка находил во дворе спешащую по делам Лизу, увязывался за ней как-то рефлекторно и слушал всякую бредятину — например, какой преподаватель самый злой по мнению Гончаровой, какое самое вкусное блюдо делает скатерть-самобранка и как несправедливо поступил ШУМ, закрыв для студентов доступ к свободным прогулкам в Шлиссельбург.       — Держат нас за детей, — недовольно сказала Лиза, поправляя в руках стопку книг.       — Ты и есть ребенок, — устало выдохнул Антон, прикрывая глаза. — Тебе даже восемнадцати нет.       — Но во мне ума побольше, чем вот у этих, — она брезгливо кивнула в сторону милующейся за углом парочки. Выражения на их лицах были максимально глупые, но счастливые. — Зачем растрачиваться на такую ерунду, как отношения, когда ты учишься в одном из крутейших магических заведений?       Шастун пожал плечами и нацепил один наушник. По рассуждениям Гончаровой никак нельзя было сказать, что ей всего семнадцать. Ментально ей было как минимум тридцать семь.       — Иногда любовь может стать хорошим лекарством, а иногда — покалечить похуже большого спорта. Во многом зависит от цели, мне кажется. Если хочется пострадать, то… — Антон поднял взгляд и увидел вдалеке знакомые смоляные волосы и бритый затылок рядом. В горле отчего-то образовался фантомный комок.       — То что? Ты не договорил, — Лиза недоуменно посмотрела на Шастуна.       — Да ничего. Хочется пострадать — страдай.       Антон широким шагом приблизился к Арсению и Руслану Викторовичу. Белый в этот момент самозабвенно потрепал Попова за щёку, отчего тот сильно смутился — лицо в мгновение ока вспыхнуло, и аристократическая бледность лица сменилась мягким розовым румянцем.       — Арсений Сергеевич, Руслан Викторович, — бегло поздоровался Шастун с преподавателями. Белый жеманно улыбнулся в ответ, Арсений испуганно глянул на Антона. — Арсений Сергеевич, вы мне нужны.       — Зачем?       — Надо, — грубо ответил Антон, смутившись от собственной неожиданно проснувшейся самоуверенности. Неужели открытие магии в себе так на него действует?       Попов бросил взгляд на Руслана Викторовича. Тот в это время со странным выражением лица изучал Арсения, неприлично долго задерживаясь взглядом на лице. Арсений рвано кивнул и, больно сжав локоть Шастуна, отошёл с ним в сторону входа в Главный зал. Антон облегчённо выдохнул, радуясь отсутствию рядом профессора Белого. Но картинка с Русланом Викторовичем, смотрящего на Арсения со странными искрами в глазах, невольно встала перед Шастуном пеленой.       — Если Вы в очередной раз пришли извиняться за свои слова, то прошу Вас, не тратьте ни моего, ни своего драгоценного времени на излишние дифирамбы. Зла я на Вас никакого не держу, могу полностью понять — стресс на фоне адаптации в новом мире, коллективе, — торопливо забормотал Попов на одном дыхании, стараясь лишний раз не пересекаться с Антоном взглядом. — И резко навалившееся внимание тоже. Всё-таки Вы необычный человек даже для нашей, неординарной среды. И справляться с этим ещё нужно научиться…       Шастун не понял и половину всего сказанного Арсением. Он застыл в некотором замешательстве. В его голове мелком пронеслась мысль о том, что осуждать Руслана Викторовича за его долгие сложные взгляды Антон теперь не может — сам стоит, как олень при свете фар, и даже рта открыть не может — вот настолько Арсений сейчас… Такой. Чёрные волосы треплются на лёгком весеннем ветру, голубые глаза сияют на солнце, бликуют, словно прозрачные волны. Пальцы рисуют перед Шастуном какие-то свои узоры, не до конца ему понятные. Так хотелось эти руки, неистово жестикулирующие, перехватить, и…       — У тебя руки такие музыкальные, — брякнул Антон невпопад, прерывая Арсения прямо посреди его пламенного монолога. — И пальцы тонкие.       На мгновение он увидел, как быстро расширились глаза Попова, а затем почувствовал, как прохладная ладонь легла ему на лоб.       — Шастун, у Вас температура до сих пор держится?       — Нет, — глупо улыбнулся Антон.       — Хорошо, — прошептал Арсений, убирая руку со лба. — Тогда с завтрашнего дня выходите на занятия. Нечего высиживать впадину в кровати.       — А вы меня подтянете по истории магии? — спросил Антон, ухмыляясь, и тут же пожалел об этом. Прозвучало двусмысленно — он сейчас был похож на похотливых первокурсниц, в каждом вздохе и слове которых по отношению к объекту обожания имелось двойное дно. А он не хотел так звучать. Но Арсений… С ним эти шутки вылетали изо рта Шастуна как-то сами собой. Чёртов вечерний разговор.       — Если будет нужно, — абсолютно серьёзно ответил Попов, уже разворачиваясь в сторону Белого. — Приходите после занятий или в перерыв. Помогу.       — Спасибо, — тяжело сглотнул Шастун. Арсений отошёл к Руслану Викторовичу.       Отчего-то Антон был готов провалиться сквозь землю. Он не понял причины, даже когда пообедал с Лизой, погулял у пирса, вернулся в башню и снова нацепил наушники, выкручивая громкость на максимальную.       Спалось беспокойно.

***

      Арсений тяжело опустился в кресло, уставившись невидящим взглядом в дубовую гладь стола.       Антон — странный. Не только потому, что он — новенький и сын самого опасного мага современности. Он просто… Просто другой. Попов думает, что таких как Шастун, больше нет. Ни в окружении, ни вообще.       Арсений тогда вообще не хотел никого видеть. Он в очередной раз поцапался с Русланом — тот в последнее время словно начал сходить с ума. Без дела прибегал к нему в кабинет, оставлял дурацкие записки на столе, а в этот раз купил где-то в Шлиссельбурге у неволшебников огромный букет роз и принёс его к комнате Попова. Для Арсения это стало последней каплей — он тогда зарядил Белому струёй воды в лицо так, что тот покатился от двери вниз по винтовой лестнице, кувырнувшись через голову, чем рассмешил проходившую мимо толпу первокурсников. Попов молился, чтобы они подумали, что Руслан ходил к Складчиковой или Кравец, а не к нему.       И… Сбежал. Прихватил с собой первую попавшуюся книжку (ей, как назло, оказалась «История магии», от которой он уже, честно говоря, устал) и спустился по винтовой лестнице, оббегая лежащего в луже Белого.       Его любимая ива привычно и мерно покачивалась на ветру. Берег был совершенно пустым, только волны тихо шуршали по серому песку. Арсений открыл книгу на заложенной странице и прочитал название главы: «Предпосылки для перехода от племенной эры к Золотому Веку». Что ж, можно и освежить знания. Тем более у него вскоре будет первая полноценная лекция — не замена болеющего преподавателя, не заполнение бесконечных берестяных грамот за профессоров, а урок у первокурсников. Это даже немного будоражило — Арсений теперь преподаватель. Мама с папой наверняка тоже от радости прыгают.       Но в голову случайно просачиваются мысли о сегодняшнем случае с цветами. У Попова заскребло под рёбрами. Он хотел подружиться с Белым — пока Арсений ещё был аспирантом-первогодкой, у них с Русланом завязалось некое подобие дружбы. После заполнения бесконечных бумаг и выслуги перед остальными преподавателями он любил приходить в зал к Белому и просто лежать рядом с ним на кресле-груше с закрытыми глазами, слушая, как у Руслана прошёл день. Арсению всё нравилось ровно до того момента, как в один из дней Белый не поцеловал его. Не в засос, конечно, но Попов испугался, резко повернувшись, и огненный маг смог только неловко и мокро клюнуть его в щёку. После этого их подобие дружбы начало потихоньку разваливаться.       Магическое сообщество, конечно, придерживалось «традиционных ценностей» — каждый волшебник должен был иметь семью и детей, трудиться на благо других и передавать наследие своего магического рода. Но в высших слоях наличие любовницы или любовника не считалось чем-то ненормальным. «Один человек для рода, другой — для души», сказал ему однажды Павел Алексеевич, когда по ШУМу прокатился слух о неверности Харламова, их преподавателя по зельеварению, своей жене. «Не всегда же всё сходится в одном человеке. Может же так получиться, что твоя истинная любовь придёт хрен знает когда, а у тебя долг перед обществом — заделать наследников твоей магической стихии, пока молодой ещё и способный. А там ищешь параллельно уже «своего человека». Разве плохая схема?»       Арсению хотелось честно ответить: «ДА. Просто отвратительная, обрекающая двоих или более людей на страдания». Но тогда получилось только пожать плечами и закатить глаза на то, как Павел Алексеевич не унимался и продолжал топить за свободу любовников и любовниц от социального осуждения.       А потом к иве пришёл Антон. Попов подумал сначала, что это бездомный неволшебник — густая щетина прибавляла парню лет десять. Густые и тугие кудри болтались на ветру, подпрыгивая. А глаза… Зелёные. Арсений провёл глупую параллель с котом — наверное, потому что сам Антон был слишком на кота похож. Сначала шипел, мол, смотри какой серьёзный, обидишь — поцарапаю. А как только проявляешь к нему чуть больше ласки, таять начинает, чуть ли не мурлыкать.       И ещё кофта эта…       Арсений бросил взгляд на толстовку, аккуратно сложенную на кожаном диване.       «Нужно будет вернуть», — подумал Попов и взъерошил волосы.       — Приветик, — Позов тихо зашёл в комнату и запер за собой дверь. — Не отвлекаю?       — Не-а, — Арсений покачал головой и натянуто улыбнулся. Дима скрестил руки на груди.       — Что-ж ты, молодец, не весел? Буйну голову повесил?       — Давай, начни ещё сказки цитировать, я тебя тогда точно утоплю, — Арсений застонал и уронил голову на руки.       Позов, недолго думая, присел напротив Попова на резной стул и неловко положил ладони на колени. Откуда-то из вороха мантии раздалось приглушённое:       — Думал о Шастуне.       — Звучит как диагноз, — хмыкнул Дима. — Неутешительный, причём.       — Точно утоплю, — просипел Арсений, не поднимая головы.       — Ты бы лучше сфокусировался на чём-то полезном, — увёл тему Позов и бросил взгляд на висевшее позади Арсения расписание занятий. — Вон, у тебя завтра перваки будут. Им же нужно твоё внимание.       — Димк, — Попов поднял голову и внимательно посмотрел на земного мага. У Позова по спине непроизвольно побежали мурашки — голубые глаза сканировали не хуже всяких неволшебных придумок и «досмотров». — Он же у тебя жил?       — Да, — Дима устало выдохнул и опустил локти на колени. Понимал, что пока Арсений что-то в своей сумасбродной голове не решит, с темы не сдвинется. Придётся терпеть. — Стас успел донести?       — Каким тебе Антон показался? — проигнорировал вопрос Арсений.       Позов прикрыл глаза и на минуту затих. Попов никак его не подгонял, только дышал мерно и не двигался почти.       — Неловкий, боязливый магии, эмоционально нестабильный, — Дима открыл глаза. Арсений всё ещё смотрел на него. — Ты и сам это понял, Арс. Не помнишь, как он дрался на Церемонии? А недавний случай в мастерской? Рус его точно сжить со свету хочет. Даже на тебя чуть не кинулся, когда ты его с тем перваком вытаскивал из-под шкафа.       Попов снова взъерошил волосы. Про Белого ему хотелось вспоминать в последнюю очередь.       — От того факта, что ты Антона нёс на руках до башни, ему ни горячо, ни холодно, — Позов встал из-за стола. — Ложись спать, Арс. Последнее, что ты должен сейчас делать — думать о чужих чувствах.       — Но я же считал это, — прошептал Арсений. — Я чувствовал это тепло.       — Твои эмпатические способности могут барахлить. Это ничего не значит, ты знаешь.       — «Он такой красивый», «У тебя музыкальные руки», «Пожалуйста, останься» — это у меня настолько «барахлит»?       Позов застыл в проходе. Попов скрестил руки на груди, словно готовясь защищаться.       — Будто на тебя ни разу не западали первокурсники, — Дима попытался сказать это максимально безразлично. — Не он первый, не он последний.       — На меня ни разу не западал сын убийцы, который должен исполнить пророчество.       На комнату опустилась звонкая тишина. Дима попытался что-то ответить, но под убитым взглядом Арсения слов не находил.

***

      Шаги громким эхом раздавались в коридоре древнего каменного замка. Невысокая женщина в подпоясанном чёрном платье нервно оглядывалась, направляясь в сторону высокой двери с железным кольцом вместо ручки. Она замерла перед ней на пару мгновений, тяжело вздохнула и выпустила из руки крепкую лозу винограда, которая оплела кольцо. Волшебница потянула дверь на себя, и та с громким, противным скрипом ей поддалась.       В комнате стояла полутьма. Единственным источником света был большой камин, в котором потрескивал ярко-алый огонь, отбрасывавший длинные и кривые тени на пол и стены. Высокий человек в красном одеянии стоял у окна, бездумно стуча пальцами по стене рядом.       — Авва, — женщина склонила голову в приветственном жесте. — До нас дошли слухи…       Человек развернулся. Свет от камина освещал только одну половину лица, другая оставалась в тени. Лицо смотрящего было покрыто густой щетиной. В темноте ярко блеснул зелёный глаз.       — До нас дошли слухи, что… Ваш сын… — женщина поджала губы и снова склонила голову.       Мужчина чуть приподнял уголки губ в улыбке и подошёл к волшебнице.       — Милая Тина, — он пальцами сжал подбородок женщины и поднял её лицо к себе. — Я ти розѹмѣѭ. Какие чудесные вести ты принесла.       — Спасибо, Авва, — прошептала Тина, прикрыв глаза. Её веки подрагивали.       — Для тебя теперь — просто господин Шастун, — широко улыбнулся мужчина и отпустил её подбородок. — Ступай. Найди мне его. Следи. Он нужен мне живым.       Тина покорно кивнула и поспешила скрыться за дверью. Массивное кольцо со звоном ударилось о дверь.       Андрей Шастун умиротворённо наблюдал за движением языков пламени.       Он предотвратит пророчество. Он не даст сыну убить себя.