Эри неторопливо опускается на стул рядом со столом и пододвигает его ближе, свободной рукой почесывая переносицу. Оказаться в кабинете главнокомандующего в очередной раз кажется чем-то очень некомфортным и неправильным. Девушка не может избавиться от чувства тревожности.
— Выглядишь уставшей, — любезно протягивая Эри чашку недавно заваренного чая, Эрвин улыбается, когда девушка обхватывает предмет посуды руками и спешит поставить на стол, чтобы не обжечься. — Плохо спишь?
— Почему вы интересуетесь?
Через открытое окно пробирается прохладный ветер. Он скользит по оголенным рукам, пуская мурашки по мягкой коже; Эри вздрагивает и отводит взгляд в сторону.
— Я… Я не могу поинтересоваться, в каком состоянии находится солдат корпуса, за который я отвечаю?
Взгляд Эрвина проницательный, Эри может поклясться, что чувствует, как глаза мужчины исследуют каждый миллиметр ее лица. Из-за этого неловко, девушка ерзает на стуле и тихо кашляет, прежде чем произносит ответ, который Смит терпеливо ожидает все это время:
— Можете, наверное… Ничего, это пустяки, — отнекиваясь от продолжения разговора на нежеланную тему, Эри пожимает плечами и делает небольшой глоток чая, чтобы смочить горло. — Вы… Я пошла за вами, что задать один вопрос.
— Если это что-то, связанное с Эреном…
— Нет, — резко перебивая, девушка откидывается на спинку стула и тут же выпрямляет спину, еле ощутимо закусывая нижнюю губу. — Почему… Откуда вы узнали про ситуацию с УПМ, и почему на суде, когда все это всплыло, никто не обратил на это должного внимания?
— Это не один вопрос.
— Тц, — пробежавшие вдоль позвоночника мурашки вызывают сильную дрожь. — Тогда ответьте на два вопроса.
Усмешка, в которой расплываются губы Эрвина, вызывает недоумение даже у него самого. Нет ничего смешного, даже забавного.
— Ийюн написала кое-что.
Ящик стола выдвигается, и Эрвин, не спуская глаз с Эри, на ощупь пытается обнаружить нужный лист. Напрягая извилины, мужчина старается вспомнить, куда именно его положил, но ему все же приходится взглянуть на аккуратную стопку.
— Вот он.
— Что это?
Осторожно прикоснувшись к протянутому листу, Эри вскидывает брови. Кажется, до нее еще не до конца дошел смысл только что услышанных слов.
— Ийюн, несмотря на глубокое ранение, мы, кстати, не знаем, откуда оно… — вздох, — она смогла переждать весь ужас в доме вместе со своим молодым человеком. Когда фельдшеры обходили город после сражения, они ее нашли. К сожалению, Джо был мертв, — объясняя монотонным голосом, Эрвин подпирает голову рукой. — Вот и донесение на тебя.
Вчитываясь в каждое слово, Эри сглатывает несколько раз и потирает левый глаз костяшкой указательного пальца. Так много Ийюн написала про Джо, но ни одного упоминания о том, что Эри пыталась ее убить.
— Ее молодой человек… Я должна была позвать кого-нибудь, чтобы им…
— Нет, — выставляя руку ладонью вперед, Смит покачивает головой. — Дариус Закклай после разговора пришел к выводу о том, что это было необходимо.
— После разговора с кем?
Эрвин хмурится.
— Со мной, — со вздохом отрываясь от бумаг, которые только-только достал, Эрвин устало потирает лоб, — Эри… — внезапно сменившийся на более мягкий тон заставляет девушку отпрянуть, — в твоем случае не было необходимости в суде или наказании вообще. Ты просто делала то, что было необходимо, чтобы выжить. Закон признает, что иногда люди должны делать трудный выбор, чтобы остаться в живых.
Слушая и не отрывая взгляда от слишком спокойно выглядящего главнокомандующего, Эри часто моргает.
— Но, пожалуйста… — еще тише продолжает Эрвин, — постарайся больше не попадать в подобные ситуации. Если вдруг что-то такое повторится, не уверен, что…
— Почему вы говорите, что не должно было быть никакого наказания? Это же абсурд. Знаете… — смешок, — знаете, мне даже на мгновение показалось, что вы этого судью подкупили.
— Не без этого.
Не сразу осознавая получение положительного ответа, девушка нервно хихикает, прикладывая руку ко рту.
— Это не смешно.
— Какая разница, какие средства использовать, если в итоге они оправдывают цель?
Как бы Смит не пытался скрыть это за поддельным отсутствием интереса в голосе, он действительно заботится об Эри и не хочет ничего больше, чем видеть ее счастливой и в безопасности. Он никогда и не подумал бы, что сможет встретиться с дочерью, которую так бессовестно оставил на полном попечении матери, но у него есть, что сказать. Плохо только то, что Эрвин понятия не имеет, какое у Эри отношение к отцу.
Может, как-то издалека завести об этом разговор?
— Вот оно что…
— Мы не можем терять солдат, когда у нас их и без этого с каждой миссией остается все меньше и меньше, — с шумным выдохом Эрвин допивает остывший чай и с громким стуком отставляет чашку в сторону. Сердцебиение его ускоряется от одной лишь мысли о том, чтобы рассказать девушке всю правду. — Тем более… Не можем позволить себе терять кого-то, кто обладает такими способностями.
— О, так теперь я могу творить плохие вещи, и вы всегда будете просто откупаться?
Конечно, это шутка. Шутка, произнесение которой вызвано повышающимся уровнем тревоги.
Хмурясь от дразнящего тона девушки, Эрвин поджимает губы, но тоже не может удержаться от легкой улыбки.
— Эри… — предупреждающе кивая, мужчина опускает голову, — такие разговоры бесполезны, я же уже ответил на твой вопрос, — облокотившись на стол, мужчина вскинул брови. Его голос снова низкий и серьезный. — Независимо от того, как мы достигаем наших целей, мы всегда должны стремиться делать это в рамках закона и морали. Возможно, ты не удивишься, если я скажу, что такое проворачивается уже не в первый раз.
— Почему я не должна удивиться?
— Я сказал это, потому что уверен в том, что в подземном городе ты уже ощущала на себе несправедливость. Как с моральной точки зрения, так и с точки зрения закона.
Сердце у девушки словно замирает.
— Не то чтобы там вообще было такое понятие как «закон».
Возвращаясь в воспоминания о своей прежней жизни, Эри ловит себя на мысли, что задумывается об одном определенном разговоре с главнокомандующим. Картинки из подземного города, одна за другой всплывающие в голове, тянут за собой правду о матери, которая была рассказана.
— Моя мама была хорошим солдатом?
— Что?
Внезапная смена темы обсуждения вызывает у Эрвина желание провалиться сквозь землю. Запуская руки в волосы, мужчина кивает сразу после того, как Эри повторяет свой вопрос, пока пытается как можно скорее сообразить, как лучше ответить.
Мгновение Смит колеблется.
Выражение его лица слегка ожесточается, когда он вспоминает самые болезненные моменты, прожитые вместе с Жаклин.
— Твоя мать была… Опытным бойцом, у нее было сильное чувство долга перед человечеством, — глаза Эрвина перемещаются со слегка побледневшего лица Эри на край стола. — Она была храброй, решительной и преданной своим товарищам. Но в конечном счете я думаю, она сочла жизнь солдата слишком трудной для себя. Это сказалось на ее эмоциях и заставило ее чувствовать себя изолированной от окружающего мира.
— Вы думаете, она из-за этого спряталась в подземном городе? Как самая настоящая трусиха.
«Нет, не из-за этого. Скажи ты ей»
— Может быть… — голос становится тише по мере того, как мужчина продолжает говорить, демонстрируя редкий проблеск уязвимости. — Несмотря ни на что, я верю, что она действительно заботилась о людях, бок о бок с которыми сражалась.
Включая и меня.
— Раньше я… Не понимала, почему мама так сильно не хочет выходить наружу, — опуская взгляд на скрещенные на груди руки, Эри цокает. — Сейчас… Не скажу, что понимаю до конца.
Выражение лица Эрвина остается неизменным, но он чувствует, как тяжесть его собственных эмоций давит на него, пока он говорит.
— Когда мы с Жаклин виделись в последний раз, она как раз сообщила мне о беременности, — вранье, это был не последний раз, но почему-то Смит иногда считает, что больше они действительно не виделись. Так много времени прошло, что Эрвин все на самом деле забыл? — Она сказала, что хочет защитить тебя, поэтому и оставила разведкорпус.
Сглатывая и запрокидывая голову, Эри чувствует, как начинают дрожать ее губы — верный признак того, что она вот-вот расплачется.
«Если бы я только раньше об этом знала… Почему она мне не рассказывала? Даже никаких намеков? Почему…»
— Иногда, когда мы сталкиваемся с такими огромными испытаниями и потерями, бывает трудно сохранять надежду или видеть хоть какой-то свет в конце туннеля. Возможно, впереди у нас еще много препятствий, но мы должны продолжать бороться вместе и никогда не сдаваться.
— У нее даже не было поддержки в виде любящего человека рядом, — зубы стискиваются так, что слышен скрежет, — помимо меня. Хотя я не была идеальной дочерью и постоянно с ней ругалась.
Эрвин вздыхает.
«Сейчас. Больше не будет более подходящего момента. Когда еще вы сможете поговорить на эту тему?»
Руки Эрвина сжимаются в кулаки, когда он осознает, что натворил на самом деле. По мере продолжения разговора Смиту становится все более неловко из-за того, что он так много рассказывает о прошлом, иногда привирая. Однако мужчина по-прежнему сосредоточен на поддержании доверия, которое, кажется, сам же и разрушает, оттягивая необходимое обсуждение. Щеки вспыхивают от смеси смущения и раздражения, когда он пытается найти слова, чтобы выразить, что на самом деле чувствует. Несмотря на все усилия сохранить невозмутимый вид, ясно, что все это на него сильно влияет.
Даже слишком.
— Эри… — внутри что-то подталкивает к пропасти, в которую Эрвин вот-вот упадет. — Мне нужно тебе кое-что сказать.
***
Эри громко плачет, почти не отрывая ног от земли, когда идет в первую попавшуюся на глаза сторону. Она едва может стоять прямо, не говоря уже о том, чтобы сохранять хоть какое-то подобие контроля над своими эмоциями.
Лицо девушки красное и мокрое от слез, а тело содрогается, когда она пытается восстановить хоть что-то, похожее на самообладание.
— Чертов разведкоопус… Чертов внешний мир… Чертов… Эрвин Смит!
Слезы Эри текут без остановки, когда она безудержно рыдает, не в силах больше сдерживать свои эмоции. Несмотря на то, как осторожно Эрвин пытался рассказать правду, девушка глубоко потрясена услышанным; в очередной раз позволила себе быть чертовски уязвимой.
Рыдание Эри глубокое и надрывное, как будто все ее существо разрывается на части с каждым воплем. Облокачиваясь на стену, девушка прикладывает руку к груди, чувствуя, как из ее тела словно вырывают сердце — и в некотором смысле так оно и есть. Боль слишком сильна, чтобы она могла ее вынести.
— П-почему… Почему… Почему после выхода из подземного города все словно ухудшается? Я… Я-я… — хватая ртом воздух между судорожными вдохами, девушка снова поднимается на ноги и продолжает идти вдоль одной из тропинок на территории лагеря. — Я думала, что все будет по-другому! Черт возьми!
Это я, Эри. Я твой отец…
Слезы продолжают течь, когда Эри опускается на траву, чувствуя себя очень подавлено. Она едва может дышать из-за сотрясающих тело рыданий. Голос ее дрожит от попытки успокоиться, лицо спрятано в ладонях.
— Я… Я больше так не могу. Это слишком…
Я просто хочу вернуться домой…
Не задумываясь о возможности простудиться или испачкаться, Эри аккуратно ложится на бок, сворачивается в клубок и утыкается носом в колени. Изо всех сил пытаясь восстановить контроль над собой, она шепчет что-то слишком тихо, однако это звучит как мольба о помощи — отчаянный крик о том, чтобы кто-нибудь спас ее от тьмы, которая угрожает поглотить полностью.
«Не думай, не думай. Поразмышляй о чем-нибудь другом»
Ничего больше в голову не лезет.
— Скажи, почему я постоянно нахожу тебя в каком-то странном состоянии?
Леви осторожно тянет поводья лошади, и та подходит к нему ближе. Только сейчас, открывая распухшие глаза и поднимая на силуэт мужчины взгляд, Эри чувствует, как капли дождя стекают по ее почти не двигающемуся телу.
Аккерман только что вернулся из Троста, проверял, как обстоят дела с патрулем. На голове у него капюшон от плаща, мужчина медленно моргает, осматривая лежащую на траве и дрожащую от холода девушку.
— Поднимайся.
— Оставьте меня в покое.
— Хорошо, — не желая спорить, Леви медленно разворачивается и закатывает глаза. — Скажу Ханджи, что ты собираешься снова нарушить режим отбоя.
Не обращая внимания, Эри шмыгает носом.
— Я серьезно. Вставай, а то простудишься.
— Очень мило с вашей стороны, капитан.
— Ох, я не хотел этого делать, не хотел, — вздыхая и ненадолго отпуская поводья, Аккерман поднимает голову к небу. — Отродье.
Подняв девушки на ноги, Леви тянет ее за руку и, насильно разжав пальцы, сжатые в кулак, заставляет взять поводья.
— Вот. Займешься хоть чем-то полезным.
Вцепившись мертвой хваткой, Эри вздрогнула.
Действительно холодно.
Глаза Леви сужаются, когда он замечает, как Эри кашляет и топчется на месте. Он ничего не говорит сразу, вместо этого скрещивает руки на груди и окидывает девушку незаинтересованным взглядом.
— Что с тобой не так? Тебе следует сосредоточиться на своих обязанностях, а не тратить время на то, чтобы плакать, выставляя себя… — кончик языка зажимается между зубами — К черту. Я отведу тебя в комнату.
— Я не хочу возвращаться в свою комнату, — наконец возвращая способность здраво соображать, Эри цепляется за любую возможность показать, что она может остаться на улице без сопровождения. — Наоми и Микаса будут спрашивать, почему я плакала.
— Тогда в моем кабинете тебя никто не увидит.
Прежде, чем девушка успевает осознать услышанное, Леви тянет ее, ухватившись за предплечье, и пропускает вперед, приговаривая, что сначала нужно отвести лошадь в конюшню.
— Что случилось? Почему ты плачешь?
Голос мужчины холоден и резок, однако Эри улавливает легкие нотки беспокойства. Или ей просто кажется...
— Я не хочу об этом говорить. И вам не надо вести меня в свой кабинет.
— Ты можешь хотя бы раз в жизни не возражать против каждого моего слова? — не оборачиваясь, Леви морщит нос и натягивает капюшон сильнее. — Мы идем в мой кабинет. Это не обсуждается.
Фырча, Эри осознает, что капитан остается все таким же безэмоциональным и прямолинейным, несмотря ни на что.
— Сама сказала, что не хочешь, чтобы твои друзья увидели это безобразие, — поднимая руку, Леви завуалировано выводит овал в воздухе, намекая на опухшее девичье лицо. — Там ты будешь в безопасности, не придется беспокоиться о том, что кто-нибудь узнает, что тебя беспокоит. А теперь прекрати спорить и давай пошевеливаться.
Пока они идут по улице вдоль зданий, Аккерман в какой-то момент намеренно отстает, чтобы внимательно следить за Эри; не нужно, чтобы она отходила слишком далеко. Помимо этого мужчина контролирует чуть ли не каждый шаг девушки, лишь бы она не споткнулась и не упала в мокрую траву, потому что под ноги совсем не смотрит. Что-нибудь вывихнуть или сломать еще не хватало.
Чувство неловкости, плотно засевшее где-то внутри и вызывающее огромное количество неконтролируемых мыслей сменяется другим: Эри возвращается к истерике, не проходит и минуты с того момента, как она заводит лошадь в конюшню.
Пока они идут по коридору, Эри постоянно оборачивается, в какой-то момент замечает, как капитан стягивает промокший до нитки плащ. Как только в поле зрения появляется знакомая комната, Леви пропускает девушку внутрь первой, закрывает дверь и садится за свой стол, жестом приглашая сесть напротив.
Однако получает невербальный отказ.
— Если собираетесь отчитывать меня за что-то, то я пропущу все мимо ушей. У меня сейчас…
— Тц, надо было оставить тебя там.
— … Не то настроение, чтобы выслушивать ваши нотации… Я очень…
Очень сильно хочу домой…
Леви наблюдает за тем, как Эри громко плачет, пока сам терпеливо ждет, когда девушка успокоится. Однако этого не происходит ни через минуту, , ни через две, ни через пять.
— Послушай, я понятия не имею, что, черт возьми, произошло, но слезами ничего не решишь. Пора уже научиться находить способ справляться со своими эмоциями и двигаться вперед.
— Чего вы от меня хотите? — выкрикивая, Эри взмахивает руками. — Я же сказала, что не хочу разговаривать!
«И правда… На кой черт ты ее сюда привел?»
Поднявшись на ноги и обойдя стол, Аккерман хмурится. Он видит, как по лицу Эри текут маленькие капли, и чувствует, как внутри поднимается вихрь гнева вперемешку с разочарованием. Леви не знает, как справиться с этой ситуацией — он никогда не думал, что окажется в положении, когда кто-то,
кто ему безразличен, будет заставлять его чувствовать себя не в своей тарелке.
— Что молчите? Сказать нечего?
Леви приподнимает бровь, когда слышит вызывающий тон. Он не знает, что нужно произносит или сделать, чтобы девушка перестала плакать, но он точно знает, что не может просто оставить ее в таком состоянии.
— Хорошо, если не хочешь говорить… Тогда просто посиди здесь и подумай о том, что тебя беспокоит. Я не… Серьезно, почему я постоянно вожусь с тобой?
Без лишних слов Эри плюхается в кресло и возвращается к негативным мыслям, не в силах воздержаться от этого. Девушка больше не чувствует вины, не ощущает себя смущенной, просто позволяет себе выплакать все, что так долго копилось.
И, возможно, правильно, что капитан забрал к себе. Так точно никто не потревожит и не придется сдерживаться.
