Only when it's all gone can a new life truly start Soon our utopia will be built From the beat of our world's strongest heart Set your thought, and your burning spirit On the sword, fight so we can hear it And you go, push past your limit Show the world that you will protect us all
Почему-то людей на арене стало раза в три больше, но их наверняка привёл Шингуджи. Ещё в Team DANGAN, когда Каэде пыталась дуэлиться с Анжи в тишине и покое, он устраивал из этого целый спектакль. Так, в общем-то, и появились залы для дуэлей. Тут он подогнал целый оркестр: три человека играли на запретном кровосмешении контрабаса, саксофона и флейты. Бодрая музыка настолько не вязалась с её настроением, что Каэде засмеялась. Они будто праздновали победу, хотя обе оказались на грани поражения. Новенькая вышла из противоположной грани неровного круга захлопывая скрипнувшую дверь. Их разделяли многие метры, и Каэде не могла разобрать выражения её лица, но по неровной походке понимала, насколько отчаянно блефовала Ирума. Дуэль? Она тряслась, как первокурсница на экзамене. С другой стороны, если бы не боялась новенькая, то это делала бы Каэде. Она не замечала этого раньше, но эмоции других людей подпитывали её. Может, поэтому она так долго выживала, не имея собственных. Чем больше паниковали окружающие, тем спокойнее было у неё на душе. Чем больше веселья, тем холоднее Каэде. Будто весь мир стоял на одной чаше весов, и поэтому она прыгала на другую, поддерживая баланс исключительно своими силами. Несмотря на внутренний покой, меч в её руке мелко потряхивало. Это вовсе не страх, просто новенькая перестала сдерживаться. Её можно понять: с такими высокими ставками, честность игры остаётся за бортом. У неё вытянут всю удачу до капли, лишь бы не проиграть, а значит — ей нужно продержаться ещё дольше. Бесконечно долго, если потребуется, пока Ирума не поймёт, в чём ей на самом деле нужно одержать победу. Меч высекал на полу тонкую линию, пока знакомый голос комментатора распинался, придумывая им звучные клички. Их с новенькой сделали кровными врагами по материнской линии, сражавшимися за трон какой-то далёкой страны. Она перестала слушать; мир сузился до круга, в котором они с Ирумой неспешно приближались друг к другу. Каэде держала щит поближе к груди и отставила меч в сторону, чуть наклонившись вперёд. Занятия кендо не прошли даром: даже с европейским клинком она ещё не проиграла ни одного сражения. Новенькая при этом не доставала кинжалов, замерев на трети пути, пока Каэде продвигалась дальше. — Уже сдаёшься? Ирума покачала головой, двигаясь в сторону, из-за чего и Каэде пришлось сменить направление. В кои-то веки новенькая никуда не торопилась, но теперь это раздражало Каэде, чья решимость не была вечной. — Долго будем ходить кругами? Она успела заметить дрогнувшие брови новенькой и выхваченный кинжал, который та в неё метнула. Дёрнув головой, Каэде уклонилась, позволив лезвию срезать несколько прядей. Трибуны охнули: для простых людей всё выглядело так, будто Ирума телепортировалась за спину Каэде вместе с кинжалом, но для них подобные скорости были не в новинку. Разворачиваясь в такт движениям новенькой, Каэде вмазала ей щитом в лицо, прерывая внезапную атаку. — Твою-- Ирума смазала кровь из разбитого носа и снова исчезла, оставляя лишь мелкие камешки под ногами. Следующий удар — сверху. Каэде отбила кинжал перчаткой, но летевшая на неё с потолка Ирума поймала его и прочертила в воздухе дугу, атакуя вновь. Каэде предсказала и это, наклоняясь, чтобы кинжал прошил воздух, а сама врезала коленом в живот и завершила контратаку тугим ударом ладони в солнечное сплетение. Новенькая отлетела на пару метров и замерла на земле, зачёрпывая пальцами рассыпанный по арене песок. Ударь Каэде чуть сильнее-- — Ты сдерживаешься, что ли?! — Конечно, — Каэде закинула меч на плечо, пока Ирума, чертыхаясь и кашляя, вставала на ноги. — Было бы странно играть с новичком в полную силу. Я же твой сенпай. — Пошла ты, Бакамацу! Ирума скрестила обратным хватом два кинжала, разглядывая её. Глаза новенькой бегали от ног Каэде к её щиту и лениво поднятому мечу. Она искала брешь в обороне, но Каэде даже не защищалась. — И как чуткий сенпай я дам подсказку. Знаешь, почему все твои удары такие предсказуемые? — Ну? — Ты бьёшь только сюда, — она коснулась кольчуги на животе, — либо сюда, — указала пальцем на шею. Новенькая поморщилась. — Давай, я покажу, как драться правильно, ко-хай. На последнем выдохе уже она была в сантиметрах от Ирумы, нагло улыбаясь. Новенькая решила отскочить в сторону — ей же хуже. — Как ты это сделала? — М-м? — Каэде раскрутила баскетбольный мяч на указательном пальце. — Сделала что? — Обошла меня сейчас! Что это было, Акамацу? Я даже рассмотреть не успела. — А, ты про это. Смотри. Каэде встала спиной к ней, отбивая мяч и слушая дыхание новенькой. Когда та выдохнула, Каэде бросила мяч назад, вслепую, чтобы он отскочил между ног Ирумы в сторону корзины. На мгновение новенькая замешкалась, давая ей развернуться на носке и броситься следом, подхватывая мяч. — Офигеть! Я знаю этот приём, но у тебя он так идеально выходит… ты точно старшеклассница? — Что я могу сказать, новенькая… — Опять новенькая? — …я много тренировалась. Позволив Ируме дёрнуться в сторону, Каэде ударила вслепую назад и пронзила мечом её сухожилие. Ирума вскрикнула и припала на одно колено. На песке расползалась кровавая лужа. — КАК?! — её голос звенел от ярости и непонимания. — Почему?! — М-м. Что такое, кохай? — Каэде снова закинула меч на плечо, хотя могла добить её, и главное, что это знали они обе. — Ты это ищешь? Она повернула левую руку, разворачивая щит от себя. Ирума не понимала, на что должна смотреть, поэтому Каэде выразительно сжала и разжала кулак. Ирума резко схватилась за запястье. — Как ты-- — Разве ты не говорила, что ненавидишь свой талант? Признаю, неприятная штука. Не волнуйся, твой сенпай обо всём позаботится. Повезло тебе со мной. Она без предупреждения рубанула мечом. Скинуть его с плеча мгновенно не получилось, и новенькая перекатилась в сторону, а лезвие обрушилось на землю. Сжимая зубы, Ирума поднялась на одной ноге, готовая уворачиваться вновь, если понадобится. — Может, махнёмся оружием? Сможешь опереться на мой меч, — Каэде перехватила рукоять лезвием вниз и протянула оружие Ируме. — Не переживай, это не помешает мне выиграть. — Я помешаю, — огрызнулась Ирума и рванула вперёд. Ступать на раненную ногу должно быть безумно больно, но это даже не замедлило её. Пока Каэде стояла с разведёнными руками, новенькая оказалась вплотную к ней. Хоть чему-то научилась: щит и меч были слишком крупными, чтобы защититься от подобного удара. Она усвоила и другой урок, потому что била не в живот и не в шею, целилась даже не в Каэде — её первой жертвой стали ремни, удерживающие нагрудник с наплечниками. Сталь грохнулась на землю, обнажив куда менее прочную кольчугу поверх тёмного гамбезона. — Неплохо, — хмыкнула Каэде, столкнувшись с новенькой лбами так сильно, чтобы заработать сотрясение обеим. В ноздри ударил яркий запах крови. — Хорошая девочка. Тебе же нравится, когда я тебя хвалю? Она слегка запыхалась и вспотела. Обе отшатнулись, но Каэде и впрямь могла опереться на меч, а новенькая потеряла равновесие и осела на пол. — Я знаю… — Ирума выдохнула, — что ты меня провоцируешь. — М-м, какой умный у меня кохай. — Хватит меня так называть! Уж лучше зови новенькой. Каэде тряхнула головой, собирая раздваивающуюся Ируму в цельную картинку, и бросила: — Заслужи. Её клинок пронзил бы глазницу Ирумы, но та отклонила лезвие кинжалом, вонзая второй в запястье Каэде. Стоило отдать ей должное: в пылу битвы контролировать удачу было не легче, чем надувать воздушный шар в космосе. Потеряв концентрацию, Каэде зажмурилась от острой боли и едва не выронила меч, открываясь для второй атаки, но её спас щит. Теперь уже Каэде пришлось отскакивать назад, чтобы перевести дыхание и подвигать онемевшими пальцами. — Простите, сенпай, — в минуты триумфа новенькая ей подыгрывала, — я вернула то, что принадлежит мне. Каэде улыбалась, понимая, что с такой сильной болью ни о каком воровстве удачи речи не шло. Это не было волшебной командой в консоли — лишь силой воображения, и у неё просто не хватало концентрации воображать, когда все силы уходили на согнутые вокруг рукояти меча пальцы. Ирума талантливее, чем думала, если так быстро научилась с этим управляться. — Отлично, — улыбнулась она, — новенькая. Ирума улыбнулась в ответ и подняла окровавленный кинжал на уровень глаз. В почерневшем от крови лезвии сияло отражение Каэде. — Знаешь, почему я попробовала кровь Анжи? Кровь Джунко? — Нет. — Это было моей медалью. Моим трофеем, — новенькая говорила тихо, кротко. — После того, что произошло в Академии, я не могла представить вкус победы иначе. — …понимаю. — Но теперь, — Ирума опустила клинок ниже, — я наконец-то достигну вершины. Я обыграю тебя. Это будет моей последней наградой. Меч в руке Каэде потяжелел. Новенькая прикоснулась губами к окровавленному кинжалу так бережно, как касаются флейты перед выступлением всей своей жизни. Левая рука заныла под бронёй, напоминая, что ей понравилось быть на месте этого кинжала. Запястье горело от боли, но в неё вторгалось знакомое жжение. Удача больше не на стороне Каэде. Наконец-то ей не придётся играть с форой. Ирума должна была понимать, что с её ранением бегать по полю — самоубийство, и поманила Каэде кинжалом. Разумнее было не поддаваться, измотать её, но Каэде искала в их дуэли не победу. Она бросилась в атаку, прикрываясь щитом и невольно вспоминая тот матч на желание. Разменявшись первыми забитыми мячами, они начали играть серьёзнее. Каэде призвала на помощь весь свой опыт, чтобы стать лучшим противником, которого Ирума когда-либо встречала. Она бежала вперёд, меняя руки в дриблинге, чтобы быстрые движения смутили новенькую, но… Каэде прошла Ируму, едва не задев плечом, но торжествующая улыбка погибла в зародыше. Привычный стук мяча о пол оборвался; шагнув вперёд, Каэде изумлённо посмотрела на свою пустую ладонь и обернулась. Даже ей не удалось заметить, когда Ирума выхватила мяч — настолько дерзким и элегантным было движение. Ей удалось зацепить только короткий взгляд. В нём не было удивления, не было радости или азарта — в нём сверкала молниями исключительная сосредоточенность. Каэде приписывали многие таланты, но баскетбол так и не стал её полем боя. Приложив все возможные усилия, она лишь получила шанс стоять на одной арене с Ирумой. Показав ей вершину, Каэде могла только самозабвенно наблюдать, как спина новенькой удаляется в бесконечных закатных лучах. Для неё никаких границ не существовало. Меч кольнул воздух над ухом новенькой. Каэде не увидела — почувствовала жжение метящего в горло кинжала. Это уже не привычка — новенькая просто била в самое уязвимое место. Скрывая улыбку, Каэде резко отклонилась назад, падая и уклоняясь от удара. Новенькая не улыбалась. Едва Каэде перенесла свой вес назад, Ирума пнула её в живот, выбивая воздух и заставляя отлететь ещё на полметра. Когда дизориентированная Каэде приподнялась на песке, щит звонко рухнул на песок у ног новенькой. — А? — Каэде удивлённо глянула на свою ладонь. Она не выронила щит — его вырвали. Зацепила кинжалом?.. — Вы это ищете, — Ирума подняла щит и отшвырнула куда-то в трибуны, едва не зашибив зрителей, — сен-пай? Сидя на песке, Каэде засмеялась. — Спасибо, новенькая, — опираясь о колено, она поднялась вновь. — Он мне только мешал. Теперь меч лёг в обе руки, чтобы раненная правая лишь поддерживала его. Паладинские привычки остались где-то в Team DANGAN — её целиком поглотила мышечная память из уроков кендо. — Так страшно, сенпай! — кажется, Ируме понравилась эта игра. — Вы что, начнёте драться всерьёз? — Разве не этого ты хотела? Каэде знала, чем она занималась: новенькая пятилась к каменной стене арены, отвлекая её разговорами. Спиной к преграде у ловкого вора с кинжалами шансы на победу резко увеличиваются, ведь если Каэде промажет и угодит в стену, это замедлит её куда больше, чем неудачный укол в воздух. — Нет, — вдруг сказала новенькая, — я вообще не хотела с тобой драться. На мгновение Каэде замерла. То, как она смотрела — это уже не злость и обида, сопровождавшие их всё путешествие. Это что-то знакомое. Это… скука?.. Правое запястье больше не обжигал талант новенькой. Она им не пользовалась. Она просто была на голову лучше Каэде. Это заставило её остановиться окончательно и опустить меч. — Хочешь закончить? — новенькая приподняла бровь. — Ничья? Ируму никогда в жизни не устроила бы ничья, но она давала Каэде шанс выйти из боя и сохранить своё достоинство. Она не хотела ранить её самолюбие. Это ведь не баскетбол — они состязались не в спорте, а дрались за право быть лучшей. Лучшей во всём. Могла ли Каэде, чьё место на вершине никто и никогда не оспаривал, принять такое поражение? Она сжала меч так сильно, что кровотечение усилилось. Всё это не имело значения. Будь Ирума хоть трижды лучшей, она ещё не доказала, что может победить себя. — Я признаю поражение, Миу. Можешь считать наш спор оконченным. — …что? Вот оно, снова. Отблески гнева в глазах, туго сжатая челюсть. Она на верном пути. — Что слышала. Ты лучше меня. Ты талантливее меня. Я признаю поражение. Каждое слово было ударом, заострявшим взгляд Ирумы. Спокойствие, давшееся ей ценой огромных усилий, трескалось, как лёд под играющимся на озере ребёнком. — Ты десятки раз принимала вызов Анжи, потому что надеялась, что проиграешь, и теперь, когда бой идёт не в твою пользу, просто сдашься? — Ты неправильно поняла меня новенькая, — Каэде холодно прищурилась, — я не сдаюсь. Я принимаю поражение, потому что не вижу смысла продолжать. Ты сдерживаешься. — Нет! — она говорила искренне. Она даже не понимала этого. — Я дерусь на пределе, мне безумно весело, почему ты вдруг решила остановиться?! — На пределе, новенькая? — Да сколько можно повторять! Каэде посмотрела на своё запястье, презрительно глянула на Ируму и закинула меч на плечо. С каждым разом это давалось ей всё тяжелее. — Помнишь вчера вечером то странное ощущение? Когда я ранила себя твоей рукой. — Угу. — Ты не хочешь причинять мне боль, но ты жаждешь крови. Ты сдерживаешься, чтобы не перешагнуть грань, потому что сейчас ставки слишком высоки. Как только мы вернёмся к обычной жизни, ты перестанешь бояться. Ты снова будешь убивать. Ты перестанешь меня слушать, если я не буду шантажировать тебя своим уходом. — … — Поэтому, — Каэде начала идти в её сторону, — я хочу показать тебе, кто на самом деле стоит на вершине пищевой цепочки. Без усыпляющих газов, без талантов и прочих трюков. Я остановлю тебя, как бы ты ни старалась. Своими силами. Ирума внимательно следила за ней, не опуская оружие, непонимающе хмурясь. — Так ты будешь драться? — Я буду пытаться тебя убить. И если ты не ответишь мне взаимностью, скоро в этом мире станет на одного бога меньше. Ведь сдерживалась не только новенькая. Даже когда Каэде целилась ей в голову, она наносила лишь те удары, от которых новенькая бы увернулась. Они столько лет знали друг друга, столько лет играли в баскетбол — ей известны повадки Ирумы и то, как она склонна реагировать. Все эти обманные движения, ловкие увороты — они будто по-прежнему стояли на спортивной площадке старшей школы. Ни одна не получит желаемого, если они будут жалеть друг друга. Её следующий удар пришёлся справа, очень низко, со стороны раненной голени. Обе знали, что Ирума не сможет увернуться, и новенькой пришлось жертвовать фигурой в этом шахматном поединке: она подставила руку, чтобы лезвие не отсекло ногу. Тяжёлый клинок выбил кинжал и оставил длинный порез на предплечье. — Однажды наша вечность закончится, — тихо сказала Каэде, — и я вернусь в реальный мир, чтобы быть с Кируми. Я хочу, чтобы ты это знала. Окровавленная рука впилась ей в горло. Здоровой ногой Ирума оттолкнулась, повалив Каэде на спину, врезав коленкой по окровавленному запястью. Она душила её и вместе с тем протыкала кинжалом руки, то разрезая перчатку и раня пальцы, то пронзая кожу там, где заканчивалась кольчуга. Будто удар молотка судьи, её кинжал поднимался и опускался, поднимался и отпускался, хлюпая кровью, пока она смотрела Каэде прямо в глаза. Это тот самый взгляд. Это последнее, что видела Анжи. Меч выпал из её рук. Она подняла трясущиеся ладони, но не могла даже сомкнуть пальцы на запястье Ирумы. Она их уже не чувствовала. Перед глазами расплывались алые круги. — Разве ты не собиралась меня остановить? Она услышала это, потому что Ирума разжала её горло. Каэде хрипло закашлялась. Новенькая поднесла кинжал к её груди и рванула лезвие в сторону. Каэде пыталась отдышаться, а новенькая по два-три кольца разламывала её кольчугу, пока та не перестала держаться, обнажая залитый кровью гамбезон. — Это твой последний шанс, Каэде, — прошептала Ирума, ставя руки по бокам от её головы и касаясь лба. — Ты ведь обещала остановить меня. — …я солгала, новенькая. Я не могу. Ты сильнее меня. — … — Помнишь… первое, о чём я тебя попросила? — …да. — Сделай это, Миу, — Каэде приподнялась, целуя её, — пожалуйста. Второй раз в жизни она ощутила чёрную дыру в своём животе, но теперь у Каэде просто закончились силы.***
Приоткрытые веки Каэде грели мягкие закатные лучи. Она посмотрела на розовые облака за окном и села на кровати, машинально потянувшись пальцами к животу. Ни единой царапины. Это её дежурная рубаха, а окровавленный доспех лежал на полу рядом. — Как долго я провалялась? — спросила она у Кируми, сидящей с толстой иглой и куском ткани. Кажется, она штопала одежду новенькой. — Несколько часов. Госпожа Ирума принесла вас ко мне. — М-м. — Не знаю, какой магией она владеет, но все ваши ранения затянулись в кратчайшие сроки, — Кируми подняла внимательные глаза, но не ждала ответа. Она и так догадывалась, что приютила необычных путников. Разумеется, это была сила NeoWorld'а. — Признаться, сначала я испугалась. — Извини. У меня это входит в привычку. Кируми едва заметно приподняла бровь, отложила иглу и взяла со стола кувшин с водой. Каэде благодарно приняла чашу, осушая хриплое горло. — Скажи… где именно была рана у меня на животе? Она могла предположить по отверстию на гамбезоне, но для точных выводов его нужно было надеть. Почему-то Каэде не сомневалась, что Кируми запомнила мельчайшие подробности. — Здесь, — она приоткрыла одеяло и коснулась живота Каэде. Было невероятно странно видеть её без перчаток. — Вам повезло. Ещё немного, и-- — Я знаю. Спасибо. Кируми протянула к ней руку, но передумала в последний момент и сделала вид, что поправляет подушку. Каэде обняла её сама. Девушка в её руках вздрогнула и осторожно сомкнула ладони на её спине. — Я могу поклясться, что мы уже встречались. — В другой жизни, наверное. Ты веришь в судьбу? — Никогда не верила. До сегодняшнего дня. — …скажи, Кируми, ты счастлива в этом месте? Чем ты занимаешься? Пока она раздумывала над ответом, Каэде слушала её дыхание, прикрыв глаза. Даже здесь от Кируми исходил едва заметный аромат кофе. — Я занимаюсь простейшей работой. Мне платят за стирку и уборку, иногда просят посидеть с маленькими детьми. Пожалуй, я счастлива, но… — Но? — Нет, ничего. Вам стоит увидеться с вашей подругой, — Кируми настойчиво отстранилась, прикрывая грусть вежливой улыбкой. — Она очень долго здесь сидела, но ушла около получаса назад, когда поняла, что вам ничего не угрожает. — Куда? — Она просила передать, чтобы вы искали её «на вершине». Пожалуй, я бы начала с часовой башни. Вы легко увидите её, когда выйдете на площадь. Каэде встала с кровати и подошла к выходу, оглядываясь на свой меч. Едва ли он теперь понадобится. Помедлив ещё мгновение, она повернулась к Кируми. — Постарайся быть счастлива и дальше. Однажды я вернусь. Обещаю. Вместо ответа Кируми низко поклонилась. Вечерний город не мог соперничать с романтикой неоновых огней Токио, но привлекал беззаботной радостью, знакомой лишь офисному работнику, навестившему бабушку в деревне во время Золотой Недели. Здешние барды работали стремительнее социальных сетей в реальном мире: об их схватке уже сложили балладу, имеющую мало общего с реальным конфликтом, рассказывающую о надежде и перерождении, о спасении мира и острие светящегося меча. Каэде потерялась в толпе, напевая прилипчивые слова и любуясь птицами на фасадах зданий. Даже Селестия улыбалась, стоя у двери своей булочной, глядя на темнеющее небо. Поднимаясь на вершину башни, Каэде вспоминала бесчисленные ступеньки в Team DANGAN на пути к Анжи. Это было так давно, что многие воспоминания утратили свою яркость, но только не вид Токио, развеявший её пустоту. Глядя на аккуратные крыши домов свысока, Каэде думала, что не может променять мегаполис даже на такое уютное место. Ей хотелось быть среди всех этих занятых людей — песчинкой в огромном потоке. Новенькая сидела на карнизе позади часового механизма, свесив ноги и поигрывая кинжалом. Тоже без брони — в простецком одеянии, собрав волосы в хвост. Каэде медленно приблизилась. — На вершине и правда одиноко, — сказала новенькая не оборачиваясь. Каэде рассмеялась: — Сколько ты готовила эту фразу? — Пф-ф. Моим первым вариантом было «привет». Ирума подвинулась, давая ей сесть рядом, откладывая кинжал в сторону. Каэде положила голову ей на плечо, нежась в последних лучах солнца. Как же давно они не отдыхали. — Я вспоминала наш разговор на крыше, — сказала новенькая. — Ещё в реальном мире. Тогда я не думала, что мы на самом деле исчезнем. Интересно, изменится ли без нас хоть что-то? — Вряд ли мы пробудем здесь достаточно долго. Течение времени настолько разное, что едва ли пройдёт и неделя. Новенькая не пыталась её приобнять, и даже её плечи оставались напряжёнными, как сжатая пружина. Каэде прикрыла глаза, понимая, к чему она ведёт. — Ты всё-таки планируешь вернуться? — Да. Не волнуйся, я никуда не тороплюсь. Это произойдёт однажды, но не в ближайшее время. — Только из-за Кируми? — Нет. Наверное, мне просто интересно, чем всё закончится. Здесь я могу начать всё заново, быть кем угодно, быть с тобой. Тот мир отличается настолько, что мне любопытно вернуться в него и прожить ту жизнь до конца. — Мне тоже интересно, Каэде, — Ирума подняла руку и сжала её правое плечо. — Жаль, я этого не увижу. — Посмотрим, новенькая. Я уверена, мы найдём выход. Мы можем придумать что-то, пока мы здесь. Потратим жизнь-другую, найдём лекарство от рака и заодно способ восстановить твои лёгкие или пересадить новые. В этом мире нет ничего невозможного. Ирума горько усмехнулась. Что-то капнуло на плечо Каэде. Безоблачное небо виновато сияло оранжевыми лучами. — Мы ведь не сможем вернуться с этими знаниями. — Да, но ощущения сохранятся. Где-нибудь в подсознании, наверное, всегда будет жива наша история. Если мы найдём выход, я сделаю всё, чтобы о нём вспомнить. — Ты будешь пытаться меня спасти даже после того, как я тебя чуть не убила? Каэде выдохнула. Пожалуй, им стоит уже это обсудить. Она осторожно подняла голову и села так, чтобы видеть сверкающие слезами глаза Ирумы. — Мы обе знаем, что я провоцировала тебя, но ты, наверное, не понимаешь, зачем. — Чтобы… подраться в полную силу? — Это лишь следствие, — Каэде протянула руку, смазывая пальцем крупную слезу. — Я всё думала, как мне быть с твоим гневом. Я принимаю его, но не могу игнорировать, потому что от него страдают не только окружающие, но и ты в первую очередь. Моя пустота родилась для того, чтобы защитить меня, как и твоя злость, но в мирные времена нам не нужна броня. — Я понимаю. Просто у меня не выходит. Не могу перестать ждать… чего-то. — Поэтому я хотела поделиться с тобой. Довести эмоции до пика, после которого неизбежно наступает пустота, — Каэде положила ладонь себе на сердце. — Я не знаю, как бороться с гневом, но мне известен способ развеять пустоту. Я думала, что если ты увидишь высшую точку, то не захочешь возвращаться. Ирума подняла с каменного карниза идеально чистый кинжал и всмотрелась в него. — Это не было приятно. Обычно я чувствовала и удовлетворение, и горечь, и страсть, но тогда… как будто вскрываешь пакет холодного молока в жаркий день, а оно скисло. Кажется, если я ещё раз возьму в руки оружие, перед глазами будешь стоять ты со всей этой, — она поморщилась, — кровью. Каэде не собиралась кодировать её, как алкоголика на терапии, но этот исход её устраивал. Через какое-то время, не подпитываясь новыми эмоциями, её зависимость пройдёт сама по себе. Сейчас это не лучшее решение, но оно сработает. Ирума развернулась и метнула кинжал в проход к лестнице. Он пролетел между всеми шестернями механизма и вонзился в стену. — Это и правда была моя последняя победа. Каэде мягко взъерошила её. — Раз уж теперь мне нет нужды язвить, я хочу сказать, что твой талант и правда восхищает, Миу. Ты способнее меня. Что бы я ни делала, я бы проиграла. — Это… очень странно слышать. — И у меня есть последний вопрос к тебе. Теперь, когда на вершине стоишь ты, а не я, ты всё ещё хочешь провести вечность вместе? — Каэде поднесла палец к губам, не давая Ируме возмутиться. — Подумай об этом хорошенько. Вспомни наш недавний разговор. Ирума скосила глаза на городскую площадь; даже отсюда пение барда слышалось звонко и чётко. — Ты реально думаешь, что я выбрала тебя только за твою силу? — Я не знаю. Я олицетворяю всё, что ты ненавидишь: высокомерная блондинка, всегда на шаг впереди — чем я так отличаюсь от Джунко? — Да блин, тебя я люблю, а Джунко не-- Ирума захлопнула рот ладонью и чуть не навернулась с карниза. Каэде забыла всю пафосную речь, которую собиралась задвинуть. — Взаимно, Миу. — Чё?! — теперь и бард наверняка слышал Ируму. — А как же… У тебя же, типа, табу говорить такое? — М-м? — Каэде лукаво наклонила голову. — Табу у меня было с Кируми, но ты вроде не она. И если ты так хотела превзойти её, поздравляю: таких ран она мне не наносила. — Не думаю, что этим стоит гордиться… — Послушай, новенькая, — Каэде обхватила её щёки руками. — Завязывай ревновать. Да, я всё ещё хочу быть с Кируми — в одной из своих жизней — но с тобой я согласилась провести вечность. Ты так и не ответила. Хочешь ли этого ты? Когда Ирума обхватила её запястья, Каэде даже не вздрогнула. — Ты точно Бакамацу, если спрашиваешь такое. — И всё же? — Хочу, конечно! Тебе интересно, почему я тебя выбрала? Ну, слушай! — Новенькая-- Ирума поднялась на ноги, придерживая стену, и завопила во всю глотку: — Жители Хера или как вас там! Я хочу вам сказать, что Акамацу Каэде — самая талантливая и заботливая девушка в мире! Нет, во вселенной! Она настолько терпеливая, что ещё не послала меня туда, где вы живёте!.. — Боже, — Каэде спрятала лицо в ладонях, чтобы не видеть удивлённо задравших головы прохожих. Она точно заметила мелькнувшую в толпе улыбку Кируми. — Остановись. — …она не проиграла ни одной дуэли, она офигенно играет в баскетбол!.. — Новенькая. — …и даже если она отвратно готовит-- — Новенькая! — Каэде тоже встала и развернула её к себе за плечи, чувствуя, что её щёки розовеют вовсе не из-за солнца. — Угомонись. Я поняла. — Не-не-не, — улыбалась Ирума, — это ещё не всё. Каэде! — она обернулась, оценивая толпу в пару десятков человек. — Выходи за меня! — …это же не Токийская телебашня. — Ну и что! — И мы уже поженились. — Ну и что! — И ты на краю стоишь, осторожнее, новенькая! Каэде успела схватить разбушевавшуюся Ируму и ухватиться за стену самой. Они замерли в равновесии с Ирумой, чьи пятки уже соскальзывали с каменного выступа. Новенькая улыбалась так ярко, что устыдившееся солнце окончательно скрылось за горизонтом. Короткое воспоминание дрожью прошлось по спине Каэде. — Я смогу о тебе позаботиться, — прошептала она. — А? — Ничего, — и потянула Ируму за руку, помогая найти опору. — Теперь нам точно нужно валить из города, не хочу быть местной знаменитостью. — Уже? — Ирума разочарованно вздохнула. — Я думала, ты наоборот хотела задержаться. — Это было до того. У тебя остались незавершённые дела? Ирума улыбнулась краем губ. — Ну, знаешь…***
Каэде отпивала заваренный Кируми травяной чай, скрестив ноги и рассказывая Шингуджи, какими ещё городскими инновациями ему стоит заняться. Бывший начальник внимательно слушал, делая пометки в желтоватом пергаменте. — Поразительно, госпожа Акамацу, мне бы и в голову такое не пришло! Вы не хотите стать моим ассистентом? Эта должность пустует с тех пор, как госпожа Ёнага ушла в подполье. — Вынуждена отказаться. Мы уже намеревались покинуть город, но моя подруга… — ДА-А-А-А-А-А-А-А! Я ПОБЕДИЛА! — …сказала, что у неё есть неоконченные дела. Ирума скакала вокруг деревянного столика, за которым они с Анжи сидели в полумраке подземелья. Она улыбнулась Каэде, победоносно вскидывая руку. — Ты это видела, Бакамацу? — Да-да, — Каэде скрыла улыбку за глотком чая, — отличная работа, новенькая. — Бу-у-у-у! Может, лучше в карты? Побеждённая в армреслинге Анжи, как и всегда, философски отнеслась к проигрышу и уже строила планы на будущее. Каэде избегала ловить её взгляд, потому что предложение сыграть в карты явно относилось не к Ируме. — Мы закончили? — Каэде отставила кружку, пока её собственные эгоистичные желания не заставили задержаться на ночь и узнать, чем ещё здешняя Кируми отличается от знакомой ей. — Или ты хочешь обыграть кого-то ещё? — Можем собираться, — новенькая довольно потянулась, но замерла с поднятыми руками и повернулась к Анжи. — Хотя, знаешь… — Что такое? — хихикнула глава гильдии воров. — Хм-м, я так и не придумала, как тебя называть. Как насчёт-- Ирума резко согнулась в таком глубоком поклоне, что у неё хрустнула поясница. — Прости, Анжи. Я не должна была этого делать. — А? Да ладно, у меня не настолько болит рука, хотя хватка у тебя что надо! — Я не… ну да ладно, — Ирума приподняла голову, выдыхая. — И я не должна была убивать ваших подчинённых. — На всё воля Атуа! — благосклонно кивнула Анжи, складывая ладони. — Кроме котировок на бирже. — У вас есть биржа?.. — Новенькая, — Каэде вышла из-за стола и подошла к ней, оглядываясь на вход в длинный зал, — ты тоже это слышишь? — Опять этот твой идеальный слух? Каэде вновь не ошиблась: снаружи происходила какая-то возня, до них едва доносились крики. Через несколько секунд в зал вбежал один из воров-стражников и завопил: — Мы ещё одну поймали! — Сколько же у вас подруг! — удивилась Анжи, хлопая в ладоши. — И сколько же человек мне придётся набрать, чтобы заполнить все эти освободившиеся места… — О, — нашёлся Шингуджи, — именно для этого нам понадобится центр занятости! Госпожа Акамацу рассказала мне, что… Он не успел договорить, потому что выжившие воры действительно привели ещё одну девушку. Как и Каэде днём ранее, она шла с высоко поднятой головой, поправляя волосы так небрежно, будто снималась в рекламе. — Этого ещё не хватало, — пробормотала Каэде, оглядываясь на Ируму. На мгновение в её глазах мелькнул отголосок чего-то тёмного и злого, но она всё-таки разжала кулаки и тряхнула головой, возвращая себе самообладание. — Ты всё ещё спешишь уйти, Бакамацу? — Теперь уже не знаю… Анжи спешно запахивалась в яркую накидку, чтобы предстать перед гостем. Взгляд девушки прошёлся по всем присутствующим и безошибочно определил лидера в комнате. Отонаши Рёко остановилась перед Каэде и грозно выпалила: — Это ты глава гильдии воров?***
When the whole world starts to crumble Know that there's one single tale holding us together No, it will never fail Trust in the time we have left
С тех пор минуло не одно приключение, не один закат солнца, проведённый вместе. Как и обещала Каэде, они пытались найти способ продлить жизнь Ирумы. Отыскать в одном из миров Акиру было несложно, как и заполучить его кровь для исследований. Бывшая начальница шутила, что ей наконец-то пригодится красный диплом. Даже это стало соревнованием, но победу они разделили вместе — Каэде нашла способ провести переливание крови и операцию на лёгких так, чтобы выкрасть ещё хотя бы десяток лет у безмолвной вечности. Они долго спорили, сохранятся ли эти знания, стирать ли себе память или шагнуть в безумие вечной жизни, чтобы пронести в реальный мир результаты исследований. Ирума настаивала, что если кто и должен рискнуть — это она, но догадывалась, что Каэде захочет взвалить эту ношу на себя. Они отложили эту дискуссию на более поздний срок, когда придёт время. И хотя Ирума забывалась в их совместной жизни, в голове неизменно жила мысль о том, что однажды всё это закончится. Её гнев к тому моменту отступил, и однажды её покинул и талант. Чем меньше тьмы было в её жизни, тем меньше неудач, пока однажды они не рассеялись, как и пустота Каэде задолго до этого. Никто не ставил точных сроков, никто не знал, сколько времени они провели в этих мирах, но однажды, взглянув друг на друга, обе поняли, что настало время возвращаться. Все их воспоминания были яркими фейерверками на ночном небе, поэтому обе знали, что к рассвету богам придётся отступить из этого мира. Они дошли до грани, где миры сходились в одной точке, где не существовало ничего, и лишь они вдвоём могли в последний раз побыть в компании друг друга. На кромке бесконечности закат кренился за полупрозрачный земной диск. Ирума смотрела на слепящее, обжигающее солнце в глазах Каэде. Взяв её за руку, она задала вопрос, который крутился в голове всё это время, но отступал, как волны во время отлива, вертелся на языке и лишь сейчас пришёлся к месту. — Как долго ты ждала меня здесь? Каэде сжала её ладонь, вглядываясь в пустоту. — Думаешь, я помню? Бесконечность. Мне было, чем себя занять. Я несколько жизней училась играть в твой чёртов баскетбол, новенькая. Их слова расходились кругами на глади полупрозрачного диска. Силуэт Каэде в отражении стоял в спортивном зале с парой десятков мячей, кидая их по очереди то ниже корзины, то слишком высоко. Отрабатывая дриблинг, она постоянно отбивала мяч носком ботинка и бежала за ним через всё поле, её пасы перехватывал противник, поэтому с первым забитым мячом Каэде издала нехарактерный беззвучный вопль. — Раньше я не подозревала, что ты настолько упорная, — Ирума с улыбкой наблюдала за её неудачами и крохотными победами, вспоминая первый раз, когда сама ступила на спортивную площадку. — Представляю, как тебе скучно было играть одной. — Не представляешь, — усмехнулась Каэде, — но это и к лучшему. — Ты никогда не хотела найти здесь меня? Конечно, это была бы не совсем я, но, — Ирума пожала плечами, — всё равно я? Каэде отпустила её руку и побрела вдоль уходящего за бесконечное побережье солнца. — Хотела, но я боялась, что если заговорю с одной из них, то меня затянет. Слишком велик соблазн потеряться в бесконечных мирах и забыть, для чего я здесь на самом деле. — Ты реально ни разу не пыталась? Не верю! Здесь должно быть безумно одиноко. — Ну, когда мне хотелось лезть на стену от уныния, я находила что-то привычное, какую-нибудь менее кровожадную версию Анжи, но никогда не задерживалась, — Каэде обернулась. — Я не говорила, что ни разу не встречала тебя здесь. Вселенная очень хотела, чтобы мы пересеклись. Ирума улыбнулась. — Вселенная? — Не знаю. Мало кто проходил через разные миры, чтобы понять, действительно ли некоторых людей сводит так называемая судьба. Помнишь, когда мы впервые встретили Кируми, Шингуджи? Что это было? Предназначение? — Возможно. — Что бы это ни было, я находила тебя в каждой жизни. В первый раз я ждала свой автобус на остановке, и ты подбежала укрыться, потому что не пользуешься зонтами… — Они неудобные! — Потом ты была болельщицей другой команды на баскетбольном матче, а однажды, когда я решила поучиться на резервном курсе этой вашей Академии, ты была Супер Баскетболисткой. — Резервный курс? — Ирума рассмеялась. — Почему не основной? — Я никогда не была фанатом талантов, — Каэде снова побрела дальше, — но мне хотелось узнать, где ты училась. Вроде обычная школа, но как же бесили эти постоянные облизывания основного курса. — Ха-ха, да. — Не думай, что я строю из себя великомученницу. Быть одной не так плохо. Порой это просто необходимо. Тем более, я знала, что однажды ты появишься. — Как ты поняла, что это именно я? — Все обитатели этого мира чувствуют, когда появляется кто-то другой. Как будто слышишь распахнутую дверь и врывающийся сквозняк. Мне оставалось только поместить нас в маленький мир, который я выбрала. И кстати, — она резко остановилась и опустила пальцы поверх футболки Ирумы, чуть ниже её ключиц, — я всегда могла проверить, что это именно ты. — … Она коснулась пальцев Каэде. Когда-то отвратительный шрам сейчас был лишь меланхоличным напоминанием о далёком доме. Ещё какое-то время они брели в закатных лучах с бесконечно длинными тенями, но в этот раз замедлилась уже Ирума. — Каэде. — Да? — Ты всегда говорила, что расскажешь когда-нибудь потом, но мы видели уже всё на свете… — Хочешь знать, кто сделал меня пустотой? — Да. Пожалуйста. Она остановилась спиной к Ируме и приподняла голову. — Мы скоро уйдём отсюда, и ты всё равно ничего не запомнишь. Таковы были условия нашей бесконечности. — Я знаю, но мне плевать. Я всё равно запомню. Мне везёт, помнишь? — Уже нет, но… ладно. Я не хотела делать из этого великую тайну, — Каэде взмахнула рукой, открывая перед ними дверь. Не светящуюся и прозрачную, а неприметную стальную дверь с номером квартиры. — Это не был какой-то великий злодей. Человеческие трагедии творятся руками обывателей. Каэде пропустила её вперёд, позволяя войти первой. Ируму встретила двухкомнатная квартира, немного тесная, но обжитая, в отличие от тех мест, где Каэде обычно жила. За окном нежилось утро, в воздухе витал приятный запах яичницы, на кухне кто-то возился. Ирума с любопытством заглянула за угол. За плитой суетилась женщина в бежевом фартуке с хвостом светлых волос. Её фиалковые глаза лучились любовью, когда она обернулась. Ирума вздрогнула; мимо неё на кухню вбежали двое. Одна — молодая девушка, чем-то напоминавшая Каэде, но с русыми волосами и голубыми глазами. Она зевала, поправляя спадывающую лямку майки. Другая — девочка лет пяти с пронзительным фиалковым взглядом. — Доброе утро, Кана-тян, Каэде-тян! — До-о-о-- — зевнула старшая, — оброе… — Опять всю ночь за компьютером просидела? — Нет, мы с друзьями пи-- э-э, да, за компьютером. — Ты научишь Каэде-тян плохому! — Я вчера пол дня учила её играть дер фло… флогер… — сонная Кана рухнула лбом на скатерть. — Как оно там называлось? — Собачий вальс, — улыбнулась маленькая Каэде, присаживаясь рядом с сестрой. — У меня получилось, мам! — Ты умница, Каэде-тян. Ну, кушайте, пока не остыло. Ирума вцепилась ногтями в обои. Настоящая Каэде подошла к ней сзади, касаясь плеча. — Кажется, это слишком раннее воспоминание. — Но оно такое… такое… — Мы можем посмотреть хоть всё моё детство, новенькая, но ты хотела увидеть не лучший этап моей жизни. Я-- Она замолчала и обернулась. На кухню прошёл мужчина с русыми волосами и мутными голубыми глазами, счастливо улыбающийся завтракающему семейству. — Простите, я уже убегаю, у меня сегодня важный контракт. — Дорогой, опять не позавтракаешь? — Если дело выгорит, я отведу нас в тот ресторан, который тебе нравится, — он поцеловал жену в щёку и растрепал волосы детей. — И Кане купим платье, которое она присмотрела, и Каэде-тян новую игрушку. — Ура! — завопила маленькая Каэде, обнимая отца. — Ты лучший! — Отлично, — пробурчала Кана, не поднимая головы, — Минако утрётся, когда я приду в этом на её день рождения. — Кана-тян, следи за языком! — Да-а, мам… — Ты у меня тоже вырастешь красавицей, да, Каэде-тян? — отец ласково гладил её по голове. — Ты так похожа на маму. — Мама красивая! — смеялась Каэде. — Ну, я побежал. Ждите хороших новостей! — Удачной дороги! — Пока-а. — Пока, пап! Ирума, в жизни которой почти не было семейных завтраков, наблюдала за сценой, затаив дыхание. Она улыбнулась Каэде: — Ты и правда похожа на маму. — …да, — Каэде развернулась к входной двери, — это точно. — Ну, как я выгляжу? Пройдя через дверь, они очутились в той же квартире, но уже вечером другого дня. Старшая сестра Каэде крутилась перед ростовым зеркалом в платье нежно розового цвета с открытой спиной. Она приподнимала полы юбки в несколько слоёв, поправляла крупный бант на груди и перчатки в тон наряду. — Так вот, откуда оно, — прошептала Ирума. Каэде молчала. — Мам, а можно я с вами поеду? — Прости, мелкая, как-нибудь в другой раз, — Кана дала лёгкий щелбан насупившейся Каэде в пижаме с лунными дисками. — Не вешай нос. Ты же помнишь, что завтра мы идём в парк? — Помню… но я всё равно хочу с вами! — Тебе пора спать, Каэде-тян. Смотри, твой зайчик уже сонный. Маленькая Каэде прижимала к себе большого плюшевого зайца с белой шёрсткой. — Я уже не маленькая! Плюшевым игрушкам не нужно спать! — Зато вам стоит отдохнуть, юная леди, — отец подхватил брыкающуюся Каэде на руки и уложил под одеяло, пока Кана с матерью продолжали сборы. — Чем скорее уснёшь, тем быстрее наступит новый приятный день. — Ладно, — буркнула Каэде. — А ты посидишь со мной? — Конечно, — отец присел на кровать. — Мисаки, Кана, вам не пора идти? Уже почти семь. — Ты прав дорогой. Кана-тян, пойдём, там наверняка пробки. Пока, дорогой. Спокойной ночи, Каэде-тян. Мама помогла уложить зайца под одеяло и поцеловала лоб маленькой Каэде. Старшая сестра махнула ей рукой из прихожей. — До завтра, мелкая. Расскажу потом, как веселятся взрослые. — Кана-тян! — Да ладно тебе, мам, мы ничего такого делать не будем. Когда все попрощались друг с другом, мать и старшая дочь закрыли за собой дверь, а взрослая Каэде остановилась перед своей кроватью, где её маленькая копия засыпала под присмотром отца. Ирума хмурилась, не зная, когда должно что-то произойти, и на всякий случай сжала её плечо. — Ты в порядке? — Да. Это было слишком давно, чтобы меня это заботило. Её искусанные губы рассказывали иную историю, но Ирума не стала докапываться. За очередной дверью будто бы ничего не изменилось. Вечер, спящая в обнимку с зайцем Каэде и склонившийся над ней отец. Только теперь он тряс её за плечи, и маленькая Каэде сонно приоткрыла глаза. — Пап?.. — Вставай. Вставай, Каэде, быстро. — Что случилось? — Вставай, Каэде, собирайся. Пока отец судорожно носился по комнате, приговаривая «деньги, документы… да где эти чёртовы документы?!», маленькая Каэде натягивала свитер и голубые штаны. — Куда мы идём? — Каэде, пожалуйста… ты собралась? — Да. Можно зайчик поедет с нами? Отец ничего ей не ответил и потащил в прихожую, едва не забыв, что ребёнку нужно обуться. Они скрылись за дверью, оставив Ируму со взрослой Каэде, сидящей на кровати, скрестив ноги. — О нет, — пробормотала Ирума, поймав её взгляд. — Я, кажется, поняла. — Это только начало, новенькая, — усмехнулась она. — Тебе ведь нравятся драматичные истории? Они вышли не в квартире, а на одной из улиц Токио — в двух кварталах от её дома, как сказала Каэде. Акамацу-старший подбежал к смятой машине, в которую на встречке вписался мотоцикл. Истошно верещали сирены скорой и полиции, воздух пропитался бензином, гарью и кровью — лужи крови расползались под ногами маленькой Каэде, продолжающей сжимать своего зайца. — Уберите ребёнка! — возмутился медбрат, прикрывая последнее из трёх тел, которые вытащили из искорёженного металлолома. — Вы родственник? — Да-да-да-да, я, да! — всхлипывал отец, вцепившись в плечо медработника. — Они живы?! Пожалуйста-- — Давайте отойдём. Это ваша дочь? Зачем вы привели её? — Я… Каэде-тян, вернись домой, хорошо? Вот ключ. Вернись домой, пожалуйста. Вернись. Маленькая Каэде сжала ключ в ладони, но продолжила разглядывать место аварии. Её отвели в сторону, но она обернулась: — Пап, это Кана-тян? Из-под простынок, накрывающих одно из тел, выглядывал розовый подол платья. Маленькая Каэде застыла и выкрикнула: — КАНА-ТЯН!!! МАМА!!! Ирума прикрыла лицо ладонями, чтобы не видеть, как девочка пытается прорваться к телам, и её оттаскивает вся медбригада. — Прости, но твой отец идиот, — выдавила она. — Зачем он показал их тебе? — Мой отец идиот, — Каэде обхватила её запястья и осторожно убрала руки от лица. — Я здесь, новенькая. Всё в порядке. Просто воспоминание. — Я зря спросила. Можешь больше не показывать. — Если тебе тяжело, мы прекратим, но я ничего не чувствую, — спокойно ответила Каэде. — Я нервничаю по привычке, но это лишь капля эмоций. У меня теперь есть целый запас счастья, который так просто не отравишь. Ирума крепко обняла её, вдыхая этот тяжёлый смрадный запах. Маленькая Каэде безудержно рыдала, сжав плюшевую лапу зайца. — Мы можем прекратить, — повторила Каэде. — Нет. Нет, — выдохнула Ирума, отстраняясь, — я хочу увидеть всё. Каэде несколько мгновений смотрела на неё, потёрла подбородок и кивнула. — Хорошо. Они вернулись в опустевшую квартиру. Судя по календарю, минуло два месяца. День рождения Каэде. Она ужинала с другими детьми, пока отец украдкой выпивал, глядя в окно и едва откликаясь, когда его о чём-то спрашивали. Картинки быстро сменялись: торт и шесть свечек, робкая улыбка маленькой Каэде и плюшевый заяц в качестве гостя на соседнем стуле, подарки, и вот, ребята разошлись по домам. Маленькая Каэде вернулась в спальню, где отец пересматривал семейный фотоальбом. Когда она вошла, он поднял голову, размазывая по лицу слёзы. — Каэде-тян… ты так похожа на маму. — Не плачь, пап, — неуверенно сказала девочка, подходя ближе. Заяц волочился за ней по полу. — Ты чего? — У тебя не только её глаза, — он отложил фотоальбом и подхватил Каэде, укладывая её на кровать. Он смахнул пряди светлых волос с её лба и провёл по щеке большим пальцем. — Её волосы, даже её голос. Ты же знаешь, мы с детства были знакомы. — Угу, — Каэде часто моргала; в её глазах мелькали отблески ночника. — Не плачь, пап. — Конечно… ты так на неё похожа. — Пап? Большой палец скользнул по щеке Каэде к её губам. Мужчина наклонился ближе, залез на кровать с ногами, рассматривая маленькую Каэде вблизи. — Ты вырастешь такой красивой. — Пап, мне больно… — Тебе нужно переодеться. Давай. Каэде протестовала, но он стянул с неё футболку и горячо выдохнул. Кажется, вся комната наполнилась парами алкоголя и его частым дыханием. От его пальцев на бледном теле маленькой Каэде оставались красные следы. — Серьёзно, блять?! — зарычала Ирума, оглядываясь. — Ты серьёзно?! Взрослая Каэде пожала плечами. Она сидела на стуле и смотрела на эту сцену, не мигая, скрестив руки на груди. — Пап, не надо… пап! — Обычная история. Об этом не говорят, но не думай, что я одна такая. — И что?! Почему ты говоришь об этом так спокойно! — Я не говорю об этом, — Каэде пожала плечами. — Никогда не говорю. — У тебя такие красивые руки, Каэде. — Мам… где мама… Кана-тян! Ирума до крови сжала кулаки, глядя на плачущую обнажённую Каэде, над которой пыхтел её мудила отец. Схватив ночник, Ирума обрушила его на голову придурку так сильно, что он рухнул на пол в луже крови с выбитыми зубами. Ирума подскочила к маленькой Каэде, прикрыла её одеялом и обняла, укачивая. — Всё хорошо, — говорила она. — Всё будет хорошо. Девочка не отвечала, только всхлипывала иногда. Ирума посмотрела на взрослую Каэде, и хотя свет в комнате погас, отблески в её глазах трудно было не заметить. — Тебе всё-таки не всё равно. — Я так и знала, что ты это сделаешь, — сухим голосом сказала она. — Зря стараешься, новенькая. Это происходило не один десяток раз. Ты хочешь попытаться изменить каждый? — Хочу. Это пиздец, и я не позволю ему тебя тронуть. Какая же сука. Каэде горько усмехнулась и отодвинула стул. — Пойдём, — она подняла с пола плюшевого зайца и положила его рядом с маленькой Каэде, — я должна показать тебе кое-что ещё. Их встретила знакомая музыка. Тогда Каэде играла не так искусно: ей не удавалось удержать ритм сложной песни, она промахивалась по клавишам, начинала сначала и терпеливо перелистывала ноты, выпрямив спину. В квартире пропал телевизор, на обоях появились вмятины, будто вломились воры и устроили погром, но хуже всего были неумело замазанные синяки на запястьях Каэде. — Здесь мне двенадцать. Когда щёлкнула замочная скважина, Каэде вздрогнула, тут же закрыла ноты и поспешила убрать их в тумбочку, где лежал потёртый плюшевый заяц. Она резко обернулась на вошедшего отца. — Привет, — буркнул он. — Ты играла? — Нет. — Отлично. Помнишь, я говорил о моих новых бизнес-партнёрах? — он прошёл в комнату прямо в обуви и встал перед зеркалом, стягивая галстук. — Мне нужно ещё немного денег, чтобы подняться. — Ясно. — Я продам его, хорошо? Нам нужно на что-то жить. — Ясно. — Ты куда? — Пойду делать уроки. Каэде ушла на кухню, где на заляпанной скатерти разложила учебники. Она с ненавистью смотрела в тетрадь и жала на ручку так сильно, что порвала страницу. Ирума машинально коснулась её плеча, и девочка обернулась, прошив её отчаянным взглядом фиалковых глаз. Ирума отступила. — Он ведь и эти деньги проебёт? — Ты не поверишь, — хмыкнула Каэде. — Ему и правда удалось хорошо вложиться. С этого момента наше финансовое состояние пошло в гору. — Не верю. Он же идиот. — Дуракам везёт, да? — Каэде коснулась её руки. — Нет, беру свои слова назад. Не хочу, чтобы вы стояли в одном предложении. — Я дура, но он мудак, Каэде. — Я знаю, новенькая. Продолжим? — Угу. Шестнадцатилетняя Каэде достала из тумбочки плюшевого зайца и наклонила его голову. На шее у него была крохотная прорезь, куда она сложила несколько мятых купюр. Убрав игрушку и закрыв ящик на ключ, она выпрямилась и достала мобильный телефон. — У него было имя матери на пароле, — вздохнула взрослая Каэде. — Он её правда любил. Ирума не переставала кипеть от злости и промолчала, не сумев подобрать цензурного ответа. Они смотрели, как повзрослевшая Каэде набирает какой-то номер. — Здравствуйте, — поставленным голосом сказала она, — вас беспокоит Акамацу Каэде. Верно, я его дочь. Мне бы хотелось с вами встретиться. Нет. Полагаю, вас заинтересует информация о его активах? За плату, конечно. Да. В семь, хорошо. До встречи. Она убрала телефон на стол и выдохнула. Отец храпел в соседней комнате — вещей было больше, но уютнее квартира не стала. Назначив встречу, Каэде раскрыла гардероб и стала перебирать вещи, остановившись на слишком откровенном даже для взрослой девушки, не говоря о подростке, платье. — Отец сколотил себе маленькую торговую империю, — объяснила Каэде, — и я собиралась разрушить её. Мне нужны были деньги. Много денег. — Ты продавала его информацию? Каэде облизала губы. — Не только. Тебе лучше не видеть эту встречу. Ирума упрямо прищурилась. Она сама подошла к входной двери и раскрыла её. В ослепительных огнях какого-то ночного клуба она увидела Каэде и пару мужчин в костюмах. Они не разговаривали. — Блять, — Ирума с размаху захлопнула дверь и пнула стену, чуть не вывихнув себе пальцы на ноге. — Да сколько же мудаков в этом мире! — Больше, чем мы можем себе представить. Картинка моргнула, и в комнату снова вошла Каэде — в том же платье — снова открыла тумбочку и достала плюшевого зайца. Вспоров ему горло ножом, она набила плюшевые внутренности огромными пачками денег. Теперь ей было девятнадцать — как Ируме, когда они познакомились. Алые волосы, роднившие её с Рёко, горели в закатных лучах. Входная дверь раскрылась, и хотя девушка вздрогнула вновь, в её взгляде не было и капли страха. — Каэде, — постаревший отец снял пальто и бросил его на кровать, нахмурившись, — как ты смогла оплатить обучение? — О, знаешь, — она усмехнулась, — подрабатывала. — Покрасилась без разрешения. — Мне оно не всралось. Теперь я не так похожа на маму, да? — Что ты себе позволяешь? — Как там твой бизнес? Отец прошёл через всю комнату и потянулся, чтобы схватить её, но Каэде увернулась и выставила перед собой нож. — Я бы предложила продать моё фортепиано, чтобы закрыть кредиты, но ты уже это сделал, — спокойно сказала она. — Убирайся отсюда. Если ты приблизишься ко мне ещё хоть на шаг, твой труп не найдут даже скауты Академии. — Я этого так не оставлю! — отец брызгал слюной. — Так ты отплатила мне за мою доброту?! Я твой отец, наглая ты дрянь! — Ты никто, а я ничто — такая вот у нас семейка. Кстати, сюда уже едет полиция. Ты был так неаккуратен в последний раз, — она небрежно достала из кармана пару фотографий. — Ох уж эти вездесущие репортёры. Побагровев, отец Каэде схватил сумку и выбежал из квартиры, напялив пальто. Она выронила нож и посмотрела на свои руки. — Я думала, это будет приятнее, — сказала взрослая Каэде в остановившемся мире, — но я не чувствовала ничего. Пустота. Абсолютная пустота. — Ещё бы, — Ирума встала у окна, обойдя аловолосую Каэде справа. Настоящая встала слева от неё. — Я прощаю тебе твой ужасный характер. — Я не собиралась извиняться, новенькая. Мало кто может похвастаться лёгкой жизнью. Просто у меня была такая. — Нет. Теперь нет, — Ирума обняла её, утыкаясь носом в плечо. — У тебя было множество других. — Спасибо, Миу. — Это я должна тебя благодарить. Стены квартиры рассыпались пикселями вместе с образом другой Каэде. Они вновь стояли на грани бесконечности под звёздами севшего солнца. Ирума отстранилась, глядя по сторонам. — Думаешь, пора? Ты правда хочешь вернуться? — Мы видели все миры, кроме одного. Тебе не интересно, чем всё закончится? — Боюсь, я не успею застать концовку. — Не говори так, — Каэде сжала её ладонь. — Мы нашли выход, и я запомню его. Теперь настала моя очередь тебя спасать. — Ты чего? — засмеялась Ирума. — Когда я тебя спасала? К тому же, ты уже… Слова застряли в её горле, прорвавшись непрошенными слезами. Каэде улыбалась ей, но через пелену отчаянной грусти, Ируме казалось, что и её глаза сверкают. — Нам пора, — тихо сказала Каэде. — Да. Несмотря на это, они не двигались. Этот последний шаг был слишком тяжёлым, чтобы Ирума сделала его самостоятельно. Каэде должна была понимать это, и после очередной вечности, на протяжении которой они просто смотрели друг на друга, именно она подняла руку и открыла консоль. Каэде не стала вводить никаких команд. Она замерла и широко раскрыла глаза, разглядывая что-то на экране. Ирума приподняла бровь. — Что там? Опять Джунко бесится? Она помнила, что из виртуальной реальности можно видеть и обычный мир — с задержкой, разумеется, но можно. Они воздерживались от этого, чтобы не терзать себя лишний раз, поэтому понятия не имели, сколько прошло времени. Может, Каэде так удивилась дате? Может, они провели здесь не один десяток лет? Каэде молчала. Она так и стояла с поднятой рукой и смотрела на какие-то полупрозрачные изображения. Ирума не успела разобрать, что на них происходит, когда Каэде рухнула на колени и закрыла лицо руками. — Ты чего? Каэде? Она видела плачущую Каэде много раз в её воспоминаниях, но никогда, ни разу за всю их бесконечность не видела её, реальную Каэде, рыдающей. Ирума присела рядом с ней и заглянула в огромные фиалковые глаза, в которых застыло что-то неосязаемое, неотвратимое. Ирума подумала, что ей просто не хочется возвращаться, но этот взгляд говорил о другом. Ирума поняла — и улыбнулась, а Каэде вцепилась ей в руки и с трудом смогла произнести: — …пожалуйста, давай побудем здесь ещё немного?