Сексоголик

*

Лили потянулась, приоткрыв один глаз. Поморгала, прощаясь со сном, и свесив ноги вниз, одернула полог над кроватью — девочки еще спали. Она зевнула, прикрывая рот кулаком, встала и опять потянулась. Раннее утро, в комнате царил полумрак. Тем лучше, можно собраться не спеша. Между кроватями Лили и Мэри стояло большое напольное зеркало овальной формы. На нем была накинута мантия со вчерашнего вечера. Чтобы посторонние духи не проникли из зазеркалья, когда они будут призывать Годрика. Лили усмехнулась, стягивая мантию, вспомнив об этом. Мантия упала — в отражении появилась красивая юная волшебница с огненно-рыжими волосами. Лили взяла гребень и палочку, чтобы уложить прическу… …и вдруг. Повернувшись, она заметила, что отражение за ней не повторяет. Лили из зеркала также стояла в расслабленной позе с усмешкой, стынувшей на губах. В руках у нее не было ни палочки, ни гребня. — Что такое? — Лили перед зеркалом не успела испугаться. Лили из отражения кинулась на нее. — Отстань! На помощь! Что ты такое? — закричала Лили, когда ее копия быстро материализовалась вне зеркала и вцепилась ей в волосы, выбив из рук палочку и гребешок. Своим напором зазеркальная Лили сразу оттеснила девушку обратно к кровати, и повалив на спину, оказавшись сильнее, села на нее верхом. — Отвяжись! — отмахивалась настоящая Лили. — Девочки! Мэри… Никто не слышал ее. Неужели все под заглушками и никто ей не поможет? Лили поняла, что физических сил у нее недостаточно, чтобы побороть эту другую себя, которая склонилась над ней. Она активно лягалась, но двойник был неуязвим. Била пятками о пол и о край кровати, в попытках высвободиться, ерзала корпусом туловища по простыне, но вскоре затихла. Ее будто парализовало, она не могла шевельнуться. — Кто ты? Что тебе нужно? — завизжала Лили перед лицом своего более сильного фантома, высокие нотки собственного голоса резанули слух. — А ты не узнаешь меня? — прошептала Лили из отражения. Недолгая борьба прекратилась. Тяжело дыша, Лили лежала под оппоненткой, похожей на нее как две капли. Эта другая Лили вытянулась на ней, удерживая запястья скованными своей хваткой на уровне макушки, победно ухмылялась в нескольких дюймах от ошеломленного лица. — Я — это ты, — ответила близнецовая Лили, склонив голову так, что их кончики носа соприкоснулись. Это было так странно. Лили близоруко всматривалась в изумрудные глаза против себя — они… они просто ангельские. С лисьим прищуром, с заостренными уголками естественных стрелок, под густой тесьмой изогнутых красных ресниц, с миловидной складочкой под нижним веком, придающей выразительность и глубину — слов не хватит, чтоб описать их очарование. И эти дурацкие веснушки… как маленькие капельки крови, они струились из вдовьего мысика посередине лба, от линии роста волос, по лбу, переносице и носу, к подбородку, перечеркивая губы. И дальше, словно деля ее тело надвое, эта сангиновая кропь вела взгляд вдоль шеи к ложбинке. И волосы… они были точно взбитое вишневое суфле, лишь несколько вздорных колец обрамляли скулы. Неужели она такая? Лили отрицала, что видит вблизи себя именно то, как выглядит в жизни. Нет, нет, нет — ты — это не я, — яростно думала Лили, потому что кричать она была уже не в состоянии. Кто-то украл ее вдох, дышал ее легкими, лишил ее воздуха, оставляя лишь аромат. Это существо из зазеркалья начало обнюхивать Лили, а потом попробовало на вкус ее щеку языком, как животное. Лили чувствовала ее запах — мякоть только что очищенного авокадо. Сгущенка, попкорн и сироп от кашля. Возможно, земля после грозы, белье с веревки, пропитавшееся озоном или гриб-дождевик в осеннюю хмарь. Или даже, немного прелостью и пряностью… как пахнет пот непоседливого ребенка. Нет, она не могла быть ею. — Я лучшая часть тебя… теперь мы воссоединимся… и будем вместе… навеки, — голос другой Лили убаюкивал, как бархатная колыбель. От этого обещания двойника, Лили похолодела. Девочки! Мэри, Марли! Неужели никто не проснется и не поможет ей? — Не бойся, все будет очень плавно, — шепот нависающего над Лили существа защекотал ей ухо. — Без боли, — оно вдыхало ее, уткнувшись в изгиб шеи и плеча. И Лили, почему-то, показалось — ей нравится запах своего тела. Лили ахнула, выдыхая остатки воздуха, ощутив, как рука другой Лили томно сползает вниз, цепляя ногтями сосок одной из грудей, туда… Туда! Ее рука трогает там, где Лили себя трогала, только принимая ванную. Промежность поджимается непроизвольно — рука зеркальной Лили пролезла под резинку пижамных шортиков. Что она собирается делать? — Лили почувствовала узел в горле, понимая, что это существо не остановится. Хотя ее уже не удерживали… …это было насилие! — Постараюсь… — ласково сказала другая Лили. — Постараюсь войти так, чтобы нам было хорошо. С этой фразой Лили стиснула зубы, пальцы ее фантома спустились по лобку и сжали кожу между ног, словно желали зачерпнуть горсть веснушек. Да, веснушки были и там. На этом моменте Лили смогла сделать глубокий вдох, пальцы оппонентки легко проплыли в самое сокровенное и утонули в разъеме влагалища. Без затруднений. Они начали купаться внутри, один за другим, а Лили, изогнув домиком брови, с просьбой застывшей во взгляде, смотрела в смеющиеся глаза той другой себя. Не смей, не смей, не смей! — со всей отвратительностью осознания, Лили сумела поднять свои руки, будто превратившиеся в камень, и вцепилась в отражение. Она схватила ее волосы и плечо, укрытое ими. Хотела одернуть, но получилось наоборот. Ее двойник опускался к месту, где были пальцы. — Нет! Не надо! Уйди! — завопила Лили в панике, но было слишком поздно. Другая Лили оттянула резинку шортиков и опустила лицо в ее вульву. Твою ж мать… — последнее, что подумала Лили, прежде чем фестиваль красок накрыл ее. Море было всюду, простиралось в горизонт по всем сторонам, прохладное и прозрачное. Искрилось, как алмаз и пощипывало, как шампанское. Оно обволакивало тело шелком околоплодных вод, младенчески нежившееся в плавательных позах. Преломленные лучи размывали каждое скольжение, предавая ему пластичность ламии. Солнце зеркалило на поверхности водной равнины. Яркие сполохи, словно северное сияние под водой, множили ощущения цветным калейдоскопом, запуская маховик безудержных оттенков. Вот что-то новое… …а вот еще что-то. И опять — новая эмоция, новый пик. Вода, небо и солнце смешивались, становясь едиными, вспенивались, занятые созданием сотен новых анадиомен. И все это огромное, страшное, в одной куче слитое прекрасное стало проталкиваться в нее. И Лили это испугало. Не то, что она не сможет вместить, а то, что оно живое, разумное. Сейчас оно извлечет из нее какое-то невиданное чудо, но происходило нечто обратное рождению. Когда Лили обрела взглядом очертания спальни, своей кровати и себя между своих расставленных коленей. Вернее — свое отражение. Она испытала ужас, который еще никогда не испытывала. Это самое нечто… это существо, вставившее в нее язык, теперь проталкивало голову. Да, голову! Прям натурально ГОЛОВУ! Каким-то образом проталкивающуюся внутрь весьма успешно. — О господи! — Лили так никогда не орала. Волосы другой Лили еще укрывали ее бедра и живот, когда голова уже вошла. Она пыталась поймать их, вытащить голову, потащив за волосы. Но ничего не получалось, волосы просеивались сквозь пальцы. — Нет, боже! Нет… — оно просунуло руку к ней в промежность по самый локоть, а потом и плечо, и вскоре ушла вглубь по ключицы. Эта зеркальная Лили так сжалась, что ее телу не было преград, и еще один толчок вверг его в лоно по пояс. — Помогите! На помощь! — слезы катились по вискам Лили, она запрокинула голову и выла, понимая, что это нечто уже в ней целиком. Она полезла туда рукой, пытаясь достать паршивку, но вместо этого обнаружила то самое море из образов и ощущений, из красок и каруселей, и всего, что было спрятано от мира чьими-то высшими, более совершенными Разумами. — Лили? Лили, очнись! Да очнись ты! — кто-то похлопывал ее по лицу. — Мэри? — Лили открыла глаза. Мэри заботливо погладила Лили по голове, та дернулась от прикосновения. — Ты что? — подруга стояла над ней и смотрела с неподдельным беспокойством. — Что? Это… эта тварь! — указала Лили вниз. Ее тело было укрыто, будто ничего не случилось. Но воспоминания были так свежи, что Лили нервно задергала кистями, хныча, как человек, стремящийся очиститься от чего-то гадкого. — О, понимаю, — закивала Мэри, — настоящая тварь. Гореть ему в аду. — Что? Ты о ком? Оно… это только что было здесь… Ее взгляд расчертил комнату, ища опасность, рука стремительно юркнула под подушку, где покоилась палочка. — Прямо здесь? — Да! На моей кровати! Оно… это… эта тварь… — Тебе что-то приснилось дурное? — донесся голос Марли, Лили приподнялась на локтях. — Приснилось… мне? Приснилось. О, слава богу… — Лили выдохнула, блаженно прикрывая глаза. Сон. Да, всего лишь сон. Глупый, дурацкий сон. …и все-таки, что-то было не так. — Ты кричала, — Марли подошла сбоку кровати в халате и с полотенцем на голове, успевшая принять душ и даже омыть руки в перламутре, судя по мерцанию на кончиках пальцев. — Очень… очень громко. …что-то не так. Мокро. — Марли даже подумала — разыгрываешь, — сказала Мэри, отходя к шкафу. — Вообще-то, это было ужасно. Уж слишком… реально, — Лили загребла коленями одеяло, присаживаясь на кровати, грустная, серьезная и заплаканная. Поняв, наконец, что именно было не так, она не спешила откинуть одеяло. — Тебе нужно «умиротворяющее». Спроси у Слагхорна, — посоветовала Мэри, начав переодеваться из пижамы в школьную форму. — Зелье — супер. В сто раз лучше «без сновидений», попробуй… — А я вот свои сны ни за что не променяю на какую-то темень, — Марли радостно запрыгала в сторону своей тумбы. Под бедрами Лили простиралась загадочная лужа. Поэтому вместо того, чтобы откинуть одеяло, она откинулась спиной на подушку. Подушечками больших пальцев принялась вытирать слезы с переносицы, висков и ресниц. — Ой-ой-ой! — пропела Мэри, растягивая чулок. — Чего там такого интересного? Небось опять… — вознесла руки к потолку, — он? Единственный-неповторимый. Чудик. — Нет, Бэгмен в прошлом, — щебетала Марли на заднем фоне, и голос выдавал ее трескающиеся от улыбки щеки. — Правильно. Долой нездоровые отношения, да, Лили? — Все было, как наяву… — тихонько мурчала Лили, растирая свои пальцы. Мало того, что какая-то неопознанная лужа откуда-то появилась под ней, так еще и пальцы в чем-то выпачканы, — Лили повторно запустила ладонь под подушку, ища палочку. — А я предупреждала, — Мэри колдовала расческой парящие чары. — Ночевки в компании суккуба до добра не доведут. — Опять ты со своими суккубами… — обиделась Марли. — С чего это они мои? — Да, Мэри, причем тут суккубы? — Лили почавкала шортиками в лужице. Пальцы не оттирались. Нечто похожее на пудру с эффектом сияния, типа перламутра, въелось в кожу. И некое нехорошее предчувствие о природе происхождения этой субстанции заставляло Лили брезгливо кривить уголки губ. — При всем! Ночные кошмары — их рук дело. — Тогда, мне повезло. Ко мне это не относится, — вышла в поле видимости Марти, разведя ладонями. У нее тоже на руках эта гадость. Только чуть с голубоватым оттенком. — Ну да. Не ты же доску уничтожила, а Лили. — Ничего я не уничтожила. Отменяющее заклинание и все будет на месте. Лили металась между поиском палочки и рассматриванием странного цвета на своих руках и руках Марли. — Кто-нибудь хоть успел загадать желание? — спросила Марли шутя. — Ага, сомневаюсь я, — засмеялась Мэри, — чтобы дух Годрика помчался наши желания исполнять… — Кто-нибудь видел мою палочку? — Кажется, под кроватью. — Сука! Эта тварь… — зарычала Лили, пышно подбивая вокруг себя одеяло, наполовину свесилась с кровати, старясь достать палочку не вставая. — Какая-то ты злюка, — Мэри прошла между кроватей, чтоб причесаться возле зеркала, но быстро отпрянула, когда Лили подскочила, а порхающая возле Мэри расческа удивленно зависла над головой с прилипшей наэлектризованной прядкой. — Злюка? Конечно. Я жаворонок. Ложиться после полуночи для меня неприемлемо. Вот и грезится жуть! Лили разозлилась еще больше, когда не смогла дотянуться до палочки ни лежа, ни боком. Чувствовать под собой эту гадость не осталось сил. Она встала, смирившись с тем, что незаметно высушить простынь не получится. Девочки подумают, будто она помочилась под себя. — Ну… это ведь ничего? Со всеми бывает… — Да? Со всеми. Отлично! Теперь и со мной, — Лили резко подняла палочку. — А главное, что и не грезится вовсе… О, вот! Это зеркало… зеркало, — она стукнула по поверхности, сторонясь, чтоб не отражаться полностью. — Подтверждаю, зеркало, — закивала Мэри. — Ничуть не канделябр. — Вы открыли его? После вчерашнего… кто-нибудь из вас. — Разве мы закрывали зеркало, Марли? — Не помню. А зачем? — Вызов духа Годрика, — напомнила Лили, колдуя очищающие вновь. — Против чужого вторжения. — Точно, помнишь? Мы хотели завесить его. — В условиях вызова пишут, что зеркала… а что? С зеркалом что-то не то? Лили, зачем ты меня пугаешь… — Ладно, все. Закрыли тему. — Нет, расскажи! Что ты постоянно колдуешь? Похоже, Лили, суккуб на тебя нападает. Может спросишь у папы, что батискафы про такое говорят? — Какие еще батискафы? — Баптисты? — предположила Мэри. — Аа… вероятно, баптисты. Твой папа работает баптистом? Он изгоняет суккубов из магглов? — Нет, мой папа коронер. Он помогает полиции ловить преступников. И в чем ты извозюкалась? Иди сюда, дай вытру… — Я вечно путаю, чей папа кто. Мэри, что с Лили? Я только что после душа… что ты делаешь? Я чистая. — Подожди, я уберу эту гадость с тебя… это бесит. — Но я чистая! Лили применила очищающее заклинание к себе. Потом высушивающее. Мокрые шорты отлипли от попы, но этот перламутр был повсюду. Он не исчезал, лишь тускнел. У нее что палочка перестала служить? Эти грязные следы чего-то грязного, чего-то противоестественного, что здесь произошло… как-то попали на Марли? — Ты грязная, Марли. И я тоже грязная, — Лили направила палочку на подругу. — Нет, я не грязная. Мэри, спаси! Лили высушила постельное еще раз, белье потом руку, потом руку Марли, потом зарычала, и в гневе стянула одеяло с постели, опять направляя на него палочку — грязное лучше сжечь. — Перестань! Перестань колдовать! Мэри? — Марли начала останавливать Лили, хватая за руки. — Сейчас, подожди… — Мэри ковырялась у себя в сумочке. — Нашла! Держи, вот. Выпей, это то, о чем я говорила. — Не надо мне успокоительного… — Это другое. Пей, — пузырек чего-то с запахом водорослей оказался у рта Лили. — Умница. Ну, все. Все закончилось. Никто не смеет с тобой так обращаться. Никто. Все, поезд ушел. Хуже уже некуда. Ну, посмотри, что дальше? Дальше что? Он тебя проклянет, а ты все будешь прощать? Побьет, изнасилует. Один раз стерпела и еще стерпишь, как заведено, да? Нет, Лили, так не годится. — Мэри? Ты вообще о чем? Речь не об этом… это существо, понимаешь, оно… оно было и оставило свои следы… — Да, да. Это существо. Никчемное, безмозглое существо. Правда, Марли? — Полное ничтожество, — подтвердила подруга. — Конченный, просто конченный. Конченный мудак, абсолютный долбонавт. Вот, присядь тут. Вот тут плачь, а мы подумаем, как убьем его, да, Марли? — Да, разрежем на кусочки и сварим. В полыни. — Не надо никого убивать! — Нет, не в полыни. В жабьем отваре, — Мэри обняла Лили за плечи, насильно усаживая к себе на кровать. — Типичный, вот просто примерный мудачина. Порчу нашлет и скажет — сама виновата, а ты все будешь — не надо, он хороший! Ну-ну, хороший. Давай, плачь уже… — Да не хочу я плакать! — Правильно. Вот, чтоб из-за такого говна слезы лить? Каким же это нужно быть ублюдком! Как ты сказала… а, да. Тварь? Именно тварь. Ползучая, между прочем… — Он не тварь… — А кто? Взгляд Лили вперился в эту перламутровую грязь, что ничем не отчищалась. Подруги ее не понимали. Из нее вылилась какая-то жидкость. Ее двойник сотворил с ней какие-то жуткие непотребства. Ее предали. И лицо у нее вдруг исказилось, как маска актера древнегреческой трагедии, а из перекошенного рта вырвалось: — Йэ… — Нет, не ты, глупенькая. Ну, вот. Сейчас мы малость пригорюнимся, повиним себя, потом мальчиков, а потом выйдем, как ни в чем не бывало. Все как обычно, правда, Марли? — Мэри подставила плечо и принялась гладить Лили по спине. — Да, только в этот раз мы слегка опаздываем на занятия, — попятилась Марли к кровати Лили. — Не садись! Там грязно… — предостерегла Лили, рыдая. — Тут не грязно. — Грязно! Марли подняла одеяло и положила на кровать. — Тогда у Мэри тоже грязно? — Лили покачала головой, и хлюпая и икая, попыталась узнать: — Что вы… Вы что? Вы… не видите? Там… и вот, — показала руку, отведенную в сторону, которую держала навесу, будто она сломана в запястье, — у тебя… Марли, у тебя тоже… вот здесь, — указала на руку девушке. Мэри дала Лили платочек из нагрудного кармана. — О, мамочки… Мэри, послушай, она и вправду что-то видит, — произнесла Марли спустя несколько секунд, краснея от скул до шеи. — Лили, что это? — Не знаю, я не знаю… — Лили высморкалась в платочек. — Это что-то вроде слюны дракона, или как кровь единорога, прозрачное… только немного сверкает… чуть-чуть. Оно из той твари, которая… не могу сказать. — Похоже, у нас в спальне действительно завелся суккуб, а не тоска по нездоровым отношениям. — Ну, суккубы, как боггарты могут принимать любой облик, — пожала плечами Мэри. — Боггарты принимают облик того, чего ты больше всего боишься, насколько я помню из третьего курса? — Да, а суккубы, кого ты больше всего… — Нет, — Лили замотала головой. — Нет, нет, нет. — И все-таки, Лили… мы должны убить этого ублюдка. — Нет, нет, не верю. Мой суккуб принимает форму… — Да мы знаем, Лили. Мы с первого курса знаем. — Ладно, Марли, иди на занятия, а я отведу Лили в медпункт. Скажи, Макгонагалл что-то… ээ, не знаю. Придумай что-нибудь. — Нет! Не надо медпункт! — спохватилась Лили. — Я в порядке. Я пойду на занятия. — Ты уверена? — две пары глаз с огромным подозрением воззрились на Лили. — Да! Со мной все в порядке. Теперь мы выяснили. Наверняка, это гребанный суккуб. Вернемся с занятий и вытурим его из нашей спальни, — Лили начала поспешные сборы. — И уничтожим все его следы. Я даже знаю, где он притаился. Здесь, — ткнула пальцем в зеркало. — Отлично. Выставим зеркало на лестницы, Филч к себе пусть утащит, — обрадовалась Мэри. — Если поторопимся, успеем к завтраку на глоток чая, — сверилась с часами Марли. — Точно все в порядке? — В полном, — кивнула Лили, выпрямляя волосы чарами, водя палочкой по всей длине. Она не припоминала, чтоб с такой скоростью собиралась на занятия. Просыпаясь всегда раньше всех, времени в запасе валом. Да и не глядя в зеркало, как-то коряво выходило. — Чары гламура. А то глаза, как сливы. — Спасибо, Марли. — Суккубы не водятся в Хогвартсе, да? — Беру свои слова назад, — улыбнулась Лили, надевая пиджак, оберегая руку со следами выделений, словно раненую. — Надо бы еще попасть в библиотеку, освежить память об этих существах. — Только никому ни слова, — попросила Лили, складывая сумку. — Упаси Мерлин, — сказала Марли. — Сама себя не выдай, — ответила Мэри. — То есть? — Ну, вроде, как сейчас. Начнешь видеть то, чего нет, где-нибудь на уроке. Суккубы они такие… могут организовать. Папа говорит, они могут полностью взять чувства людей под контроль. — Надеюсь, со мной этого не произойдет. Я же не маггл, — Лили направилась к двери, — идемте. — Постой… — задержала Марли. — Если ты увидела на мне и на себе отпечаток… типа, чем иногда человек занимается наедине с собой… — Ой, спермы, что ли? — Мэри махнула рукой. — Вероятнее всего. Я к тому, что если ты этим так брезгуешь… Лили, тебе будет очень неприятно. — Марли, я справлюсь, — кивнула Лили, выходя за порог и растворяясь в проеме. — Не буду же я здесь сидеть целый день в страхе увидеть чьи-то… Трое студенток Гриффиндора покинули спальню, в ней наступила тишина. И лишь изредка возгласы из общей гостиной факультета проникали в дубовые щели двери, напоминая о жизни в замке. Однако минуту спустя, ступени внизу оповестили о чьем-то скором визите. — О, боже… о, о… о, боже! Никогда! Никогда больше отсюда не выйду! Трое студенток залетели обратно в спальню.