Мы среди калькуттских дождей

      Тучи уплывали вдаль, выплакав прохладную дождевую воду. Воздух после дождя был свежим, с землистым запахом. Капли падали с листьев и крыш, ударяясь о лужицы и дороги. В просторный кабинет проник тонкий бледный свет. Дождь ушел и унёс с собой воспоминания, но Амала ещё задумчиво смотрела на бумаги, пока не услышала стук в дверь и голос хриплого слуги: — Госпожа, к вам господин Риши Дубей. — Отлично, он уже в приёмном зале? — но мужчина лишь потупил взгляд, из-за чего лицо его госпожи скривилось, — Понятно, сама спущусь и провожу. Бросив пристыженный взгляд, слуга поклонился и вылетел прочь в коридор. Амала же резко встала, поправила украшенное алое сари и подошла к лестнице. Почему по телу бежали мурашки, а в груди разливалось приятное волнение? Риши симпатизировал девушке, как и многие обычные люди, но почему его появление породило такую реакцию? Это чувство вины, не появившееся с той самой роковой ночи? Тоска? Страх? Что же терзало душу? Ухватившись за перила, Басу искала глазами своего долгожданного гостя. Лишь потом аккуратно спустилась и улыбнулась ему одними глазами: — Здравствуй, Риши, — голос неожиданно смягчился. Губы сами поджались. Сердце, казалось, забилось медленнее и громче, готовое вот-вот замереть от ожидания. Смог Дубей принять произошедшее или до конца своей жизни будет видеть в Амале лишь убийцу своего двоюродного брата? В ответ прозвучало лишь короткое: — Здравствуй… В тёмных карих глазах Риши пытался разглядеть Кхан, что пришла в его дом однажды и с тех пор посеяла смятение в душе. «Мне жаль, что так вышло… Я знаю, ещё не поздно занять верную сторону. Всё будет хорошо, я не позволю никому причинить вреда ни тебе, ни Лалит из-за дел Вимала…», — Амала сказала эти слова дважды, теперь трижды. В первый раз, обхватив своими тонкими пальцами горящее румянцем лицо, обжигая холодом роскошных массивных колец. Во второй с убийственно спокойными глазами, вытирая капли крови со своего лица. А сейчас… Сейчас она говорила уверенно и спокойно, пыталась подобрать верные слова, смотря прямо в зелёные глаза, перебирая пальцами свои густые пряди. Смуглый юноша лишь молча смотрел, смущая этим хозяйку дома: «Что ты пытаешься разглядеть в моих глазах? Раскаяние? Нет, Риши, его не было и нет. Я раскаиваюсь лишь в одном, что не сделала этого раньше, не придумала другого метода, который не так бы травмировал тебя и не делал монстром в твоих глазах, то была месть, не напрасное убийство. Хотя, пришёл бы ты, если бы был уверен, что я так отвратительна?». — Я не ненавижу тебя, Басу… — Правда? Я рада. Знай, в этом доме и во всей Бенгалии ты самый дорогой гость. Прости, знаю, что ты долгое время жил в Сефере, но я не хотела, чтобы всё это произошло так. Я не могу помочь тебе забыть прошлое, но предложить кров и всё необходимое… «Я должен уехать из Калькутты, вообще из Индии, но почему так не хочется? Почему не хочется уходить? Амала, это же ты виновата?» — было в его мыслях, юноша сказал: — Я… Я останусь, прошу лишь не говорить ни слова о моей семье. — Хорошо, оставайся в этом доме. Я прикажу приготовить тебе комнату, привезти вещи. — Спасибо… — тёплая крепкая рука неожиданно коснулась пальцев другой. Дубей поспешил убрать, но девушка остановила. — Нет, спасибо тебе. Спасибо, что доверился мне. Пока Риши ушёл за слугой, Амала сидела в кабинете у окна. Казалось бы, цель была достигнута: юноша не испытывал ненависти к хозяйке поместья, принял помощь, однако, чего-то не хватало, от этого душа терзалась бесконечными мыслями. Сердце застучало также быстро, как и капли, падающие с крыш.