I realized quite a while ago how weak I am I don’t wanna get too familiar with someone like that Even if I were to set off a fuse By lamenting that this complacent world’s no good It won’t light a fire under me
Поездка в такси по ночному городу приятно убаюкивала, и большую её часть Ирума дремала на плече у Каэде под ненавязчивую поп-музыку таксиста. Просыпаясь иногда от резкого торможения, она подмечала, что, несмотря на вялый внешний вид, начальница не сомкнула глаз. — Тоже поспи. — Как тут уснёшь. Надо думать, как решить твою проблему. Знать бы ещё её источник. Сейчас Ирума не стала спорить, расслабляясь перед неизбежным и крайне трудным разговором. Почему-то в компании Акамацу ей было удивительно легко, словно весь тянущий к земле багаж плохих воспоминаний теперь нёс кто-то другой. Для одной из самых неприятных в общении девушек, которую она знала, Акамацу оказалась удивительно надёжной. Если бы не её безграничное спокойствие, Ирума не смогла бы выйти из состояния паники. — Тебя вообще может что-нибудь вывести из равновесия? Она усмехнулась и сжала ремень безопасности. — Может, — но тему, судя по тону, закрыла. Несмотря на, мягко говоря, трагические обстоятельства сегодняшнего вечера, Ируме хотелось увидеть, где всё-таки живёт её босс. Она обитала в небольшой студии, хотя открывала дверь с таким торжеством в глазах, будто сейчас все соседи выбегут в костюмах дворецких и предложат выпить. Зато, в отличие от дома Ирумы, здесь было не так одиноко: трудно потеряться, когда у входной двери видишь своё отражение в телевизоре на другом конце помещения. — Располагайся. Большую часть пространства занимала разложенная кровать. Подушки на ней возвышались в несколько рядов, точно обложка книги «100 знаменитых гор Японии». Ирума села на край и чуть не провалилась в потрясающе мягкий и упругий матрас. Только базовые правила приличия помогли ей не плюнуть на всё и сохранить позу сидящего мыслителя. — Любишь ты поспать, — протянула Ирума, разглядывая идеально убранное, как по линеечке, одеяло. — Хотя, учитывая твои склонности… — Ты думаешь, я встречаю так много девушек, которые достойны спать на моей кровати? — Ну, с твоим-то завышенным самомнением, — Ирума раскинула руки и упала на спину, блаженно прикрывая глаза, — вряд ли. Тогда зачем тебе здесь столько всего? Бакамацу прошла к шкафу и начала переодеваться. — Новенькая, — раздражённый вздох, — как ты верно заметила, я ценю себя, а значит, и свой здоровый сон. Которого в последнее время всё меньше. Ирума приоткрыла один глаз. Бакамацу стояла перед шкафом в нижнем белье, нахмурившись и поджав губы. Ирума тут же прикрыла лицо рукой, чуть раздвинув пальцы и шумно вдыхая. — Это почему? — Потому что, — она выбрала какую-то футболку с шортами и закрыла дверцу, разворачиваясь. — Кто-то отнимает всё моё свободное время. Одеваться Бакамацу не спешила, предпочитая остановиться перед кроватью и нагло смотреть на Ируму, даже не пытаясь прикрыться. — Кто? — Она догадывалась, каким будет ответ. Наверное, поэтому начальница решила не отвечать. — Оденься уже. — Тебя это так напрягает, — улыбка Бакамацу стала шире, — что я не могу удержаться. Ирума закусила губу. Она села на кровати, поднялась на ноги, оказавшись вплотную к боссу. Бакамацу приподняла одну бровь и чуть наклонила голову. В эту игру можно играть вдвоём, сволочь ты хитрая. Ирума обхватила пальцами её плечи, стараясь не смотреть даже не вниз, а на обилие уже знакомых порезов. Она наклонилась, облизывая губы, и прошептала: — Я в душ. После чего с довольной лыбой отпустила Бакамацу, махнула ей рукой и пошла искать ванную. Она успела заметить что-то среднее между одобрением и разочарованием в глазах босса. Ирума не любила долго принимать душ: это верное начало внутренних драм, на которые не было времени. Она вернулась, максимально затянутая в полотенце, оставляя на полу мокрые следы. Бакамацу сидела за столом — кухонным, судя по близости к холодильнику. — Эй, — Ирума почесала затылок, — доставай свой арсенал убогих футболок. Который у тебя точно есть. — Эта, — Бакамацу кивнула на белую футболку на кровати. Конечно, на футболке было написано «Ultimate Bitch». Ирума тоже облачилась в шорты и села напротив Бакамацу. Та сделала чай с корицей. Странный вкус, сладковато-пряный, подходящий хозяйке дома. Перед ними стояли две тарелки с традиционным японским ужином, причём к своей Бакамацу не притронулась. — Ешь, — приказала она, не поворачивая головы, всё так же попивая чай. — Это из кафе Тоджо-сан? — Ага. — Неплохо, — сказала Ирума, хотя это было лучшее, что она ела за долгие годы. — А ты кого ждёшь? Мы вроде не успели перекусить сегодня. Бакамацу лениво пожала плечами, будто стремясь сохранить энергию для чего-то. Ирума не привыкла видеть её плечи такими поникшими. Властный обычно взгляд сейчас наполнился меланхолией, пока Бакамацу продолжала изучать пейзаж за окном. Ирума жевала, не спуская глаз с босса. Несколько минут они провели в тишине, не считая тикающих на полке часов. Полдвенадцатого. Может, Бакамацу вымоталась. Она-то спала даже меньше Ирумы. — О чём думаешь? — Ни о чём особенном, — Бакамацу положила руки на стол и поднялась. — Аппетита нет. Возьми моё, если хочешь. Ирума не настолько оголодала, и её беспокоила внезапная инертность Бакамацу. Такие резкие перемены в поведении не предвещали ничего хорошего. — Да что с тобой? Ты себя странно ведёшь. — Да, наверное, — Бакамацу тоскливо улыбнулась. — Пойду в душ. Ирума закатила глаза. Закончив есть, она убрала порцию Бакамацу в холодильник, а затем упала лицом на кровать. Свежее постельное бельё приятно пахло, и Ирума задремала в очередной раз, позволив усталости перелиться через край. Она вздрогнула, когда Бакамацу опустилась на кровать рядом с ней. Ирума подняла голову. Босс лежала среди армии подушек, одну из которых она обнимала полными шрамов руками. Сердце Ирумы снова кольнуло. Она забралась повыше, устраиваясь рядом с Бакамацу. Вблизи они походили на сестёр, различались только в одежде — у босса была фиолетовая футболка без принтов, под цвет глаз. — Тебе идёт. — Серьёзно? — приподнятая бровь. — Ты теперь эксперт в области моды? — Почему нет? Достаточно «экспертов» знала, — Ирума нахмурилась, вырисовывая пальцем круги на одеяле. — Они говорили, что одежда под цвет глаз неплохо смотрится. — Тогда чего ты не носишь голубое? — В голубом я выгляжу как-то невинно. Как эта девушка, Отонаши, я бы ей дала лет шестнадцать в том платье. — У неё не голубые глаза, а платье было белое. — Мы что, спорим о моде? Слушай, я до сих пор одеваюсь так, как сказал мой друг несколько лет назад. Я в этом ужасно разбираюсь на самом деле. — Вот это новость! А я-то думала, ты во всём хороша. — Это мои слова, Акамацу, — фраза прозвучала слишком серьёзно, и Ирума решила перейти к теме, которая действительно её волновала. — О чём ты думаешь весь вечер? Хватит отмазываться, у меня всё-таки есть глаза, как мы только что выяснили. Свои Бакамацу закрыла. — Мой внешний вид редко отражает то, что я чувствую. — И что ты чувствуешь? Ничего? — Напротив, — Бакамацу открыла глаза. — Я что-то чувствую. Это меня и беспокоит, если тебе так нужна причина. Ирума раздражённо выдохнула. — Боже, то тебе не нравится ничего не чувствовать, то наоборот. А расслабиться ты не можешь? — Что насчёт тебя? — Бакамацу повернула голову. — Можешь перестать обо всём волноваться, талантливая ты наша? — Это новое прозвище? — Может. — Твоя взяла, — Ирума повернулась на спину и зевнула. Она случайно позволила своей руке специально упасть на руку Бакамацу. — А в чём проблема? Почему тебя беспокоят твои чувства? — Тебе нужен честный ответ или тот, который поддержит мой мерзкий образ в твоих голубых глазах? — Да сдались тебе мои глаза. Честный ответ, разумеется. — Разумеется. Ну, тогда, — Бакамацу приподнялась на локтях, — думаю, ты не так уж и безразлична мне. Видишь тут проблему? Рука Ирумы замерла над её головой, а брови поползли вверх. — Оу, — она не могла говорить пару секунд, — это что, признание? — Я не люблю тебя, — Бакамацу закатила глаза. — Угу, — улыбка Ирумы померкла. — Я не это имела в виду. Это было бы тупо. Мы же, типа, ненавидим друг друга? И поэтому нам не плевать? В смысле… — Мы? — Бакамацу наклонила голову с невинным выражением лица, хотя невинности в ней не было ни капли. — Ты наконец-то признала это. — Будто ты сразу не знала. Признаю: ты мне небезразлична. Видимо, я не могу эволюционировать, если не ненавижу какую-то блондинку. — Кто другая? Ирума мысленно проматерилась. Она хоть о чём-то могла говорить, не уводя разговор в сторону Джунко? — Кое-кто из прошлого. — Расскажешь? Они снова оказались на распутье. Ирума уже несколько раз порывалась рассказать всё Бакамацу, не только из-за внезапной близости, но и потому, что искренне поверила в повторяемую ей истину — она просто не может проиграть. Все вокруг Ирумы неизбежно пострадают, но только не она. Ей даже удалось поболтать с Изуру, кто может таким похвастаться? Но… — Что если, — она запнулась, ведь Бакамацу сказала не волноваться, но она волновалась, — с тобой что-то случится. Не из-за моего рассказа, это просто слова, но, — Ирума села на кровати, опуская взгляд на руки Бакамацу, — если я впутаю тебя в это. Рядом с нами ходят люди, способные убить до того, как твоё тело осознает, что оно мертво. И даже если ты не против, против я. — Да, — кивнула Бакамацу, — мы это обсуждали. Я тебе небезразлична. — Рада, что ты понимаешь, — Ирума прищурилась. Несмотря на эти слова, не похоже было, что начальница с ней соглашалась. — А ещё мы сошлись на том, что ты, при всех моих загонах, небезразлична мне. — Спорно, но допустим. — Мы даже пообещали сторониться опасности. Значит, — Бакамацу ухмыльнулась, — либо ты прекращаешь копаться в своём прошлом, либо я помогаю тебе не умереть, иначе… Она моргнула и замолчала. — Иначе? Бакамацу выдохнула и тоже села на кровати. — Иначе, видимо, моя жизнь снова станет никакой. Не знаю, — она прикрыла глаза. — Часть меня думает, что я слишком верю в тебя. А часть — что недостаточно. Ирума сжала кулаки. — Я редко оправдываю чужие ожидания. — Это единственное твоё положительное качество. Взгляд Ирумы бродил по комнате, чтобы не задерживаться на Бакамацу. Стандартная мебель, стандартные книги на полке — словарь английского, что-то из классики. Ни единого намёка на характер или прошлое хозяйки дома. Заметив, как она вертит головой, начальница улыбнулась: — Хочешь пошариться? Я не против. Дважды повторять не понадобилось. Первым делом она распахнула шкаф: бесконечные слои белых рубашек и чёрных брюк — её любимая одежда для работы. — Ты что-то ещё носишь? Платья, не? — Ношу, но ты представляешь меня в платье в офисе? Она представила, и смешнее было бы разве что вообразить Селестию лысой. — Ещё у меня есть это, — Бакамацу извлекла из недр шкафа незаметную вешалку с кружевным бельём, которое Ирума рассматривать не стала, чем изрядно повеселила начальницу. — Да ладно тебе. Неужели твои знатоки моды не говорили, что сексуальное бельё привлекает лучше обнажённого тела? — Мы с ними не об этом разговаривали, — фыркнула Ирума, отодвигая случайную полку в тумбочке и тут же задвигая её обратно. — Да что это такое?! Нет, тьфу, не отвечай, ради бога, не отвечай… — Эй, — Каэде виновато (не очень) развела руками. — Я не шутила, когда поспорила с тобой сегодня. Мы многое можем попробовать, новенькая. — Нет, спасибо. Нижняя полка оказалась закрыта, и Ирума вопросительно глянула на Бакамацу. Та зависла на пару секунд, то ли придумывая очередной подкол, то ли оправдание. — Это тебе видеть не стоит. — Я боюсь спросить, что ты там прячешь, если другая полка не на замке. — Правильно делаешь, что боишься. Там… мои детские фотографии. И явно что-то ещё — Бакамацу невозможно было смутить, и она вряд ли так остерегалась бы показывать всратые детские фото, которые есть у любого человека. Ирума же не перестала общаться с Рантаро, увидев, как он в пелёнках кушает куличики в песочнице. — Я требую с ними ознакомиться! Начальница поморщилась и пару секунд раздумывала, но в итоге покачала головой. — Дело не в том, что я скрываю от тебя какую-то тайну, просто у нас сейчас есть дела поважнее, чем копаться в моём прошлом. Это тебя ещё больше заинтригует, конечно, — она вздохнула. — Ладно, новенькая. Я честно отвечу на любой твой вопрос, но только один, а затем мы перейдём к твоей куда более важной истории. Остальное — если обыграешь меня в дуэли. Согласна? Ируме хотелось спросить, как они познакомились с той бариста, но это можно узнать хоть бы и у Анжи — не может быть, что она не в курсе, — а в прошлом начальницы покопаться когда ещё выйдет? — Когда ты поняла, что ты — пустота? Она удивлённо приподняла брови и обняла подушку, царапая её ногтями. — Когда-то один человек мне сильно насолил, — Каэде рассмеялась. — Много чего произошло, но в какой-то момент я просто потеряла веру в человечество. Тогда я ещё что-то чувствовала. Наверное, не меньше, чем ты сейчас. И я не из тех, кто легко прощает обидчиков. Я долго и упорно шла к тому, чтобы отнять у этого человека всё, а когда мне удалось, — она показала пустые ладони. — Ничего. Мне пришлось задвинуть свои эмоции как можно глубже, чтобы не сойти с ума, а когда моя месть свершилась, я уже ничего не чувствовала. С тех пор я едва ли живу, просто существую. Хватит тебе такого ответа? Ей показалось, что у Каэде впервые дрогнул голос, но её самоуверенная улыбка всячески это отрицала. Ирума кивнула. — Ты убила его? — Я оказалась слишком жестокой, чтобы просто убить. Тебе не кажется, что ты залезла в лимит по вопросам? Поверь, в отличие от твоего прошлого, моё не ходит за мной с топором. — Придётся быть у тебя в долгу. Я могу открыть верхний ящик? — Если он не заперт. Он открылся и тут же поприветствовал Ируму безумно знакомым ароматом духов. Внутри — письма, в которые она не решилась лезть, и открытка с таким знакомым почерком, что любые сомнения развеялись: это тот же человек, что «присматривал» за ней во время старшей школы. — Каэде, от кого это? Спасибо, что не начала душнить про лимит вопросов, а просто ответила: — От Кируми. Ирума застыла, глядя в одну точку. Ей никогда не удавалось поймать аромат духов бариста из-за куда более яркого запаха кофе, но почерк сходился, и даже тон письма — «не будьте так неосмотрительны» — звучал как то, что могла сказать Кируми. «Я попросил близкого человека присмотреть за тобой». — А вы с Кируми случайно не два года назад в ноябре познакомились? Сразу после Трагедии? — Случайно — да, — прищурилась Каэде. — Что-то не так? — Она… как-то связана с моим лучшим другом из Академии. Она следила за мной в старшей школе и тоже присылала открытки. Ирума закрыла ящик и села на кровать рядом с Каэде. У неё наконец-то появился шанс достать неуловимого Рантаро! Да ещё так близко! Это всего-лишь, м-м, девушка (?) её новой девушки (?). Жизнь удивительна! — И правда, она тогда частенько пропадала, — задумалась начальница, — хотя сейчас почти всё время находится в кафе. И что это за друг? Он тоже погиб? — Нет. Я надеюсь. Я не знаю. Каэде устало взъерошила её волосы и отправилась делать новую порцию чая. — Пожалуй, тебе стоит начать с начала.***
Каэде отдала ей кружку чая и выжидающе замолкла. — Ладно, — Ирума набрала воздух в лёгкие и посмотрела через окно на тёмные улицы Токио. — Ты поверишь, если я скажу, что в первый же день грохнулась в обморок? Каэде игриво потёрла подбородок. — Если тебя достаточно смутить, я могу это представить, да. — Эй! Ты должна была удивиться, тогда я бы сказала, что приврала немного, потому что в обморок я упала в средней школе, а в Академии... — Почему? — Почему упала? Испугалась. Как бы Каэде ни была интересна история шрама на груди, упустить такие подробности она не могла. — И что изменилось за три года? Или ты и в старшей школе людей боялась, но лучше держала себя в руках? Ирума уставилась на неё, обнимая ладонями дымящуюся кружку. — Блин, это совершенно другая долгая история! Чего ты лыбишься? — Я будто нашла горшочек с золотом в конце радуги. Что же ещё ты скрываешь… Каэде опять взъерошила её; новенькая щурилась, как необщительный кот-домосед, которому в попечение оставили годовалого ребёнка. — Тебя послушать, так я — героиня романа. Бакамацу, ты меня смущаешь. — Тебе нравится, когда тебя смущают. — Не всегда, — Ирума повернула голову, разглядывая обои, поджав губы и сильнее сжав кружку. — Иногда мне тепло от этого, хотя я не знаю, почему, но сейчас на меня будто прожектор наставили. Я теряюсь. Моя жизнь не была какой-то особенной, — с нажимом сказала она, опять поймав взгляд Каэде. — Мне повезло с родителями, у которых нашлись финансы на дорогую школу, а там я во все щели лезла, ну и получила… по заслугам. Каэде наклоняла голову, разглядывая Ируму со всех сторон и едва слушая последние её слова. Это основное блюдо от шеф-повара: мастерски сервированное, вкусно пахнущее, сочное. Его хочется запечатлеть, к нему не решаешься притронуться. Им боишься разочароваться. И больше всего — оттягиваешь момент, когда оно закончится. Она и не заметила, как вновь дотронулась пальцами до того места на груди, где под футболкой горел шрам. Ирума вздрогнула, неровно выдохнула. — Ба… Каэде?.. — А? Извини, — отдёрнула руку, — я немного задумалась. Её схватили за запястье на полпути. Ирума потянула её руку назад, избегая зрительного контакта, но налаживая телесный и очень даже близкий. Хотя в этом меньше наготы и пошлости, чем прошлой ночью, то, как подушечки её пальцев нашли даже через ткань бугорок светлой кожи, заставляло неумеющую смущаться Каэде краснеть. — Мне нравится. — Когда я тебя касаюсь? Ирума неопределённо повела плечами. Говорила она, конечно, с обоями, не поворачивая головы. — Мне нравится, что ты так заинтересована во мне. Никто, — она нахмурилась, вспоминая, — не интересовался мной с таким жаром. — Даже тот, кто в тебя стрелял? — Как это вообще связано? — новенькая рассмеялась. — Ах да, в твоём мире принято наносить увечия тому, кого любишь. Странно, что вы с Анжи в реале не подрались ещё… — Многое ты о нас не знаешь. — Серьёзно?! Пришёл черёд Каэде смеяться. Её не кольнуло меткое замечание, потому что Ирума промахнулась в другом: в её мире не принято любить. Клеймить — да. Играть. Ей важно было держать это в голове, что происходящее сейчас — по правилам её мира, как любезно подсказала Ирума — игра. — А ты, — надавить на грудь чуть сильнее, — кем-то так интересовалась? — Да, — она не раздумывала ни секунды. Каэде замерла в ожидании продолжения. — Мне все говорили, что я была одержима одним человеком. — Была? — Нет, Каэде... — её голос был пропитан виной. — Я всё ещё одержима ей, но.. — Новенькая, — в её голубых глазах становилось всё больше бликов. — Если ты хочешь что-то сказать про меня, будь добра, не сравнивай. Я не хочу быть твоим «но». — Ты уже им стала, — обречённо прошептала Ирума. — Я обещала себе не втягивать окружающих в мои авантюры, но. Я не хотела заводить близких друзей, но. Ты меня очень-очень бесишь, но!.. Каэде поморщилась и напряглась, ожидая дальнейших слов. Она не была готова переступить эту черту. Ей, может, и хотелось плюнуть на всё, побыть счастливой парочкой из любого художественного фильма, взяться за руки и уйти в закат, в счастливую совместную жизнь. Хотелось, «но». Молчание. Высокая нота не оборвалась, а повисла в воздухе. Напряжение, приятно покалывающее пальцы, никуда не исчезло. Её щеки горели, сердце быстро билось, и, обхватывая лицо Ирумы ладонями, Каэде не могла подобрать слов, чтобы описать свою благодарность за то, что та не пересекла грань. — Может, так даже лучше. Что ты одержима кем-то ещё. Ирума закусила губу. Сверкающие зеркала в её зрачках треснули и расплылись по коже солёными слезами. — Ха... Это она меня спасла. Бакамацу, я ищу её, чтобы спросить: зачем? — Ты ищешь Эношиму Джунко? — Ирума посмотрела на неё огромными от удивления глазами. Каэде призналась: — Я была в твоей комнате. Видела её фото. Секундную вспышку обиды и ярости новенькая проглотила вместе с тяжёлым вздохом. Отошла к столу поставить кружку, пока Каэде оправдывалась: — Мне справочник по Академии на глаза попался. Захотела узнать, кто тебе так насолил, — усмешка. — Правда, новенькая, я удивилась, что ты можешь кого-то ненавидеть. — ... — Меня это задело, — Каэде обернулась. Ирума стояла, облокотившись о стол, лицом к окну. Лучи последней кромки солнца огибали её, бросая длинную ржавую тень на пол тесной квартиры. — Я умоляла тебя подарить мне эмоции, упивалась твоим раздражением и желанием меня превзойти, а ты всё это время стремилась к другой вершине. Это так странно. Я ревнивая. Кируми не устаёт мне об этом напоминать: говорит, я смотрю на её постоянных клиентов так, будто она в свободное от варки кофе время промышляет эскортом. Я собственница. Я не хочу, чтобы кто-то её касался, даже если мы не в отношениях. Даже если мы — свободные, взрослые люди. Мы достаточно взрослые, чтобы жертвовать частью свобод в угоду своим желаниям. Каэде так долго шла к нужной мысли, что Ирума прервала: — А если я тоже ревнивая, Бакамацу? — Ты спрашиваешь, понравится ли мне это? Ирума села с ногами на стул лицом к ней и закатила глаза. — Нет, дурочка. Я спрашиваю, задумалась ли ты, что и я могу быть собственницей? Не пойми неправильно, мне интересно послушать о твоей жизни, я мало что о тебе знаю, но подробности ваших с Тоджо интриг… Каэде поморщилась. Она не собиралась делать Ируме больно, просто привыкла, что внимание к другому человеку — наживка и оружие. — Прости. Я начала думать вслух, потому что хотела объяснить, что моя ревность к тебе — другая. — Каэде подметила, как на словах о ревности Ирума тут же устремляла взгляд как можно дальше от неё. — Не думаю, что между вами с Джунко что-то было. Я не ревную, потому что ты целовалась или спала с кем-то, кроме меня. Я злюсь, что твои амбиции не принадлежат мне одной. Блуждающий по комнате взгляд Ирумы наконец-то пересёкся с её собственным. Каэде будто видела в ней своё отражение: учащённое дыхание, широко распахнутые глаза и лёгкий испуг на лице от перспектив того, что она сейчас произнесла. Они не двигались; замерли, как оглядывающие доску шахматисты. В своём эго Каэде не сомневалась, но что сейчас творится внутри Ирумы? Часть неё должна быть в экстазе от такого внимания, но насколько большая? Чего новенькая хочет сильнее — реализовать свои амбиции или найти им предназначение? Несколько секунд запредельного пульса, и новенькая рассмеялась: — Прикинь, как бы всё сложилось, если бы тебя взяли в Академию? Она могла это с лёгкостью представить. — Я бы сидела на задней парте у окна, — «Конечно!» — и скучала. Тебе бы это не давало покоя. Ты бы смотрела издалека, потом пыталась меня растормошить и злилась бы, что не выходит. У меня были бы лучшие оценки и ты решила бы отстоять свой взгляд на мир, скинув меня с академического пьедестала. — То же, что и сейчас, — улыбалась Ирума. — Но мне не верится, что ты бы училась на резервном курсе. В отличие от меня, ты выглядишь, как человек, который проверил утреннюю почту, нашёл письмо об Академии и выкинул вместе с рекламкой нового интернет-провайдера. — Так и было. — Ага-ага. Какой бы у тебя был талант? Если бы ей давали монетку каждый раз, когда спрашивали это, у Каэде было бы дохрена монеток… — Не знаю. Даже в рамках ментальной гимнастики — не знаю. А у тебя? Подавление талантов? Улыбка с её лица пропала так же стремительно, как обычно выветривался интерес Каэде ко всему новому. Ирума пожала плечами и вернулась к разглядыванию обоев. Хотелось удалить, как в компьютерной игре, стены, чтобы напомнить, куда новенькая вообще-то должна смотреть. — Я мечтала понять это, а Джунко вечно указывала на пропасть между мной, с резервного курса, и ними, талантливыми. А потом говорит: я помогу тебе найти свой талант. Знаешь, — Ирума потёрла ладонями лицо, — в тот день я куда больше о ней узнала, чем о себе. Какая она особенная — у неё сразу два таланта. Да что там, три! А мой она мне так толком и не назвала. Сказала про подавление — ну и как это назвать? Супер Неудачница? Когда Ирума убрала руки от лица, Каэде ожидала увидеть зарождающиеся слёзы, но в её глазах не было ничего, кроме усталости. Она говорила об этом с такой болью, но её тело не отзывалось. Каэде знала это ощущение. Сколько же слёз Ирума должна была пролить, чтобы прийти к видимому безразличию? — Это чушь, — спокойно ответила она, несмотря на ответную ухмылку. — Моя работа — следить за тем, как работаешь ты. Поэтому верь мне: ты куда больше раскрываешь чужие таланты, если уж на то пошло. Джунко просто-- — Нет! — она ударила кулаком по столу. Кружка задребезжала, но устояла. — Ты не знаешь всего. И Джунко никогда не лгала мне! Она скрывала информацию, подавала её под другим углом, но не лгала. Чем больше Каэде слушала об этой Джунко, тем более правдоподобной ей казалась шутка про обучение в Академии. Как будто Ирума реально училась с ней в одной школе, но не с самой Каэде, а с кем-то очень похожим на неё. И эта Джунко до сих пор оттягивала на себя внимание, которым даже не пыталась распорядиться. С другой стороны, Каэде слишком хорошо знала себя и могла этим воспользоваться в гипотетических рассуждениях. — Верно, — сказала она, будто Джунко — их общая знакомая, — но в её словах всегда был какой-то подвох, да? Ты помнишь, как именно она сообщила тебе твой талант? Каэде не удивилась, когда новенькая продекламировала, как с бумажки: — «У тебя много амбиций, но все события происходят с окружающими, а не с тобой. Куда бы ты ни шла, ты приносишь неприятности. Это связывает твоё прошлое, настоящее и будущее. Ты подавляешь чужие таланты». Почувствовав себя то ли адвокатом в зале суда, то ли семейным психологом, Каэде уселась поудобнее среди горы подушек и начала объяснять: — Твоя первая реакция — отторжение. Такое любому неприятно услышать, но Джунко не в воздух это бросила. Она связала твой «талант» с конкретными событиями, чтобы глубоко внутри себя ты думала, будто отторгаешь правду. Маятник неизбежно качнётся в обратную сторону, и вместо «что за бред?» ты начнёшь думать — «она права». Каэде искоса поглядывала на новенькую, но её обиженно поджатые губы только подтверждали теорию. Она продолжила: — Большинство людей на этом моменте опускает руки, но ты не из их числа, Джунко наверняка это понимала. В твоём случае маятник качнётся ещё раз. Переварив горечь, ты начнёшь думать — «ну уж нет!». И ищешь ты её, чтобы ответить на оставшийся тогда между строк вопрос — какой у тебя талант на самом деле. — Ирума ошарашенно ловила каждое слово. — А самое забавное, что всё это твоя Джунко понимала, — если они с Каэде так похожи, как она думает. — Она хотела, чтобы ты, как сжатая пружина, выстрелила. Только вот почему? — Каэде прищурилась и посмотрела на Ируму. — Вы с ней соперничали? — Нет. То есть, немного, но ей вроде не были интересны, э-э, дуэли. — Хм-м. У её слов должна быть очень веская причина, какой-то конкретный расчёт. Может, если ты расскажешь всю историю, я смогу понять. — Ладно, — вздох. — Я начинала рассказывать… В первый день обошлось без обмороков. Я прошлась до нашего корпуса и всюду на глаза попадались эти супер-пупер талантливые ребята. Их не узнать невозможно. А потом захожу в класс — и там все одинаковые. В безликих серых формах, будто у каждого фамилия Танака, а звать Сузуки или Минато. Каэде вспоминала собственную старшую школу. Она училась в пригороде Токио, но её учебное заведение ничем не выделялось даже на фоне других старших школ. Одноклассники не казались ей настолько карикатурно безликими, но и студентов Академии по соседству не было для контраста. Саму Академию обсуждали на уровне сплетен о каком-нибудь реалити-шоу. О том, что туда попадают и обычные люди за необычно крупные суммы никто и не вспоминал. Если честно, Каэде узнала о существовании резервного курса в момент прочтения резюме Ирумы. — И ты была единственной, кто выделялся? — Не-а, — хмыкнула Ирума, — я была в такой же форме, такой же Сузуки. И на фоне этого уныния появился он. Весь из себя красавчик-неформал с обложки журнала, харизматичный. На него весь класс запал. — И ты? Ирума прыснула и отмахнулась: — Меня не тянет на смазливых. Он привлёк моё внимание необычной внешностью, а ещё он единственный был не в школьной форме. — За этим следили? — Как он мне рассказал на перерыве, это такая проверка на вшивость. Если ты не проявляешь свою индивидуальность, отказываясь от навязанных правил в виде школьной формы, то основной курс тебе не светит. Он и так тебе не светит, — её губы дрогнули, — но эта мелочь отсеивала потенциальных кандидатов наиболее ярко. Каэде хотелось наконец-то услышать всю историю целиком, но Ирума легко сбивалась с мысли и пространно смотрела куда-то вглубь комнаты. Может, она и выплакала своё, но думать о несбывшейся мечте не переставала. Не стоит давать ей шанс углубляться в самокопания. — И кто этот загадочный парень, в которого ты ни разу не втюрилась? — Пф-ф. Его звали Амами Рантаро и он, между прочим, сам ко мне подошёл! Как раз потому, что я единственная не облизывала его с предложениями пойти вместе пообедать. Амами… Рантаро. Хм. Амами, Амами. Где она могла слышать про Амами? — Так он кем был в итоге, какой-то рок-звездой? — Каэде наморщила лоб. — Не, он был прошлогодним учеником резервного курса, — Ирума протяжно выдохнула, раскачиваясь на стуле. — Мы с ним очень быстро сошлись. — То есть он не мелькал где-то в новостях? — Э-э, вряд ли, я такого не помню. Ты чего? Каэде тёрла лоб, вспоминая. Она совершенно точно слышала это имя, но никак не могла вспомнить, где. — Расскажи о нём ещё что-нибудь? Если при упоминании резервного курса Ирума нервно улыбалась, то Амами вызывал у неё тёплую и в то же время снисходительную улыбку, какой удостаиваются только лучшие друзья. — Что рассказать… у нас обоих день рождения в ноябре. Когда мы отмечали, он пригласил Джунко, она меня по… бесила меня очень. Кажется, они были знакомы. Забавно, она любую тему может к Джунко свести? — Что-то о его семье, может? У него нет родственников знаменитых? Фамилия знакомая. — Я не удивлюсь, если ты его знаешь. У-у, я бы вас двоих одновременно не выдержала. Его семья? Ну, богатая. В школу на лимузине ездил с личным дворецким, жил в загородном поместье. Я там была, там можно весь наш отдел разместить и ещё место для ваших дуэлей останется. Каэде раздражённо мяла подушку. Богатая семья. Амами. Дворецкий. Точно! — Бакамацу? Пожалуйста, не говори, что у вас что-то было. — О, тебе бы это не понравилось? Судя по выражению лица человека, съевшего гнилой лимон, Ирума не определилась, ей это противно или её это злит. — Мы уже выяснили, что я капельку ревнивая. Каэде тоже, и по описанию она довольно ярко видела этого Амами, харизматичного и проницательного. Они бы не сошлись — на одном поле играют. Сразу в несколько игр. — Я вспомнила, где слышала эту фамилию — от Кируми. Та скупа на детали своего прошлого; если думаешь, что я ничем не делюсь, попробуй у неё узнать о чём-то кроме кафе. Однажды, впрочем, она проговорилась. Специально, как мне кажется. Я знаю, что до открытия кафе и даже в довольно раннем возрасте она была прислугой в какой-то богатой семье. Ирума приоткрыла рот и почему-то покраснела. — Тогда всё сходится. Мы должны спросить её завтра. — Спросим. Так что, вы с ним разошлись? — Он, — резко сказала Ирума, — разошёлся со мной. «Акамацу. Останься?» … — Твой лучший друг тебя оставил, твой заклятый враг пропал. — Угу. — Не сравнивай меня с ними. — Я не могу, — Ирума царапала обнаженные коленки, — ты слишком напоминаешь её. Скука то, скука сё, флирт, манипуляции. Я долго думала, что ты — это она. — Пишут, что у неё был титул Супер Модели. Как-то не очень похоже звучит. Ей было скучно из-за её красоты и того, как все перед ней преклоняли колено? — Нет. Её настоящий талант — Супер Аналитик. Из всего, что она мне в тот день сказала, в это я могу поверить. Думаю, она и в моде разбиралась благодаря своему интеллекту. Джунко невозможно было обыграть. Она на многие километры опережала не только окружающих, но и саму себя, от чего страдала. Хотя я преувеличиваю. Джунко никогда не показывала мне своих страданий, — горько сказала Ирума. — Мне только кажется, что её талант мешал ей жить. За мои полгода в Академии я узнала, что многие ребята не были в восторге от своих талантов. — Кто ещё например? — …неважно. Она уже мертва. — Я уже слышала эти слова. Её убили из-за тебя, так ты считаешь? — Я так не считаю, так и было! — Новенькая, — Каэде отбросила подушку и встала над зажавшейся на кухонном стуле Ирумой, — у тебя определённо есть талант — к самобичеванию. Пока я не услышу всю историю, я не поверю, что ты повинна во всех смертных грехах. Как-то эгоистично думать, что теракт и закрытие самой известной в мире школы произошли из-за тебя одной. — Тц. Каэде повернула её за подбородок, не давая отвернуться. Ирума так сильно сжала зубы, что её челюсть на ощупь была титановой. — Я готова тебя слушать.***
На исходе первого часа ночи, когда от чая тошнило обеих и голос сел — тоже у обеих — Каэде в подробностях узнала историю Ирумы. Она не была разочарована: прошлое новенькой превзошло все её ожидания. Заинтересовать главного организатора теракта? Умудриться избавиться от неё, пусть и не напрямую? Пережить войну между талантливыми? Всё это было тортом, а вишенкой стала история о баскетболистах, на которой Каэде наконец-то увидела, что из себя новенькая представляла на самом деле. Не такие уж они и разные — что, конечно, не было комплиментом. Обе забываются в своих стремлениях, кладут окружающих под нож, только Каэде за это нисколечки не стыдно, а новенькая пожирает себя, но продолжает, продолжает. Если бы ей было лет восемнадцать, она бы точно влюбилась в такого человека, но увы — поезд ушёл, теперь ей оставалось только восхищаться и желать всецело владеть новенькой. Между ними с Каэде стояла одна маленькая проблема — Эношима Джунко. Признаться, Каэде понимала эту одержимость. Ей безумно хотелось поболтать с кем-то настолько хитроумным и хаотичным. Такой человек привнёс бы в её жизнь гору эмоций, таких, что Кируми на её фоне затерялась бы, а это не каждому под силу. Интересно, где она теперь? Новенькая решила, что её сознание пострадало из-за виртуальной реальности, и ничего логичнее Каэде также не смогла придумать. Может, сейчас эта девушка живёт совершенно обычной жизнью и не помнит своего прошлого — иначе как объяснить, что самопровозглашённое Абсолютное Отчаяние пропало с радаров? «Абсолютная» звучало куда интереснее, чем «Супер Кто-то-там Академии», и будь у Каэде талант, она решила, что он бы стал Абсолютным. — Значит, ты ищешь Будду, чтобы найти Джунко, чтобы узнать у неё причину своего чудесного спасения? — Угу. — Ну, новенькая, — Каэде рассмеялась. — Это просто. Тебя ведь её сестра спасла. Раз с Джунко что-то приключилось в виртуальной реальности, ты, вероятно — единственный ключ к её возвращению. Думаю, и она тебя ищет, но за тобой присматривает Кируми, да и вряд ли разыскиваемым преступникам легко просто так гулять по улице. Если они не обладают невероятной удачей, конечно. Ирума нахмурилась. — Думаешь, Комаэда тоже меня искал? Если 77-ому классу нужна Джунко, а я, как ты говоришь, ключ. — Возможно. Завтра мы нанесём визит Кируми и узнаем, куда пропал твой друг, затем расскажем всё Шингуджи. Ему можно доверять, и он точно поможет как с Буддой, так и с защитой тебя и окружающих от неожиданных визитов. — Тебя послушать, — Ирума усмехнулась, — так всё очень даже неплохо. — Так и есть. Я не могу изменить твоё прошлое, новенькая, но я сделаю так, что история не повторится. — …спасибо, Каэде. Подавив зевок, Каэде выключила свет и откинулась на подушку. Ирума в очередной раз сражалась с собой, пока не проиграла и не легла рядом, положив голову ей на плечо. — Ты правда волнуешься обо мне? — тихо спросила она. — А ты как думаешь? — Если ты хочешь обмануть меня, если для тебя всё это игра, пожалуйста, не надо. У меня и без этого полно забот. Каэде отлично знала это, и она давно перестала играться с Ирумой. Разве что заигрывать. Конечно, она всё ещё преследовала глубоко личные интересы, но… — Что изменится, если вдруг это неправда? Ирума рядом с ней напряглась всем телом. — Не знаю. Это неважно, наверное. Спокойной ночи, Каэде. — Спокойной ночи. Несмотря на всю усталость, она ещё долго смотрела в потолок — новенькая же заснула довольно быстро. Каэде не знала, почему так уверена в себе: любому из талантливых не составит труда убить её, если они того пожелают. Тогда её спасла Кируми, но не всегда рядом будет спаситель, а кто она сама по себе? Просто пустышка. Только если начать об этом думать, вся её уверенность испарится, а она не могла этого допустить — ради новенькой и в первую очередь ради себя. Без пустоты она не сможет быть даже Акамацу Каэде, а снова станет наивной девочкой, которой нравилось играть на фортепиано и во всём подражать старшей сестре. Засыпая, Каэде думала о странном даре Юмено, в который не до конца верила. Если даже возомнившая себя магом девчонка могла так помочь Ируме, то чем она хуже? Неужели великая Акамацу Каэде не сможет найти в себе какой-то уникальный талант? Вот только… какой… Она провалилась в сон в обнимку с этой новой целью. Тогда Каэде ещё не знала, как скоро они с Ирумой нарушат данное друг другу обещание.