***
Полгода назад — Кизаши, мы правда это сделали? — зачем-то спросила его Мебуки, перемещаясь с прихожей в гостиную. После ухода семьи Учих прошло не больше двух минут, а женщина уже неимоверно сожалела обо всем, пусть и знала, что это было необходимо. — Да, — не глядя на жену, Кизаши обошел ее, сев на диван, подперев локти коленями. Он смотрел на кофейный столик посреди комнаты, на котором были расположены несколько конвертов с деньгами. Вот они. Деньги, которые стали его ночным кошмаром. Спустя столько лет они наконец-то стали реальностью, а не просто недосягаемой целью. — Когда тебе нужно будет вручить их ему? — голос женщины немного подрагивал из-за переполняющих ее эмоций. Ей было больно, и она злилась. Злилась на всех подряд. На себя, на Учих, но больше всего на мужа, за то, что втянул ее в это, а она позволила этому случиться. Столько лет прошло, но я, видимо, уже никогда не перестану винить его. Ее ноги подкосились, и она была вынуждена опуститься на соседнее кресло. Внутри нее начало что-то умирать — медленно, но верно, причиняя неимоверную боль. По ее щекам одним за другим катились слезы, хотя она была уверена, что выплакала все еще на моменте, когда подписывала тот договор. Но, как оказалось, то было лишь началом. — Завтра, а может, послезавтра. Ты же знаешь, что все зависит от того, когда он пришлет письмо. Но не больше, чем через неделю, — его взгляд не отрывался от тех денег, за которые они продали свою дочь. Только для того, чтобы спасти ее. Столько лет они пытались накопить эту же сумму, лишь бы их дитя осталось с ними и ее никто не забирал. Но, видимо, судьба уже давно решила, что так или иначе, дочь у них все ровно заберут. Он слышал тихие всхлипы своей любимой. Он мог распознать этот опустошенный плачь из тысячи — столько раз ему доводилось его слышать. В голове прокрутилась мысль, что ему по-хорошему нужно подойти и успокоить ее, но как помочь кому-то, когда и сам нуждаешься в помощи? — Это не самый худший исход событий, — в очередной раз за последний год повторил Кизаши, делая глубокий вдох. Это лучше, чем если бы она попала в руки этому человеку…***
Десять лет назад «— Тоцу-сама, я надеюсь, вы войдете в мое положение и сможете помочь мне, — чувствуя себя уязвимым, Кизаши неловко поерзал на кожаном кресле. — Да, друг мой, конечно, я могу тебе помочь, но и ты, будь добр, войди в мое положение и пойми, что я не могу занять тебе такую огромную сумму денег. В таком случае я рискую потерять все, — мужчина криво улыбнулся, скрестив руки на груди. Он всегда любил, когда люди выпрашивали у него деньги, надеясь получить положительный ответ. В этом было что-то завлекающее, по особенному интересное. Но особое удовольствие он получал от таких людей, как Кизаши. Наивный слабак. — Я понимаю, но что мне сделать, чтобы вы мне поверили? Моей семье необходимы деньги, чтобы хоть как-то прожить эту жизнь. Я бы ни за что не пришел к вам, если бы не моя маленькая дочь. Она заболела и нуждается в некоторых дорогих лекарств и… — Дочь? — Тоцу, заинтересованный новой новостью Кизаши, выгнул одну бровь, прищурив глаза. Харуно немного опешил, не ожидая столь внезапный интерес со стороны человека, который еще секунду назад готов был выпроводить его на улицу. — А, да. Ее зовут Сакура, ей девять лет и, к сожалению, мы вынуждены частенько оставлять ее одну, чтобы хоть как-то заработать на еду и оплату квартиры. Ну, вы же знаете, какие сейчас времена — работу нормальную найти не так просто, поэтому… Мужчина резко вскочил со своего места, тем самым перебивая Кизаши, больше не в силах выслушивать раздражающий лепет неуверенного в себе человека. Демонстративно игнорируя ошарашенный взгляд Кизаши, Тоцу повернулся к небольшому стеллажу позади себя и, выдвинув ящик, вынул оттуда две рюмки, а следом и бутылку сакэ. — Я помогу тебе при одном условии. Но давай для начала выпьем? — уголки его губ приподнялись, а в глазах появился опасный блеск, не предвидящий ничего хорошего».***
— Кизаши, ты меня слышишь? — Мебуки нависла над мужем и коснулась его плеча, несколько раз похлопав по нему, пытаясь завладеть его вниманием. — Скоро Сакура с миссии прибудет, — напомнила она, мысленно представляя, как им снова придется выдавливать из себя улыбки, лишь бы та ничего не заподозрила. Хотя чему удивляться? Так было всегда. Засохшие слезы на щеках и искусанные до крови ногти были единственным признаком ее недавнего рева. Сейчас она, как и всегда, готова была проглотить все свои эмоции во благо всей их семьи. Кизаши дернулся, как словно его облили кипятком, и через секунду его полон растерянности взгляд обратился на Мебуки. Чего женщина не ожидала, так это то, что Кизаши сядет перед ней на колени, уткнется носом ей в живот и начнет истерично извинятся. Он снова молил о прощении, не понимая, что для Мебуки эти слова больше нечего не значат. Она давно смирилась со всем. Еще тогда, в тот день, когда муж рассказал ей всю правду о тех деньгах, которые он якобы получил в наследство от умершей прабабушки. — Соберись, пожалуйста, Кизаши, — она положила руку ему на макушку, пропустив через пальцы его мягкие и густые волосы. Он покачал головой и посмотрев ей в глаза, затараторил: — Но все из-за меня! Я никогда себе этого не прощу — сколько раз пытался забыть! Ничего не выходить! Как ты это терпишь? Как, Мебуки? Как ты меня терпишь? Как простила мне такое? Что сейчас, что тогда — ответ один и тот же. Я просто слишком сильно полюбила тебя…***
Десять лет назад «— Да, ты все правильно понял, Кизаши, — будто разговаривая с ребенком, кивнул Тоцу пьяному мужчине. — Если через пять, максимум семь лет ты не вернешь мне мои денюжки, я заберу твою прелестную, как ты говоришь, «принцессу». А если точнее, то ты сам мне ее отдашь, — напомнил он, похлопав Харуно по плечу. — Без проблем! Но небольшой вопрос, — Кизаши повернул к нему голову, рассеянно глядя тому в глаза, — зачем тебе моя дочь? — Незачем, Кизаши-сан. Но я ведь не дурак, чтобы такие деньги кому попало занимать. Считай это некой гарантией. Но не думаю, что это небольшое соглашение станет для тебя проблемой. Раз ты говоришь, что вернешь все деньги вовремя, тебя не будет смущать такого рода мотивация, верно? А и в случае, если возврат денег задержится, ты мне должен будешь вернуть все с процентами — это так, еще раз напоминание, чтобы ты не забывал, — противным тоном пропел он, внимательно следя за реакцией пьяного мужчины. Кизаши, пусть он и был слишком пьян, все ровно чувствовал странную тревогу, образовавшуюся где-то глубоко внутри него. По спине прошелся холодок, а пальцы задрожали, но он заставил себя кивнуть на заданный вопрос, глядя на договор и ручку перед собой. — Подпиши, и я сразу же отдам тебе вон те купюры — все просто, — Тоцу кивнул на свой открытый сейф, из которого виднелись несколько стопок выделенных для Кизаши денег. — А ч-что будет, если я не верну деньги и дочь не захочу отдавать?..»***
— Кизаши, сколько лет уже прошло с того момента? Перестань извиняться — ты все ровно не изменишь прошлое. Сейчас мы должны быть благодарны судьбе, что Учихи нам помогли, пусть и своим извращенным способом. Мебуки чувствовала, как ее голова закружилась, а пустота внутри нее начала только расти. Но она продолжала гладить мужа по голове, нашептывая успокоения, несмотря на внутреннюю борьбу. Слова, которые слетали с ее губ, полностью противоречили ее мыслям. Она чувствовала себя не так уверенно, как хотела казаться. Переживая за дочь и одновременно за тем, что только должно произойти, Мебуки не знала, с чего начать думать. А извинения мужа лишь прибавляли ей очередной груз. Этим он напоминал ей о том событии, виной которой был именно он. Она не хотела вспоминать, потому что знала, что от этих воспоминаний ей станет только хуже. То, что она ему это простила, причиняло боль ровно столько же, сколько и тот факт, что он подверг Сакуру такой опасности. А все из-за того, что Кизаши подписал тот договор. Из-за того, что безответственно отнесся ко всему и позволил алкоголю завладеть над разумом. Из-за того, что сразу не рассказал ей всю правду, вместо этого годами обманывая. Из-за того, что облажался и доверился не тому человеку. — Мебуки? — голос Кизаши был охрипшем в последствие долгого молчания, когда он вывел ее из раздумий. Он поднял на нее голову и попытался сгладить ситуацию своей наигранной улыбкой — как он частенько любил делать, чтобы создать видимость, будто ничего плохого не происходило. — Да? — Я правда тебя очень сильно люблю.***
Наши дни — Вы бы знали, как мы рады вас видеть, — Кизаши сел за стол напротив Фугаку, не особо весело улыбнувшись, — Когда мы получили от вас письмо о том, что вы скоро прибудете, мы не знали куда деваться, — очередной нервный смешок вырвался из его уст, и мужчина оглянулся на жену, достающую из печи свежий хлеб. Ее руки подрагивали, из-за чего она несколько раз обжигалась об противень, пока доставала его из духовки. Но в целом жена держалась хорошо, хоть и сильно нервничала. Кизаши, удостоверившись, что с любимой все нормально, вновь перевел взгляд на двух гостей, выдавливая из себя улыбку. — Как там дома дела обстоят? Как Сакура? — решив не ходить вокруг до около, мужчина сразу спросил то, что интересовала его больше всего на свете. То, что он хотел узнать с тех пор, как они покинули деревню. Микото коротко переглянулась с мужем, а после добродушно и успокаивающе улыбнулась. — Она в порядке. Скучает, правда, по вам, но в целом чувствует себя комфортно — насколько нам известно. В конце концов, в Конохе у нее есть друзья, Цунаде-сама ну и наши мальчики стали для нее близкими людьми. По крайней мере, мы хотим на это надеяться, — не скрывая свое переживание по-поводу детей, быстро пояснила Микото. С ее стороны было бы нечестно делать вид, будто она уверена в ново-складывающихся отношений ее сыновей и Сакуры. Наоборот, все кажется очень запутанным и непонятным. А та ночь, когда она нечаянно увидела спящих Шисуи и Итачи в комнате Сакуры, до сих пор не выходила из ее головы. Ох, если бы это было единственное, что я видела и слышала… Однако ни в одно из тех событий, свидетелем которых она стала, Микото никого не планировала посвящать. По крайней мере, до того времени, пока она сама во всем не разберется. Мебуки оставила все приготовления к ужину позади, усевшись рядом с мужем. Она шмыгнула носом, прежде чем задать все интересующиеся ее вопросы. Микото, а изредка и Фугаку терпеливо отвечали на все, хоть и сильно умаялись после длительной дороги. Они принимали во внимание тот факт, что обоим Харуно эта ситуация дается очень нелегко, а посему ничего не имели против, когда вопросы стали очень однотипными и, казалось бы, абсолютно неважными. Но для родителей, которые были вынуждены расстаться со своим дитя, неизвестно на сколько, эти вопросы значили очень многое. Учихи понимали, что эти двое хотят как можно больше узнать о Сакуре и ее новой жизни в их семье. Не обижается ли она на них, не грустит ли? Может, ей там плохо или одиноко? — Она сильная и уже достаточно взрослая девочка. Я уверена, вы с ней еще увидитесь, а до того момента я хочу, чтобы вы просто отпустили ее, как бы трудно это не было, — взгляд Микото смягчился, и она ласково, но с огромным сожалением улыбнулась двум Харуно, очень надеясь на их понимание.***
— Не жалеешь о том, что рассказала мне тогда все? — Микото закрыла за собой выдвижную дверь террасы, обращаясь к Мебуки, что сидела на деревянном стуле спиной к ней, рассматривая ночной лес вокруг. Запах после недавнего дождя заставил Учиху сделать глубокий вдох, в удовлетворении прикрыть веки. Она медленно выдохнула и также не торопясь села за соседний стул, протягивая Харуно чашку чая. — Нет. Парой желаю лишь о том, что вышла замуж за такого тюфяка, — хохотнула женщина, однако через секунду веселье прошло, и ее голос наполнился горечью. — А если серьезно, то у меня было много времени, чтобы все хорошенько обдумать. Я пришла к выводу, что в целом довольно таким решением и не жалею, что пришла тогда к тебе за помощью. Учитывая еще, что выбор был невелик. Микото понимающе кивнула, делая глоток черного чая. Обе женщины какое-то время всматривались в глубину леса, наслаждаясь приятной тишиной, изредка вслушиваясь в непринужденную беседу двух мужчин в доме. — Тот мужчина не объявлялся больше? А еще забыла сказать спасибо за ужин — все было очень вкусно. — Да не за что. А про мужчину ты имеешь ввиду Тоцу? — Микото коротко кивнула. — Нет. Насколько я знаю, Кизаши в тот день вручил ему деньги, высказал всю свою неприязнь в его адрес, а потом молча ушел. Больше мы о нем не слышали. Да и власть он свою давно потерял, но все же были у него страшные люди под боком. Не успела бы ты моргнуть, а семьи Харуно будто бы и не было на этой земле, — несмотря на ужасающую ситуацию, лицо Мебуки выглядело довольно спокойным, когда она произносила эти слова. И внутри она тоже чувствовала спокойствие. Она устала из-за всего переживать или тревожится— сил нет. Седые волосы она больше не красит, а новые морщины на лице принимает с должностью, без комплексов. Она знает, что впереди еще много трудностей, но теперь она больше не думает об этом. Просто плывет по течению. Зачем тратить нервы и внутренние силы на то, что только должно произойти? Только себе хуже сделает. Иначе такими темпами она просто свихнется. — Сакура рано или поздно догадается обо всем, — неожиданно начала Микото. — Недавно она хотела войти в ваш старый дом, но он, к счастью, был заперт, — она украдкой взглянула на Мебуки, улавливая короткий кивок в знак того, что она ее слушает. — Туда скоро переедут новые жильцы, а там дальше останется совсем немного времени, когда она догадается, что вы вовсе не в отпуске. Я хотела, чтобы ты это знала и была в курсе событий. — Спасибо, дорогая. Спасибо за этот уютный домик и за то, что организовала наш переезд. А еще я благодарна тебе, что приняла мою дочь как свою, — Харуно взяла белоснежную ладонь Микото в свою и посмотрела на нее с искренней, но в то же время измученной улыбкой на лице. — Тогда я злилась на вас из-за всех этих договоров и вынужденного переезда. Но сейчас я понимаю, что вы нам только помогли. Без вас нас бы здесь не было. Спасибо, и… — она отпустила голову вниз, а через секунду снова посмотрела на Учиху, — позаботься о Сакуре, я тебя прошу. Будь с ней рядом, пока меня нет. Я бы с радостью, милая, но я ей не нужна. Если я начну вмешиваться то, вероятнее, спугну ее, и она вовсе отгородиться от меня… думаю, мои мальчики в этом деле преуспеют. Однако, чтобы не разрывать и без того сломанное сердце бедной мамы, Микото убедительно кивнула головой, сжимая холодную руку Мебуки покрепче. Но я обещаю, что буду присматривать за ней. Прошло несколько мгновений перед тем, как две женщины отпустили друг друга, заметно расслабившись. Все складывалось очень неплохо, и это не могло не радовать. — Так говоришь, на сколько дней вы планируете тут остаться? — грея руки об теплую чашку, Мебуки лениво повернула голову в сторону Учихи, сдерживая зевок. — Неделя точно будет, а дальше посмотрим. Но в любом случае, нам нужно будет успеть к празднику Хьюго, — не особо охотно вспомнила женщина о состоявшимся совсем скоро мероприятии. Мебуки совершенно не интересовал только что упомянутый неизвестный ей праздник. Все ее внимание было сосредоточено на другом, заставляя волноваться. — Но почему? Зачем вам настолько покидать дом? Ты ведь ничего от меня не утаиваешь? — она нахмурилась, подозрительно сверкнув глазами. Микото на столь открытое обвинение лишь посмеялась, прикрывая рот ладошкой. Улыбка застыла на ее губах, когда она разглядывала темный лес вокруг. Внутри образовалась короткая мысль, что если бы у нее была возможность, она бы слилась с природой и навеки бы осталась тут. — Парой родителям не всегда нужно вмешиваться и предлагать помощь, когда этого не просят. Думаю, лучшее, что мы могли сделать, это уйти, тем самым позволив им самим сделать правильный выбор, — она облокотилась на спинку стула, еле заметно содрогнув от неожиданно подувшего прохладного ветра, и посмотрела на Мебуки. — Да и перед тем как покинуть деревню, я позаботилась о том, чтобы ничто не помешало им в их дальнейшем мирном проживании. Йори то теперь покинула дом… Не совсем понимая значения последних слов Микото, Мебуки не прекращала супится. Но в конце концов, когда легкий импульс в виске напомнил ей, что нервы очень плохо влияют на ее организм, она заставила себя сделать глубокий вздох и успокоиться. — Ну ладно. Но что насчет Мадары и Обито? Как они тут связаны? Почему они с вами не пришли? — не унималась Мебуки. — Ну во первых, возникли бы вопросы. Во вторых, Обито они воспринимают как своего — он скорее на их волне и моментами и сам ведет себя как ребенок, так что это даже не обсуждается. Что касательно Мадары, то он знает, что мы собирались вас навестить. В подробности мы не вдавались — он, в принципе, не возражал. Ну и разве мы могли оставить детей без одного более менее ответственного человека? Раз уж они все ровно доверяют Мадаре чуть больше, чем нам, — радужки ее глаз засияли в ночной тьме, когда она вспомнила о своей семье. — Что ты имеешь ввиду? Микото наклонила голову набок, не переставая улыбаться. — Сколько я себя помню, Мадара всегда умел находить с ними общий язык. Иногда я даже завидовала ему. Он просто умеет располагать к себе людей, вот они и тянутся к нему. Как-то слабо верится. Мысли шли кругом в хаотичным порядке. Мебуки зажмурила глаза, потерла переносицу и покачала головой, прежде чем устало произнести: — Мне стоит беспокоится об этом всем? — Нет, — хохотнула Микото, прекрасно понимая, в каком Харуно, вероятно, замешательстве. — Вот и славно, а теперь пошли в дом, а то ветер поднимается.***
— Отец, что значит «идти без тебя»? Какие дела у тебя могут быть тут?! В лесу?! — раздраженный сильной жаждой и долгой дорогой без перевалов, Шисуи, стоя по среди поляны, развел руки в стороны, пытаясь отдышаться после долгого бега. И абсолютное безразличие отца на его слова только усиливали его раздражение и желание сломать что-нибудь похожее на кости. По прибытию домой обязательно вызову кого-нибудь из полиции на жесткий спарринг! Чтоб до хруста костей прям! Мадара стоял в нескольких метров от сына, всматриваясь вдаль ночного леса, словно выискивая там что-то. Ему совершенно не было дела до воплей своего ребенка, так что перед тем как сорваться с места в неизвестном для Шисуи направлении, он коротко кинул ему: — Не ной, до дома тети недалеко — сам дойдешь, — а после его широкая фигура будто бы растворилось в темноте. — Отец! Это же кидалова! О словах сына, которые прилетели ему в спину, Мадара думал в последнюю очередь. Он не планировал навещать ее, но сам того не замечая, выбрал дорогу до дома Микай, именно ту, через которую можно было добраться и так же до убежища Рин. Давненько он ее не навещал. Уже порядком около года, ведь возня с семьей Харуно действительно встала на первое место, уступая всему остальному. Он знал, что она ждала его появления, поскольку он являлся для нее единственным близким человеком, с которым она могла поговорить дольше и о большем, чем с хозяином продуктового ларька или тети в городской библиотеке. И, судя по слухам, она тоже стала не менее важным человеком в жизни жителей соседней деревушки. Здесь Рин заработала себе имя местной знахарки. Это было ожидаемо. Она ведь всегда была хорошим медиком. Небольшой одноэтажный лесной домик, скрытый от посторонних глаз только снаружи выглядел устрашающе и заброшено. Вот только когда он приходил сюда — хоть это и происходило не больше трех раз в год — внутри всегда было по сказочному уютно. И все удобство для проживания в виде воды или электричества были предоставлены. Разве мог он оставить по сути невиновную девушку без помощи и хорошего жилья, когда она была готова покончить жизнь самоубийством, поглощенная горем и отчаянием? Деревянная дверь на удивление была открыта. Мадара не стал переживать, предполагая, что девушка, возможно, отошла ненадолго и наверняка скоро вернется. Он по хозяйски вошел внутрь, еще в коридоре сняв свою обувь и плащ. В доме горел теплый свет, а наверху был слышен звук работающего обогревателя. На полках были расставлены красивые цветы, растения и маленькие стеклянные баночки — скорее всего, для хранения уже готовых лекарственных препаратов. Он не собирался тут долго задерживаться, так что если Рин не вернется в течение следующих двадцати минут, Мадара молча оставит записку и уйдет. Но, надеюсь, она скоро явится. Все-таки я должен убедиться, что с ней все в порядке. Когда он хотел сесть на небольшой диван салатового цвета, окруженный разными подушками, ему на глаза попалась газета, а следом и книга рецептов, в углу которых был изображен символ деревни скрытого листа. Все бы ничего, но раз на свежей газете был напечатан этот символ, значит, она из Конохи? Ведь нигде в ином месте такого больше нельзя было найти. Только если… — Мадара-сан? — Рин, одетая в черное платье до колен, поверх которого она нацепила белый кардиган, стояла в дверях с небольшой корзиной для белья. Сначала она испугалась, когда поняла, что пока она собирала уже высохшие после стирки вещи — которые она забыла собрать днем — в ее дом кто-то проник. А ведь она, как назло, не брала с собой оружие, уже давно привыкшая к местному покою. Как я могла так беспечно забыть о главных правилах Шиноби и потерять бдительность? Однако как только она распознала, кому именно принадлежит столь знакомая сигнатура чакры, которую Мадара намеренно не скрывал, Рин не могла не обрадоваться, беззвучно выдыхая от облегчения. Увидев его, стоя посреди гостиной, ее губы моментально расплылись в предвкушающей улыбке. Она представила, как угостить его своими рисовыми шариками, но все мечтания оборвались ровно в тот момент, когда ее взгляд зацепился за вещь, которую он держал в руках. Улыбка сползла с лица, и паника охватила ее в ту же секунду, а в голове начали появляться различные оправдания этой ситуации. — Рин, ты была в Конохе? На нее смотрели ярко красные глаза Шарингана. Вот черт.