What the hell is wrong with me? Why am I torturing myself? Inhaling all these memories Like a breath of fire sent from hell
Когда ты хмуро смотришься в зеркало, то ищешь следы неуверенности в своём взгляде. Столик скрипит под весом широко расставленных рук, и ты наклоняешься, улыбаясь. Хорошо выглядишь. Взгляд — твёрдый, слегка безумный. Каждый раз, снимая линзы, ты находишь в зеркале незнакомого человека. Точно сводную сестру, дальнего родственника, переодетого персонажа из какой-нибудь комедии. Кого-то, кто смутно напоминает тебя в самых странных мелочах. Этот человек по-другому держится и улыбается, а ещё у него другие глаза. Ты насмешливо склоняешь голову, и отражение отвечает тем же. — Да ты красивая, — тихо фыркаешь, хотя это не так. И снова глаза, которые не подходят ни одежде, ни волосам. Они торчат, как больной заусенец, и ты, поддаваясь наваждению, скребёшь ногтями по зеркалу, пытаясь стереть ненужную деталь. Впрочем, достаточно надеть контактные линзы. У тебя идеальное зрение, и они нужны только для красоты. Теперь твой образ закончен. Ты гордо улыбаешься, наставляя указательный палец на своё отражение. — Сегодня мы оторвёмся! Кто-то решит, что ты сошла с ума, раз говоришь с собой, и им, наверное, виднее. А тебе плевать. Не твоя вина, что окружающие недостаточно интересные, из-за чего ты раз за разом возвращаешься к собственной персоне. Типа, это даже грустно. Как играть в баскетбол не с реальным противником, а бросая мяч об стену. Ты не знаешь, почему, но ты ненавидишь баскетбол и спорт в принципе. Ты всё равно пошла в спортивную команду в старшей школе, потому что нельзя просто ненавидеть что-то, тебе нужны железобетонные факты. Надо ли говорить, кто оказался прав? Зато ты узнала, как выглядишь с разбитым кровоточащим носом, потому что чем ещё ловить мяч, не руками же. Пф. Красный тебе к лицу. Ты распахиваешь дверь шкафа. Тебя встречают длинные ряды платьев, юбок, маек и аксессуаров. Сегодня тёплый летний день, поэтому белое платье с открытыми плечами подойдёт как нельзя лучше. Нужно и с волосами что-то сделать. Они уже неприлично длинные, потому что ты не стриглась с начала старшей школы. Ты не хочешь. Тебе идут длинные волосы. Несмотря на это, ты подвязываешь их лентой в высокий хвост, потому что волосы на спине в такую жару — самоубийство. Ты бросаешь на себя ещё один хитрый взгляд и выходишь на улицу. Перед этим, конечно, хватаешь из холодильника замороженный омлет с рисом. Проще застрелиться вилкой, чем приготовить что-то самой. Второй семестр в университете — необходимое зло без какого-то смысла. Твои одногруппники нормальные, если не придираться. Они не раздражают, но друзьями вас не разовёшь. Как ни старайся, ты не видишь смысла в разговорах с ними, исключая редкие групповые проекты, вопросы о домашней работе и сплетни, если у тебя ужасное настроение. Они к тебе и лезут только из-за высоких оценок для кого-то, кто даже не старается. А ещё ты выглядишь сногсшибательно, так что многие мальчики и девочки обивают пороги вокруг тебя, будто ты — золотые часы в магазине в Шибуе. К концу пар ты запрыгиваешь на поезд и едешь подрабатывать в маленьком журнале слухов «В мире людей», куда принимают начинающих копирайтеров. Тебе редко нужно приезжать в офис, покуда соблюдаются дедлайны и редактору нравятся твои статьи — что происходит по большим праздникам. Вот ты и кукуешь в поезде, разглядывая своё отражение. Это уже превратилось в какую-то чудаковатую привычку. Везде и всюду, в окне магазинов или в зеркале ты смотришь на саму себя. Как ты сегодня выглядишь? Что прячется за маленькой улыбкой, натянутой для вежливости? Сегодня — скука. Не тяжёлая, маниакальная скука, которая временами тебя накрывает, вполне обычная. Статья у тебя дерьмовая, так что ты вздыхаешь, убирая прядь волос за ухо. Собираешься с силами, поднимаясь в лифте на четвёртый этаж и раскапывая нужные бумаги в сумке. «Простые работяги! Интервью на улицах» Тебя передёргивает от заголовка. Выбирать пришлось между этим и каким-то там приютом для животных. Почему-то животные ненавидят тебя так же рьяно, как ты — спорт, и если редактор не хотел депрессивное описание пост-травматического синдрома, лучше было обойти эту тему стороной. Для твоей статьи нужно подходить к случайным прохожим и спрашивать, довольны ли они своей жизнью. Смысл в том, чтобы… Да нет никакого смысла. Это желтушный журнальчик, и редактор ждёт, что ты найдёшь в интервью какое-то откровение, но получился скупой пересказ жизней обычных людей. Ты даже вставила параграф с описанием собственных будней, почему нет. Вряд ли кто-то заметит. Твой редактор — старик (ладно, ему сорок, то есть он жил в феодальной Японии?..) с взхломаченными тёмными волосами, в белой рубашке и светло-коричневом пальто. Он курит за столом, потому что некоторые не могут поймать вдохновение без замысловатых ритуалов. Разве так сложно сесть и начать писать? Ты просто кидаешь слова на бумагу, затем делаешь их более или менее замысловатыми, смотря какая статья, и вуаля. Готово. Может, ты недостаточно профессиональна, раз не страдаешь над каждой страницей? Минорикава, редактор, не перестаёт бить по клавишам, и тебе приходится неловко стоять, пока он не закончит. Когда он смотрит на тебя, ты быстро кланяешься и протягиваешь бумаги. Минорикава просматривает их и возвращает, не меняясь в лице. — Не пойдёт. Перепиши. Ой, да пошёл ты. Таков Минорикава. Ни разу на твоей памяти тебе не посчастливилось сдать статью с первой попытки. И каждый раз непонятно, а в чём же дело: порой хватает переставить пару слов местами, иногда нужно переписать с нуля. Ты не видишь в этом никакой логики, а значит, её нет, потому что своей способностью видеть логические цепочки ты по праву гордишься. Ты подозреваешь, что статьи нравились бы ему больше, если бы Минорикава их хоть раз вдумчиво прочитал. Несмотря на это, ты кланяешься со всей вежливостью и спрашиваешь, есть ли у него более конкретные замечания. — Я ничего не чувствую в твоей статье. Чувак. Не ты один. — Тогда, может, — ты дерзко изгибаешь бровь, — стоит дать мне более интересную тему. — Эй, ты ещё можешь написать о приюте. М-да. Он видит твоё разочарование и закусывает потрескавшуюся губу, ставит локти на стол, сплетает пальцы, будто собирается тебя уволить. Ты с удивлением отмечаешь мыслительный процесс на его лице. Ждёшь, потому что думают люди, как правило, долго. Спустя минуту Минорикава хлопает ладонью по столу: — Ладно. Давай заключим сделку. — Какую? — Принеси свою лучшую статью. Что угодно — эссе, рассказ, интервью. Только убедись, что она поместится в макет на этот месяц. Всё бы хорошо, но выбрать свободную тему — та ещё задачка. Ты попадаешь в ловушку, которую сама же и расставила, и почему-то это чувство тебе знакомо. — Тот же дедлайн? Мужчина кивает. — И не думай, что в этот раз отделаешься, если не будешь стараться! Ты улыбаешься. Даже этот старик бывает проницательным. Может, поэтому ты до сих пор здесь работаешь, ну, и чтобы платить за квартиру. Солнце клонится к горизонту. У тебя начинает болеть голова — явление не редкое, — и ты проглатываешь таблетки, после чего боль отступает. Ты шляешься по улицам без особой цели. Озарение не приходит, и это редкий момент, когда ты не знаешь, что делать. Ты покидаешь безлюдную локацию рядом с офисом и возвращаешься на центральные улицы Токио. На тебя снисходительно смотрят небоскрёбы; по карте города маленькими точками расползаются кафе и магазины. Купив мороженое, ты находишь скамейку на зелёной аллее. Поблизости сидят несколько парочек, и ты завистливо косишься на них. Хм. А почему? Ты не помнишь ни одного свидания в своей жизни, но едва ли это стало бы новым опытом. Встречаться с кем-то — то же, что и дружить, только слюней больше. Может, стоит написать историю о молодой девушке, которая ищет любовь в большом городе? Это уж точно будет легко продать. Мороженое слишком быстро заканчивается, проходит минут сорок, начинает темнеть. Пора бы домой, так что ты выдвигаешься к станции метро, смутно припоминая направление. Тебе нравится теряться на центральных улицах, разглядывать окружающих людей и предполагать, как сложилась их жизнь до этого момента. Ты залипаешь на один из небоскрёбов, задрав голову и позволяя потоку людей обтекать тебя быстрым ручейком. В центре всегда так шумно и людно, но ты почему-то чувствуешь себя в своей стихии. — Мы не успеем к релизу, но Ёнага-сан говорит, что отдел Акамацу-сан об этом позаботится… — …хотим заказать новые стулья в конференц-зал на пятом… — Новое кафе открылось? — Айко, не хочешь прогуляться вместе? Ты достаёшь блокнот и записываешь обрывки разговоров. Тема для статьи ускользает, и ты по инерции пишешь предыдущую — обычные работяги. Где бы ни работали эти люди, чем бы ни жили, их быт мало отличается друг от друга. Наверное, таким будет твой основной вывод: все люди обычные, работяги или нет. Любую звезду на небе можно назвать красивой, ведь, чтобы убедиться в её уродстве, нужно её слишком долго и пристально изучать. — Надеюсь, старик это сочтёт достаточно глубокомысленным, — вздыхаешь и собираешься уходить, но из миллиарда звёзд тебя привлекает неожиданно яркий свет. Проходя мимо стеклянной будки у фасада здания, ты слышишь громкую девушку с удивительной причёской и то, как активно она наседает на какого-то парня. — Я вынуждена попросить вас сложить оружие и сдаться полиции, Комаэда-сан!!! Сидящий в будке парень в тёмном плаще говорит так тихо, что тебе приходится подойти ближе и незаметно встать за фонарным столбом, чтобы слышать весь разговор. — У меня даже нет оружия. Я здесь не для того, чтобы причинить хоть кому-то вред. — Юмено-сан, отойдите. Этот человек — опасный преступник! Вызовете полицию и найдите Ируму-тян! — М-м. Ты будешь в порядке, Чабашира? — Обо мне не волнуйтесь! Я не зря тренировалась, я смогу его задержать! Ты выглядываешь из-за столба. Девочка в остроконечной шляпе бежит ко входу в здание, пока её горланящая подруга преграждает выход. Парень вставать не торопится, и ты жалеешь, что не можешь разглядеть его лицо. Кто этот преступник, интересно? Наверное, он к ней приставал. Почему-то звучащие в разговоре имена кажутся знакомыми, но ты привыкла жить в вечном ощущении дежа вю. — Ирума-сан тоже здесь? Мне сегодня везёт. Я был бы рад увидеться с ней. Присаживайтесь, подождём вместе. — Вам не удастся меня провести! Почему вы и ваши одноклассники совершаете все эти зверства? — Увы, хоть я всегда стоял на стороне моих друзей, сейчас мы оказались по разные стороны баррикад. Поверьте, то, что они поддались отчаянию, причиняет мне невыносимую боль. Я здесь для того, чтобы положить этому конец. На слове «отчаяние» ты чихаешь, но ребята слишком заняты перепалкой, чтобы тебя услышать. Прохожие даже не косятся на них: похоже, в этом месте так часто кричат и выясняют отношения, что все привыкли. — Тенко… Я не понимаю. Вы хотите сказать, что пытаетесь помешать им? — Верно. Как вы могли допустить мысль, что я буду действовать заодно с теми, кто отчаялся и предал идеалы надежды? Я могу лишь верить, что их возможно спасти от пагубного влияния. — Влияния кого? — Эношимы Джунко, разумеется. Впервые ты можешь сопоставить имя с портретом — эта девушка нередко мелькала в новостях пару лет назад, но запомнилось тебе не это, а то, с каким упорством сестра переключала канал всякий раз, когда речь заходила о ней и Трагедии. Тебе кажется, что имя Комаэды мелькало в том же контексте, и с последним кусочком головоломки ты всё понимаешь. Он — разыскиваемый преступник, чьи одноклассники совершают зверские убийства в разных уголках Японии с неясными целями. Если верить его словам, он пытается им помешать. Вероятно, эта девушка училась в Академии Надежды, раз смогла его узнать. Понятно и спокойствие этого человека: талант Супер Счастливчика поможет ему скрыться, если он того пожелает. Ты делаешь торопливые пометки в блокноте и всё больше выглядываешь из укрытия, чтобы не пропустить ни единого слова. — Если… если это правда, что вам нужно здесь? — Какое-то время я шёл по следам одного человека, но моя удача помогла мне обнаружить в этом месте новый талант. Если мои догадки верны, она сможет стать мне идеальным компаньоном. — Вы имеете в виду Ируму-тян? — О, её талант меня тоже заинтересовал, но речь о другой девушке — я говорю об Акамацу Каэде. Видите ли, моя удача — обоюдоострое лезвие: за каждым удачным событием следует катастрофа. Это ещё одна причина, почему я держусь подальше от полиции. Вы же не хотите, чтобы в клетку со мной, ха-ха, влетел вертолёт? Пока его собеседница молчит, ты думаешь, что он назвал эту встречу счастливой. Значит ли это, что Комаэду теперь настигнет, как он выразился, «катастрофа»? В ту же секунду ты слышишь вдалеке сирены. Они их тоже слышат. — Какой же у Акамацу-сан талант? — Прошу прощения, но ваша подруга всё-таки вызвала полицию, поэтому я вынужден откланяться. Если хотите помочь нашей борьбе с отчаянием, предложите Ируме-сан явиться сюда завтра — одной. Я не хочу, чтобы пострадал кто-либо ещё. Могу вас заверить, что желаю ей только добра. — Мне придётся убедиться в правдивости ваших слов, Комаэда-сан, поэтому Тенко также просит прощения! ХИ-И-И-ИЯ! Она хватает его за руку и одним движением кидает через себя. Парень в плаще падает на землю, его капюшон задирается, и ты видишь вьющиеся светлые волосы и удивлённые зелёные глаза. В следующую секунду в стеклянную будку влетает автомобиль. Если бы ты стояла чуть ближе или выбрала другой фонарный столб, тебя бы размазало по асфальту тонким слоем джема. А так — ты даже не вздрогнула. Из-под рухнувшего стекла доносится стон той девушки, а оказавшийся в последний момент на земле Комаэда без единой царапины встаёт, отряхивается и растворяется в толпе, стоит тебе моргнуть. Теперь ты можешь выйти из своего укрытия и вблизи наблюдать за торчащей из-под груды металла окровавленной рукой. Это не полицейская машина, совершенно обычная, и водителю не повезло: осколки стекла располосовали ему горло. Ты завороженно смотришь на тянущуюся к земле алую жидкость. Окружающие кричат и разбегаются, но никто даже не пытается помочь. Как и ты — тебя это не касается. Наконец, какой-то парень — красуется перед своей девушкой — подбегает к месту аварии и приподнимает кусок автомобиля, из которого силами ещё пары добровольцев удаётся извлечь пострадавшую. Оценивая травму головы и очевидно сломанную руку, ты предполагаешь, что у неё есть шансы выжить при оказании квалифицированной помощи в течение пары часов. Кто-то уже звонит в скорую, и в этот момент подъезжает полиция. Ты не собираешься попадаться им на глаза, но вид истерзанной девушки так привлекает тебя, что ты отходишь на несколько метров и продолжаешь разглядывать её. Смешиваясь с бензином из протекающего бака, алая кровь отливает радугой и становится почти что розовой. Пока полицейские допрашивают свидетелей, а медики раскладывают оборудование и носилки, к телу подбегают трое. Среди них — та девочка в шляпе, и она, спотыкаясь и заливаясь слезами, падает на колени рядом с подругой. — Тенко! Тенко! Т-Тенко!.. — всхлипывает она. — Нет… — замирает самая высокая из девушек. — Нет-нет-нет-нет, твою мать, нет! И только последняя из них, блондинка с фиалковыми глазами, едва смотрит на тело, вместо этого властно оглядывая полицеских. — Что здесь произошло? — Мы выехали после звонка о местонахождении одного из Отчаянных, но здесь, кажется, обычная авария. Эй, Такеши, как там наш жмурик? — Да чёрт его знает, бухой наверняка был. — Вот вам и ответ, дамочка, — пыхтит пузатый мужик, поправляя фуражку. — Не стоит водить автомобиль в нетрезвом виде. Она фыркает и обводит глазами прохожих, игнорируя рыдания её друзей, которые скорее мешают медикам, чем помогают. Тут она и видит тебя. Ты часто пялишься на людей, но они так редко замечают, что это становится неожиданностью. Ты уже хочешь развернуться — всё равно пострадавшую пакуют медики — но блондинка быстрыми шагами идёт в твою сторону, а ты не хочешь казаться подозрительной. — Вы что-то видели, — она не спрашивает, а утверждает. Ты бы на её месте сделала такой же вывод. У неё твой взгляд. — Вам полицейский верно сказал, — пожимаешь плечами. — Это несчастный случай. — Ну да, конечно, — она не верит, но не тебе, а в случайности. — Что происходило до этого? Вы слышали, с кем говорила та девушка? — Немного, — потому что искреннюю ложь она распознает, — она назвала его преступником. Блондинка явно намерена продолжать допрос, но к ней подходит ещё одна светловолосая девушка — та, что ошарашенно разглядывала тело. — Бакамацу, её повезут в больницу, я тоже поеду. — Никуда ты одна не поедешь, — раздражённо отвечает Бакамацу и закусывает губу. — Могу я взять ваш телефон? Мне нужно будет расспросить вас подробнее. Я Акамацу Каэде из Team DANGAN. Девушка, которую сбили, у нас работает. Ты бы никогда в жизни не дала телефон случайному человеку, но именно это имя упоминал государственный преступник, переживший лобовое столкновение с автомобилем. Поэтому ты отвечаешь: — Да, конечно. Отонаши Рёко, — и ловишь вопросительный взгляд подруги Акамацу, которая настойчиво дёргает её за рукав. — Благодарю вас, Отонаши-сан. Я напишу. Идём-идём, — кивает она и удаляется к карете скорой помощи. — С ней всё будет в порядке. — Ты не понимаешь… Чёрт! Ты провожаешь их взглядом и всё-таки идёшь в сторону метро, на ходу убирая блокнот в сумку. Почему-то лицо второй девушки тебе тоже кого-то напоминает, но имя не получается вспомнить. Для тебя всплывающие воспоминания — дело привычное, ведь ты потеряла память в автокатастрофе. У тебя осталась сестра и пара близких друзей, которые могут рассказать, какой была твоя жизнь до этого. Может, ты знала эту девушку. Она, наверное, не узнала тебя из-за линз, скрывающих настоящий, голубой цвет глаз. Сколько ты ни смотрела на окровавленное тело, судьба той девушки тебя не волнует. Ты — обычный прохожий, который пытается написать статью и сохранить стипендию в университете. Единственное, что тебя интересует — тот парень и его странная удача, позволившая случайному автомобилю в самый неподходящий момент выехать на тротуар. Всё остальное — смерть водителя, трагедия этой девушки и боль её друзей — лишь заметки в твоём блокноте и материал для будущих статей. Всё это тебя не касается.***
Несмотря на всю убедительность Каэде, медики отказались брать сочувствующих коллег, так что на скорой уехала одна Юмено, а они взяли такси. Ирума странно хмыкнула, увидев адрес ближайшей больницы. — Не думала, что вернусь сюда так скоро. Каэде дала ей побыть в тишине некоторое время, прислониться лбом к плечу на заднем сиденье и немного выдохнуть. Сама она пыталась по горячим следам разобраться в происходящем. Юмено настигла их на нижних этажах и успела рассказать, как выглядел собеседник Чабаширы — тот же парень, что пару дней назад пытался её убить. Значит, ей тогда повстречался Супер Счастливчик Комаэда Нагито, один из тех, кого разыскивает полиция. Так вот, почему он говорил о везении. Кто же тот первый парень с алыми глазами? И в чём Комаэда насчёт неё «не ошибся»? — Знакомая больница? — всё-таки спросила она, когда дыхание Ирумы выровнялось. Не поднимая головы, она ответила: — Меня там откачали. Бакамацу, ты видишь, что происходит? Ты понимаешь, что это из-за меня? Она не понимала. Скорее уж из-за самой Каэде, которую, вероятно, искал Супер Счастливчик. Конечно, сейчас она не могла в этом признаться. — Я не верю, новенькая. Как ты, стоя на крыше со мной, направила автомобиль в сторону своей подруги? — Ты не понимаешь! — в отчаянии повторила она, сжимая рукав Каэде. — Всегда. Всегда! Всегда рядом со мной кому-то больно. — Такова жизнь. Думаешь, со мной иначе? Я видела достаточно смертей, — она помедлила, смакуя иронию этих слов, сказанных в такси, — и не верю, что ты как-то по-особенному притягиваешь неприятности. — Да? — Ирума улыбалась с горящими от слёз щеками. Каэде нахмурилась. — Ты когда-нибудь видела труп человека, который погиб из-за твоей просьбы? Или убийство на твоих глазах, которое могла предотвратить, но не сумела? Или трупы ребят, с которыми говорила всего неделю назад, с которыми бы ничего не случилось, если бы не твоя собственная глупость? Ты правда думаешь, что это всё случайности? — Нет, — шёпотом ответила Каэде, покосившись на таксиста, — я не верю в случайности. — Уходи, пожалуйста. Нет, лучше я уйду-- Каэде обняла тяжело дышащую новенькую, забыв, когда в последний раз обнимала хоть кого-то. Какими бы сильными ни были чужие эмоции, она сама с трудом пробивалась через непроницаемый ледник, в котором тонула почти всю жизнь. Внутри что-то кололо, но она не могла разобрать, горечь это или предвкушение. — Если и есть в Токио безопасное место, это Team DANGAN. Шингуджи-сан во всём разберётся. И я тоже — напишу Отонаши и узнаю, как всё на самом деле было. Рано винить себя, новенькая. Её слова ударялись о такую же глухую стену, но ничего другого у Каэде пока что не было. В отличие от импульсивной Ирумы, она не умела действовать без должной подготовки. Жаль, в этот раз у неё не было целой недели, чтобы собрать информацию. В больницу они приехали, когда Тенко уже увезли в реанимацию. Мелкая девочка рядом с ней — Юмено? — сидела у дверей, прикрывшись шляпой; её плечи не переставали дрожать. — Эй, всё будет хорошо, — мягко сказала Ирума, рыдавшая в такси ещё минуту назад. Она присела рядом с Юмено и осторожно приподняла шляпу, за которой скрывалось зарёванное лицо. Новенькая протянула ей платок и помогла высморкаться, нашёптывая что-то успокаивающее. — Здравствуйте, мы по поводу пострадавшей в аварии, — Каэде обратилась к медсестре неподалёку. — Какой у неё прогноз? — Боюсь, не могу ничего сказать, — отвечала женщина, понизив голос. — Её вовремя доставили к нам, но всё остальное зависит от неё и наших докторов. — Спасибо… — пробормотала Каэде, возвращаясь к своим. Как же знакомо это звучит. Она специально избегала любых взглядов на Тенко и раздробленный автомобиль, но зацепила пятна крови, смятый багажник-- Где её пустота, когда она так нужна? Пожалуй, она мало что чувствовала, но не могла объяснить, почему ей всё равно становилось дурно от вида знакомой картины и не менее знакомого запаха жжёных покрышек. Ируме удалось немного успокоить Юмено, и теперь они грустно обнимались вдвоём, пока над дверью операционной горела красная табличка «не входить». Каэде села на противоположную скамейку, устало потирая лоб. — Юмено, я хочу спросить тебя кое о чём. Ирума поморщилась: ей явно хотелось, чтобы девушку оставили в покое. К чести мага и экстрасенса, она шмыгнула носом и упрямо посмотрела на Каэде. — Если это поможет Чабашире. — Я думаю, вся эта ситуация связана с их разговором. Ты знаешь, почему Чабашира заговорила с тем парнем? Короткие пальцы сжали подол юбки, плечи снова затряслись, и девушка дрожащим голосом поведала: — Это из-за меня. Я… м-м… — голос сорвался. — Я попросила. Каэде терпеливо ждала продолжения, но её терпения не хватило надолго. — Зачем? Вместо ответа Юмено достала из кармана скомканный рисунок и показала его Ируме. — М-м. Я говорила про человека с очень сильной аурой. Это был он. — У Комаэды самая сильная аура? — пока Каэде непонимающе моргала, новенькая вглядывалась в каракули. — Погоди. Ты когда-нибудь встречала кого-то ещё из Академии? Не из резервного курса, а с официальным талантом? — Юмено покачала головой. — Тогда всё понятно. Бакамацу, смотри сюда! — Ирума пересела к ней, показывая двух нарисованных человечков. — Химико рассказывала мне, как она видит ауры. Мне кажется, она чувствует таланты. Каэде надеялась, что её взгляд был достаточно скептическим, чтобы без слов выразить абсурдность этой идеи. — Как? — Я не знаю. Как ты это делаешь? — М-м, — Юмено начала грызть ноготь, — не знаю. Люди светятся. — Ладно, проехали, — Каэде вздохнула, — допустим, она видит таланты. Что дальше? — Комаэда — единственный, кого видела Химико, кто учился на основном курсе, правильно? — Вроде. Анжи точно не оттуда, насчёт Шингуджи не знаю. — Это объясняет её рисунок. Это я, — она ткнула на человечка с чёрной кляксой над головой. — Химико говорит, что я вытягиваю чужие ауры. Это сходится с тем, что говорила Джунко — она утверждала, что я подавляю чужие таланты. Всё это звучало притянутым за уши, но если на секунду предположить, что Юмено видит ауры, это не худшее объяснение. Почему бы не поверить в такой странный талант, если Супер Счастливчик с его автокатастрофой не казался чем-то невероятным. — А кто это? — она ткнула в человечка со знаком вопроса. — Это… Это ты, Бакамацу. — Я? Потому что у меня нет таланта? — Я не вижу твою ауру, — объяснила Юмено. — Все люди светятся. Чабашира — тёплая. Ирума — холодная. Тот парень — как солнце. А ты — никакая. На этот раз Каэде не сдержала искренний смех, и даже новенькая усмехнулась. — Железный аргумент. Что-то ты точно видишь, маг и экстрасенс. — М-м, да. Это поможет? — А найти ты его сумеешь? — фыркнула Каэде. — Насколько далеко твоё волшебное зрение простирается? — Не. Я не вижу через стены. Вижу ауры. — Ага, — Каэде скрестила руки на груди. — Что мы имеем? Чабашира заговорила с Супер Счастливчиком и решила арестовать его, потому что 77-й класс — особо опасные террористы. Пока мы добирались вниз, что-то произошло, и курилку протаранил автомобиль. Разумеется, Счастливчик сбежал, а Чабашира серьёзно пострадала. Как вообще работает его удача, новенькая? — Я не знаю. Счастливчиков набирают через национальную лотерею, он в ней выиграл. А, точно! На школьном фестивале он говорил, что демонстрировал свой талант с помощью русской рулетки и зарядил туда пять патронов. Ещё он шизанутый какой-то, повёрнутый на Академии и талантах. Тот ещё тип, мы с ним не дружили. Каэде не столько смущала вероятность выиграть в усиленный вариант русской рулетки, сколько уверенность этого человека в том, что он не проиграет. Каэде слишком хорошо знала таких людей и за короткое знакомство с ним могла не сомневаться — Комаэда полностью владел своей удачей. — А ты контролируешь свой талант, новенькая? Почему Юмено рядом с тобой всё ещё видит ауры? Судя по тому, как Ирума резко втянула воздух, она задела больную мозоль. — Я не знаю, — в который уже раз сказала она. — Это Джунко мне объясняла, а она вообще Супер Аналитик, умная до чёртиков. Конечно, с неё станется мне солгать, но зачем? — Чтобы ты не научилась контролировать свой талант, — Каэде пожала плечами. — Если ты умеешь что-то опасное для неё, она могла направить тебя по ложному пути. Попробуй, не знаю, заблокировать талант Юмено? Вдруг получится. Новенькая удивлённо посмотрела на неё, затем стала сосредоточенно изучать сидящую напротив девушку. Та лениво хлюпала носом. Ничего не происходило. — Ну как? — Я всё ещё вижу ауры. Только… — она прищурилась. — Твоя двигается. Ко мне, — Юмено протянула широко раскрытую ладонь. — Как большая рука. Или дым. Или призра--АПЧХИ! — она чихнула так, что обронила шляпу. — Ну вот, простыла… Ирума разглядывала свои ладони. — Это реально так работает? Я представила, как на рисунке, что забираю что-то у Химико. Вау. — Вы же понимаете, как абсурдно всё это звучит… Таланты, таланты, везде эти чёртовы таланты. Каэде верила в мастерство Супер Хирурга и знала, насколько цепляющими были песни Супер Идола, но всё сверхъестественное было прерогативой Анжи. Может, стоит её расспросить — хоть развлекутся гороскопом и очередным «ах, Каэде-тян, везёт тебе с Тельцами!». Она перебирала в памяти две недавних встречи, искала в них подсказку. Супер Счастливчик удивился, что парень-с-алыми-глазами не дождался кого-то. Подобная уверенность свойственна выпускникам Академии — может, это был один из них? В голове всплыла другая фраза, которая запутывала ещё больше и объясняла разве что интерес к ней Ирумы: «ты напоминаешь Эношиму Джунко». — Новенькая, а в Академии учился кто-то с короткими тёмными волосами и алыми глазами? Ирума вздрогнула и с подозрением глянула на неё. — Селестия?.. Нет, её волосы какие угодно, но не короткие. А, точно, Ишимару! Супер Староста. — Мне кажется, я видела его недавно в той же курилке. — Нет. Ты видела не его. Он мёртв. …ладно, у новенькой и впрямь многовато мёртвых друзей. Каэде рассказала им о вечере понедельника: о странном парне, который распознал её скуку, и Комаэде, которого сильно удивило, что этот парень кого-то там не дождался. Она не стала говорить о Джунко и второй встрече, иначе Ируму прорвёт окончательно. И даже несмотря на это, взгляд новенькой был самым испуганным, что она когда-либо видела. — Это не может быть он… Даже если он постригся… Как он был одет? — Чёрный официальный костюм. Я не вижу ауры, как наш почётный экстрасенс, но он почему-то привлёк моё внимание. Как будто даже среди ста человек в комнате я бы заметила именно его. Новенькая прикрыла лицо ладонями и тихо проматерилась. — Как ты вообще его нашла? Во всём Токио, во всей Японии… как, Бакамацу?! — Кого я нашла? — терпеливо спрашивала она. Ирума глухо рассмеялась. — Если это он, поздравляю — ты нашла Камукуру Изуру. — М-м? — промычала Юмено. — Не спрашивайте, о нём даже в новостях не говорили. Если в двух словах, это человек, — она нервно рассмеялась, — многих талантов. И он. Он… он отправил меня в больницу. Каэде повернула её к себе за плечи, опустив глаза на ворот её рубашки, а затем поймав полный отчаяния и страха взгляд. — Он оставил тот шрам? Она кивнула. — Видишь, Бакамацу? Стоило мне появиться рядом с тобой, ты нарвалась на самого опасного человека в стране. Я не знаю, кого он искал, н-но… — она что-то поняла и ещё больше побледнела. — О нет, опять. Только не снова. Я не могу ещё раз… Акаги… Я… — Новенькая! — Каэде встряхнула её; ещё не хватало очередной истерики. — Ты думаешь, будто всё плохое случается исключительно из-за тебя, мы поняли. Похвальный эгоцентризм. Как видишь, я всё ещё здесь, жива и здорова, умирать не планирую. — Тенко, по-твоему, планировала? Ты вообще ничего не понимаешь, Бакамацу! — Тише! Вы не забыли, где находитесь? К ним подошла та самая медсестра с пучком тёмных волос и лёгкой сединой. Она грозно смотрела на них с новенькой, и хотя Каэде не было ни капли стыдно, она нашла в себе силы вежливо поклониться. — Прошу прощения, мы будем вести себя тише. Взгляд медсестры смягчился, а затем она всмотрелась в лицо новенькой и подошла чуть ближе, склоняя голову. — Ирума-тян? Ирума Миу-тян? — Уэхара-сан? Здрасте. Давно не виделись. Медсестра отложила папку с бумагами и обняла новенькую крепко, будто родная мать. — Я рада, что ты в порядке. Как ты? Дышать не тяжело? — Я… да я нормально. Не тяжело, — сдавленно улыбнулась новенькая. Каэде пристально наблюдала за этим разговором. — Надеюсь, ты выполняешь предписания доктора? Я помню, что ты любишь баскетбол, но это опасно. И не бегай, хорошо? Только шагом. Зарядку делать можно, но в спокойном темпе, ладно? — Да, спасибо. — Ну, я пойду. Рада была увидеть тебя. Не шумите, пожалуйста, здесь в соседней палате пациенты. Медсестра улыбнулась и оставила их в неловком молчании. Ирума молча смотрела в пол, а Каэде вспоминала, как они втроём сегодня бежали на первый этаж, едва не перепрыгивая лестничные пролёты. — Предписания доктора? — вкрадчиво поинтересовалась она. — Что у тебя с лёгкими? — Ничего. — Новенькая, посмотри на меня. Ты ждёшь, что окружающие будут осторожничать, а сама плюёшь на здоровье? Ирума фыркнула и со злостью глянула на неё. Пожалуй, даже в первые дни знакомства она не смотрела с такой искренней желчью. — Ты мне это говоришь, Бакамацу? Давно в зеркало смотрелась? — Сегодня утром. Отвечай на вопрос. Что тебе сказал доктор? — Сказал, что мне сделали пересадку лёгочной ткани, и если я буду бегать, прыгать или курить, то лёгкие откажут. Каэде пару секунд сидела с открытым ртом. В будке у охранника посвистывал закипающий чайник. — И когда ты собиралась мне об этом сказать? — Ты моя мать, что ли? — Я твоя начальница! Думаешь, я хочу, чтобы ты упала замертво посреди рабочего дня? — Это тебя волнует? — процедила Ирума. — Проблемы ещё будут, да? Дуэлиться не с кем. Да пошла ты, Бакамацу… — Нет же, — Каэде присела перед новенькой, пока она с ненавистью разглядывала белую плитку на полу. — Я волнуюсь за тебя. Я гоняю тебя по всему зданию, а для тебя это опасно. Почему ты не слушаешься доктора? — Ты бы слушалась? — Я не знаю, но речь и не обо мне, новенькая. Ирума, пожалуйста. Хватит убивать себя. — Акамацу, пожалуйста, — передразнила она, хватая её за руку и проникая пальцами под рукав, нащупывая царапины. — Хватит убивать себя. — Это… — Другое? Конечно. Я пойду проветрюсь. Когда она раздражённо пересекла коридор и вышла на улицу, Каэде поднялась на ноги и пошла следом — только не за новенькой, а за медсестрой. Уэхара-сан стелила постельное бельё в соседней палате и вопросительно глянула на вошедшую. — Прошу прощения, я… — да почему бы и нет, — я девушка Ирумы-сан. Могу я задать пару личных вопросов? — Только быстро, — ответила медсестра, не отрываясь от своего занятия. — У меня сегодня много работы. — Скажите, какую она перенесла операцию? Насколько велик шанс отторжения ткани? Медсестра вздохнула и обернулась на неё. — Может, хоть вы заставите её прислушаться? Вы снова так громко кричали, я отсюда слышала. Ирума-тян совсем не бережёт себя. Её оперировал Супер Хирург — впервые к нам пожаловал настолько знаменитый человек. — А где он сейчас? — Да знать бы. В Америке, кажется — все талантливые давно уж из страны уехали. — А почему именно он? Настолько сложная операция? — Ну, знаете, — Уэхара рассмеялась, — каждая операция здесь сложная, всё-таки реанимационное. Да только для неё суетился какой-то паренёк, видно, с большими связями. Он-то и привёл Супер Хирурга и добился, что Ируме-тян пересадили некую революционную разработку. Мы всё волновались, что ткань не приживётся, но ей повезло. — А как тот парень выглядел? — Неформал какой-то, всё с кольцами и серьгами ходил, волосы зелёные. Наверное, какой-то её друг? Интересные у новенькой связи. Даже если бы Каэде попросила Шингуджи, вряд ли он сумел бы достать ей для операции аж Супер Хирурга. — Если она не будет перегружать себя, есть ли другие риски? Медсестра закончила заправлять кровати и вместе с Каэде покинула палату. Уже по её выражению лица Каэде поняла, что не хочет знать ответ на этот вопрос. — Доктор дал ей около двадцати лет, после чего резко повышается шанс рака или фиброза. Какой бы ни была эта новая ткань, она не может заменить оригинальную. Разумеется, чем больше нагрузок испытывают её лёгкие, тем быстрее они придут в негодность. Ей нужно быть крайне осторожной с лёгочными заболеваниями. Любая простуда чревата осложнениями. Простите, мне пора. Пожалуйста, передайте Ируме-тян, что я за неё волнуюсь. Каэде забыла раскланяться перед оставившей её медсестрой. Она вернулась к операционной и села напротив Юмено. Впервые за долгое время пусто было не только внутри, но и в её голове. Новенькая вернулась через полчаса и остаток времени сидела в обнимку с задремавшей Юмено. Они с Каэде не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Наконец, алая табличка погасла, и двери операционной распахнулись. Вышедшая с тележкой с инструментами медсестра выглядела усталой, но довольной. — Вы родственники? — Ага, — тут же сказала Ирума. — Как она? — Операция прошла успешно, утром она должна прийти в сознание. Ей понадобится длительная реабилитация, но жизни ничего не угрожает. Юмено снова всхлипнула, а Ирума с облегчением выдохнула и впервые за два часа улыбнулась. Она радостно погладила Юмено по голове. — Заночуем здесь, да? — Исключено, — обернулась услышавшая их медсестра. — Чабашире-сан ничего не угрожает, а вам не достаёт манер — мы слышали вас из операционной. Настоятельно прошу дождаться приёмных часов завтра и не беспокоить врачей. Ирума буркнула что-то в ответ, но Каэде была с ней согласна — им уже пора. Время близилось к ночи, а им ещё через весь город домой ехать. — Юмено, ты куда сейчас? — М-м, к родителям. Вы придёте завтра? — Конечно, — пообещала Ирума. — Я тебе дам свой номер, ты позвони, как соберёшься. Или приходи к зданию Team DANGAN, мы тебя оттуда заберём, хорошо? — Угу. Спасибо. Юмено крепко обняла Ируму, а Каэде попросила её адрес и вызвала такси — уже понятно, что ночью в этом районе можно встретить кого угодно. Она и им с новенькой заказала, хотя та всё ещё отказывалась с ней разговаривать. Они встали у дороги, синхронно выдохнув после адски тяжёлого дня, в котором прошлая ночь казалась прошлогодней. — Новенькая, я правда волнуюсь о тебе. Не как твоя начальница. — А как кто? Каэде устало посмотрела на огни Team DANGAN — башня была такой высокой, что просматривалась из любой точки города. — Не знаю, но я готова отказаться от многого, если ты перестанешь нагружать себя. Ирума смотрела на неё с грустью от того, что ждала услышать, но не услышала, и удивлением, недоверием. — Где же ты будешь брать эмоции, если нельзя будет резаться? Или что вы там с Кируми делаете. — Я что-нибудь придумаю. Так что, новенькая, согласна? Обещаешь не подвергать себя опасности? — А ты обещаешь? — Обещаю. — И я. Ирума приобняла её, и остаток времени до приезда такси они смотрели на тёмное небо в компании друг друга. — А куда мы, кстати, едем? Каэде улыбнулась и прошептала так, чтобы непременно её смутить: — Ко мне домой.***
Ты открываешь металлическую дверь квартиры, бросаешь ключи на полку и врезаешься в огромный рюкзак сестры. — Я до-о-ма! — с улыбкой оглашаешь, снимая обувь. Она всю неделю не приезжала. — Ты ведь не спишь? Я сделаю чай, хорошо? У меня сегодня был такой день, ты не… Обрываешь себя на полуслове, когда на кухне за маленьким столом уже сидят трое: два незнакомца и твоя сестра. Сестра хмурится; ты узнаёшь особую враждебность во взгляде. Наверное, Проверяющие. Приходят они без видимого расписания. В старшей школе могли через день заглядывать, потом затихали, потом снова возвращались. В первые дни универа следили так пристально, будто ты замышляла теракт. Потом несколько месяцев затишье. И вот, когда ты уже про них забыла… Тьфу. Теперь ведь объяснять придётся, где гуляла, что делала. Да так, автокатастрофу видела. Иногда тебя лишь изучают со стороны, как жабу на уроке естествознания, а иногда просят остаться. Затем, будто пытливые родители, допрашивают: как учёба? С кем дружишь? И, наконец, коронное — а парень есть? — Привет, — бурчишь без особого интереса или вежливости. Ты помнишь, что грубить им не стоит, особо откровенничать тоже, но и врать — плохая идея. — Я тогда в свою комнату пойду, да? — Думаю, вам следует остаться, — говорит девушка. Тебе знаком её голос. Она уже приходила. А вот второй… Голова болит. Морщишься, но за таблетками не тянешься — будут вопросы. Киваешь и садишься на потёртый табурет. В голове привычный гул взлетающего самолёта — переутомление. — Рёко… — сестра касается плеча и смотрит обеспокоенно, а тебе от взгляда на её обтягивающий чёрный свитер становится жарко. — Что-то случилось? Её короткие тёмные волосы неровно падают на лоб. Она стрижётся сама, никогда не даёт тебе это сделать, хотя стрижёшь ты отлично. Пугается почему-то ножниц. Её лицо в веснушках и мелких шрамах, она его стыдится, но тебе оно симпатично. Улыбаешься, чтобы не волновать её и не смущать Проверяющих. — Он не принял мою работу, представляешь? — переводишь взгляд между Знакомой и Незнакомцем, заливаешь им уши. — Вы же помните, я работаю в журнале «В мире людей». Минорикава-сан бывает ужасным придирой… Тебе дают место под солнцем и время высказаться. Искажать правду легче, чем лгать, поэтому ты прилагаешь все усилия, чтобы их захватила история. Пусть думают, что взволновало тебя именно это. И они правда слушают, но переглядываются, а на лбу сестры копятся морщинки. Значит, ты их не провела. Сестра говорит, что в автокатастрофе ты потеряла память и родителей, винит себя, что не была рядом. И объясняет: у папы были криминальные связи, в которых ей пришлось завязнуть, чтобы тебя не отняла опека или бандиты. Пока ты ведёшь обычную жизнь и не переходишь никому дорогу, вас не тронут. Пока сестра работает на них, у вас будут деньги. Однажды, конечно, это закончится, когда ты получишь образование и вкупе с ним статус, когда твои статьи принесут журналу прибыль. Может, и Проверяющие тогда перестанут следить, чтобы вы оставались добропорядочной семьёй. Ты в это не веришь, но просто и по-человечески надеешься. Сестра любит твоё творчество и всегда комментирует статьи, но сейчас ей не до этого, она молчит и сжимает под столом твою руку. Проверяющая вежливо улыбается и кивает, поправляя длинную чёлку. — Вы показались взбудораженной, Отонаши-сан. Это всё, что с вами произошло сегодня? Ты смотришь в её невзрачные серо-зелёные глаза. Невольно опускаешь взгляд на тёмные перчатки; в её руках поблескивает нож. Она отрезает идеальный кусочек торта и подвигает блюдце тебе. — У меня всё, — мило пожимаешь плечами и набиваешь рот сладким, чтобы им неудобно было задавать тебе вопросы. — Ошень фкуффно! — Вечно ты говоришь с набитым ртом, — сестра улыбается с облегчением. Она рада, что ты не сказала лишнего. И всё же, что-то не так. Вдруг начинает смеяться второй Проверяющий. Он всё это время сидел-помалкивал, только слушал тебя очень внимательно, подложив ладонь под голову. — Реально. Рёко-тян, сначала проглоти. Ты громко глотаешь тортик, потому что решаешь сказать ему: — У вас очень красивые волосы. Хоть он и грубиян — все они грубияны, «Рёко-тян», блин — ты заглядываешься на ядовито-зелёные волосы. Пирсинг, кольца, тёмно-синяя полосатая футболка — не бандит, а рок-звезда. Приятное исключение. Почему-то теперь хмыкает Проверяющая, а парень лыбится, будто вы сто лет знакомы. — Спасибо! С образом мне близкая подруга помогала. Сестра коротко вздыхает и ставит остывшую кружку громче, чем требуют правила приличия. — Прошу вас, уходите. Она смотрит на Проверяющих враждебно, чего не позволяла себе ни в один из прошлых визитов, даже когда тридцатилетний мужик со сколотым зубом пытался к ней приставать. Парень с девушкой переглядываются. — Прости, Икусаба-тян, она нужна нам. — Поверьте, это решение не далось нам легко. Мы все осознаём возможные последствия. — Нет, не осознаёте, — тихо отвечает сестра. — Вы только и говорите, как она опасна, что это меньшее из двух зол. Я не об этом. И я лучше вас знаю, какой она бывает. Но она моя сестра. У неё совершенно обычная жизнь, Тоджо-сан. Если вы хотите разрушить её, прошу вас подумать ещё раз. Часы в виде кошки на стене продолжают разговор, пока все сидящие за столом хмурятся и молчат. Ты улыбаешься сестре, но гладишь её руки, чтобы снять это непомерное напряжение. — Не знаю, в чём тут дело, но мне уже восемнадцать. Ты очень долго обо мне заботилась, Мукуро, благодаря тебе у меня правда спокойная и счастливая жизнь, — ласково смотришь ей в глаза. — Она станет только счастливее, если часть твоей ответственности я смогу забрать себе. Мне пора повзрослеть. Я к этому готова. Сестра смотрит с горечью и недоверием, что удивляет уже тебя. Ваши отношения — крепкие, стабильные, она хорошо тебя знает. Разве так странно слышать, что ты хочешь ей помочь? Ты предлагаешь не в первый раз, но вечно видишь этот поражённый взгляд. — Мудрое решение, Отонаши-сан. В таком случае, мы должны вам кое-что рассказать… — Нет. Это сделаю я. Ты приподнимаешь бровь, пока Мукуро встаёт с табурета и опускается на пол, будто жених, делающий предложение. Хотя говорит она, Проверяющие следят именно за тобой. Сжав твои ладони, Мукуро произносит: — Я лгала тебе, Рёко-тян. Про автокатастрофу и про наших родителей. Проверяющие напрягаются, будто сейчас что-то рванёт, а ты косишься на них и пожимаешь плечами. — Хорошо. Даже Минорикава любил повторять, что твоя история похожа на выдумку. Ты никогда и не спорила — просто не помнишь, что было до неё. И не злишься даже: Мукуро не стала бы лгать без веской причины. — Раньше, — говорит она, — ты была совсем другой. Жестокой и грубой. И я любила тебя так же сильно, как и сейчас. Киваешь, веришь и вглядываешься в шрамики на её лице, вспоминаешь трясущуюся руку с ножницами. Наверное, это всё ты. — Тебя интересовали события в Академии. Я говорила держаться подальше от талантов. На самом деле, ты училась в этой школе. — Я — Супер Аналитик? — Мукуро ошарашенно кивает, Проверяющих это тоже впечатляет. Ты смеёшься. — Это всё тесты в интернете. Я думала о своих склонностях и всегда приходила к тому, что если бы у меня и был талант, то к аналитике. Или к моде, — чешешь подбородок, смотришь на Проверяющего, — а вы как думаете? — Можно на ты, — говорит он с загадочной улыбкой, — Эношима-тян. Мукуро вскакивает, Тоджо резко поворачивает к тебе голову. Ты моргаешь. — Эношима? — показываешь на себя. — Ты говоришь, я — Эношима? — Ты, — выпаливает Мукуро, — Эношима Джунко. — Та самая? — Та самая. — Вау. Так вот, кто всегда смотрит из зеркала. — Простите, — встаёшь и кланяешься, — мне нужно в туалет. Мукуро поднимается следом, но ты улыбаешься ей и качаешь головой. Она садится, а ты идёшь в ванную и снимаешь линзы. Моргаешь слезящимися глазами, изучаешь свой взгляд. Берёшь волосы в два пучка, поднимаешь справа и слева. Смеёшься странной картине. — Я — Эношима Джунко, — повторяешь, примеряя образ. — Я — Эношима Джунко. Нет. Мукуро говорила, что она мертва. Я — Отонаши Рёко. Как ни пытайся, трудно вообразить себя террористкой. Даже зная, что эта Джунко натворила, ты никогда не понимала, зачем. В чём интерес разрушать? Тебе нет дела до её жертв, тебя всё это не касается, но ты смотришь на зеркало в ванной, на душ, и вспоминаешь, как помогала мыться Мукуро. То, как выглядела её спина. Разглядываешь свои ладони. — Так это я сделала?.. И бежишь к унитазу, потому что из тебя исторгается нечто. Кряхтишь, выплёвывая сегодняшнее мороженое, таблетки, торт одной гигантской кашей. Кто-то держит твои волосы. Дышишь тяжело, вытирая рот и сползая рядом с унитазом. Над тобой стоит тот парень. — Я тебя помню… Амами-бой?.. Он сочувственно улыбается и чешет затылок. — Я бы сказал давно не виделись, но… — И правда, — фыркаешь и медленно встаёшь, глядя в его знакомые зелёные глаза. — Давно не виделись, старый друг.