Мы среди калькуттских дождей

      Вечерело. Калькутту укрывало аспидное крыло ночи. Затихли птичьи трели и звериные шорохи в траве, только капли стекали с листьев и разбивались о дорогу с плеском. Амала впустила в душный кабинет свежий воздух. Листы были готовы сорваться со стола вслед за прохладным ветром, но девушка резко удержала их, поставив чернильницу на стопку бумаги. Она с тяжелым вздохом села на стул, обхватив руками поникшую голову. Работа шла плохо: мысли о работе ускользали. Амала долго сопротивлялась, заставляя себя сделать хоть что-то, но безуспешно.       Сначала ее очень злило это состояние, потом показалось болезнью, а сейчас... Сейчас она смиренно выдохнула: «Так никуда не годится…». Басу встала, поправив подол сари, и нервно зашагала по комнате, словно пытаясь выгнать образ темноволосого смуглого парня: «Почему мне, главной госпоже Бенгалии, так важен Дубей? Я скучала по нему? Нет-нет, черт… Судьба, по всей видимости, смеется надо мной! Что это? Простое увлечение? Тоска? Чувство вины?». Ответа не было. Обстановка давила своей тишиной и натянутостью. Что-то внутри вызывало тревожное волнение. Девушка в спешке вышла в темный коридор, освещавшийся лишь холодным светом луны. Рядом только скрипящие половицы, серебристые подсвечники и ни одной живой души. Спать совсем не хотелось, возвращаться в кабинет тоже, ноги сами привели на балкон.       Ночная прохлада сквозняком гуляла по открытому балкону, лаская кожу. Время, казалось, остановилось, чтобы дать полюбоваться красотой заснувшего города, послушать стрекочущих светлячков. Дождь давно прошел и не собирался возвращаться, но свежий землистый аромат был ярко ощутимым. Может ночь всегда так пахнет? Амала ощутила временную небывалую легкость, подошла прямо к ограждению, подставляя свое лицо и грудь навстречу ветру, словно тот смог унести все мысли. Прохлада обжигала лицо, вызывала волну мурашек, приятно расходящихся по телу. На миг стало так легко, что губы сами вытянулись в улыбку.       Басу, завороженная магией ночи, не сразу услышала скрип половиц. Обернулась лишь когда звуки шагов становились все ближе к ней. Не от страха, а в ожидании она затаила дыхание и мысленно ухмыльнулась: «Кому-то, видимо, тоже не спится». Шани все приближались,пока из темноты не вышел Риши. Его глаза удивленно расширились и оглядели женский силуэт с ног до головы: — Амала? — Риши? — усмешка вмиг пропала. — Думал, все спят...— проговорил Дубей, поджимая свои тонкие губы. — Признаться, думала также… — Я скучал по Калькутте, — он подошел прямо к ограждению, посмотрел в даль и тяжело вздохнул. В изумрудных глазах заблестела тоска. Сочувствующее хозяйка дома коснулась его смуглой руки, поглаживая костяшки пальцев. — Я понимаю тебя. Здесь твой дом, твоя жизнь. Если любишь это место, то зачем его покидать? Оставайся, ты нужен дюжине… — А тебе, Амала? — в ответ девушка резко удивленно обернулась, заглянула в зеленые бедовые глаза. Щеки загорелись румянцем. С дрожащих губ слетел ответ. — Нужен, — Приподнимая полы сари приблизилась аккуратно, но уверенно, словно переступая через невидимую грань.       Она коснулась его подбородка и притянула к себе. Юноша был удивлен, но оставался неподвижным, завороженным. «Ничего не говори, я хочу лишь понять кое-что», — сказала Амала, долго любуясь удивлённым лицом юноши. Риши ощутил невесомое, нежное прикосновение горячих губ к своим. Басу целовала его так, будто пыталась распробовать. Парень сначала лишь стоял, чувствуя горячее щекочущее дыхание на своей шее. Потом начална отвечать на поцелуй так трепетно, словно ждал этого долгие годы. Оперся руками на холодное ограждение, отдаваясь во власть чувств, ощущая, как Амала углубляла поцелуй. Он боялся разрушить этот хрупкий момент, которого где-то в глубине души жаждал. Остыть помог лишь порыв ветра, лизнув горящие щеки и скинув с зеленого гладкого листа холодную капельку воды. Дубей вздрогнул, когда дождинка резко приземлилась на его голову. В ответ послышался звонкий женский смех: — Что такое? Капли испугался? — с безобидной улыбкой спросила девушка. — А? Нет, холодная просто… — парень смущенно отстранился, а затем обеспокоенно спросил, — Амала, ты считаешь то, что было сейчас - ошибка? — Я не знаю... Давай на время забудем всё и не будем рушить красоту мгновения. — Может ты и права… Здесь очень красиво…       Теперь они безмолвно смотрели на темные сизые силуэты деревьв и домов, освещаемые бледной луной. «Теперь я точно уверен, что я скучал не только по Калькутте, но и по Амале. Все мои оправдания были не благодарностью за спасение, а симпатией, влюбленностью… Только вот не будет ли она считать все это ошибкой? Не стану ли я простым увлечением на время? Ведь она — главная госпожа Бенгалии, а я — предатель своего же рода. Сможем ли мы быть счастливыми? И что делать нам дальше?» — Риши размышлял до тех пор, пока сон не начал спутывать мысли и слипать глаза. Коротко попрощавшись он оказался в плену прохладных одеял, закрыл глаза и молил лишь о том, чтобы все произошедшее сегодня не казалось ему на утро сном.