Ты мой особенный мальчик.

Хмурый осенний день. Пожелтевшие листья падали с деревьев на холодную землю, а ветер разносил их по дорогам, заставляя людей чаще убирать территории. Толлер - так звали мужчину средних лет. Люди видели его чаще всего в черной рясе, на рукавах которой красовались белые кресты, а на воротнике колоратка. Она означала, что этот человек тесно связан с Богом, что он раб Божий. Преподобный всегда был готов принять людей, выслушать их и помочь, чем сможет. Он с самого детства посвящал всего себя церкви. Когда он был маленький, ходил в эту церковь на каждую проповедь и исповедь. Ходил, молился и слушал. Он никогда не знал, что судьба повернется так, что он станет преподобным, пастырем, Святым Отцом, чем то большим для одного мальчика, который как Толлер когда то приходил в эту церковь, ища в ней утешение и тепло, которого, увы, не получал дома. Пастырь всегда был рад принять людей в любое время, будь это ночь или раннее утро. Он мог выслушать и старался помогать, чем мог. Но настолько ли он был хорош, как говорили о нем люди? Ведь у каждого есть свой грешок, свои изъяны и недостатки. Это был особенно дождливый, холодный день октября. Весь день гремел гром, лил дождь, словно из ведра. Толлер проповедовал. Он стоял за аналоем, немного придерживаясь за него рукой. Где то в зале сидел кудрявый мальчик, он внимательно слушал мужчину, каждое его слово глубоко заседало у него в голове. Мужчина покашлял, тихо извинившись. Сегодня он чувствовал себя крайне не хорошо. С самого утра в горле стоял какой то ком, а легкие словно царапали, сжимали и не давали дышать. Ему нельзя было пропускать работу. Он так считал. Мальчик сразу заметил что то неладное. Например, то, как преподобный сжимал руки на аналое, как кашлял и переминался с ноги на ногу. Они были знакомы не слишком много, ведь Финни - именно так звали мальчика, начал ходить в церковь лишь месяц назад. Его сестра - Гвендолин, ходила чаще и дольше, и Толлер знал ее лучше, чем ее брата. По окончанию проповеди мужчина наконец смог отойти и откашляться, выпить воды и вдохнуть воздуха. —Преподобный! — вдруг раздался не громкий крик. Блейк подлетел к мужчине, смотря на него. Он словно забыл, что хотел сказать ему. Словно он вообще забыл, как говорить и что такое слова. Финни оглядывал его. Он все еще был в одеянии, черной, длинной рясе. Она подходила ему, словно так и должно быть, но и обычная, повседневная одежда тоже шла к лицу мужчине. Он чаще носил темное, не выделяющеся. —Да, дитя мое? — Толлер повернулся к мальчику, на его лице появилась улыбка, из за чего в уголках глаз появились морщины. — Чего твоя душа желает? Святой Отец улыбался, будто всё хорошо, будто так оно и должно быть и ничего с ним не случилось. Но Финни не обмануть. В голубых глазах читалась усталость. Он работал без выходных, делал то, что требуют, ездил на волонтерство. Это было по его воле, но всё же каждому человеку нужно отдыхать. — Меня беспокоит Ваше состояние. — Выдохнул Финниган, опуская голову и смотря на деревянный пол. Люди постепенно уходили из церкви, благодаря священника и Бога. Толлер посмеялся. Он не высмеивал беспокойство мальчика, лишь то, что он беспокоится... По пустяку. — Ох, не стоит делать этого, Финн. Ты зря беспокоишься, тревожишь свою душу. Со мной все хорошо. — Спокойно выдохнул Отец, обнадеживающе улыбаясь мальчику. Финни ничего не сказал, Толлер похлопал его по плечу, попрощался и ушел в небольшую комнату, дабы переодеться. После ухода мужчины за ним пошла дорожка мягкого запаха парфюма, который вдохнул Финни и на секунду прикрыл глаза. Этот запах был для него родной, самый теплый и.. Любимый... Он знал, это не правильно, но чувствам не откажешь? Даже сам преподобный как то говорил: «Возлюби ближнего своего...». Ему нравилось в мужчине всё. Абсолютно. Да, они знакомы не много, но Гвенни говорила о нем только хорошее, то, как он поддерживал ее после ругани отца, после плохого в школе, как она просила помолиться за свою покойную маму... Настал черед и Финни. Мальчик оглядел церковь и вышел из нее, застегивая на себе достаточно легкую для такой погоды куртку. Вдали гремят молнии, а мокрый ветер гонит облака по небу. Холодная осенняя погода вызывает морось. Первые капли дождя начинают падать на асфальт, и это завораживает мальчика. Финн шел по улице в одиночестве, в небе стало проявляться больше туч. Почувствовав холод на лице, мальчик понял, что начинается ливень. Растущая влажность в воздухе заставила мальчика ускорить шаг, чтобы добраться до безопасности как можно быстрее. Сильный дождь начал лить в тот момент, когда мальчик бежал по улице. Он чувствовал, как капли дождя падают на его лицо и попадают в глазные впадины, однако это не мешало ему продолжать бежать. Дождь лил все сильнее и сильнее, и мальчику казалось, что он вот-вот упадет в лужу из-за скользкой дороги. Так и случилось. Он упал прямо в лужу. Достаточно глубокая, грязная лужа... Финниган упал прямо в нее, намочив штаны, куртку и кофту под ней. — О нет.. Черт... — тихо выругался мальчик, поднимаясь. Дождь все еще шел, только уже сильнее в разы. Он был мокрый. Ветер заставлял его мерзнуть и кареглазый дрожал. Он шмыгнул холодным носом, выжимая края куртки. Тяжело вздохнув, он пошел дальше. Явно день у него не удался. Преподобный отказался говорить, что с ним такое, хотя у него было на то полное право и Финни не сердится, еще и в лужу упал... Вскоре мальчик благополучно дошел до дома, тихо заходя и прислушиваясь. Гвенни должна была уйти к подруге, ведь пятница, а отец судя по звукам музыки остался дома. Мальчишка тихо прошел в гостиную, выключая музыку и видя спящего отца с бутылкой пива в руках. Он забрал это пиво и поставил на пол, выключая свет в зале и тяжело вздыхая. Он все еще был замерзший и голодный. Блейк прошел в ванную, снял мокрую одежду и встал под теплые струи воды. Он чувствовал, как вода согревает его, а кожа становилась все более теплой. Парниша закрыл глаза, выдыхая и проводя своей рукой от груди до низа живота, шумно выдыхая. В ванной комнате появлялся пар, появлялась романтическая атмосфера. В голове предстал образ священника. Мальчик представил, как мужчина трогает его. Финн потрогал себя за ляшку, проводя до колена обратно, коснулся члена, от чего он дернулся и мальчик глухо простонал. — Толлер... — прошептал подросток, пока его рука медленно двигалась вверх, по животу, выше и пальцы сжали тонкую шею. Мальчик немного задыхался, но это было приятно. Перед его глазами предстал образ взрослого мужчины, мальчик представлял как преподобный трогал его в самых откровенных местах, сжимал пальцы на члене, проводя по всей длинне и заставляя парня содрогаться всем телом, продолжая шептать заветное имя, которое так и хотелось произнести при самом священнике, в настоящей романтической атмосфере. Мальчишка стонал, шептал лишь одно имя - Толлер. Он кончил себе на руку, но на стену тоже попало. Белая, вязкая жидкость достаточно быстро смылась водой. Мальчик быстро убрал за собой все, домываясь и оборачиваясь в полотенце с теплой улыбкой на лице. В его нос внезапно ударил парфюм мужчины, но это лишь в памяти. Мальчик был без ума от пастыря. От его пастыря. он прошел в свою комнату, надел чистые трусы и пижаму и лег спать. Только вот, у его возлюбленного уснуть не получалось. Его замучал кашель и реально плохое состояние. Весь вечер он провел в ванной. Его рвало кровью и это не было хорошо. Узнав о таком, Финни точно был бы очень обеспокоен, ведь он не хотел бы такого этому святому человеку. Толлер, когда наконец организм решил дать ему отдохнуть, сел за небольшой стол, наливая себе в стакан коньяка и открывая тетрадь. «Возможно не стоит беспокоиться о том, нравлюсь ли я людям. Разве Иисус заботился об этом? Смотрю на последние строки с презрением. 12 месяцев. Смогу ли я столь долго вести этот дневник?» Писал Толлер в свой дневник, отпивая коньяк из стакана. Мужчина переместился на пол, сидел, смотря в стену, а после закрыл лицо руками, тяжело вздыхая. Он морально устал. Толлер не тот, кто был год назад. Он другой. Постепенно убивает себя изнутри. Плохое состояние, коньяк.. Это всё помогает ему убивать себя медленно, но верно. «Пишу эти слова и вижу не искренность, а гордыню. Зря я использовал слово гордыня, но я не могу его вычеркнуть.» Мужчина вновь переместился за стол. Вновь налил себе алкоголь и вновь стал писать. Он снял с себя кофту. Он была вязаной, колючей, но очень теплой. как раз в такую погоду. На улице была темная, но тихая ночь. «Если бы я только мог молиться...»