Hide and seek, it wants to play again (Like a detective, I won't let it get away) It's constantly costuming with loads of fake (I will strip-search if I have to) No I'm not afraid to know it no no no (I am so determined) To chase after what's hidden and seize this day this moment
Проснувшись в районе двенадцати, уведомив Шингуджи и наспех позавтракав, Каэде с Ирумой поехали в больницу, где их уже ждала Юмено. Каэде уверяла, что можно обойтись пока без личных визитов — всё равно пострадавшая спит — но новенькая настаивала. Юмено рассказала, что сегодня утром она пришла в себя и сейчас просто отдыхает. — М-м, она просила кое-что передать, — сказала маг и экстрасенс, когда они уже засобирались. — Тебе, — и показала на Ируму. — «Он попросил встретиться с ней наедине. Он хочет остановить 77-й класс. Тенко знает, что ему можно верить». — Комаэда? Остановить их? — Отличная попытка, — фыркнула Каэде, — но ты же не согласишься? Трудно придумать более очевидную ловушку. Ты уже попадалась в такую, новенькая. — Без тебя знаю, — огрызнулась она. — Почему Тенко так уверена, что он не заодно с ними? — Потому что она добрая и доверчивая, — Каэде развела руками. — Это же очевидно. Ты знала его куда дольше, доверяй своим инстинктам и будь благоразумной. Мы же договорились! — Я знаю, но, — Ирума понизила голос, когда Уэхара-сан криво посмотрела на них, — Тенко не стала бы подвергать меня опасности. С чего ей говорить такое без повода? — М-м, — протянула Юмено. — Чабашира не видит ауры. Она видит чужие намерения. — Что, очередной сверхъестественный талант? — Ты не поверишь, пустая, — надулась девушка, — но Чабашира всегда знает, врёт ли человек. Если она… сделает кое-что. — Дай угадаю, ей для этого нужен магический ритуал, — Каэде начинала раздражать эта девочка. Или не переставала? Отчасти потому, что эти двое рожали мистические таланты из воздуха, а ей достался почётный титул Абсолютное Ничего. Как сделать из этого хоть что-то полезное? — Нет. Приём из Нео-Айкидо. — Когда она через себя людей кидает? — моргнула Ирума. — Я помню, она после этого спросила, как я себя чувствую. — Любой нормальный человек спросил бы это, опрокинув другого. — Бакамацу, какая муха тебя сегодня укусила? Мы можем хотя бы подумать над её словами. Спасибо, Химико. — М-м. — Никто меня не кусал, — буркнула Каэде, — просто я единственный человек, кто не хочет, чтобы ты бросилась куда-то сломя голову и потом умирала от чувства вины. До центра было недалеко, поэтому молчание в поездке не успело стать томительным. Ирума держала её за руку и вопросительно поглядывала, а Каэде выдавливала улыбку, надеясь, что это сойдёт за ободрение. Она всегда чувствовала заранее, когда её окатит штормом эмоций, и сегодня в воздухе разве что молнии не плясали. В любое другое время Каэде была бы счастлива, но теперь у неё и так был бесконечный генератор чувств, который все никак не могли оставить в покое. Что-то ужасное произойдёт, и лучше бы это была обещанная в прогнозе погоды на вечер гроза. В кафе Кируми всегда было тепло, но не жарко — даже в середине июля. Всегда пахло свежими зёрнами и чем-то сладким, не приторным, какой-то новый аромат каждый день. Иногда что-то вроде лимонного пирога, иногда ваниль. Сегодня — странный, терпкий аромат коньяка. Каэде провела языком по клыкам, погружаясь в искусно созданную хозяйкой кафе атмосферу. Она решительно прошла к стойке и требовательно посмотрела на бариста. Тем самым взглядом. Кируми едва заметно приподняла брови и замерла, откладывая пакет с зёрнами. — Вы уже готовы сделать заказ, мисс? Редко в её голосе звучало такое яркое удивление. Вряд ли она ждала увидеть Каэде так скоро. Их последняя встреча была ядом настолько сильным, что каждой требовалось время, чтобы восстановиться. Ну, Каэде здесь не из-за этого. Не совсем из-за этого. Совсем не из-за этого. Ей пришлось взять себя в руки и вспомнить, что личные разговоры с Кируми могут подождать. Возле неё стояла новенькая, которой не терпелось выпалить всё, что она узнала. Каэде оставалось лишь приглашающе взмахнуть. — Я знаю, что вы следили за мной эти два года. В этом и была прекрасна Кируми: её куда больше удивило появление Каэде, чем эта новость. Она очаровательно улыбнулась, протягивая заказ кому-то в очереди. — Присматривала, Ирума-сан. Исключительно по просьбе нашего общего друга. — Где он сейчас? Почему не выходит на связь? Кируми окинула взглядом наручные часы и коротко вздохнула. — Акамацу-сан не рассказывала, что данные моих клиентов исключительно конфиденциальны? Каэде улыбалась. Нет — зачем? Будто новенькую это остановит. В борьбе упорства со сдержанностью безумно интересно, кто одержит вверх. — Сейчас мне угрожает опасность, а Рантаро может помочь — разве это не входит в ваши обязанности меня защищать? — Вам бы поучиться у Акамацу-сан манипуляциям, — бариста рассмеялась с игривым огнём в глазах. — Только и у неё не выходит манипулировать мной, верно? — Какой самообман, Тоджо-сан. — Я понимаю, что вам нужны ответы, Ирума-сан, но не я должна вам их предоставить. Думаю, скоро Амами-доно даст о себе знать — тогда вы всё и узнаете. — Амами-доно? — хмыкнула Ирума. — Вы реально зовёте его Амами-доно? — Вы не совсем правильно меня поняли, но так тому и быть. Я раскрою вам маленькую тайну; негоже отпускать гостей с пустыми руками. Два года назад Амами-сан заключил сделку со своим отцом. В числе многих его требований было то, что вместо опеки над ним я становлюсь вашим невидимым опекуном. Значит, всё это действительно не было совпадением — открытие её кафе, а может, и появление Каэде здесь. Паутину, которую плела Кируми, невозможно разглядеть, пока не завязнешь в ней безвозвратно. Пожалуй, у Каэде появился к ней ещё один личный вопрос. — Сделку? Что, отец запретил ему со мной списываться? — М-м, этого я вам не скажу. Главным условием было то, что Амами-сан покинет страну на неопределённое время. Причина проста: единственному наследнику семьи слишком опасно стало находиться в Японии, к тому же, он всегда хотел путешествовать. Ирума переваривала информацию какое-то время, и как Каэде ни старалась, она не смогла поймать взгляд Кируми — та смотрела исключительно на новенькую. — Значит, — тихо сказала она, — он меня не бросил. — Полагаю, вы можете сделать такой вывод. Если вы желаете перекусить, предлагаю занять столик, в противном случае я буду ждать нашей следующей встречи, — закончила Кируми своей любимой непроницаемой улыбкой. Новенькая помедлила и кивнула, дёргая Каэде за рукав. — Я узнала, что хотела. Пойдём? — Оставишь нас на пару минут? Ирума чуть прищурилась и хотела что-то возразить, но закрыла рот, пожала плечами и ушла на улицу. Каэде вздохнула. — Это жестоко, Акамацу-сан. Вы сделали ей больно. — Не тебе говорить мне о жестокости, — она развернулась к барной стойке, придвигаясь ещё ближе, чтобы ни одна душа их не услышала. — Всё это время ты знала о её существовании и не потрудилась мне сказать? Если бы я познакомилась с ней раньше, может… — «Может» что, Акамацу-сан? — холодно отвечала бариста. — Отбросим сослагательное наклонение; мы обе знаем, что могло произойти. Вы бы не дали её ранам зажить, поигрались с ней и быстро забыли, а эта девушка, может, и не выплыла бы на поверхность второй раз. Как я уже повторяла, я должна была защищать её, а не бросать в пасть голодному волку. — Что же сейчас изменилось? — прошипела Каэде. — Ты ведь привела её в Team DANGAN, так? Я не верю в случайности. — Я лишь подтолкнула Селестию Люденберг в её поисках. Решение направить сюда Ируму-сан принадлежало ей одной. — Конечно. Исключительно решение бабочки — попасть в незаметно расставленные сети. Плевать. Так ты знаешь Будду? — Я догадываюсь, — она покачала головой. — Не волнуйтесь, вы наверняка и сами её разыщете. К сожалению, данные моих клиентов-- — Конфиденциальны, да. Плевать, — повторила Каэде. — Мне от тебя нужно кое-что ещё. Если и было между ними одно табу — это отвлекать Кируми от работы. Требовать что-то посреди рабочего дня, перетягивать на себя внимание. Каэде была особенным клиентом, но клиентами были и прочие посетители кафе. Кируми молчала несколько томительных секунд, обводя глазами помещение, пока её взгляд не встретился с обнажённым взглядом Каэде. — Дайте мне пару минут. Она на миг повернула голову к двери в подсобное помещение. Каэде молча села за самый дальний столик, стала барабанить ногтями по столу, отсчитывая секунды. Кируми неторопливо, но быстро разносила еду, улыбалась каждому, и её присутствие в кафе было ненавязчивым, но ощутимым, как всё те же лучи утреннего солнца. Каэде мысленно перебирала эти метафоры, хотя её тошнило от высокопарного слога, классической литературы и умного вида, с которым все о ней рассуждали. Ей просто нужно было занять себя хоть чем-то, иначе она сорвётся с места и побежит рушить образ, который Кируми создавала годами. Ровно через две минуты Кируми закрыла за ними дверь и потянулась к выключателю, но Каэде перехватила её руку. Ей не нужно было видеть всю ту роскошь, которую бариста здесь хранила. Достаточно хранить воспоминания. Удивляло, что и сюда просочился приятный аромат коньяка, стерев резкий запах сигарет и крови, неизбежно сопровождавший их встречи. Каэде сжала руку на запястье Кируми с такой силой, будто хотела сломать. Поймала вторую. Прижала к двери. Впилась ногтями в кожу и в темноте поймала взгляд девушки, контакт с которым тут же разорвала в угоду своим прихотям. Кируми всегда была идеальным противовесом для неё. Она могла причинять боль, дарить наслаждение, слушать и говорить, но ровно столько, сколько хотелось Каэде. И хотя последняя всегда приходила сюда, чтобы не думать и не руководить, собой в том числе, сейчас она пригвоздила бариста к стене инициативой. Каэде целовала её так резко, будто прощалась с возлюбленной, опаздывая на последний в жизни поезд. Кируми успевала отвечать, и кто-то на её месте стремился бы погасить резкость Каэде, восстановить баланс, но она знала, должна была понимать, что Каэде баланс не нужен. Ей нужно сражение, упорядоченный хаос, и Кируми всегда давала ей то, что она хотела. Всегда отнимала то, что Каэде хотела, чтобы у неё отняли. Она не знала, сколько времени прошло, но Каэде поймала себя на том, что хватка ослабла, пальцы переместились к лицу Кируми и обхватили его, а поцелуи стали драгоценными и робкими. Она чувствовала удивление Кируми подушечками пальцев, но заставляла себя продолжать, хотя это не в характере Акамацу Каэде — быть нерешительной, дорожить чем-то. Её это даже злило. Она дышала невпопад и слишком быстро, путаясь в своих мыслях, но это позволяло сознанию не вмешиваться в происходящее. Каэде легко быть искренней. Она всегда выставляла свою личность напоказ, гордилась ей. Она говорила правду в лицо, с вызовом, не стесняясь. В то же время, невозможно быть искренней до конца, не утаив хоть что-то. Поэтому Каэде не говорила; она показывала Кируми всё, что не могла сказать. Впрочем, чтобы оступиться в своей искренности, необязательно лгать. Иногда достаточно сказать правду не тому, кому она предназначается. Кируми ошибалась, если думала, что эти эмоции в самом пустом на свете человеке предназначались ей. Каэде выдохнула и сделала шаг назад. Обвела глазами комнату, в которой начали проступать очертания предметов. Подошла к оставшемуся с прошлого раза стулу и села на него, глядя на замершую у двери Кируми. Та не двигалась, и Каэде с пересохшим горлом спросила: — Ты знаешь, что такое отчаяние? Она пыталась напустить безразличия в голос, но после такой сцены — бесполезно. И даже в темноте Каэде видела, как Кируми приподняла брови и несколько раз моргнула. — Прошу прощения? — Просто ответь. — Понимаете, Акамацу-сан, — на грани шёпота говорила Кируми, отходя в сторону, касаясь рукой в перчатке стены, — это немного странный вопрос. Каэде молча смотрела на закрытую дверь. Позволила себе откинуться на спинку стула, положить руки на подлокотники, чтобы физическая память начала щекотать нервы. — Это не просто слово. Я впервые задумалась, что мы на самом деле вкладываем в это понятие. Кируми кивнула и подошла к Каэде, останавливаясь в нескольких шагах, складывая руки на уровне живота. — Тогда не буду цитировать словарь. Отчаяние почти невозможно описать, как и многие из чувств. Всё равно, что пытаться дать определение любви, — улыбку Кируми в этот момент невозможно назвать счастливой. — Вы когда-нибудь?.. Она закусила губу, замолчала и прикрыла глаза. Каэде знала. Знала все невысказанные слова, те самые, которыми хотела бы отплатить Кируми, но не могла. Внутри неё давно не было чувств. Ярких чувств, которые не проходят месяцами, годами. Только мимолётные вспышки, как в последние дни, которые Каэде научилась ценить больше собственной жизни. Если и было с ней всегда одно чувство, то самое тусклое на свете. Болезненное, как тупая боль, которая скорее раздражает, чем приносит ощутимые страдания. Это не любовь. И, может, это и есть отчаяние. Каэде не знала. Она ждала ответа Кируми, но та с ним не спешила, и Каэде пришлось дать свой: — Нет. Кируми мягко посмотрела на неё, и невозможно описать это выражение лица. На нём — то же чувство, что Каэде пронесла через долгие годы. Она не отпускала его, ведь это не пустота, и у неё всегда была только она. Если это чувство — отчаяние, то это всё равно, что достичь самой желаемой вещи, развернуться за шаг до неё и уйти. — Представьте, что… — Кируми наклонила голову, — у вас есть мечта, Акамацу-сан? — Нет. — Представьте, что она у вас есть. Представьте, что долго шли к вашей цели, большими и маленькими шагами, сколько себя помните, — Кируми наклонилась к её галстуку и несильно потянула за него. — Представьте, что вы в шаге от этой мечты. Каэде моргнула, не веря своим ушам. — И ты разворачиваешься и уходишь. Кируми медленно кивнула, сильнее натягивая галстук. — Верно. Однако я вела к другому образу. Представьте, что кто-то отнимает у вас эту мечту. Раздирает её, топчет, смеётся. И вот, у вас больше нет мечты. Она есть, но недостижимая. Сейчас. Никогда. Что бы вы почувствовали? Опишите, Акамацу-сан. — Боль. Гнев. Горечь. Сожаление. И… — И много больше. Каэде опустила глаза, видя туго затянутый рукой Кируми галстук и едва различимые в темноте складки собственной рубашки. — Резать себя, — сказала Каэде, — облизывая нож. — Это отчаяние. Кируми отпустила её, и Каэде молча встала, ослабляя галстук. Уже у двери она обернулась, ещё раз выхватывая взглядом из темноты не только стул, но и тот самый нож на одной из полок, который не просто так пришёл ей в голову. — Ты когда-нибудь чувствовала это? Кируми мягко взяла её за руку и вывела из комнаты, закрывая дверь. Когда она посмотрела на Каэде, то это был взгляд не её личной бариста, а гостеприимной хозяйки, которая уделит внимание каждому, не выделяя никого. И разве что на секунду Каэде увидела в её глазах то, что видела каждый день в зеркале. — Да, Акамацу-сан, — сказала она и с лёгким поклоном вернулась к своим обязанностям, будто и не покидала кафе. Каэде молча вышла на улицу.***
Ирума перестала оглядываться на окна кафе и принялась высматривать, нет ли кого-то на руинах курилки. В самый раз будет пообщаться с Комаэдой, пока Бакамацу разбирается со своей бабой. И зачем? Столько слов о том, как они друг другом дорожат, чтобы в первый же удобный момент она уединилась с очевидно более умной и привлекательной Кируми? К сожалению, возле Team DANGAN даже журналисты не крутились — вероятно, их удовлетворил вчерашний рейд, либо распинала Анжи. Ирума быстро заскучала и всё раздумывала над словами Тенко. Как она поможет остановить 77-й класс? Может, Комаэда знает о её таланте? Каэде права: она уже попалась на это однажды, но Комаэда — абсолютно другой человек, пусть и по-своему безумный. Он никогда не проявлял интереса к чему-то, кроме Академии и её талантливых учеников. С чего ему искать Ируму, будь она в его глазах по-прежнему неудачницей с резервного курса? Хлопнула входная дверь кафе. — Быстро ты. — Не хмурься, новенькая. Я сказала ей о моём интересе к тебе, только и всего. Ирума не поверила, но хмуриться перестала. Пока они ютились в лифте, поднимаясь на родной 53-й этаж, она решила проверить свой уровень и, мягко говоря, удивилась цифрам на экране. — У меня глюки? Почему я 999-го? Каэде хватило одного взгляда, чтобы устало закатить глаза. — Опять этот баг. Гонта его фиксил, но иногда всплывает, если кто-то из новичков набирает уровни слишком быстро. Как же невовремя… Хотя, — она улыбнулась, — теперь у тебя будут все шансы победить меня. — Но я не хочу побеждать нечестно! — Баги системы, работающие на твою пользу — это абсолютно честная стратегия, новенькая. Анжи ведь рассказала, как я её одолела? — Ты всё равно старалась ради этого и баг нашла сама, — упрямилась Ирума. — А это читерство какое-то. Мы можем откатить меня обратно? — Увы. Можем только сбросить весь накопленный опыт, но тогда все твои труды пойдут насмарку. — Лучше так. — Не торопись, — взъерошила её Каэде, заставив смущённо отвернуться. — Попросим Гонту, вдруг успеет починить до понедельника. Шингуджи сидел в своём кабинете, повернувшись на кресле спиной к двери и разговаривая по телефону. Его маска была приспущена, начальник прикрывал рот рукой. Ирума не смогла разглядеть, что он там вечно прячет на лице. — В следующий раз, — быстро и чётко говорил Шингуджи, — я настаиваю, чтобы подобные запросы первым делом проходили через меня. Нет… Нет, это вы меня послушайте, — он встал и подошёл к раскрытому окну, зажигая сигарету. — На меня ваши угрозы не действуют, и если мы хотим продолжить наше сотрудничество, я прошу определённой доли уважения. Не к себе, а к своим сотрудникам. На этом разговор и закончился. Трудно сказать, пришли ли они к какому-то согласию, но Шингуджи убрал телефон и продолжил курить в окно, не обращая внимание на Каэде с Ирумой. Она пыталась поймать нужный угол, чтобы увидеть отражение начальника, но он будто специально встал так, чтобы в стекле отражалась только яркая потолочная лампа. Только сейчас она заметила, что напротив кресла начальника уже кто-то сидит. Со спины — будто бы подросток с густыми белыми волосами, в огромном костюме, который висел на нём, как на вешалке. Неизвестный поигрывал золотой ручкой облачёнными в кожаные перчатки пальцами. Опять мода какая-то? Жарко же! Заметив её замешательство, Каэде привстала на цыпочки и едва слышно прошептала на ухо: — Глава компании, Идабаши Киибо. Идабаши-младший. Ирума тут же втянула живот и громче положенного произнесла: — Здравствуйте, прошу прощения! Идабаши повернул голову. У него были яркие, как новогодние лампочки, голубые глаза, и тёмные линии от них, ведущие к подбородку. Чем-то он напоминал грустного мима. — Д-д-добрый день! — он тут же подскочил и начал кланяться, уронил ручку, решил её поднять и едва не опрокинул статую золотого дельфина со стола. На звон обернулся и Шингуджи, успев облачиться в свою тканевую маску. — А, добрый день, коллеги. Мы с Идабаши-доно как раз обсуждали вчерашний инцидент. — Я пойду, пожалуй, — мгновенно засобирался директор, пытаясь казаться грозным, хотя напоминал он не сурового бизнесмена, а щенка. Ирума не дала бы ему больше семнадцати. — Надеюсь, впредь вы будете больше заботиться о безопасности сотрудников! — Разумеется, Идабаши-доно, — съехидничал Шингуджи. — В следующий раз мы непременно заставим дышать в трубочку всех водителей, кто въезжает в центральный район Токио. Ничего умного Идабаши не придумал, поклонился ещё раз и ушёл в приоткрытую дверь. — И это ваш главный? — Ага, — хмыкнула Каэде, занимая освободившийся стул. — Он раз в год появляется на корпоративах, толкает вычитанные в управленческих книжках речи, затем удаляется в свой кабинет пострадать над тем, как плохо у него вышло. — Не будьте так жестоки, Акамацу-сан, на нём и правда большая ответственность. — Да куда ему, основные решения всё равно принимает совет директоров, а компанией по факту управляете вы, — не унималась Каэде. — До этого всем заправлял его отец, Идабаши-старший, Супер Изобретатель Академии. Только его никто не видел — легенда, а на людях десяток лет не показывался, если не больше. — А куда он делся? — Отошёл на покой, — кашлянул Шингуджи. — Итак, о чём вы хотели со мной поговорить? — У меня уровень сломался, — пожаловалась Ирума, показывая экран. Каэде поднесла руку к лицу. — Это можно поправить? — Какая досада! Я обязательно передам это Гокухаре-сан. Надеюсь, к понедельнику починим. — Я же говорила. Рассказывай уже по делу, новенькая. — Что, прям всё? — нахмурилась Ирума. — С самого-самого начала? Шингуджи с весёлыми искрами в глазах следил за ними, заняв своё скрипучее кожаное кресло и сплетая забинтованные пальцы. — Вы решились рассказать мне о своём прошлом в Академии, Ирума-сан? Какая честь! Всегда мечтал послушать, как вам удалось пережить Трагедию и утереть нос самой Эношиме Джунко! — Я-- что? Откуда вы знаете? Каэде не выглядела удивлённой, лишь понимающе прищурилась. — Вам и о Комаэде известно? — Хм-м, что именно? Я слышал это имя, но в последнее время оно в новостях не мелькало. Ируме пришлось заново пересобрать последовательность событий в своей голове, но она быстро рассказала Шингуджи, что случилось за последние пару дней: встреча Каэде с Изуру и Комаэдой, вчерашний разговор Тенко и её послание. У неё было смутное ощущение, что начальник всё это знает, но виду он не подавал. — Дела-а. Правильно ли я понимаю, что вы хотите с ним встретиться, Ирума-сан? — Нет, конечно, — фыркнула Каэде. — Это же глупо. Шингуджи проигнорировал её; он смотрел в глаза Ируме, а она читала в них что-то вроде одобрения. — Ну… если честно, собираюсь. — Новенькая! — Каэде аж со стула встала, чтобы подойти к ней и потрясти за плечи. Ей оставалось только умоляюще покоситься на Шингуджи. — Ты сдурела? Он похитит тебя, отвезёт к своим друзьям, и чёрт знает, что они с тобой сделают. Ты ничему с Джунко не научилась? — Он — не Джунко. — Я склонен согласиться, Акамацу-сан. Моё короткое знакомство с Комаэдой-сан убедило меня, что из всего класса он был наиболее устойчив к её пагубному влиянию. Если кто и будет пытаться спасти друзей, это он. — Вы на её стороне? С каких пор вы поощряете необдуманные поступки? — Мне достаточно одного взгляда на Ируму-сан, чтобы понять, насколько это взвешенный поступок. Верно я говорю? — Угу. Каэде в ярости взмахнула рукой, но лишь очертила линию в воздухе и ничего не задела. Она глубоко вздохнула и отошла к стене, чтобы угрюмо к ней прислониться, скрестив руки на груди. — А мы что, сидеть и смотреть будем? — У меня как раз есть важное поручение для вас и ваших коллег, но перед этим хотел бы, хм-м, кое в чём признаться. Ирума ждала, что он наконец-то раскроет себя, как Будду, но вместо этого Шингуджи достал из нагрудного кармана маленький ключ и открыл один из ящиков стола. Оттуда он извлёк ламинированное удостоверение. Даже на фотографии он был в маске — как и всегда, впрочем, — но внимание Ирумы привлёк знакомый штамп Академии Надежды. «Корекиё Шингуджи Супер Скаут Академии» Ирума перечитала несколько раз, чтобы убедиться, что глаза её не обманывают. Дата стояла очень давняя — больше двадцати лет назад — но удостоверение выглядело настоящим, хоть и потрёпанным. — Это всё объясняет, — хмыкнула Каэде. — Вот, как вам удаётся привлекать талантливых сотрудников. — Я никогда не скрывал, что это место является убежищем для талантов. Сейчас мы особенно нуждаемся в пристанище для тех, от кого отвернулась Япония. — Вы знаете, какой у меня талант? — выпалила Ирума, не успев даже подумать. К её сожалению, Шингуджи покачал головой. — Я недостаточно видел вас в действии, чтобы делать какие-либо выводы. С первого взгляда определяются лишь очевидные таланты — в музыке, рисовании, азартных играх. Могу сказать, что у вас с Акамацу-сан крайне сильные нестандартные таланты. О её я догадываюсь, ваш же для меня пока — тайна. Про азартные игры он не просто так проговорился, да? Они с Каэде переглянулись, и начальница спросила: — Вы знаете Будду? — Знаю, — тихо сказал Шингуджи. — Полагаю, вы хотите продать эту информацию Селестии-сан? — Она обещала рассказать, где находится Джунко. — Хм-м, — начальник повертелся в кресле. — Кое-что могу рассказать вам и я. Насколько мне известно, она потеряла память и сейчас не опасна. — Такой человек всегда опасен, — тут же отозвалась Каэде. Если Джунко сейчас живёт, как обычная девушка, и не причиняет никому вреда, трудно будет ненавидеть её так же сильно. С другой стороны — это всё ещё Джунко. На её руках кровь десятков людей, загубленные судьбы сотен талантливых и лично Ирумы. Кем бы она ни была сейчас, ей придётся понести ответственность за своё прошлое. — Вы знаете, где она? Шингуджи покачал головой. — Её тщательно охраняют люди Амами Рена — главы Комитета Безопасности Японии. — А зачем они её прячут? — спросила Ирума. — Почему не посадят, раз это «Комитет Безопасности»? — Я не знаю всех планов Амами-доно, но предполагаю, что они прячут её от «Отчаянных». Из тюрьмы Эношиму-сан извлечь будет куда проще, чем сейчас, когда сама её личность известна лишь узкому кругу людей. — Амами-доно, — пробормотала Каэде и посмотрела на Ируму. — Тебе не показалось странным, что Кируми сначала обратилась к Рантаро со всеми формальностями, а потом называла его «Амами-сан»? — Думаешь, сначала речь шла о его отце? — Угу. Шингуджи-сан, вы не знаете, что прямо сейчас планирует «Амами-доно»? — Если возле нашей компании заметили Камукуру Изуру, а вы, кажется, сообщили об этом Тоджо-сан, то он наверняка планирует его поимку. Это должна быть крупная операция, поэтому я и хотел попросить вас и ваших коллег кое о чём. Он поднял указательный палец, набрал номер и мягко произнёс в трубку: — Ёнага-сан, не могли бы вы с Гокухарой-сан пройти в конференц-зал на 40-ом? Да, я скоро буду, — затем кивнул Каэде с Ирумой: — Идите вперёд, я должен подготовиться. Когда они выходили, Шингуджи набирал новый номер, и за дверью чётко послышалось: — Добрый день, Селестия-сан. Я бы хотел пригласить вас на формальный визит в нашу гостеприимную компанию! — Он точно Будда! — шепнула Ирума Каэде, которая пожала плечами. — Сейчас и узнаем. В конференц-зале их уже дожидались Анжи с Гонтой. На стенах было много китайского: красные оттенки, фонари, веера, разнообразное оружие вроде нунчаков и саи. Во главе огромного стола — даже не кресло, а золотистый, ныне пустующий трон. — Какие люди! — ворковала Анжи, пристав к Каэде, пока Гонта махал рукой, едва помещаясь в стул. — Доброго денёчка! — Гокухара-сан, вы можете это исправить? — Ирума показала ему телефон с 999-ым уровнем. Лицо Гонты перекосило от ярости, он до треска сжал подлокотники. — Я же уже… Гр-р-р! Пр-ростите, Ирума-сан, я этим займусь. Надеюсь, починю к понедельнику. Ируме оставалось только вздохнуть и неодобрительно покоситься на Анжи, которая так явно заигрывала с Каэде, будто хотела спровоцировать их обеих. — У вас сегодня такое ужасное настроение, Акамацу-сан! Что-то случилось? Может, я могу помочь? — Чем же ты поможешь… простите, поможете, Ёнага-сан? — Могу познакомить вас с Богом, что скажете? — Н-да, в Таро я и то больше верила. — Хи-хи, ну, можно и Таро, — легко согласилась пиарщица, извлекая из карманов жёлтого пиджака тёмно-золотую колоду. — Посмотрим-посмотрим… Повешенного сегодня ждёт Башня! Крах надежд, провал, отчаяние. Будь осторожна, Каэде-тян. — Конечно, Анжи, раз уж карты говорят. — А Дураку сегодня предстоит-- Ирума не успела разозлиться на «Дурака», потому что двери распахнулись, и в комнату вошёл… нет, на первый, второй и третий взгляд это был уже не знакомый ей начальник — перед Ирумой предстала девушка. Если не знать, что у него между ног, то можно начать в этом клясться. Шингуджи надел длинное красное платье с разрезом от бедра, настолько под него подобранное, что даже его ноги казались изящными, женскими. Распущенные длинные волосы без привычной кепки мягко спадали на плечи, а на губах красовалась алая помада. Ирума уставилась на него во все глаза. Шингуджи даже так не был в её вкусе, но от его женского облика исходила настолько манящая, властная аура, что у неё пересохло в горле. — Вау, — Гонта покраснел и старался смотреть в другую сторону, смущённо начёсывая щёку пальцем. — В-вы отлично выглядите… Шингуджи-сан?.. — Ух ты, Киё-тян, давно ты-- — Сегодня можете звать меня Будда, — перебил её Шингуджи. Его походка тоже изменилась, когда он (или она?) грациозно прошёл к золотистому трону и уселся на него, скрестив ноги так, чтобы разрез был немного слишком откровенным. — Ты аж побледнела, Каэде-тян, — хихикала Анжи. — А ты думала, что в курсе всего в нашей компании? Каэде прищурилась. Молчала. — Не смущайтесь, друзья. По роду деятельности мне приходилось иметь дело с, назовём это так, эксцентричными людьми, — Шингуджи поднял руку с алыми ногтями, которые, наверное, скрывались под вечными бинтами. — Порой быть девушкой — лучший путь к сердцу человека. К тому же, я искренне люблю людей, — алые губы растянулись в загадочной улыбке. — Мне хочется знать, что из себя представляют как мужчины, так и женщины. — Приятно познакомиться, Будда, — коротко сказала Каэде, по лицу которой нельзя было сказать, то ли ей пофиг, то ли она раздражена. — Так о чём вы хотели нас попросить? По указке Шингуджи все они заняли места за столом. Каэде с Анжи сели по правую и левую руку соответственно, а Ируме с Гонтой достались места чуть дальше. — Перед этим мне бы хотелось рассказать вам одну трагичную историю о моих друзьях времён Академии Надежды. Быть может, вы найдёте её поучительной, а заодно она объяснит природу моей просьбы к вам. Я подготовила презентацию. На экране за его спиной действительно возник заголовок презентации — настолько аляповатый и цветастый, что трагичность истории занижалась ещё до её начала. Тем не менее, в голосе «Будды» звучал траур: — Эта история произошла во времена моей молодости, когда Академия увидела мой талант и пригласила обучаться в столь великом заведении…***
По коридорам школы пронёсся маленький и взъерошенный ураган. Мальчишка лет десяти перебирал ногами, как колёсами машины, сталкиваясь с каждым препятствием и проскальзывая между ног у встреченных им старшеклассников. Те, кто видел его не в первый раз, заблаговременно прижимались к стенам и укоризненно смотрели вслед. Тихони замирали, надеясь, что их не сметёт. Ярые кричали что-то вслед, а парочка хулиганов ставили подножки. — Опять? Успокоительное не помогло? Голос принадлежал юноше лет шестнадцати, невысокому и светловолосому с огромными голубыми глазами и чуть вздёрнутым носом. Рот он всегда ленился до конца закрыть, из-за чего светил парой неровно выступающих клыков. Парень сидел на подоконнике, распотрошив школьную форму на отдельные аксессуары: закатав рукава и повязав коричневый пиджак вокруг пояса. — Ида-кун. В ответ на укоризненную просьбу, он оттянул уголок рта, закатил глаза и прохрипел, как будто собирался харкнуть в приоткрытую щёлку окна, через которое оглядывал внутренний школьный двор. — Что сразу Ида? Я-то правил не нарушал. Лучше лови его, а то опять на дорогу выбежит, — Ида принялся изучать свои ровно остриженные ногти, пофыркивая, как изнеженный лучами солнца кот. — Ты не забывай, подлиза, это не только моя головная боль. — Ах, разгильдяй, в твоей голове болеть-то нечему. Староста 53-го класса Академии Надежды заложила руки за спину и подошла к соседнему с подоконником окну. Совместно с другим зрителем она наблюдала, как беглый мальчик пересекает школьный двор, спотыкается и кубарем летит в расположенный по центру котлован. «Оркестровая яма», как прозвали её ехидные ученики, была вечно строящимся фонтаном, которому не везло на подрядчиков, ржавые трубы и нехватку стройматериалов. — Завались, подлиза. В отражении окна пустого коридора не помещалась длинная, как флагшток, фигура с телосложением ветки. В отличие от Иды, на пиджаке дамы была застёгнута каждая пуговица, а стрелками на брюках можно было нарезать мясо в мишленовском ресторане. Дама любовалась собой, улыбаясь накрашенным губам и подведённым глазам и игнорируя склизкую рожу местного разгильдяя. Себя эта дама представила бы как Шингуджи Корекиё, Киё для друзей и Золотая Богиня Оценок, Будда для большинства в Академии Надежды. В глазах директора она была примерной ученицей, а для дурачка Иды — занозой в заднице, подлизой и выскочкой. Ей это неизменно льстило. Образ, трепетно созданный длинными пальцами, как вышивка на гобелене в центре храма — она бы оскорбилась, если б осталась незамеченной. Что до последнего кусочка этого некрасивого пазла… — Он сейчас без рук на дерево взбежит, — хмыкнул Ида, тыкая пальцем в стекло. — Если взять достаточный разбег, неудивительно. Сакуры во внутреннем дворе пока что недостаточно высоки… — Зану-уда! — Смотри. Ида по её велению закрыл рот и вернулся к просмотру странного кинофильма. Темноволосый мальчик в школьной форме на несколько размеров больше, путаясь в брюках и туфлях, выбежал за забор. С четвёртого этажа открывался прекрасный обзор на выезжающий из-за поворота алый грузовик. Чуть дальше — на соседней полосе — мимо красного светофора мчался синий внедорожник. — Капец ему. Грузовик затормозить не успеет. Девушка усмехнулась: — Не успеет. А внедорожник и не будет. Как и всегда, её наблюдения были безупречны. Водитель грузовика, верно, едва успел испугаться, когда мальчишка выбежал на дорогу. От нагруженной фуры ему ускользнуть удалось, но из-за высокой посадки внедорожника высмотреть мелкого хулигана было решительно невозможно. Мальчик радостно ударился о капот, отлетел к столбу и раскинул руки, оседая на обочине в быстро увеличивающейся луже крови. Девушка удовлетворённо охнула, а её собеседник выдал утробное «ыъ». На её ладонь приземлилась замусоленная купюра в десяток тысяч йен. — И как ты вечно угадываешь? — Опыт, мой дорогой Ида-кун, опыт. Кстати, сегодня, твоя очередь оттирать его с асфальта. Позже вечером они предстали перед директором Академии Надежды. Тенган Казуо, немолодой мужчина с редкой бородой и зализанными горкой волосами, устало протирал очки, сидя в чёрном кожаном кресле своего кабинета. Будда выпрямила спину и вежливо улыбалась, бросая укоризненные взгляды на ковырявшего в носу Иду. Между ними шмыгал носом паренёк в разорванной и окровавленной одежде, выглядевший ещё на год моложе, чем этим утром. — Что произошло на этот раз? — проскрипел директор, чья любовь к дорогому табаку сказывалась на его возможности говорить внятно. Он не отвлекался от выведения малейших пятнышек с очков и едва ли нуждался в пояснениях; просто соблюдал формальности. — Авария, Тенган-сан, — буднично отозвалась староста. — И где вы двое были в этот момент? — Наблюдали с безопасного расстояния, Тенган-сан. — Отчего же? Кажется, вашим заданием было уберечь мальчика от очередного, гм-м, казуса. — Не хочешь объясниться, Ида-кун? — Будда едко улыбнулась. Одноклассник показал ей язык, надул щёки, почавкал жвачкой и выдал ленивое: — Чё я-то? Ты за ним тож бегать не стала. — К сожалению, в Академии запрещено бегать по коридорам. — Бла-бла-бла. Короче, я засел в лаборатории, а когда вернулся, малец уже свалил. Разве приоритетом Академии не является развитие наших талантов, а, старик Тенган? Директор пропустил «старика» мимо ушей — как делал это сотню раз до этого — и водрузил круглые очки на сморщенный от возраста нос. — Несомненно, только помощь одноклассникам всегда должна быть в приоритете. Если вы продолжите вести себя столь эгоистично, боюсь, в кабинете физики перестанет своевременно появляться новейшее оборудование. Будда поморщилась от этих нелепых угроз, хоть и понимала их назначение. На Иду это тоже не произвело впечатления. — Ну да, конечно, вы же не хотите лишиться лучшего в стране изобретателя? И вообще, пусть староста об одноклассниках заботится, это её работа! Я с этим ухмырком дел иметь не хочу. «Ухмырок» показал за спиной средний палец, а Ида показал его, не скрываясь. Будда согнулась в поклоне. — Думаю, так будет лучше. Я надеюсь, мой подопечный станет бережнее относиться к своему здоровью. Мальчик пожал плечами, убрав руки в карманы. Голос у него был по-юношески звонкий, но сознание принадлежало по меньшей мере ровеснику остальных учеников. — Я уже сказал: не хочу здесь учиться. Тенган с Буддой переглянулись. — Мы ведь договорились, что никаких опытов на тебе ставить не будут до совершеннолетия, и даже после этого — исключительно с твоего согласия. Мальчик мой, твой талант может изменить мир, ты ведь понимаешь? — Мне этот мир не сдался, — фыркнул он и без прощания покинул кабинет директора. Ида махнул рукой и пошёл следом, оставив Будду наедине с главой Академии. — Не могу понять, то ли он слишком юн, то ли не по годам мудр, — пожаловался директор. — Поговорите с ним, Шингуджи-сан? Вряд ли он прислушается к словам старика. — Я сделаю всё возможное, — пообещала староста. Она нашла его чуть дальше по коридору, где стены из красного камня украшали портреты исторических фигур Академии Надежды. Мальчик стоял перед изображением девушки с алыми волосами и отточенным взглядом; на воротнике её синего пиджака сверкала маленькая эмблема золотого дельфина. — Вижу, вы тоже нередко ей любуетесь, — улыбнулась Будда. — Я не перестаю восхищаться этой девушкой. Красота, ум и невероятный талант — Первый Скаут Академии! Не говоря о прочих её заслугах. Мальчик смотрел на портрет с таким вызовом, что на секунду Будде показалось, что девушка посмотрит на него в ответ своими спокойными и мудрыми алыми глазами. — Это так глупо. Меня приняли в эту известную семью только чтобы у них был полный тёзка? Мы с ней вообще не похожи. И верно: несмотря на общее имя, этих двоих сближала разве что внешняя суровость. Изящество Первого Скаута не сравнилось бы с чистой злостью её юного наследника, а ярко-алые волосы, по слухам, привлекавшие немало парней, у него сменились тёмной взлохмаченной шевелюрой. — Конечно, дело не в этом. Заслуги Киригири Акиры нельзя преуменьшать, но и ты — свой собственный человек. Тебя приняли в семью по многим причинам. Во-первых, чтобы дать кров — ты же не хочешь вернуться в детский дом? Мальчик угрюмо помотал головой. Будда отлично помнила тот день: её вступительным испытанием было найти кого-то талантливого, чтобы заполнить вакантное место в новом классе. Она решила, что в детских домах прячется немало скрытых от посторонних глаз драгоценных гениев — и не ошиблась. Историю о мальчике, у которого мгновенно затягивались любые раны, более опытные Скауты посчитали уткой. Утка — после визита Будды — принесла золотое яйцо, а в нём, подтверждая легенды и предания, обнаружилась крайне острая и своенравная игла. — К тому же, юному Киригири Джину было бы одиноко без старшего брата. Вы же с ним ладите, верно? — Ну… он нормальный, — нехотя признался Акира. — Не смотрит на меня, как на странного зверька. — Никто не считает тебя странным или каким-то диковинным зверем. Ида-кун жесток в словах, но он одинаково не признаёт всех, кроме себя. — Мудак он, — поднял голову Акира. — Как ты с ним дружишь вообще? Будда задумалась. Она бы не назвала это дружбой — в Академии лишь пытались подружить гениев, на деле это всегда плохо заканчивалось. — Мы неплохо сосуществуем. Я помогаю ему не вылететь из школы, а он иногда снисходит с вершин своего эго и отвечает мне взаимностью. Наверное, со стороны эти отношения выглядят хуже, чем они есть на самом деле. — Меня он бесит, — продолжал Акира. — Он и его робот. — Киибо безобиден! — воскликнула Будда. — Чудо, что рукой нашего Супер Изобретателя было сотворено это невинное существо. Может, сходим пообщаемся с ним? С Киибо, конечно, Ида-кун вряд ли будет нам рад. — Можно, — мальчик пожал плечами. — Не волнуйся, я не планирую убивать себя в ближайшее время. Быть ребёнком неудобно: все слишком высокие, одежда болтается. — Ах, ты оставишь затею прекратить своё существование? — Ни за что! — ухмыльнулся Акира. — Я здесь надолго не задержусь. Только я решил, что надо выбрать способ понадёжнее. Что-то настолько сильное, что убьёт меня окончательно. Перерождаться каждый раз слишком больно. Будде пришли на ум десяток более надёжных способов, но она благоразумно промолчала. Пока бедняга с уникальной генетикой ищет способ убить себя, у неё будет время перенаправить его рвение во что-то полезное. — Чё надо? — с порога поприветствовал их Ида. — Выметайтесь, я работаю. — Добрый_день! — киборг по имени Киибо улыбался и махал металлической рукой. Его голос всё ещё мало походил на человеческий, но Ида не торопился менять голосовой модуль. — Будда_сан, Акира_сан. Чем_я_могу_помочь? — Как ты умудрился сделать его вежливее себя? — Отстань, зануда. Чё надо-то? — Мы пришли пообщаться с Киибо, если ты позволишь. Ида надел защитные очки, врубил сварочный автомат и присел возле киборга. — Ладно, только не отвлекайте. Я должен наделить его самым важным атрибутом любого мужика — огромными стальными-- — Ида-кун, зачем? Её слова — как об стенку горох. Вздыхая, Будда пропустила Акиру вперёд к застывшему в одной позе Киибо, который улыбался мальчику с такой искренностью, что обоим её одноклассникам следовало бы взять пример. — Привет. — Здравствуйте, Акира_сан. Сегодня_хорошая_погода. Прогноз_погоды: двадцать_градусов_цельсия. Безоблачно. — Киибо-кун, а ты думал о том, чтобы убить себя? Будда приподняла брови. Ида выключил сварочный аппарат и задрал маску, обнажая неровные клыки. — Ты охерел его о таком спрашивать? Иди со своими загонами в детский сад, малявка. — Моя_программа_не_предусматривает_саморазрушающих_протоколов, — с улыбкой поделился Киибо. — Если_моё_поведение_станет_опасным, меня_можно_остановить_простой_командой: прекрати. — А если что-то пойдёт не так и он перестанет слушаться команд? Ты бы предусмотрел какое-то экстренное отключение, Ида-кун. — Что пойдёт не так? — расхохотался он. — Мои изобретения идеальны! Правильно я говорю, Киибо? — Идеального_не_существует, но_мой_создатель_велел_подтверждать_его_гениальность. Я_подтверждаю. — А теперь брысь отсюда, вы учите ребёнка плохому. — Я не ребёнок, — тут же огрызнулся Акира. — А я и не про тебя! Пшёл вон. Закрыв за собой дверь, они с мальчиком переглянулись. — Мы хотя бы узнали, что наш гениальный изобретатель — полный профан по части безопасности. — Не хочешь приструнить его, а, староста? — лукаво улыбнулся Акира. — Покажем, что одной кодовой фразы недостаточно, чтобы успокоить разбушевавшегося киборга с кучей встроенного оружия. — Мне не нравится эта затея. — Конечно. Забудь, что я сказал. Акира ушёл, насвистывая что-то из популярных и неприличных песен. Будда покачала головой: может, теперь она сможет убедить директора поставить на кабинет физики замок. Первый год её обучения, несмотря на шероховатости в начале, прошёл на удивление спокойно. Киригири Акира, Супер Бессмертный Академии, оставил попытки избавиться от своего таланта и с невероятным усердием взялся за учёбу. Его по-прежнему недолюбливали в классе, считая любимчиком учителей не меньше самой Будды, но его никогда не волновало мнение окружающих. За этот год они узнали, что удивительный талант не только молодит его в случае серьёзных повреждений, но и заставляет расти в 2-3 раза быстрее обычного человека. К следующей весне Акира выглядел не десятилетним ребёнком, а подростком из средней школы. Будда помогала ему в освоении точных наук и юриспруденции, к которой у мальчика обнаружилась внушительная склонность. Имя Супер Изобретателя, Идабаши Минато, гремело на весь мир. Представленный на обоих школьных фестивалях киборг Киибо, он же K1-B0, заработал хулигану мгновенную славу и огромное количество контрактов. Из-за этого ему прощалось столь многое, что эго парня укрепилось в недосягаемых вершинах, а директор закрывал глаза почти на любые его проделки. Что до Будды, она вела себя по-японски скромно, но рьяно выполняла работу Скаута и завербовала немало новичков для свежего курса. С открытием Акиры ей захотелось узнать, какие ещё невероятные таланты скрывает Япония, и она предложила новый титул — Супер Счастливчик Академии, которого выбирали среди всех старшеклассников в национальной лотерее. Первым носителем титула стал светловолосый дамский ухажёр, Кизакура Коичи, за которым Будда теперь пристально наблюдала. Несмотря на победу в лотерее, он производил впечатление не самого удачливого человека, и казалось, что в нём можно взрастить какой-то иной талант. Всё было так спокойно, что даже вечно собранная Будда позволила себе расслабиться — и зря — ведь в начале апреля в Академии Надежды прогремел взрыв. Они с Идой как раз возвращались с обеда и тут же подняли головы: громыхнуло где-то на верхних этажах. Кажется, им пришла в голову одна и та же мысль, потому что Ида тут же бросился к лестнице: — Я этому подонку голову оторву! — Ида-кун, стой, это может быть опасно! Убедившись, что никто её не видит, вечно правильная староста взбежала по лестнице, опережая даже своего товарища. Как они и предполагали, источником взрыва был кабинет физики на третьем этаже. Дверь вынесло со следами копоти, и теперь она валялась посреди коридора, а на ней в луже крови с пробитым животом лежал Киригири Акира. — Ты чё натворил?! Где Киибо? Мальчик с трудом поднял бледную руку и указал на кабинет. Оттуда с горящими красным глазами на реактивной тяге медленно вылетел киборг. — d3st4uct10n_pr0t0c01_in#t1atEd. — Киибо, прекрати! — тут же выкрикнула Будда. Киибо отреагировал, но не так, как ей бы хотелось: он поднял руку, на ладони которой начинало угрожающе светиться отверстие. — Ложись! Она последовала своему же совету, схватив Иду и рухнув за поворот коридора. Там, где они стояли, полыхнул синий луч, и теперь в одной из стен появилась дыра, в которую тут же залетели любопытные птицы. — Как его отключить теперь? — Да не знаю! Этот ублюдок как-то вырубил распознающий модуль! — Ты так и не сделал аварийное отключение? — Будда в ярости дала Иде пощёчину. — Тебе же все говорили, что такое мощное оружие нуждается в защите! — Он не оружие, он человек! — завопил Ида, разбрызгиваясь слюной. — Тогда зачем ты встроил ему все эти лазеры, остолоп?! — Он опять заряжает! Не сговариваясь, они бросились в игровую, хлопнули дверью и нырнули под стол. Судя по звукам, Киибо прошёл мимо, а затем опять что-то громыхнуло. С потолка посыпалась штукатурка. Будда осторожно выглянула в коридор: киборг поднялся на четвёртый этаж в проделанную дыру и теперь творил разрушения там. — Я о нём позабочусь, а ты спроси у этого утырка, что он наговорил ему, — зарычал Ида, выбегая к лестнице. Будда попыталась схватить его за руку, но споткнулась о кусок потолка и припала на одно колено. — Идиот, ты же погибнешь! — Так ему и надо, — фыркнул Акира. Несмотря на кровавое пятно на животе, рана уже затянулась, и теперь он разглядывал отверстие на потолке, заложив руки за голову. — Лучше этот киборг напортачит сейчас, чем потом, когда его в массовое производство запустят. Будда с трудом сохраняла спокойствие, но понимала: если она поддастся панике, будет только хуже. Она с грациозностью поднялась на ноги, несмотря на ушибленную коленку, и подошла к мальчику. — Ты доказал свою точку зрения, а теперь скажи, пожалуйста, как его остановить. — Киибо, прекрати! — заорали с четвёртого этажа. — Остановись, это говорит твой создатель! С потолка прилетел обугленный портрет Первого Скаута, на который задумчиво уставился Акира. — Я просто рассказал ему, что с ним будет. Опыты, эксперименты, массовое производство. Он-то думал, что один такой, что создатель о нём заботится, а он — просто научный проект. Будда прищурилась. — И он тебе поверил? — Не сразу. Да и разве я соврал? Вы всё время называете его киборгом, а он считает себя настоящим человеком. Я сказал, что если разрушить Академию, всё это дерьмо с талантами и государственными заказами прекратится. Будде хотелось его ударить: настолько инфантильный взгляд на жизнь выводил её из себя. Ничего не закончится просто так, и разрушение Академии приведёт к хаосу, а талантливыми продолжат пользоваться, только теперь не будет рамок для столь ненавистных Акирой экспериментов. — Болван, — прошипела она и побежала на четвёртый этаж. Паренёк следовал за ней. Киибо проделал очередной проход в стене и вылетел в школьный двор, только Будду уже волновал не он, а едва дышащий Ида-кун с разбитой головой и обугленной дырой в животе, совсем как та, что недавно заработал Акира. Девушка склонилась над ним, задыхаясь от ярости и горечи. — Минато! — Чёт я перебрал… — прохрипел он. — Убей… мальца… пжалста… В его глазах угасала ещё недавно бьющая ключом жизнь. Будда в отчаянии посмотрела на Акиру, который с ухмылкой наблюдал за гибелью одноклассника, и в её голове появилась безумная идея. Она грубо схватила мальчишку за руку и подтащила к телу Иды. — Вы уже проводили хоть какие-то эксперименты? Давали твою кровь кому-то? — Ты его спасти хочешь? — Акира поморщился. — Не проводили. И не хочу. — Власть над своей жизнью принадлежит тебе одному, — быстро говорила Будда, — но чужая смерть — высший грех в любой религии. Дай сюда руку! — Не дам! К счастью, возраст не позволил ему пересилить цепкую хватку Будды. Она поднесла окровавленную руку мальчика к губам Иды и закричала, чтобы тот слышал даже на пороге смерти: — ПЕЙ! Ида-кун был идиотом, но не был дураком и даже в последние свои моменты понял, что она пытается сделать. Он вцепился острыми клыками в руку мальчика и начал глотать мелкие капли крови из открывшейся раны; Акира заорал. Снаружи что-то прогремело, будто огромную жестяную банку с гвоздями уронили на землю. Акира вырвался и подбежал к отверстию в стене. — Кажется, его сбили. Будда во все глаза наблюдала за телом Иды. Секунда, другая. Его остекленевший взгляд, который она никогда не забудет, не успел окончательно погаснуть. Парня пробрала судорога: сломанная рука опухла, кости затрещали, и перелом за пару мгновений сросся. Рана на животе стремительно затягивалась, будто кто-то включил ускоренную перемотку времени. — Получилось… — прошептала Будда. За окном, подобно церковному набату, звенели полицейские сирены.***
Шингуджи томно вертел в руках сиреневую урну, оглядывая её, как драгоценное сокровище. Презентация остановилась на последнем слайде, являя столь знакомый Ируме образ разрушенной Академии. Каэде сидела с хмурым видом, подперев голову рукой, Анжи улыбалась, а Гонта опустил голову и яростно шмыгал носом. — Я не знал, что наш директор… простите… — он достал носовой платок размером с наволочку и высморкался. — И куда вы дели этого «бессмертного»? — фыркнула Каэде. — Кажется, история не окончена. — Вы видите его перед вами, — грустно ответил Шингуджи, опуская урну на стол. — Это — то, что осталось от Киригири Акиры. — Значит, ему всё-таки удалось убить себя? — Он был упорным мальчиком, — траурно вздохнул Шингуджи. — Пытался повеситься в отделении полиции, затем сбежал — дети из детского дома хороши в этом — и пробрался в кремационную печь. Мы с Идой нашли только его прах. Ирума с неудовольствием наблюдала, как у Бакамацу загорелись глаза. — Сгореть заживо, хм. Неплохо. — Акамацу-сан, это ужаснейшая смерть. Не говоря о том, сколько раз ему пришлось её пережить, чтобы полностью испепелиться. — Вы же сами сказали, он властен над своей жизнью. — Хочешь, устроим тебе церемониальное сожжение, Каэде-тян? — Никаких сожжений, — буркнула Ирума. Даже она не представляла, как можно настолько ненавидеть свой талант, чтобы закончить… так. — Жаль его, но можно представить, как это было тяжело. С таким талантом от него бы никогда не отстали. — Именно поэтому я и создал эту компанию. В Team DANGAN любой талант может раскрыться так, как желает его владелец. Никаких экспериментов, контрактов и огромной ответственности. Я не устану повторять: мы все — одна семья. Хоть это и пишут в каждой второй вакансии, Ирума ему верила. — Значит, Идабаши-старший выжил? — прищурилась Каэде. — Тогда он является последним носителем этого таланта. Шингуджи горько рассмеялся. — Увы, Акамацу-сан, организм Идабаши-старшего начал отвергать кровь Акиры. Подобно раковым клеткам, его силы захватили тело моего дорогого друга, и он умер через несколько лет, проклиная талант Бессмертного. Какое-то время мы с Киибо поддерживали иллюзию того, что он до сих пор жив — это было нетрудно. Хоть Киибо тогда и форматировали, он успел перенять немало привычек создателя и долго действовал из тени, как его копия. — О-хо, — подала голос Анжи. — Почему же вы решили передать компанию в руки самого Киибо? — Это было его личное желание, которое я не мог проигнорировать. После разрушения Академии он решил, что не хочет прикрываться талантом Супер Изобретателя и должен найти свой путь. Это мудрый поступок. Ещё несколько минут они сидели в тишине, переваривая услышанное и давая Шингуджи оплакать погибших друзей. Ирума разглядывала фотографию школы, думая, не отсюда ли Джунко взяла идею её разрушить? Наконец, нетерпеливая Каэде хлопнула рукой по столу: — Ладно, так в чём была мораль истории? Не убивать себя? — Тебе бы стоило запомнить это, Бакамацу. О чём вы хотели нас попросить? Шингуджи убрал урну в стеклянный шкаф и вернулся за стол, вытирая чуть смазанный в уголках глаз макияж. — Как вы могли заметить, мощное оружие нуждается в соответствующей охране. Дело в том, что в недрах Team DANGAN прячется такое оружие, и я говорю не о Киибо — он лишь является одним из ключей. — Мы сидим на ядерной бомбе? — восхитилась Анжи. — Нет. После разрушения Академии я взял под своё крыло проект NeoWorld. Каэде приподняла голову. Ирума уставилась на Шингуджи, не веря своим ушам. — Вы серьёзно?! — Абсолютно. Я собрал вас здесь, чтобы передать ключи безопасности. Ирума едва слышала его. Ещё недавно казалось невозможным остановить 77-й класс, но теперь решение лежало у неё перед носом. — Там ведь должно храниться сознание всех, кто использовал его на школьном фестивале? — Верно, сама программа не подвергалась каким-то модификациям, исключая новую систему защиты, — Шингуджи искоса посмотрел на Ируму. — Вероятно, NeoWorld до сих пор хранит сознание Джунко, равно как и таланты большинства студентов Академии. — Мы можем спасти их! Если каким-то образом поместить 77-й класс в виртуальную реальность, мы вернём им сознание до того, как с ними начала общаться Джунко! Смущало лишь то, что эта мразь — именно та, которую она знала — до сих пор сидит в виртуальной реальности. Если от неё не избавиться, она с лёгкостью проведёт те же самые манипуляции. — Я думал об этом, — кивнул Шингуджи, — но пока наша главная проблема — поймать «Отчаянных», не причинив им вреда. — Может, Комитет Безопасности справится? — Каэде с Ирумой переглянулись. — Заманим отчаянных с помощью Джунко. — Я постараюсь связаться с Амами Реном, но… это сложный человек. В любом случае, перед осуществлением этого плана я должен передать вам ключи от входа в «Новый Мир», — Шингуджи щёлкнул пальцами. — Проверьте свои телефоны, пожалуйста. Ирума послушно достала телефон. Сообщение в корпоративном мессенджере — от Идабаши Киибо. Прежде, чем она успела вслух удивиться, Шингуджи громко сказал: — Вы получили часть пароля для входа в NeoWorld. Сообщение уничтожится через три секунды после прочтения. И верно — стоило моргнуть, оно уже исчезло. Ирума запомнила, конечно, кусочек был коротким, и теперь смотрела на остальных. Каэде с Анжи загадочно улыбались, а Гонта чесал затылок. — Интересно. Что у тебя, Анжи? — Ха! Так я тебе и рассказала. Мы ведь должны держать это в секрете друг от друга, Киё-тян? — В этом и задумка: только вы решаете, как распорядиться своей частью пароля. Если хотите, обменяйтесь ими прямо сейчас, либо храните его до удобного момента. Скажу ещё вот что: пароль — не единственный ключ. Во-первых, для доступа в NeoWorld вам потребуется помощь Киибо. Во-вторых, — Шингуджи улыбнулся с предвкушением, — я имел смелость поставить дополнительный уровень защиты. Его сможет обойти лишь очень талантливый представитель нашей компании. — Кажется, я догадываюсь, — засмеялась Анжи. — Ты тоже поняла, Каэде-тян? Каэде пожала плечами и улыбнулась ей. — Я отвечу, если расскажешь свою часть пароля. — Ни за что! Гонта-кун, объединишься со мной? Эти двое точно всё друг другу растрезвонят, мы должны быть в коалиции! — Я не уверен, что это так задумано… — На этом у меня всё, коллеги, — Шингуджи поднялся с кресла и низко поклонился. — Я попросил Киибо сменить пароль, так что теперь я не смогу получить доступ к программе. Всё в ваших руках. — Неосмотрительно, Киё-тян! А если в наши ряды затесался предатель? — Я полностью доверяю всем присутствующим здесь. Кстати, Ёнага-сан, Гокухара-сан, поможете мне подготовиться к приезду важного гостя? — Конечно! — О-о, я наконец-то познакомлюсь с Таэко-тян! — Я бы на вашем месте не называл её так в личном общении. Что до вас, Акамацу-сан, Ирума-сан, — Шингуджи кивнул им, — делайте то, что должны. Удивительно, но вместо очередных нотаций Каэде молча вышла из кабинета. Едва они оказались в лифте, тут же обменялись паролями — Ируме досталось «дан», а Каэде — «ган». — Чудно, — фыркнула начальница. — Надеюсь, полный пароль не Team DANGAN. Это было бы в духе Шингуджи. — Или «Семья DANGAN». Такое ощущение, что мы сможем его угадать, если потребуется. — Ну, угадать один слог будет нетрудно. Вытрясти пароль из Гонты мы сможем, а вот Анжи со своим так просто не расстанется. — Если ты её не попросишь, — ревниво нахмурилась Ирума. — У вас тоже с ней что-то? — С Анжи, смеёшься? Она любит издеваться надо мной, но она не в моём вкусе. — Угу. Они вышли из здания и подошли к руинам курилки. Что-то покалывало запястье Ирумы, и она не могла отделаться от ощущения, что Комаэда где-то неподалёку. — Он уже здесь, Бакамацу. — Мне тоже так кажется, — начальница долго смотрела на неё. — Я не смогу тебя переубедить. — Угу. — Я хочу, чтобы ты знала: я на твоей стороне, — мягче обычного сказала Каэде, положив руку ей на плечо. — Только сейчас ты выбираешь слишком опасный путь. Шингуджи-сан верно сказал: все мы властны над своей жизнью. И раз уж я не смогу сдержать себя и не вмешаться, меня не будет рядом. — О чём ты? — нахмурилась Ирума. — Я поеду по делам, как и обещала. Так ты сможешь исполнить задуманное, а я буду меньше волноваться, потому что всё равно не смогу этому помешать. — Бакамацу… — Может, я успею выведать у этой девушки подробности аварии и пойму что-то о Комаэде и его таланте. Мне кажется, я узнаю нечто важное — моя интуиция редко ошибается. — Ты уверена, что сможешь поехать на другой конец города, пока я встречаюсь с кем-то… таким? — Смогу ли? Конечно. Буду ли я жутко нервничать? Да. Впрочем, именно эти эмоции я и искала, — улыбалась начальница. — Я постараюсь их запомнить. Кто знает, когда ещё я смогу так сильно переживать о ком-то. — Ты ненормальная. — Ты тоже. Каэде вызвала такси. Ирума держала её за руку, думая, сможет ли отпустить, когда придёт время. — Скажи хоть, куда едешь. — В Университет Тохо. Представляешь, она учится там же, где училась я. — Какое странное совпадение… Погоди, Тохо? Это же медицинский! — Не только. Да, я немного разбираюсь в фармацевтике. Удивлена? — Потом расскажешь. Твоё такси приехало. С трудом, но Ирума разжала пальцы. Каэде помедлила, встала на цыпочки и поцеловала её лоб. — Будь осторожна, новенькая. Если с тобой что-то случится, я убью всех этих талантливых, кем бы они ни были. — Ты тоже, — фыркнула Ирума. — Для пустого человека ты слишком эмоциональная сегодня. — И я счастлива, — горячо прошептала Каэде перед тем, как уехать в такси. Сегодня их пути разошлись. Если в своей безопасности Ирума не была уверена, то за Каэде не особо волновалась. Самоуверенную начальницу ничто не возьмёт, разве что она сама причинит себе вред.