Мальчики Genshin Impact

Ронин беспокойно расхаживал в глубине пещеры горы Ёго. Все его мысли были заняты тем незнакомым юношей и его предстоящей встречей с девушкой. — Госпожа, одумайтесь! — взволнованно сказал самурай, опускаясь к ногам сидящей на камне девушке. — Вы не знаете, чего можно ожидать от него! Он совсем мне не нравится, от него исходит её неуловимая аура… Цуру со всем своим вниманием наблюдала за сидящим в её ногах Кадзухой. Юноша выглядел таким потерянным, что её сердце затрепетало от сострадания к нему. Длинные женские пальцы мягко прикоснулись к белоснежным волосам самурая, ласково погладив. Кадзуха поднял на девушку полный надежды взгляд. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы она осталась с ним и только с ним. Хотелось, чтобы она выкинула из головы предстоящую встречу с тем парнем, забыла его навсегда. Но она не сможет так поступить, ведь её тянет помочь потерянному в себе Страннику. Это её долг, как Божественного создания. — Он, как и ты когда-то, заблудился внутри себя. И он не меньше тебя жаждет найти выход из этой тьмы, — мягко говорила девушка, поглаживая мягкие волосы парня. Голова ронина блаженно покоилась на женских бёдрах, глаза были прикрыты. Всё, чего ему хотелось — ощущать её ласковые прикосновения и слушать убаюкивающий голос. Вечно забыться в этом блаженстве и никогда больше не просыпаться. — Госпожа… — с грустью в голосе сказал Кадзуха. — Я боюсь, что он заберёт вас у меня. Всё, чего я хочу, — всегда быть рядом с вами и оберегать также, как вы сберегли мой клан и самого меня. Но видя то, с каким взглядом он смотрит на вас, я ощущаю от него такое же желание, как и у меня. Желание обладать вами, забрать только лишь себе одному. Девушка молча слушала тихий голос Каэдэхары. Длинные ноготки проходились по белоснежной мужской шее, вызывая у парня волны мурашек по всему телу. Каждое подаренное ею прикосновение успокаивало сердце самурая, заставляя забыться в сладких грёзах. Юноша медленно поднял голову, заглянув в отливающие золотом глаза. В пещере горели свечи, тусклым светом освещая пространство. Но её глаза не нуждались и в толике постороннего света. Сияние золота могло осветить даже самое тёмное место. Именно это сияние способно осветить путь из самых тёмных уголков души, ведя к спасению и своему истинному я. — Госпожа… — ласково говорил Кадзуха, робко прикоснувшись к женской щеке. Она была холодна, словно лёд, отчего так сильно хотелось дать ей хоть горстку человеческого тепла. — Вы знаете, с какими нежными чувствами я отношусь к вам. То, насколько вы дороги для меня, не выразить словами. Я могу это показывать лишь поступками. Простите меня и позвольте совершить непростительную дерзость… Девушка не двигалась, ощущая нежные губы Кадзухи на своих. Его губы настолько горячи, что губы девушки были готовы начать таять. Словно огонь соприкоснулся со льдом. Кадзуха встал с колен, не разрывая поцелуй, и сел рядом со своей любимой. Дрожащими ладонями юноша неуверенно обнял хрупкое тело, как можно сильнее прижимая к себе. Она была так холодна, что даже шёлковое одеяние, с вышитыми на нём журавлями, было не способно согреть её тело. Кадзуха всеми силами старался передать ей хоть каплю своего тепла, своей любви. Он так сильно желал, чтобы она хотя бы на одно мгновение ощутила, как сильно дорога этому человеческому юноше. Чтобы выбрала его. Холодные женские ладони легли на разгорячённые чувствами щёки Кадзухи. Губы девушки медленно отстранились от влажных мягких губ юноши. Цуру прижалась своим лбом к горячему лбу парня, желая успокоить быстрое биение его колотящегося сердца. Желая потушить начавшее разгораться внутри юноши пламя. Обидеть его, отвергая такое человеческое понятие, как «любовь», ей не хотелось. Но время близилось к полуночи. А сдерживать данные ей слова людям — её долг, из которого она была соткана всем своим существом. Кадзуха был беспомощен, смотря на это непоколебимое выражение лица. Ему не оставалось ничего, кроме как медленно отпустить из своих объятий хрупкое тело. Опустошённым взглядом юноша провожал уходящую прочь девушку.