* На следующий день *
— Я просто не понимаю, с каких пор мы таскаем кого попало из подземного города только из-за того, что они освоили пространственное маневрирование! Военный совет. Не придумать более подходящего мероприятия для собрания самоуверенных военных, кичащихся своим званием. В последнее время из-за отсутствия надежной тактики борьбы с титанами военный совет собирается по поводу и без чуть ли не каждый день. Главнокомандующих волнует каждая ошибка, которую они разбирают по несколько часов, сидя здесь. Леви не имеет желания находиться здесь и слушать. Он сидит с закрытыми глазами, лишь иногда поднимая веки для того, чтобы посмотреть на того, кто постоянно повышает голос. — Если однажды нам повезло с капитаном Леви, то это не значит, что повезет снова. Это просто безответственно, вот так вот звать всех подряд в разведывательный корпус, — голос говорящего начинает повышаться. Чем ближе окончание предложения, тем он громче. — Подумайте над этим, вы все. Дариус Закклай слушает внимательно, подперев голову рукой. Эрвин, сверля взглядом стену напротив, анализирует сложившуюся ситуацию, даже не думая подставлять свой выбор под сомнения. Он прокручивает в голове все только что произнесенные слова и, игнорируя шушуканье, быстро распространившееся по комнате, начинает объяснять. — Мне жаль, если принятое мною решение вызывает такие бурные эмоции, — Эрвин говорит спокойно, четко проговаривая каждую букву. — И все, что я могу сделать сейчас… Просто объяснить свою позицию. Леви поворачивает голову и медленно открывает глаза. Все это время он ни разу не поднимал данную тему, не хотел разбираться с тем, что происходит у Эрвина в голове. В конце концов, он все равно доверится его решению, хоть и объективного объяснения данной позиции у него нет. Леви не был «за» то, чтобы забирать воровку и ее подружку из подземного города, но даже и не думал идти против выбора Эрвина. Не то время, не та ситуация. — Я каждый день действую только из побуждений помочь человечеству в борьбе с титанами, — Эрвин начинает достаточно уверенно, заставляя военных, каждого без исключения, направить свои взгляды на него. — Любая новая информация с моей стороны всегда подвергается объективной критике и анализу. Я сделал это и тогда, когда столкнулся с этой девушкой в подземельном городе. У меня есть объективные выводы о потенциале, который я заметил, поэтому мы сейчас сидим и говорим об этом здесь. В комнате ненадолго повисает тишина. Проникающий через окна солнечный свет попадает на стол, и некоторые щурятся, пытаясь избавиться от неприятного ощущения в глазах. — Я не придал произошедшей ситуации никакой эмоциональной окраски, поэтому то, что я сделал и сказал основано исключительно на логике. Тогда это показалось мне наиболее перспективным решением. Как я уже сказал, для меня спасение человечества является глобальной целью, и я действую таким образом, чтобы неуклонно приближаться к ней. — Разведкорпус всегда был самым маленьким по численности солдат корпусом, — продолжает Эрвин. — Окончившие училище будущие бойцы выбирают места, в которых риска меньше. Поэтому для нас важен любой шанс привлечения людей, которые могут быть нам полезны. По крайней мере, я надеюсь, что… Кто-то громко хлопает ладонью по столу. — Они не продемонстрировали вам ничего, кроме полета, откуда такая уверенность, что они могут быть полезны? — Леви ведет плечом, переключая свое внимание на командира, разговаривающего сейчас. — Это все равно что сказать, что ты, Эрвин, собираешься использовать их как пушечное мясо. — Это не так, — брови Эрвина сдвигаются к переносице, и в комнате начинается небольшой переполох. — Я уже объяснил свою позицию. Кажется, никто не согласен с тем, что было сказано. Леви скрещивает руки на груди, неторопливо смещая фокус внимания на верховного главнокомандующего. Он выглядит так, будто на самом деле заинтересован в том, чтобы принять предложение Эрвина, однако его лицо не выражает никаких эмоций. Поэтому трудно понять, о чем он думает на самом деле. — Никто не звал девчонку в разведкорпус, — Леви вмешивается тогда, когда начинает подниматься гул. Он говорит, не спуская взгляда с Дариуса. — Целью является ее поступление в кадетское училище. И Эрвин просто надеется, что она выберет разведкорпус после выпуска, потому что ее неплохие навыки в использовании УПМ нам точно не помешают. В любом случае она не будет лишней ни в военной полиции, ни в гарнизоне. Разве это не так? Все резко замолкают, откидываясь на спинки стульев. Эрвин смотрит на Леви, пока его лицо остается безэмоциональным. Говорить надо только так. Прямо, не пытаясь объяснить свою позицию людям, которые все равно будут давить. Они не думают о глобальной цели, у них в голове засела мысль о том, что, приведя сюда непонятно кого, Эрвин поступил безответственно и глупо. Голос Дариуса заставляет всех повернуть голову. — Это звучит неплохо, — мужчина соглашается со всем сказанным и встает из-за стола, чтобы подойти к окну. — И правда, прибавление не помешает ни одному из корпусов. Эрвин, я поручаю тебе докладывать мне обо всех проблемах, которые могут возникнуть. Отказываться от обучения будущих бойцов в нашем плачевном положении сейчас глупо. Поэтому я даю на это добро. Все снова начинают шептаться друг с другом. Леви поправляет рукава рубашки, вздыхая. Он оставит этот разговор и мысли о нем в этой комнате, потому что не желает отвлекаться на рассуждения за ее стенами. Если уже все решено, зачем пытаться обдумывать все? — Только бы это не испортило ничего.* Некоторое время назад *
Эри потирает руки, кожа которых натерлась из-за наручников. Оказавшись в доме, она закрывает дверь прямо перед полицейским, который начинает возмущенно бурчать себе под нос почти сразу же, однако быстро замолкает. Эри видит его через окно и стоит неподвижно несколько минут, прежде чем открывает дверь в комнату. — Мам… Эри даже не знает, с чего ей лучше начать. В голове все еще не укладывается, что все это взаправду, поэтому собрать мысли в кучку сложно. Придется рассказать всю правду. Но тогда женщина узнает про кражи, про УПМ и все остальное. — Черт… Голова гудит. Пытаясь настроить себя на разговор, девушка осматривает комнату так, будто впервые ее видит. Она цепляется за паутину в углу, обводит взглядом рабочий стол и через несколько секунд натыкается на плохо освещенное тело матери. За все это время Эри ни разу не замечала, насколько полумрак, царивший в комнате, на самом деле пугает. Потирая ладони, она медленно подходит к столу и кидает быстрый взгляд в окно. Мужчина, сопровождающий ее, все еще стоит. Интересно, как долго он готов находиться тут и просто ждать? — Ты не поела, — тихий смешок кажется громким из-за тишины вокруг. — У меня есть… Разговор. Эри двигает стул. Усевшись на него и сложив руки в замок, она забирает прядь волос за ухо, одновременно с этим делая глубокий вдох. Кажется, ее мать ни на сантиметр не сдвинулась за все это время. Не отрывая взгляд от бутылки молока, Эри, не моргая, старается мысленно разложить все по полочкам и решить, с чего ей лучше начать. — Я не знаю, что мне делать. Хотя у меня уже нет никакого выбора, я должна пойти с Эрвином, — после произнесения этих слов в голове всплывает момент, когда мужчина представлялся. — Я не думала, что все это так закончится. Я не хотела впутывать Наоми в это, в конце концов, только я виновата в том, что все это вообще произошло. Тело разом напрягается. Девушкам мямлит, поэтому чувствует себя еще более неуверенно из-за того, что просто не может сказать все как есть. — Вот… Эри прислушивается. Она надеется услышать какой-то тихий ответ, но не слышит даже то, как ее мать дышит. Пододвинувшись ближе, Эри наклоняется и впивается глазами в чужое лицо. Сердце будто пропускает один удар. — Мам? Первый небольшой шаг в сторону кровати. — Мам? Чем ближе Эри подходит к матери, тем тише становится ее голос. Она возвышается над кроватью, подается вперед и стоит ей только начинать понимать, что произошло, в ногах сразу появляется слабость. — Не смешно… — нервный смешок. — Мам! Рот женщины открыт, губы приоткрыты. Они сухие, с трещинами и какого-то… Неправильного оттенка. Ни дыхания, ни пульса, никаких показателей. В панике начиная трясти руку матери, Эри параллельно сдергивает с нее одеяло и садится рядом. Окончательно осознание того, что ее мать мертва приходит к Эри только спустя несколько минут, когда она не получает никакой реакции. — О нет… В горле застревает ком, когда девушка поднимается на ноги. Стадия отрицания, кажется, наступает за считанные секунды, Эри отходит от кровати, покачивая головой и глупо смеясь, теряя ощущение реальности. Она хочет открыть рот, но губы будто клеем намазаны, руки не поднимаются, а желание опуститься на колени оказывается сильнее желания выбежать на улицу и сообщить кому-то. Только вот Эри понимает, что говорить обо всем некому. Никто ничего не сделает. Да и что можно сделать с трупом? Поджимая колени к груди, девушка опускает на них подбородок и широко распахнутыми глазами смотрит перед собой. Это конец. Ее мать мертва. Она не дышит, ее сердце не бьется, кровь не течет по телу, мозг не работает, и те самые нежность и искренность, которые Эри так мечтала увидеть в чужих глазах снова, больше никогда не появятся. Все могло быть иначе. Все могло быть совсем по-другому. Взять себя в руки и подняться на ноги кажется невозможным. Не тогда, когда Эри смотрит на труп единственного близкого ей человека. На тело. На бездыханное тело, которое больше никогда не начнет двигаться. Только вот почему-то слезы не текут. Почему-то Эри не чувствует себя ни злой, ни расстроенной, будто внутри нее совсем ничего нет. Почему-то она просто молча смотрит, неподвижно сидя на полу, пока ее тело не дает никакой реакции на произошедшее. «Я где?» Стертая граница между сном и реальностью ощущается сейчас намного сильнее. «Мама…» — Мама… И никакого ответа. Но теперь его отсутствие ощущается совсем по-другому. С молчанием мертвых смириться труднее, чем с молчанием живых, и Эри полностью осознает это прямо сейчас, хотя, казалось бы, ни один покойник никогда не разговаривал. Но это другая тишина. Это тишина, которая большая никогда не будет нарушена. Не в силах взять контроль над собственными мыслями, Эри позволяет поселиться в голове с самым противным. «Теперь я полностью свободна от всего. Теперь только я распоряжаюсь своей жизнью. Мне больше никто ничего не скажет» На самом деле. Теперь ни одного слова против Эри не услышит. Но вместе с этим не услышит и ни одного слова поддержки. «Я не успела сказать ей, как сильно люблю ее» Это ухудшает ситуацию. Вслед за этой мыслью следует еще одна о том, что все это время женщина могла вообще не слышать то, что говорила ей Эри. Ни одного слова. Она могла уже давно перестать воспринимать человеческую речь, перегруженный мозг мог вполне так сработать. От одного лишь предположения, что до матери не дошло ни одного слова за все это время, Эри становится дурно. Она просто приходила сюда, чтобы… Поговорить с самой собой? Выразить свои чувства и эмоции, проговорить вслух мысли и просто уйти? Но ведь это так успокаивало. Так, будь женщина отвечала и обнимала девушку каждый раз, когда происходило что-то плохое. — Эй! — Эри продолжает сидеть неподвижно, но переводит взгляд на окно, в которое стучится полицейский. — Поторапливайся! Его голос приглушен, Эри почти не воспринимает реальность, но это не мешает ей услышать чужие слова. Мурашки. Противные мурашки бегут по телу, на мгновение будто бы возвращая в реальный мир. Но поднимается на ноги девушка не сразу. Аккуратно ухватившись за подоконник, Эри выпрямляется, предварительно подползя к стене. Ее ноги трясутся, она облокачивается на твердую поверхность, и пока в голове мысли носятся со скоростью света, на лице у нее все еще ни одной эмоции. И Эри не может понять собственную реакцию. Почему она не плачет? Почему не бьется в истерике? Почему… Ничего? — Эри, — голос Наоми — первое, что слышит девушка, когда медленно переступает порог дома. — Ты… У тебя все хорошо? — Наконец-то, — недовольное цоканье языком, полицейский щелкает пальцами перед лицом вышедший из дома девушки. — Возвращаемся. Наоми быстро оказывается рядом с Эри, сразу же приобнимая за плечи. Пытаясь привлечь к себе внимание, она дергает ее за руку и постоянно спрашивает, все ли хорошо, пока Эри только и делает, что смотрит вперед, почти не моргая. Этот день она запомнит надолго. В этот день она осуществляет свою мечту, покидает дом, оставляя мать без должного прощания, и просто отдает себя всю неизвестному будущему. Это должно привести хоть к чему-то. Хоть к тому, что будет где-то посередине, где-то между чем-то хорошим и чем-то плохим.* Настоящее время *
Леви, сильно сжимая поводья, осматривает толпу гражданских, вышедших посмотреть на отправление разведкорпуса за стены. Люди вокруг громко кричат, кто-то смеется, кто-то плачет, а кто-то стоит неподвижно, не отрывая взгляда от проезжающих мимо солдат. — Открыть ворота! Эри, прислонившись к стене, не выпускает Наоми из вида. Та прыгает на месте, пытаясь лучше разглядеть то, что происходит в нескольких метрах от нее, пока глаза светят ярче солнца. Кажется, она на самом деле под сильным впечатлением от выхода наружу и от того, что видит сейчас. Эри окидывает ее взглядом в последний раз и дергает за руку, сразу же указывая пальцем на деревянный ящик под своими ногами. Наоми залезает и раскрывает рот, провожая взглядом солдат на лошадях. — Разве не классно? Смотри на них! — Да, — Эри скрещивает руки на груди, — классно. С каждым прошедшим часом все меньше мыслей о смерти матери посещают голову девушки, потому что теперь есть другие проблемы. Им с Наоми придется оставаться под наблюдением военной полиции, пока не начнется набор в кадетское училище. К тому же, Эри совсем не знает, что произойдет через десять минут. Она не может выдвинуть никакого предположения, даже самого сомнительного. Сейчас ее будущее — недосягаемое пятно. Ощущение, что Эри теперь не хозяйка собственной жизни, сводит с ума. Она вот так вот слепо пошла за Эрвином, не имея никакой гарантии, лишь поддаваясь нежеланию попадать в тюрьму. Кадетское училище? Получится ли вообще там задержаться? А если не получится, то куда они с Наоми пойдут? Вернутся обратно? В это забытое богом место? Эри не сможет и пяти минут там пробыть, воспоминания обязательно нахлынут, и она обязательно разревется, даже не заходя в свой дом. — Они ушли, — Наоми слезает с ящика и тащит за собой Эри, слабо сжимая ее ладонь. — Ворота закрылись. Как думаешь, мы когда-нибудь сможем пойти туда тоже? Наоми в такие моменты не осознает всей ответственности. Рассматривая лицо Эри, она ждет определенного ответа, и когда та вздыхает, Наоми запрокидывает голову. — Я тоже пойду в разведкорпус. — Что? — Эри хмурится, дергая подругу за руку. Люди начинают расходиться, кто-то задевает девушку плечом, но это не отвлекает ее от разговора. — Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Это очень опасно. Ветер развевает их волосы. Люди продолжают неторопливо обходить девушек, а кто-то даже пытается подслушать их разговор. — М, — Наоми поджимает губы, ненадолго отводя взгляд. — Я хочу за стены. Эри хмурится еще сильнее. Потащив Наоми за собой, она отходит на такое расстояние, на котором их разговор никто не услышит, но по-прежнему остается в поле зрения военной полиции. Она неосторожно толкает Наоми к стене и сразу же подходит ближе. — Это не просто прогулки за стенами, ты не понимаешь этого? — Эри, не давая Наоми уйти от разговора, преграждает ей путь руками. — Они сражаются с титанами, и это точно не первая в списке вещь среди безопасных, разве нет? Это просто безумие. Наоми морщится. Она опускает голову, и Эри делает глубокий вдох, только сейчас осознавая, что заявление девушки повлияло на нее так… Серьезно. Разве ей должно быть до этого дело? Они даже недели друг друга не знают. Тогда почему такая неоднозначная реакция? — Я все равно пойду… — Наоми продолжает смотреть на землю, и, когда замечает, как Эри отходит, закрывает глаза. — Отучусь в училище, стану самой лучшей и меня примут в разведкорпус. — Как же, — Эри хмыкает, продолжая отходить назад, — послушай, я… «Зачем ты пытаешься ей что-то объяснить?» Эта мысль отрезвляет. Опустив руки по швам, Эри медленно закрывает и вздыхает, пытаясь найти хоть одну причину, по которой ей нужно отговорить Наоми. Это опасно, это очень ответственно, это не игры, это… Эри сглатывает. Наоми является единственной, кто остался. Может, в этом и проблема? В том, что больше никого у Эри нет? — Почему я вообще должна тебя слушать? — Наоми недовольно морщит нос и молчит достаточно долго, прежде чем продолжает. — Ты вот не рассказываешь мне, что произошло. Не говоришь, почему ты вышла в таком состоянии из своего дома. Почему я должна доверять тебе, если ты не собираешься этого делать по отношению ко мне? Это мое личное дело. Это задевает сильнее, чем хотелось бы. Эри, закусив нижнюю губу и все еще держа глаза закрытыми, покачивает головой. Наоми права. Она чертовски права в том, что это ее дело и в том, что Эри не стоит говорить ей, что делать, учитывая, что она даже не делится с ней своими мыслями. «Оставь ее. Пускай делает то, что считает нужным» Остается только надеется, что Наоми передумает за время обучения. Когда Эри открывает глаза, ей требуется несколько секунд, чтобы сфокусироваться на лице девушки, которая все еще морщится и держит руки скрещенными на груди. На площади уже нет никого из гражданских, ветер не дует сильно, поэтому никакие звуки не мешают Эри услышать, как Наоми шмыгает носом. «Обиделась?» — Пожалуйста, послушай… — Эй, — громкий оклик заставляет Эри повернуть голову, — нам уже пора идти. Мужчина из военной полиции машет рукой, привлекая к себе внимание. Не проходит и пяти секунд, как Наоми начинает идти к нему, даже не думая продолжать разговор или хоть как-то его заканчивать. Точно обиделась. Эри смотрит на ее спину, пока в голове проносятся все воспоминания, связанные с последними днями. Вчерашний вечер был отвратительным. И сегодняшнее утро не кажется лучше. Но нет ничего, что Эри может сделать для того, чтобы исправить это. Теперь ей просто нужно слушать и делать то, что говорят.