* Некоторое время назад *
— Армин… — Микаса, — парень перебивает, не давая девушке продолжить его успокаивать. — Если бы я с самого начала действовал так, как запланировал, Наоми бы сейчас не лежала здесь в таком ужасном состоянии. Аккерман отворачивается, укладывая слегка дрожащие руки на бедрах. Пододвинувшись к Армину ближе, девушка заглядывает в его глаза, сразу замечая безэмоциональность взгляда, пронзающую до мурашек. — Ты в этом совсем не виноват… — Я думал следить за тем, где Наоми находится. Но не смог. — Невозможно следить за кем-то во время боя, ты должен это понимать. Ты не глупый, — когда Микаса поправляет волосы, забирая одну из прядей за ухо, Армин с тяжелым выдохом отворачивается. — Если тебе нужно кого-то винить в том, что произошло… Повозка подскакивает, наезжая на кочки и камни. Из-за большой скорости находящихся в ней трясет. — То вини меня. Я ведь тоже была там и не спасла ее…* Эвакуация гражданских, три часа назад *
Микаса отпускает спусковой крючок и приземляется рядом со столпившимися вокруг чего-то кадетами. Расталкивая их, девушка медленными шагами пробирается в самый центр и замирает в неверии, когда полная картина становится ей понятна. — Эй… — Микаса, — Армин хлопает ресницами и поднимает руку, чтобы привлечь к себе внимание. — Микаса! — Вытаскивай эту свою тележку и дай людям пройти! — голос Наоми, пропитанный нотками ненависти, распространился по округе, и на мгновение Аккерман даже показалось, что он был громче всего развернувшего боевого шума. — Немедленно! Подойдя ближе к Наоми, указывающей на владельца тележки мужчину пальцем, Микаса отходит в сторону в тот момент, когда слышит, как лязгают лезвия клинков. Опустив одну руку, другую Наоми, сильно сжимая рукоятку оружия, направляет прямо на раскрасневшееся от злости лицо незнакомца. Паника среди гражданских усилилась после осознания того, что они тут застряли. — Эй, — Микаса снова дает знать о своем присутствии, склоняя голову к левому плечу. Рука Наоми не дрожит, сама девушка выглядит серьезно настроенной. — Что… Что здесь происходит? — Он хочет, чтобы я позволила ему продолжать толкать застрявшую в воротах тележку, — наблюдающие за происходящим солдаты военной полиции грубо толкают столпившихся в бока, чтобы подобраться ближе. — И… — Кадеты должны молча выполнять свою работу, — Микаса поворачивается на звук и прыскает, замечая приближающихся представителей одного из корпусов. — Если им сказано помогать с эвакуацией, значит, они должны все навалиться на эту тележку и помочь торговцу протолкнуть ее. Они же больше ни на что не способны. Настроение толпы меняется по щелчку пальцев. Стараясь не обращать внимания на смешки вперемешку с недовольными возгласами, Микаса осматривает находящихся рядом. Она ловит взглядом некоторых из своих друзей и хмурит брови, прежде чем впивается глазами в лицо напротив. Мужчина, борода которому совсем не идет, хмыкает, скрещивая руки на груди и тихо смеясь со своими товарищами по службе. Им весело, им здесь ничего не угрожает: титаны далеко, малоопытные солдаты военной полиции, с которыми они только этим утром сидели за одним столом, обязательно справятся. По крайней мере, это то, во что верят эти лентяи, палец о палец не ударившие за все время. — А? — брови мужчины ползут наверх, когда Микаса подходит ближе. — Ты как смотришь на полицейского? Того, кто старше тебя и выше по званию, — почувствовав себя неловко, солдат делает небольшой шаг назад. Он уже отводит руку, чтобы вооружиться, как вдруг Микаса опрокидывает его на землю, громко крича. Жан, Армин, Эрен, Саша, Конни и еще несколько кадетов приходят на помощь: желающие атаковать Микасу за такое неуважительное отношение вскоре тоже оказываются прижатыми к каменному покрытию. Гражданские ахают, плачут и выкрикивают что-то, что среди всего этого хаоса трудно разобрать. — У нас тут настоящая война идет! — не жалея сил, Микаса тянет за воротник рубашки, заставляя лежащего под ней мужчину закатить глаза от нехватки воздуха. — Пока там… Пока Эри там, — шепча, Аккерман покачивает головой, — пока ни на что большее неспособные кадеты борются с титанами бок о бок с вашими товарищами, — солдат стонет, когда девушка бьет его головой о землю, — думая, что эвакуация идет полным ходом, вы здесь веселитесь! — Ну-ка слезь с меня! — Я доложу твоему начальству, — угрожающе прищурившись, Микаса наклоняется еще ближе к чужому лицу. — Расскажу обо всем, что увидела. У меня есть свидетели. Потери среди гражданских будут на твоей совести. И на совести твоих непутевых друзей, — продолжая сжимать ткань в руках, девушка немного ослабляет хватку, замечая, как лицо солдата бледнеет от удушья. — Считай, что это наша последняя встреча. Зрачки мужчины на пару секунд пропадают за верхними веками. Придя в себя и качнув головой, он протягивает руку в сторону владельца тележки и, кряхтя и кашляя, отдает приказ вытащить мешающий эвакуации предмет. Недолго пререкаясь, торговец соглашается, когда дрожь, исходящая от земли, переходит к его ногам. — Титаны приближаются! — Титаны? — выпрямившись, Микаса распахивает глаза и, дождавшись, когда толпа гражданских переместится, перестанет закрывать обзор, обнажает клинки. — Идем напролом. Людям нужно время, и мы можем его выиграть. — Что? — обеспокоенный голос Конни звучит где-то позади. — Предлагаешь напасть на титанов? Сейчас? — Это единственное, что мы можем сделать, — Наоми присматривается, чтобы понять, не преследует ли кто-то двигающихся к воротам гигантов. — Если не дадим отпор, нас всех растопчут. — Но… Как вы вообще собираетесь победить? — Конни продолжает сомневаться, обхватывая голову руками. — Жан, ты хоть скажи им! — Наоми и Микаса правы, — Кирштейн расслабляет напряженные все это время губы и вздыхает. На шее вздувается вена. — Если мы будем стоять здесь и просто ждать смерти… Я планирую умереть в старости в окружении своей любящей жены и детей, — усмешка, — поэтому пойду в атаку прямо сейчас. Даже Саша уже достала клинки, Конни! Это не оскорбление — все знают, насколько Браус труслива. Поэтому ее внезапно проснувшееся мужество — пример для всех остальных. Повозка вытолкана, эвакуация продолжается. Окинув паникующих людей незаинтересованным взглядом, Микаса прикрывает глаза. Сердце ее быстро стучит, если она скажет, что сложившаяся ситуация ее ничуть не пугает, то соврет. Девушка понимает состояние Конни, но ему придется перебороть себя и последовать за всеми. — Тогда бросимся врассыпную, когда дойдем до этого дома, — Армин кончиком клинка указывает на находящееся в десяти метрах здание. — Как раз титаны, если проанализировать скорость их перемещения, окажутся достаточно близко для того, чтобы мы смогли атаковать. Дальше все зависит только от нас. Как только кадеты достигают цели в виде небольшой постройки, Армин осматривается. Он находит Наоми и решает следить за ней, чтобы избежать того исхода событий, о котором парню даже думать страшно. Первый пятиметровый титан, неожиданно начавший двигаться быстрее, застает врасплох, но Арлерт успевает забраться гиганту за спину и, сильно стискивая зубы, порезать затылок. Второй, третий, — парень сбивается со счета, не проходит и десяти минут. И именно в тот момент, когда острые лезвия с ощутимым трудом проникают в кожу очередного титана, Армин осознает, насколько сильно отвлекся. Девичий крик, раздавшийся по округе, привлекает внимание всех сражающихся. — Наоми! Титан, не достигающий в высоту и шести метров, тянется руками к захваченной зубами жертве. В то самое мгновение, когда он хочет сомкнуть челюсти сильнее, молнией пронесшийся рядом капитан разведкорпуса разрезает мышцы на лице, лишая возможности перекусить обездвиженное тело, после чего добирается до задней части шеи. — Армин, постой! — Ранена! Она серьезно ранена, — Леви шикает, наблюдая за тем, как солдат, поймавший выпавшее изо рта титана тело, опускается вместе с ним на крышу. — Надо остановить кровотечение! — Отнеси ее отсюда, — приказ звучит четко, Леви краем глаза замечает движение справа. В следующий миг мужчина ловит пробегающего мимо Армина за руку и тянет его на себя. — Собери всех кадетов и отправляйтесь на помощь раненым. — Наоми… — На помощь раненым, — повторив, Леви резко разворачивает парня лицом к его однокурсникам и толкает, тут же пропадая из поля зрения. — Немедленно! Крик капитана доносится до ушей и осознается не сразу. Почувствовав, как ноги подкашиваются, парень глазами, полными слез, рассматривает свои руки. Пятна крови испаряются, оставляя за собой еле заметный пар, ремни УПМ уже не сдавливают кожу так сильно. — Армин, — Микаса, в воздухе сменив лезвия, с ярко выраженным беспокойством на лице подходит к растерявшемуся парню. — Что сказал капитан? — Отправить всех кадетов на помощь раненым, — смотря сквозь дрожащие пальцы, Армин кусает губу и стонет, весь сжимается комочком. — Наоми сильно ранена… А я даже не могу проверить, в каком она состоянии. Вдруг… Нет… Нет, не хочу представлять такое… Микаса расслабляет плечи и хрипло выдыхает, вслушиваясь в каждое слово. Она бы обязательно поддержала, обязательно бы заключила в объятья и прошептала на ухо все слова успокоения, которые только могут прийти на ум, но сейчас не время. Нужно поднять Армина на ноги и выполнить порученное задание. Подхватив парня подмышки, Микаса помогает ему выпрямиться и удержать равновесие. Оставленные на крыше клинки снова оказываются в руках, Армин сглатывает и коротким кивком дает Аккерман понять, что вот-вот пойдет за ней. Ноги сами несут вперед, парень действует неосознанно, теряется в пространстве, но вскоре собирается с силами и мыслями. Прежде, чем окунуться в пучину сражений снова, он в последний раз через плечо смотрит туда, где в недавно видел Наоми и, еле слышно, сжимая руки в кулаки, произносит: — Пожалуйста… Только не умирай…***
— Ей нужно в центр столицы, здесь оказать необходимую медицинскую помощь не смогут, — томным, почти скучающим голосом проговаривает стоящая неподалеку от Наоми женщина. — Так… — Тогда какого черта она все еще здесь? — Ханджи слышит, как Леви шумно выдыхает, облокачиваясь на стену. — Быстро отвезите ее! В одном из заброшенных домов, в котором собрались кадеты, было бы совсем темно, если бы Микаса не зажгла несколько ламп. Небольшие источники света расставлены на полу, их количества хватает для освещения лежащей без сознания девушки. Вокруг раны заботливо обмотаны три чистые тряпки, кровотечение настолько сильное, что красная жидкость пропитывает даже самую верхнюю наспех сделанную повязку. — Повезло, что титан не перекусил ее пополам, — медленно потирая ладони друг о друга, Леви касается затылком стены. Друзья Наоми, помогающие переместить тело с пола на носилки, говорят друг другу быть осторожнее. — Чудо, что она вообще дышит. — Благодаря тебе, это ты ее спас, — глаза Ханджи закрываются, она через окно, не моргая, наблюдает за тем, как Наоми аккуратно перекладывают на повозку. В районе сердца что-то больно покалывает. — Я доложу Эрвину и напишу рапорт. Эри уже увезли? — Она в лазарете. — Хорошо, — еле ощутимо касаясь подушечками пальцев переносицы, Ханджи поправляет очки и вздыхает. Ей нужно побыть наедине с самой собой и своими переживаниями. — Будем надеяться, что это не последний раз, когда мы видим Наоми. Леви отталкивается от стены, уже подходит к двери, чтобы покинуть опустевшее здание, как вдруг кто-то врезается в него. Ощущая хватку на предплечье, мужчина хмурится. — Капитан, — Армин выглядит напуганным до смерти. Избегая зрительного контакта, парень стискивает челюсти и всхлипывает. Пытаясь придумать более-менее хорошую причину, Арлерт почти сразу бросает эту затею, в голове каша. — Нам с Микасой нужно отправиться с Наоми! — Тц, еще чего, — Леви приходится приложить усилия для того, чтобы оттолкнуть Армина от себя. Вцепившись клещом, парень отходит только тогда, когда мужчина поворачивается к нему спиной. — Забудь об этом. — Нет, — преградившего путь парня Аккерман снова толкает. — Послушайте! Повозка вот-вот уедет, я не могу позволить Наоми остаться без какой-либо поддержки! Вы должны понять, капитан! Сперва Армин заплакал неконтролируемыми слезами, но вдруг разрыдался до истерики, снова впиваясь ногтями в кожу рук капитана. Возничий поставленным голосом сообщает о том, что повозка готова к отправке, Леви отвлекается на ржание лошади. — Пожалуйста, — мокрое пятно от слез на рубашке заставляет Аккермана фыркнуть с легким отвращением. Избавляясь от чужих прикосновений, мужчина задумывается. Ему нужно принять решение. Опять этот чертов выбор, — пожалуйста, капитан! Я сделаю все, что скажете, только позвольте нам уехать! Периферическим зрением Леви замечает Микасу, ходящую вокруг телеги. На ней лица нет. Девушка постоянно заглядывает внутрь повозки, привстает на мысках, чтобы дотронуться до холодного лба подруги и проверить наличие дыхания. Армин шмыгает носом. — На два дня, — отбрасывая все сомнения, Аккерман спешит отойти от Армина как можно дальше. — Вечером пятницы вы должны быть на ужине в кадетской столовой. Леви показалось, что глаза Арлерта засеяли. На всех лицах заметно какое-то смятение и недоверие. Все солдаты молча поглядывают друг на друга, боясь обсуждать произошедшее сегодня. — Да-да, — чуть ли не прыгая от переполняющих эмоций, Армин активно кивает и зовет Микасу. — Спасибо. Большое спасибо! Леви опускает веки, когда парень уходит. Повозка уезжает, солдаты военной полиции и разведкорпуса начинают расходиться. Погрузившись в рассуждения, мужчина прикладывает ладонь к вспотевшей шее и ловит себя на мысли, что нужно как можно скорее перестать загонять самого себя в тупик. Однако вместо этого лишь впадает в тяжкие волнения и приходит к определенному умозаключению только спустя долгие десять минут. Необходимо занять себя чем-нибудь. Навестить Эри в лазарете — хорошая идея. Особенно сейчас, когда есть, что сказать.* Настоящее время *
— Вы пришли сюда осуждать принятые мною решения? Дариус складывает руки за спиной и перестает наблюдать за не спеша передвигающимися за окном солдатами. Внимание привлекает другое — удрученные лица находящихся в кабинете. Здесь представители двух корпусов: разведчиков и военной полиции, каждый из них хочет сказать несколько слов, чтобы выразить свои переживания. — В войсках разведкорпуса поселились сомнения, — когда Эрвин произносит начало своей речи, все устремляют свои взгляды на него. В кабинете становится слишком тихо, — солдаты не понимают, почему уже во второй раз кадеты отправляются на территорию с титанами без должной подготовки и поддержки. Леви бы выразился по-другому, но пообещал Эрвину держать язык за зубами и не встревать лишний раз. Однако вряд ли Закклай поймет суть, если не называть вещи своими именами. — Я смогу уладить это, если вы поведаете о своих мотивах. — Мотивов нет, — Дариус садится за стол и укладывает подбородок на согнутые в локтях руки. Продолжая смотреть на Леви, Эрвин выпускает тихий смешок. — Разве ранний опыт это плохо? Ко второму году обучения кадеты уже должны были освоить все необходимые дисциплины и получить знания, которые помогут им в борьбе с титанами. — Ранний опыт чего именно? — грудная клетка Аккермана надувается словно шар, когда он задерживает дыхание. — Становления свидетелями смерти своих одногруппников? — Насколько мне известно… — не обращая внимания на перешептывания, Дариус устанавливает с Леви зрительный контакт. Тот щурится, — никто не умер. — Наоми из сто четвертого кадетского корпуса увезли в тяжелом состоянии в столицу. Шансы на выживание ничтожно малы. Вы хоть представляете, какой удар нанесет ее смерть по всему кадетскому училищу? Леви ощущает на себе пристальный взгляд Эрвина, но продолжает говорить. Замолкать он не намерен, весь этот цирк с выставлением учащихся пушечным мясом, против чего сам Закклай был с самого начала, у Аккермана уже в печенках сидит. И если Леви нужно быть настойчивым и грубым, чтобы донести основную идею до верховного главнокомандующего, — это то, что он будет делать. — Не надо хоронить ее раньше времени, — находящиеся в комнате снова перешептываются друг с другом. — Я уже ответил: основного мотива нет. Исходя из того, как много солдат мы теряем день ото дня, мне приходится принимать решения, которые, очевидно, не будут одобрены большинством, — выпрямив спину и почесав лоб, мужчина продолжает, — ответственность тоже на мне. Я от нее не отказываюсь. Сразу после того, как Закклай заканчивает, каждый уголок кабинета пропитывается недовольными возгласами. Размахивая руками и пытаясь всех перекричать, каждый солдат выражает свою идею, кто-то из них успевает спорить с остальными. Леви и Эрвин смотрят друг на друга. Они оба понимают, что приход сюда и ожидание какого-то определенного ответа были пустой тратой времени. Даже если Дариус и говорит правду, ощущает всю ответственность за принятые решения, это не делает ситуацию лучше. Кадеты все еще подвергаются серьезной опасности. Когда все уходят, оставляя напряжение висеть в воздухе, Аккерман отодвигает стул, но замирает, когда понимает, что Эрвин подниматься не собирается. Закинув ногу ногу, Леви в ожидании продолжения разговора весь напрягается. — Мои люди осуждают такого рода действия, и я думаю, что объяснять причину не нужно. — Не нужно. Смит опустил глаза на деревянную поверхность стола. Леви видит, что мужчина уже и сам не понимает, нужно ли давить на главнокомандующего, чтобы получить желаемое. Услышав спокойный голос Закклая, принуждавший слушать и верить, Эрвин в эту же секунду уловил нотки насмешки в чужих словах. Дариус не собирался раскрывать всех карт, но по его лицу было видно, что мужчине есть, что сказать. — Раньше кадетов никто и никогда не отправлял даже на помощь в эвакуации. — Раньше у нас не было Микасы Аккерман и Эри Ланг. Нет необходимости объяснять вам, почему я назвал два этих имени, так? Фраза, сказанная с такой непоколебимой уверенностью, покалыванием отдалась в сердце Эрвина и наполнила это самое сердце надеждою на получение нужной информации. Подавляя все противоречивые эмоции, Леви не позволят себе отразить ни одну из них на лице. Не пропуская ни одного слова мимо ушей, он старается не злиться, казаться слишком хладнокровным, незаинтересованным. И мужчина настолько хорошо с этим справляется, что даже у Эрвина появляется ощущение того, что Аккерман готов уйти в любую минуту. — Из-за того, что внимание привлекли эти двое, остальные кадеты безрассудно отправляются на смерть. — Мы же уже обсудили, что никто из них не умер, — поднявшись на ноги, Дариус вернулся к окну. Теперь за ним нет ни одного солдата, зато в небе возвышается красивая луна. Ее свет позволяет заглянуть в уголки улицы, которые всегда были темными в это время суток. — Очевидцы подтвердили, что каждая из девушек убила, по крайней мере, десятерых, — негромкий смешок. — Неплохо для обычных кадетов, отправившихся на передовую к титанам впервые, так ведь? — Все равно одна из них пострадала, — Леви стучит пальцами по ноге. — Эри придется провести в лазарете всю оставшуюся неделю и пропустить все важные тренировки. Это плохо скажется на предстоящих сражениях. — Я слышал об этом, — спокойствие и непринужденность Дариуса заставляет злиться. Если бы Леви мог позволить себе назвать главнокомандующего самым глупым человеком среди всех остальных, он бы сделал это. — Но она уже пришла в себя, ничто не угрожает ее здоровью. В тоне этого замечания слышится не то осуждение, не то растерянность. Протерев очки, Закклай осторожно надевает их и делает вдох полной грудью, что помогает ему собрать все мысли в кучку. Проходит несколько минут томительного молчания. Никто не двигается. — Давайте договоримся, что каждый будет выполнять свою работу, — слова Дариуса звучат тише звука, издаваемого ножками стула, только что отодвинутого. Эрвин выходит из-за стола с опущенной головой и закрытыми глазами. — Вы прекрасно знаете, в каком положении мы находимся. Потери огромны, если сравнивать с прошлыми годами, то разница настолько велика, что осознать сложно. Леви поднимается вслед за Эрвином. Оперевшись руками на стол, Аккерман отталкивается от него. — И если я снова решу, что привлечение кадетов — то, без чего справиться будет сложно, — скрип двери прерывает поток слов, — то без тени сожалений отдам соответствующий приказ уже в третий раз. Хлопок раздается быстрее, чем Эрвин успевает кинуть хоть что-то в ответ. Взгляд Леви суровый, желваки напрягаются, дыхание сбивается, Смит может слышать его, находясь достаточно далеко. Бесполезно. Все это бесполезно. — Леви, у меня есть к тебе одна просьба. — Если собираешься отчитывать меня или читать нотации из-за того, что я сказал, то… — Нет, — Эрвин почти не двигается, в голове так много всего, желание выплеснуть все эмоции без раздумий мешает сформулировать следующую фразу дословно. — Знаю, что не могу обхитрить тебя, поэтому скажу прямо, без попытки как-то увильнуть. Мало-помалу смятение утихло; Аккерман убедил себя в том, что вернулся к привычному положению дел, и теперь ничто не сможет смутить его в оставшиеся до окончания дня два часа, но слова Эрвина взбудоражили настолько, что вдоль позвоночника побежали мурашки. — Начни тщательно следить за Эри. Для меня это крайне важно.