* Некоторое время назад *
— Ты знаешь, сколько я потратила на… — голос Жаклин повышается, однако, стоит ей только осознать это, в комнате тут же становится тихо. — Ничего страшного… Можешь не есть, если не хочешь. Эри недовольно морщит нос и отворачивается, сильно прижимая скрещенные руки к груди. Сердце ее колотится от переполняющей злости, хочется швырнуть что-нибудь в окно, да так, чтобы стекло разлетелось вдребезги. Аккуратно приподнимая подол юбки, чтобы не прижать его коленями, Жаклин медленно опускается на пол, сжимая влажную тряпку в руках. Подцепив пальцами осколок тарелки, женщина кладет его в ведро, после чего собирает разбросанную еду в одну кучку. Когда мусор оказывается там, где ему положено быть, Жаклин, забрав прядь волос за ухо, тщательно моет руки, прежде чем возвращается к надувшейся словно воздушный шар Эри. — Откуда ты узнала про разведкорпус? — Услышала, как соседи говорили, — процедив сквозь зубы, Эри забирается на стул с ногами, намеренно игнорируя неодобрительный взгляд, который мать метнула, предварительно закинув взятое с кухни полотенце на плечо. — Когда выберусь из этой помойки, обязательно узнаю больше. — Забудь об этом. — О чем именно? — легкий смешок доносится до ушей Жаклин, она моментально хмурит брови. — О выходе наверх или о разведкорпусе? Взгляд скользит по подоконнику. Попытка матери хоть как-то оживить это место не увенчалась успехом: все цветы завяли. Протянув руку, Эри отрывает желтый лист, который тут же рассыпается под давлением пальцев. — Обо всем. — Ты глупая. — Эри, — достаточно строго одергивая дочь, Жаклин покачивает головой и уже открывает рот, чтобы продолжить, но не успевает. — Ты глупая! — повторенная громким голос фраза выбивает женщину из колеи на мгновение. Отряхнув юбку, она опускает взгляд на обеденный стол. — Твое мнение постоянно меняется! То ты хочешь выйти наружу и покинуть это место раз и навсегда, то ты опять говоришь абсолютно противоположные вещи! — Не повышай на меня голос. — Я буду, пока ты перестанешь быть трусливой! — Эри! — Я обещала, что на свое восемнадцатилетние вытащу нас отсюда. И сделаю это, хочешь ты этого или нет! — даже не думая о том, чтобы перейти с крика на спокойный и размеренный тон, Эри вскакивает со стула. Отодвигая его, девушка указывает пальцем на внезапно побледневшее лицо матери. — Так что, уж извини, тебе придется жить в каком-нибудь хорошем доме, а не в этой сраной дыре! — Как ты не поймешь, что наверху гораздо опаснее, чем представляется! — не замечая, как срывается, Жаклин делает шаг вперед. Щеки ее приобретают розовый румянец. — Рано тебе туда выходить! И в восемнадцать лет будет рано! — Конечно я не понимаю, ты же заперла меня здесь, а сама выходишь наружу каждый раз, когда захочешь! — Я работаю, Эри! — Ты можешь брать меня с собой! — Нет, я не могу! — от того, насколько неожиданно громкой оказалась эта фраза, Эри пошатнулась и прищурилась. — Я занята, когда выхожу на работу, у меня нет даже минутки на то, чтобы просто присесть и отдохнуть. Не будет у меня времени следить за тобой! А про разведкорпус даже думать забудь, туда никогда в жизни не возьмут истеричного ребенка! — Ты-то откуда знаешь, ты там никогда не была, — нервно хмыкнув, Эри резким движением подхватила свою старую куртку с одного из крючков, которые Жаклин прибила только сегодня утром. — Если бы ты хотела вывести меня наружу, давно бы уже что-нибудь придумала. Сильно сжав собственное запястье, этим самым успокаивая себя, женщина медленно закрывает глаза, не желая смотреть на то, как Эри в очередной раз уходит из дома. Останавливать ее бесполезно — Жаклин прекрасно знает этот взгляд и это выражение лица. Что не скажешь — все равно выйдет и вернется ближе к ночи. — Был бы тут твой отец, он бы быстро приструнил тебя. Эри не хватает всего несколько сантиметров до ручки двери. Замерев, девушка неторопливо поворачивает голову в сторону все еще стоящей к ней спиной матери и вздыхает. В последний раз отец упоминался в этих стенах, кажется, месяц назад. — Может… А может, если бы он был здесь, ты бы не была такой трусливой и глупой. И мы бы не гнили здесь. Жаклин обессиленно опускается на рядом стоящий стул, когда слышит почти оглушительный хлопок двери. Веки становятся тяжелыми, прикрываются, а руки опускаются, словно не являются частью от макушки до пят напряженного тела. Наполняющиеся до болезненного покалывания в груди легкие выпускают в два раза меньше воздуха при выдохе. Жаклин устала. Устала ждать, когда муж вернется домой. Устала прятаться от прошлого. Устала врать собственной дочери. Устала… От всего. Пока Эри здесь, с ней, все хорошо. Пока Жаклин видит ее, пока будит по утрам и укладывает спать, пока готовит еду, пока слышит ее голос, пока Эри просто находится рядом… Все замечательно.* Настоящее время *
— Черт… Совсем не заметив камня под ногами, девушка спотыкается и морщится, когда волосы попадают в рот. Испугавшаяся лошадь начинает отходить в сторону и фырчать, однако несколько заботливых поглаживаний по морде ее успокаивают. — Зачем мы вообще идем туда… И почему только мы? — почти не отрывая ног от мокрой после дождя земли, Саша трет глаз свободной рукой, пока другой держит поводья. — Капитан Леви! Долго еще? Я уже не могу… С того самого сумасшедшего денька прошло уже сорок восемь часов ровно. Полученная от главнокомандующего информация о прошлом матери все никак не может уложиться в голове: Эри постоянно находит какие-то несостыковки, заставляющие из раза в раз раскручивать юлу с мыслями. Это отвлекает от всего, даже от приема пищи. — А я уже не могу слышать ваше бесконечное нытье. Если вам не сказали о цели, это значит только одно. То, что вам не нужно быть осведомленными в делах, которые вас не касаются, — голос капитана резкий, а тон серьезный. — Почему надо лезть с этим именно ко мне? — А я знала, что так и будет, — подбежавшая Ханджи улыбается во все тридцать два зуба. — Огромное количество вопросов и ни одного ответа, какое разочарование, — конь, которого ведет Зоэ, ржет, словно соглашается, и это привлекает внимание всех. — Нет, правда… Вам не нужно знать. Ну-ка! Что за грустные лица? Веселей, веселей! Природа, свежий воздух, птички поют… Красота! Правда, капитан? — Уже задыхаюсь от восхищения. — Эри, — прикосновение к плечу вынуждает девушку остановиться и взглянуть на Эрена взглядом, наполненным смесью непонятных для парня эмоций. — У тебя шнурки развязались. Глаза перемещаются к ногам. Молча отдав Эрену поводья, Эри наклоняется и ловко справляется с незначительной проблемой. Поясница ноет, поэтому нужно как можно скорее вернуться в строй. Нервно кусая губу, Йегер делает шаг вперед, но не рассчитывает расстояния, поэтому, когда девушка снова выпрямляется, парень так неожиданно подходит ближе, что их носы соприкасаются. — Извини. Безэмоциональное выражение лица девушки дает Эрену понять, что она даже не заметила, что произошло. Или заметила, но значения не придала. Стоит только поводьям оказаться зажатыми между пальцами, как Эри тут же обгоняет Конни с Сашей и выходит к Наоми, одиноко идущей все эти двадцать минут. — Почему ты не носишь браслет, который я тебе подарила? Прошло уже много времени. Не ожидая, что Наоми начнет разговор первой, Эри сводит брови к переносице и хмыкает. Потрясши рукой, чтобы избавиться от внезапно распространившегося по ней покалывания, девушка выдыхает через приоткрытый рот. — Боюсь потерять. Для меня… Для меня этот подарок много значит. — Ясно… Тот самый браслет, с которого все началось. Тот самый браслет, который Эри не раз видела, браслет, который Наоми получила в подарок от своей матери, браслет, который так дорог… Наоми отдала Эри без колебаний на ее восемнадцатилетие, основывая на том, что это будет хорошей вещью на память.Так ты никогда не забудешь о том, что у тебя всегда есть человек, к которому ты можешь прийти
Последний неловкий разговор девушки так и не продолжили. Поднимать тему не хочется, да и как-то уже забылось. Однако неприятный осадок все еще присутствует. — Оставляйте лошадей там, — Саша стонет с облегчением, понимая, что они наконец прибыли. Остановившись, капитан указывает в сторону небольшой конюшни. — Не возитесь долго, даю вам две минуты. Поручив своих лошадей Армину, Ханджи и Леви отходят от группы выпускников училища, чтобы перекинуться парой слов. Наблюдая за ними, Эри чешет нос и не замечает, как все вокруг расходятся, направляясь в нужную сторону. Наоми снова идет отдельно от всех, выглядит так, словно задумалась о чем-то серьезном, выжимающим все соки. Чем больше времени проходит, тем более уставшей девушка выглядит. Не став подслушивать разговор капитанов, Эри присоединяется к друзьям, не проходит и десяти секунд. Заботливо гладя свою лошадь, девушка еле заметно улыбается и даже забывается на время, абстрагируясь от постороннего шума. — Сегодня вечер распределения по корпусам, — по телу бегут мурашки. Закончив со своей лошадью, Микаса подходит ближе к Эри, чтобы завести какой-никакой диалог. Они не разговаривали с самого утра. — Я слышала, что в разведкорпус теперь пойдет от силы человек пятнадцать. — Ага… — Ты еще не передумала? Понимая, что Эри не заинтересована, Аккерман преграждает ей путь, готовая сделать и сказать что угодно, лишь бы получить ответ. Провожая взглядом выходящих из конюшни парней и девушек, Эри с шумным свистом выдыхает и покачивает головой, всем своим видом показывая, что ей хочется побыть наедине со своими мыслями. — Нет, я не передумала. Но если продолжишь спрашивать… — Хорошо. — Черт возьми, Микаса! — Не будь такой. Я не сказала ничего плохого. Не успев отреагировать, Эри сжимает руки в кулаки от ощущения злости к самой себе, когда Аккерман с легкой обидой в голосе зовет ее за собой, приговаривая, что капитан будет ругаться. Язык прилипает к небу, слова застревают в горле колючим комом, а в ушах отбивается ритм сердца, которое ускорилось, стоило только подумать о разведкорпусе. Догоняет Микасу Эри не сразу и приходит самой последней. Даже не смотря в сторону капитана Леви, она осознает, что мужчина сверлит ее недовольным взглядом из-под опущенных ресниц, но возникшее ощущение неловкости из-за этого пропадает, как только объявляется фронт работы на ближайшие несколько часов: — Ну и пылища. — Это отвратительно, — одаривая группу подростков неодобрительным цоканьем языка, Леви щурится. — Живо за уборку.***
— Капитан? Зачем-то постучав по деревянному покрытию дверного косяка, Эри вскидывает брови и облокачивается на стену со скрещенными на груди руками, прежде чем ей удается привлечь к себе внимание. — Что? Складывая тряпку, Леви набирает воздуха в легкие. Он как чувствовал, что она заглянет. — Я уже закончила с уборкой, можно спросить вас? — Нельзя. — Поделитесь со мной секретом. Зачем нас всех здесь собрали? — Я же сказал, что спросить нельзя. Только-только ровно сложенная тряпка снова оказывается сжатой в тканевой комок. Кинув ее на подоконник, Леви мизинцем подцепляет обернутую вокруг нижней части лица косынку и опускает ее, чтобы говорить было легче. — Ну что за отродье? — Еще одна фраза в копилку фирменных от капитана Леви, которые нельзя говорить девушкам, — с иронией заметив, Эри выставляет ногу вперед и отталкивается от стены. — Я думала, что наши отношения наладились, поэтому вы могли бы поделиться со мной тем, что я имею полное право знать. Несмотря на то, что уборка — то, что Эри возненавидела еще больше за все время пребывания в училище, в этот раз это наискучнейшее занятие помогло ей отвлечься от негативных рассуждений. Ничего в голову о прошлом матери все еще не лезет, мысли о предстоящем вечере лишь трижды промелькнули за прошедшие три часа. — С чего ты взяла, что наши отношения улучшились? И что они вообще могут как-то меняться в лучшую сторону? Запахи пыли и сырости, смешавшиеся в воздухе, заставляют Леви поморщиться. Он ненавидит это. Ненавидит тот факт, что эта мерзкая смесь постоянно заставляет его чихать. — Ну… У нас с вами было несколько тренировок, достаточно успешных. И мне показалось, что вы стали относиться ко мне чуточку, — показывая пальцами то, что имеется в виду под «чуточку», Эри усмехается, — лучше. Теперь мы еще ближе к установлению нейтральных отношений. Мне начинает надоедать, что вы постоянно пытаетесь меня задеть. — Я не собираюсь ни за что извиняться. — Просто скажите мне, зачем мы здесь. Зачем тащить выпускников сюда, если вечером у нас церемония и придется возвращаться в лагерь? Разве это не глупо?Твой план — полное дерьмо, Эрвин. Это все, что я могу предложить, Леви.
Воспоминания о недавнем разговоре с главнокомандующим всплывают не вовремя, Леви чуть ли не закатывает глаза, стискивая челюсти. — Если я не сказал раньше, значит, не скажу вообще, — вытянув губы трубочкой, Эри состроила обиженное выражение лица. Запрыгнув на подоконник, она закинула правую ногу на левую и поставила на них руку, согнутую в локте. — Если тебе нечем заняться, иди помоги кому-нибудь с уборкой. И слезь с подоконника, я его мою. — Не слезу, пока не ответите на мой вопрос. — Я тебя стащу с него, но отвечать не стану. — Попробуйте. — Прости, что? — глаза Леви предупреждающе сужаются. — Попробовать? Почувствовав себя настолько раздраженным, что захотелось ругнуться, Леви без предупреждения протянул руку и схватил Эри за запястье. Не успев сообразить, девушка ощутила, как соскальзывает по еще влажной поверхности, мужчина рывком стаскивает ее с подоконника на пол. Удивленно ахнув, она вырывает руку из хватки и быстро восстанавливает равновесие. — Я терпеть не могу, когда ты ведешь себя так по-детски. — Мне бы не пришлось, если бы вы просто ответили на мой вопрос! — Я не собираюсь на него отвечать, какая именно часть фразы тебе непонятна? Не хочу слышать, как ты все время ноешь или жалуешься. Тебе нужно научиться лучше держать себя в руках и перестать вести себя как ребенок. — А вы не ведете себя как ребенок? — Эри, — Леви стискивает зубы, исподлобья глядя на девушку, когда она продолжает давить на него. Заметив, как Эри отходит, мужчина делает шаг ближе, убеждаясь, что огонек раздражения в его взгляде отчетливо виден. — Я прошел через достаточное количество дерьма сегодня, чтобы еще и с твоим разбираться. Так что просто делай, что говорят и не мешай мне. — Э… Капитан? Леви и Эри одновременно разворачиваются на пятках к выходу. Заметив изучающий взгляд Микасы, девушка выдохнула и поправила задравшуюся кофту, прежде чем забрала волосы за уши и покинула небольшую комнату. Все, что она слышит — то, как Микаса сообщает капитану о завершении уборки, не улавливает ответа, но даже и не думает останавливаться, чтобы дослушать. разговорить не удалось, завести диалог с капитаном о чем-нибудь постороннем, чтобы еще больше отвлечься, — тоже. Это нервирует и даже злит, хочется ударить по чему-нибудь, однако разумнее будет успокоиться и переключиться. Сейчас есть дела поважнее.***
— Как вы себя чувствуете? Заботливо интересуясь, Армин медленно протягивает руку, чтобы убрать прядь волос Наоми за ухо. Та сдержано улыбается, отвечая на вопрос одной из первых. Несмотря на то, что мысли о важности церемонии, которая вот-вот начнется, преследовали Эри весь последний час, она остается самой спокойной среди своих друзей. Кажется, девушка даже на фоне всех остальных выпускников выглядит очень расслабленной. Она ничего не чувствует. Ни счастья, ни тревоги, ни грусти, ничего, что должна, если учитывать приближающееся мероприятие. Шепот обсуждения вскоре перерастает в разговор на чуть ли не повышенных тонах, причиной которого становится неожиданное заявление Жана о том, что он тоже собирается вступить в разведкорпус. Эрен становится первым, кто делает осуждающее замечание, гадко напоминая о том, что Кирштейн на протяжении всех учебных годов только и делал, что говорил о то, как хотел припевающее жить за стенами и служить в военной полиции, через мгновение к нему присоединяются и другие, но только для того, чтобы узнать причину. Не вслушиваясь, Эри постоянно наблюдает за Наоми, надеясь, что пререкания парней не перерастут в очередную необоснованную драку. Не отвлекаясь на проходящих мимо выпускников, Эри чешет щеку, которую только что подперла рукой, пока анализирует быстро меняющееся выражение лица сидящей напротив подруги. Наоми то и дело хмурится, выражает недовольство и даже огрызается, а все из-за повисшего в воздухе напряжения, которое совсем никому не нравится. Появилось оно из-за неприятных тем, обсуждение которых раскатывается клубком и затягивается на долгие десять минут. — Всем построиться в шеренги по десять человек! Наконец поднявшись с холодной земли, Эри встряхивает руками и встает в первую попавшуюся линию, однако меняет местоположение, когда замечает, что Наоми достаточно далеко. Тараканами расползающиеся по площади выпускники лениво занимают места, и как только каждый оказывается в строю, на импровизированную сцену приглашают того, кого Эри ожидала увидеть меньше всех: — Я командующий разведкорпусом, Эрвин Смит. «Представители каждого корпуса выйдут и что-то скажут?» — Сегодня вы выбираете, куда идти. И я здесь для того, чтобы попросить вас присоединиться к нам. Краем глаза замечая движение, Эри чуть поворачивает голову. Остановившейся в стороне капитан Леви облокачивается на каменное покрытие стены и осматривает выстроившихся в шеренги выпускников. Выражение его лица отсюда не видно, слишком далеко, однако в позе читается намек на нетерпение. — За прошедшие три года погибло более шестидесяти процентов солдат разведкорпуса. Ужасающие цифры, — поставленным голосом главнокомандующий переходит к основной части своей речи без колебаний. — Те, кто вступит в наш корпус, через месяц отправятся в экспедицию за стену. И если я уже начал быть честным с вами, то продолжу: есть вероятность того, что после этой миссии половина не вернется. Скорее всего, в течение последующих двух-трех лет бóльшая часть из тех, кто осмелится вступить в разведкорпус, погибнет. Губы Эри моментально поджимаются. Стоящие рядом выпускники начинают шептаться между собой. «Зачем говорить такие ужасные вещи, если главная цель — привлечь как можно больше людей?» Находясь во втором ряду, Эри без всяких препятствий видит то, какое выражение лица у главнокомандующего, и в какой позе он стоит. Мужчина уверенно смотрит вперед, хмуря брови и держа руки сложенными в замок позади. Его не смущает ярко выраженный испуг на лицах подростков, он не собирается смягчать слова или утаивать какую-то важную информацию. «Попытка подкупить честностью?» — Однако тот, кто выживет, станет героем с высочайшими шансами на выживание, — Леви находит Эри среди толпы и закрепляет все свое внимание на ней. — Теперь, зная все это, останьтесь здесь, если готовы пожертвовать своими жизнями ради человечества. Подумайте как следует, спросите себя… Достаточно ли вы храбры для того, чтобы отдать свое сердце за общую цель и мечту о свободе? Наоми словно пропускает все эти слова мимо ушей: теперь она выглядит более уверенной, поза ее идентична той, что принял главнокомандующий, в голове она наверняка думает о том, что способна абсолютно на все. — Э-эй… Подождите, не уходите вот так, не давите на меня. Я же уже все решил… — Может, уйти? А может… — Кто вообще в здравом уме говорит такие вещи только что выпятившимся из училища? — В разведкорпус пойдут только самоубийцы. — Или те, у кого в голове пусто. Им терять уже нечего. По мере того как подростки расходятся, до ушей Эри доносится все больше негативных высказываний, вызванных страхом и нервозностью. «Даже не думай разворачиваться. Ты уже приняла решение» Лица перед глазами мелькают, все звуки словно разом исчезают; девушка вытирает вспотевшие ладони о штаны. «Поздно уже нервничать. И причины на это нет» Когда шум шагов утихает, и никто больше не произносит ни слова, Эри с закусанной нижней губой осматривает оставшихся после такой отталкивающей речи. Все ее друзья стоят. Наоми, Эрен, Армин, Жан, Саша, Конни, Микаса, — они все здесь. Эрвин наблюдает, стоит неподвижно, пока внутри разгорается пламя из абсолютно противоречивых чувств. — Мне нравится взгляд в ваших глазах, — снова напрягая голосовые связки, Смит немного опускает голову. — Сегодня всех оставшихся поздравляю с вступлением в разведкорпус. Отдадим свои сердца! Кто-то из небольшой толпы из двадцати человек даже повторяет вслух произнесенную главнокомандующим фразу. Отдавая честь, Эри выпрямляет спину и сглатывает, ощущая, как сильно пересохло в горле. Бардак в голове ей совсем не нравится. — Вот так справиться со страхом… Достойно уважения, — заканчивая речь, Эрвин решает сказать что-то, что может хоть немного мотивировать и успокоить. — Вы будете распределены по отрядам и уже завтра утром вам будем доступна информация о том, кто и куда направлен. Помните, — еще сильнее напрячь спину уже невозможно. Расправляя плечи, Эрвин подается вперед, — разведкорпус — самая серьезная надежда человечества. Эри ведет в сторону, когда она разворачивается вместе с остальными, чтобы направиться к повозке. Они вернутся в тот самый дом, в котором убирались днем, а причина такого решения так и останется секретом. — Когда ты собираешься рассказать ей правду? — дождавшись, когда все подростки отвернуться, Леви неторопливо поднимается к Эрвину и встает по левую сторону от него. — О том, что поведал мне сегодня утром. — Надеюсь, что не придется, — все еще не убирая сжатой в кулак руки от грудной клетки, Эрвин щурится и вздыхает. — Я только-только рассказал Эри про прошлое ее матери, о котором она ничего не знала. Поделиться правдой об отце… Еще и такой печальной… Это будет слишком. Леви касается подбородком груди. Повисает молчание. — Даже не думай о том, чтобы отправить ее ко мне в отряд.