Different love

Эри черкает в блокноте небольшого размера, крепко сжимая карандаш пальцами. Прищурившись, девушка проводит линию от правого верхнего угла листа до противоположного внизу страницы и заправляет прядь волос за ухо. Она мычит недавно придуманную мелодию под нос, покачивая головой в такт, пока продолжает вырисовывать непонятные узоры, абстрагируясь от шума вокруг. До начала занятия десять минут. Кадеты разговаривают друг с другом, кто-то о чем-то спорит, кто-то молча впитывает информацию со страниц потрепанного учебника, трое даже спят. Проведя кончиком языка по внутренней стороне нижнего ряда зубов, Эри ненадолго закрывает глаза, чтобы дать им отдохнуть. Солнце светит слишком ярко, от его лучей не спрятаться, поэтому приходится прижиматься к стене и отклоняться каждый раз, когда в кабинете становится намного светлее. Тепло. Несмотря на ветреную погоду за окном, нет необходимости надевать что-то с длинным рукавом, находясь внутри. Продолжая черкать, Эри начинает периодически отрывать взгляд от местами пожелтевших страниц блокнота. Она видит заходящую в кабинет Наоми, которая даже не смотрит в ее сторону; ловит на себе взгляд Эрена и замечает приближающуюся Микасу. Аккуратно отложив блокнот, Эри кладет карандаш сверху и потирает лоб, не сдерживая легкой улыбки. — Почему не сидишь с остальными? — Хочу посидеть одна, — Микаса почти опускается на скамейку рядом, но замирает в полусогнутом положении, когда слышит эти слова. Она еле заметно хмурится, смотрит на друзей, но уже через несколько секунд возвращается к Эри. — Ладно… Мне лучше уйти, да? От Микасы приятно пахнет смесью незнакомых Эри трав. Поправив волосы, Аккерман в ожидании ответа склоняет голову к правому плечу и тянет лямку сумки. — Просто не хочу сидеть с Наоми, — Микаса вздыхает. Присев рядом, она касается плеча подруги и несильно сжимает его пальцами, чтобы заставить девушку посмотреть прямо в глаза. — Можешь остаться, если хочешь. — Хорошо, — искусанные губы поджимаются, и Эри отводит взгляд. — Вы же поговорите в ближайшем будущем, да? Кажется, там все совсем не так, как… — Микаса выпускает сдавленный тихий стон, когда видит перед лицом ладонь Эри. Та таким жестом дает понять, что не хочет разговаривать на эту тему, — как ты думаешь… Микаса снова ощущает это неприятное потягивание в районе груди. Она моментально откидывает все негативные мысли и начинает готовиться к занятию, шурша какими-то бумажками в сумке. Когда на столе оказывается все необходимое, девушка спрашивает у Эри, как той спалось, лишь бы не растягивать и без того затянувшееся молчание, но в ответ получает сдержанный смешок. — Не видела раньше у тебя этого блокнота. — Я его нашла, — девушка потягивается, выгибается так сильно, что в пояснице болезненной молнией простреливает. — На заднем дворе. — Тц, — Микаса сдерживается, лишь бы не выругаться. Ее это злит. — А вдруг кто-то его ищет? — Уже нет, — усмехнувшись и расслабившись, Эри складывает руки в замок. Она мельком осматривает находящуюся неподалеку группу друзей и закусывает губу. — Тем более… Он был пустым, когда я его нашла. Не думаю, что это большая потеря. Микаса приподнимает бровь и неодобрительно закатывает глаза. Голос Эри кажется ей встревоженным, но сама девушка выглядит более чем спокойной. Покрутившись на месте, Эри запрокидывает голову, прикладывая ладони к слегка покрасневшим щекам. Она с самого утра чувствует себя какой-то потерянной и не понимает, что именно могло стать причиной этого состояния: отсутствие сна или пустой желудок. Внимательно наблюдая за Микасой, Эри накручивает прядь волос на указательный палец, пока вспоминает о вчерашнем разговоре. Они успели немного поговорить перед тем, как Наоми зашла в комнату после объявления отбоя. Микаса пыталась настоять на том, чтобы Эри решила проблему с недопониманием, ее голос и выражение лица даже немного напугали, но в итоге каждый остался при своем. Вспоминается последняя серьезная ссора с Наоми. Эри не чувствует то, что тревожило ее день назад, теперь девушка спокойна и собирается начать обсуждение ситуации только тогда, когда действительно захочет этого. — Я глупая? Микаса отрывается от чтения абзаца в учебнике. Посмотрев на Эри вопросительным взглядом, Аккерман застывает в ожидании продолжения. — Я даже не могу понять, хочу ли говорить с Наоми… С шумным выдохом закрыв книгу, Микаса пододвигается к девушке ближе. Она с интересом наблюдает за сменой выражения лица, даже приподнимает уголок губ в попытке изобразить еле заметную улыбку, пока Эри избегает зрительного контакта. Внезапно становится так стыдно. — Пять минут назад мне казалось, что нужно подойти прямо сейчас, — в мыслях столько выражений крутится, но ни одно из них не оказывается легким для произнесения. Сглотнув, Эри пожимает плечами. — Понимаешь? Вот я сижу, полностью уверенная в том, что готова к обсуждению произошедшего, а вот я снова думаю, что лучше повременить или подождать того момента, когда Наоми сама подойдет. Микаса не улавливает сути, но продолжает слушать, цепляясь за каждую деталь. — Я себя не узнаю. Раньше всегда настаивала на том, чтобы избегать все недопонимания и решать проблему тогда, когда она возникает, — чем дольше Эри говорит, тем легче ей становится. Осмотревшись, чтобы убедиться в том, что никто не подслушивает, девушка возвращается к диалогу. — Это меня пугает. Я никогда не думала, что смена круга общения и места жительства так сильно на меня повлияет. Ну… — горькая усмешка больше похожа на насмешку над самой собой. — Не то чтобы я раньше вообще задумывалась о частом выходе наружу. Что уж говорить о жизни за пределами подземного города. Эри шикает, когда осознает, что снова жалеет себя. Ей не нравится такое состояние, хочется нанести удар по лицу, чтобы прийти в чувства, отбросить все ненужное и смущающее. Но сколько бы девушка не пыталась, у нее не выходит. «Какая жалость. Давай, заплачь» Уголки глаз пощипывает, в горле образовывается ком. Глубокий вдох полной грудью помогает снизить уровень усиливающейся в геометрической прогрессии тревоги, и это идет Эри на руку. Нет никакого желания расплакаться прямо здесь. Запустив пальцы в волосы, девушка укладывает подбородок на тыльную часть ладони, свободную руку размещая на бедре. Она смотрит на дверь, надеясь, что занятие начнется с минуты на минуту. Микаса понимающе кивает. Пододвинувшись еще ближе, она легонько толкает Эри, чтобы подбодрить, но отсутствие какой-либо реакции вынуждает возмущенно прыснуть. Если так и будет продолжаться, то какой смысл о чем-либо говорить? — Послушай меня, — немного повысив голос, Аккерман на мгновение прикрывает веки, высовывая кончик языка. — Я не думаю, что ты глупая. Но и сказать, что не заметила того, как ты изменилась, не могу, — в подтверждении своих слов девушка делает один продолжительный кивок. Эри задумывается. — Изменилось твое поведение, способы выражения эмоций, даже чертова манера речи, — перечисляя, Микаса загибает пальцы, слова вылетают изо рта быстрее, чем она успевает их обдумать. Эри не думала, что изменения так сильно заметны со стороны. Если бы можно было посмотреть на себя глазами окружающих и понять, в каком направлении стоит перестать двигаться… — Я не понимаю, как смена обстановки могла так повлиять, — Аккерман поворачивает голову, когда мимо проходит один из знакомых. Через секунду девушка натыкается на Эрена, в шутку спорящего с Армином. — Вспомни свои же слова… У тебя нет никакой цели, поэтому тебе не к чему стремиться и не за что держаться. Я вот… Всегда думаю о том, как защитить Эрена… Эри морщит нос. Она снова возвращается к тому, от чего так долго пряталась. Цель. За все это время девушка так и не смогла сформулировать что-то конкретное. Все ее цели являются ситуационными и сменяют друг друга слишком быстро, поэтому Микаса права. У Эри нет того, что мотивирует ее двигаться вперед, даже от прежних огоньков в глазах остался лишь пепел. — Я знаю, что… Я знаю… — Что ты знаешь? — вернув все свое внимание Эри, Микаса прочищает горло. Она снова подпирает щеку и вздыхает. — Если осознаешь, что нужно иметь что-то, за чем можно следовать, почему не придумаешь? — Потому что это сложно. — А ты пыталась? — Микаса неожиданно даже для самой себя повышает голос. Брови ее сводятся к переносице. — Извини. Я не могу винить тебя ни в чем, никогда и не собиралась. Но есть вещи, которые не осознаешь… Мир Эри прежде делился на черное и белое, на плохое и хорошее, на зло и добро. Раньше девушка всегда могла отличить одно от другого, но сейчас не сможет точно сказать, что является правильным, а что неправильным. Грани между противоположными понятиями смылись, появилось то, чего Эри никогда не замечала. Мир снаружи не ограничивается черным и белом, тут целая палитра цветов, каждый из которых несет в себе что-то уникальное, никогда раньше не встречающееся. — Ты слушаешь? У Эри такой отсутствующий, блуждающий взгляд, и, кажется, она едва ли узнает окружающее при помощи зрения и слуха. Утонув в пучине своих же мыслей, девушка пропадает. Уверенность в том, что даже в самой туманной неопределенности есть надежда, исчезает без следа, оставляя за собой пустоту, поглощающую все на своем пути. Эри словно в пузыре, который невозможно лопнуть. Она мечется от одного варианта к другому, бегает среди воспоминаний и идей, теряется в них, не отдавая себе отчета в том, что делает ситуацию только хуже. Микаса щелкает пальцами прямо перед лицом чужим. Та вздрагивает, зажмурившись. Тьма отступает, уступая место легкой тревожности. — Я не знаю, что еще мне нужно сказать, — голос Микасы эхом отскакивает от стен в кабинете. Эри ведет в сторону. — Просто сядь и хорошенько подумай над тем, что может быть для тебя чем-то важным. Чем-то, за чем ты пойдешь даже на смерть, ни секунды не раздумывая. Последняя фраза Аккерман словно отвешивает подзатыльник. Окончательно придя в себя, Эри, качнув головой, опускает ее, пряча слегка дрожащие руки под ногами. В воздухе пролетает небольшое количество фраз, прежде чем девушки замолкают, каждая размышляя о своем. «Что-то, за чем я пойду даже на смерть?» Эри осознает, что смотрит на Наоми только тогда, когда замечает на себе ее взгляд. Отвернувшись, девушка касается ладонями края стола и уже хочет подняться, как в кабинет заходит преподаватель. Разговор с Микасой натолкнул на рассуждения, которые, в свою очередь, послужили серьезным толчком для формулировки вывода: нужно поговорить с Наоми. Эри не чувствует, что готова, но подавит эмоции и заставит себя встретиться лицом к лицу с ответственностью, которая поровну возлагается на плечи тех, кто состоит в дружеских отношениях. Так или иначе Наоми уже пыталась объясниться. — Мне бы посмотреть на письменные работы кадетов сто четвертого корпуса, — появления Эрвина Смита было настолько неожиданным, что некоторые учащиеся даже вышли из-за столов, чтобы подойти поближе. Однако их быстро вернули на места. — И у меня есть одна просьба к вам. — Смотри, это главнокомандующий разведкорпуса. — У него всегда были светлые волосы? — Может, пересядем поближе, чтобы подслушать? Пока Эрвин разговаривает с преподавателем, Эри пытается пропускать мимо ушей все перешептывания сидящих неподалеку кадетов. После случая с бронированным титаном на тренировке в горах, поддержка разведкорпуса, и без того слабо ощутимая, почти исчезла. Недавно уверенные в своем выборе кадеты сменили вектор и решили, что пойдут в гарнизон, некоторых вообще забрали родители. Эрвин получает письма с недовольными высказываниями чуть ли не каждые полчаса, однако не придает им значения и складывает в нижний ящик своего письменного стола. Сожжет или выбросит их позже. С каждым днем происходит все больше бед, с последствиями которых Эрвину приходится сталкиваться не по своей воле. Если бы он мог изменить хоть что-то, что не касается военных дел, то сделал бы это, не став медлить. Но все, что мужчина может — полагаться на интуицию и решать проблемы по мере поступления. Новость о появлении бронированного титана на зимней базе решили скрыть от начальства. Эрвин настоял на этом, когда Ханджи была против. Пришлось объяснять ей причину и возможные последствия. Свидетелем такой быстрой смены мнения Смит еще никогда не был: теперь Ханджи вернула былое самообладание и может принимать решения, основанные на объективных выводах. — Дайте кадетам задание написать про их таланты, — Эрвин зажимает протянутый ему ключ от шкафчика между средним и безымянным пальцами. — Только не говорите, что я об этом попросил. Сделайте так, чтобы это не вызвало никак подозрений. Поддельный отчет навел столько шума, что даже вспоминать страшно. В разведкорпусе не осталось солдат, которые не знали бы об этом, все шепчутся на каждом углу, однако остаются осторожными. Кадетам не стоит быть в курсе того, что происходит, очередная паника ни к чему. — Я на вас рассчитываю, — после краткого объяснения ситуации, Эрвин хлопает преподавателя по плечу и присаживается на корточки, чтобы открыть нужный шкафчик. Внутри четыре стопки письменных работ. Смит собирается забрать их все на время, чтобы сравнить почерки на этих листах с почерком ненастоящего отчета. Выдать кадетам такого рода задание было идеей Ханджи, остается только надеяться на то, что кто-то напишет что-то, хоть немного напоминающее «могу с точностью повторить чужой почерк». Эри провожает уходящего главнокомандующего взглядом, отрывая кусочек кожи с верхней губы. Пытаясь понять, зачем мужчина унес с собой стопку кадетских работ, девушка не замечает, когда начинается занятие. Она продолжает сидеть в неподвижном положении, приоткрыв рот, до тех пор, пока Микаса не пихает ее в бок.

***

Эри не может уснуть. Она ворочается уже около двадцати минут, постоянно открывает глаза и цокает языком. Что-то внутри заставляет дергать ногами из-за странных и неприятных ощущений, которые облегчаются при каждом движении. Одеяло скомкано, бо́льшая его часть свисает с кровати, по непонятной причине в комнате очень душно. Открывать окно девушка не собирается, потому что понимает, что на самом деле все это отражается только на ней, Микаса укутана по самый подбородок. Наоми не в комнате, она не заходила сюда даже после того, как наступило время отбоя. Эри уверена, что ее подруга сейчас проводит время с Армином, наверняка смеется и не чувствует себя грустной. А вот Эри чувствует. Она боится, что не сможет уснуть и всю ночь будет думать о том, как собственные мысли пожирают ее изнутри. Боязнь эта возрастает все сильнее и сильнее, несмотря ни на какие доводы рассудка, невозможно убежать от нее или спрятаться. «Почему нельзя накрыться одеялом и просто исчезнуть?» Девушка излишне остро реагирует. Она теряет равновесие над пропастью негативных выводов и снова оказывается в состоянии тревожного контроля, от которого избавиться не может вот уже на протяжении нескольких дней. Лежать на кровати и размышлять, скрестив руки на груди, смотря на потолок, гораздо проще, чем объяснять свои чувства и эмоции. Эри понимает, потому что столкнулась с подобным во время сегодняшнего разговора с Микасой. Прежнее умение контролировать свою собственную реакцию опять куда-то пропало. Пытаясь скрыть симптомы неуверенности, думая, что Аккерман не придаст значения, Эри не заметила, как загнала саму себя в ловушку: позволила себе расслабиться и даже была в шаге от того, чтобы заплакать. Если бы действительно пустила слезу… Если бы кто-то, кроме Микасы стал свидетелем этих слез… Не став возобновлять попытки уснуть, девушка принимает сидячее положение и закрывает лицо руками. Она хочет выйти в коридор и прогуляться по зданию, наивно полагая, что это поможет. Всегда помогало. Шлепая по полу босыми ногами, Эри на ощупь находит свою обувь и одежду, небрежно брошенную на стул. Стараясь не шуметь, девушка натягивает ботинки, одевается, прислушиваясь к каждому шороху, и замирает, когда до ушей доносится громкий шепот. Микаса что-то говорит во сне. Споткнувшись на ровном месте, Эри возмущенно взмахивает руками, но не позволяет себе ругаться. Если подруга проснется, придется объяснять, куда девушка собирается пойти. Услышав скрип, Эри стискивает зубы, осторожно выходит за пределы комнаты и также аккуратно отходит, предварительно закрыв дверь. На цыпочках сократив расстояние до ближайшего угла, девушка переходит на нормальный шаг, но не успевает и метра преодолеть, как перед глазами появляется знакомый силуэт. — Я думала, что ты с Армином. Сидящая на одиноком стуле Наоми отрывает взгляд от постеленного на пол ковра и вытягивает ноги, разминая их. Девушка не помнит, как долго находится здесь, но за это время она успела переосмыслить большое количество вещей. — А я думала, что ты спишь. — М, — неловкая молчание повисает в воздухе, — значит, мы обе ошибались. Подойдя ближе, Эри прижимается к стене и опускается на пол. Она касается пальцами ножки стула, стучит по ней, чтобы обратить на себя внимание, и, когда Наоми поворачивается, сразу улыбается. — Я совсем не вижу твоего лица. — Это хорошо. Значит, ты не узнаешь, как сильно оно опухло… Услышав это, Эри непонимающе отклоняется назад. Она уже хочет оттолкнуться руками, чтобы подняться, как приглушенный всхлип будто выбивает землю из-под ног. — Ты плачешь? — Прости… — Наоми не сдерживается, хватает ртом воздух и всхлипывает снова. — Я никогда не смогу быть хорошим другом… Мне жаль. Веки сами по себе опускаются. «Это ты заставила ее себя так чувствовать. Твое молчание и безразличие» Тело Эри натягивается струной, когда она встает. Из-за отсутствия света в коридоре видны лишь очертания чужого силуэта, поэтому девушка протягивает руки в темноту, пытаясь выяснить, сколько шагов ей нужно сделать. Когда Эри оказывается совсем близко, Наоми, ни секунды не раздумывая, притягивает ее в крепкие объятия и давится воздухом, опуская подбородок на плечо прямо перед собой. Это выбивает из колеи. Ноги Эри подкашиваются. В первые мгновения она молча стоит на месте, не двигаясь, но вскоре отвечает на неожиданный жест и неосознанно начинает поглаживать Наоми по волосам. Та плотно прижимается, чувствуя биение сердца собеседницы, и полностью отдается моменту. Тело Эри такое теплое. Объятия с ней не сравнятся ни с кем, отпускать совсем не хочется. — Ты… О чем ты говоришь? Ты замечательный друг. — Я не… — Нет-нет-нет, — руки обвиваются вокруг талии, Эри притягивает Наоми ближе, когда та неохотно делает небольшой шаг назад, — я говорю правду. Ты была, есть и навсегда останешься моим самым близким другом. Наоми не может поверить в эти слова. Она мысленно сталкивается с воспоминаниями о нерешенном недопонимании, из-за чего слез становится только больше. Эри не хочет обсуждать неприятную ситуацию прямо сейчас. Не тогда, когда Наоми чувствует себя плохо из-за того, в чем так хорошо убедила себя. Обеим нужно успокоиться, привести себя в порядок и отвлечься от всех разрушающих здравый рассудок идей. — Я такая глупая… Эри моментально напрягается. Она ощущает, как противные мурашки бегут по рукам, стонет и хмурится. Сердце бьется быстрее. — Я сегодня пришла к такому же выводу, — Эри хмыкает, пока ее пальцы путаются в мягких волосах подруги. — Я глупая, очень глупая… — язык прижимается к верхнему небу. — Может… Хочешь пойти куда-нибудь? От неожиданности собеседница замолкает. — Нас могут заметить. — Ты меня недооцениваешь, — через минуту Наоми отстраняется, уже не чувствуя себя настолько разбитой. Она все еще шмыгает носом, но не так отчаянно и громко. — Мы можем выйти на улицу. Только надо будет одеться потеплее. Разговора не избежать. Надеясь на то, что он будет проведен в более-менее спокойной обстановке, Эри тянет Наоми за собой, сдерживая слезы. Та мямлит, что согласна выйти за пределы здания, пока вытирает мокрые щеки и кусает внутреннюю сторону щеки, еле отрывая ботинки от пола. Кто знает, когда бы еще девушки собрались поговорить, если бы Эри не вышла из комнаты.