Сексоголик

*

— Карточки с заданиями пусть останутся у вас, мистер Уилкис. Как только вы закончите превращение, подходите с вашими карточками ко мне на проверку, — голос Макгонагалл звучал на фоне шелеста мантий поднимающихся со стульев студентов. — Ты поможешь мне с полным превращением? — спросила Мэри, доставая палочку. — А мне? — подошла Марли, — я тоже хочу «превосходно». Лили встала из-за парты с тревогой, зреющей в округлившихся глазах, уставившихся в чернильницу на учительском столе, будто силясь запугать несчастный предмет — это делало взгляд слегка безумным. И дело не в том, что красиво изогнутое ястребиное перо, торчащее из чернильницы, указывает на изобретательность того, кто щекотал им промежность однажды… Все произошло моментом, Лили даже не успела ужаснуться… …обе стены аудитории, состоящие из высоких деревянных шкафчиков, раскрылись. — О… о, девочки… — Мигом сорвавшись, Лили опустила голову, следуя мимо сокурсников к безопасности, будто ее кто-то гонит в шею. По обе стороны от Лили, помимо говорящих с ней и смотрящих на нее из каждого укромного угла приветов эроса, возникла еще одна разновидность ада. Слева и справа в отражениях была — Она. Убегая, Лили отчетливо осознала, что пропадет, увидев Себя, хотя краем глаза и задела огненно-рыжие пряди. Внезапно в нее напролом врезалась летящая по велению парящих чар, очевидно призванных Макгонагалл, стопка карточек с заданиями. Колдографии рассыпались, двигаясь изображениями знаменитых волшебников и ведьм, переливающихся, как светофор — за годы учебы в Хогвартсе больше всего поклонников было у Селестины Уорлок, Гвендолин Трой и какой-то капитанши «Гарпий». Извиняясь, Лили попыталась собрать задания, но брезгливо одернула руки. Шум привлек зрителей. — Это магия, Эванс, — негромко усмехнулся Мансур, недалеко от нее. Молясь, чтобы как можно меньше было свидетелей ее слепоте, подавляя желание испепелить слизеринца взглядом, Лили продолжила свой маршрут прочь. — Магия — это твое зачатие, — огрызнулся Джеймс. — Что я слышу? — возмутилась Макгонагалл. — Минус пять очков с Гриффиндора и минус пять со Слизерина, мистер Поттер и мистер Мальсибер. Хамских перебранок на моих уроках я не допущу! Следующее наказание будет более суровым, запомните на будущее. — Простите… — пропищала Лили, оставив девочек убирать за ней рассыпавшиеся карточки, извинились и парни перед учителем. — Куда опять удираешь? — Мэри настигла Лили уже у доски классной комнаты. Лили вполглаза пронаблюдала за силуэтами учащихся, занятых толкучкой, и отвернулась к кафедре, рядом с которой оказалась, приподняв подбородок, но опустив веки, транслируя позой, что для ее нынешнего местоположения есть веские причины. — Встаньте каждый перед зеркалом и продолжайте заклинать до нужных изменений, — наставляла Макгонагалл, — не переусердствуйте с чарами как в прошлый раз, мисс Флинт. Мистер Петтигрю, перестаньте оглядываться, мистер Поттер никуда не убежит. Мисс Макдональд, что на сей раз препятствует вашему обучению трансфигурации? Мэри издала неясный блеющий звук под одобрительное гиканье слизеринских недругов, и злобно ущипнула Лили чуть выше локтя. — Небольшие сложности, госпожа декан. Секунду и мы все уладим, — пообещала Лили, — а-ау… Мэри продолжала щипки справедливости. Марли тоже подскочила, с любопытством вникая в суть вещей. Но хуже, что Макгонагалл уловку отшила враз — шаги учителя стремительно приближались туда, где стояли девушки. — Что у вас за сложности, рассказывайте сейчас же, — требовательный, но в достаточной мере обеспокоенный голос Макгонагалл настиг Лили за разглядыванием узора на паркете. И узор этот состоял не только из паркета. Кто-то сильно расчувствовался у доски. — Девочки ни при чем, профессор, это все я, — Лили подбирала слова, стараясь держать марку, но выглядела слишком расстроенной. — Что ж, хорошо, мисс Эванс. Позволите мне узнать, что у вас происходит? — Лили понурилась, мелко качая головой. У них с деканом Гриффиндора сложились теплые, доверительные отношения, и Лили опасалась их испортить. Ей безнадежно хотелось сохранить честное имя Макгонагалл, не допуская и толики отступления от могучего образа светлой колдуньи, на которую юные волшебницы ровнялись с детства, чьему высокому уровню за радость соответствовать. И она гнала этот цвет от себя, этот блеск, этот узор. Такой приятный… марганцевый. — Мадам Макгонагалл, Лили не может сегодня заниматься трансфигурацией, — призналась Мэри, — у нее, ээ… проблемы со зрением. — Да, мадам, это произошло, потому что… ау! — подхватила Марли, но Мэри и ее ущипнула исподтишка. — Мэри, может быть вы поведаете почему? — Нет повода для беспокойства, госпожа декан. Прошу о снисхождении всего лишь на денечек, — Лили заговорила вполтона. — Разумеется, но что же случилось с вашим зрением, Лили? — Это очень личное, поверьте. Они стояли поодаль от студентов, однако их разговор не являлся приватным. — Может быть вам стоит, в таком случае, посетить больничное крыло? Убедиться, что ничего серьезного… — Пожалуйста, нет, профессор! Я знаю, что ничего серьезного. На самом деле, я неплохо вижу. И в общем-то… я могу заниматься. Только… если разрешите, без практики. …неплохо и даже лучше, чем хотелось бы, — сличая пальчики и ладони, залапавшие ступеньки у кафедры, подумала Лили, — что за чертовщину устраивали тут на полу? — Итак, мисс Эванс, — строго начала Макгонагалл, — на прошлом уроке вы получили предварительно оценку «превосходно», я ее учту. Вы лучшая на курсе, и соответственно, перепроверять вас я считаю дурной тратой времени. Все же, я не вправе полностью освободить вас от сегодняшнего занятия, если вы отказываетесь посетить лазарет. — О, профессор Макгонагалл! Спасибо. — Как я и сказала, я не могу освободить вас. Зато могу дать другое задание, а именно — помочь вашим однокурсникам освоить превращения или помочь мне с проверкой их колдовства по карточкам. Лили содрогнулась от необходимости смотреть разом в зеркала, в придачу и в каждое из лиц учеников, скрупулезно сверяя детали измененной внешности, залепетав горестно: — Мадам Макгонагалл, боюсь, что я… мне очень жаль… — Не вздумайте плакать, ничего ужасного не случилось, — Макгонагалл поспешила ободряюще похлопать по плечу. — Всего один урок не отметит ваших прекрасных результатов в трансфигурации. И тем не менее… раз уж это задание вам также не по силам сегодня, зачем отвергать лечение? Лили, поберегитесь. У вас рези в глазах? Вы не можете смотреть прямо? — Ну-у… у меня не получается смотреть на людей, профессор. — Довольно необычная магия. Как вы добились такого? — По глупости, — выдохнула Лили. — По глупости? Что ж, хотя бы честно, — Столько искренности, что Макгонагалл, судя по голосу, готовилась упразднить допрос. — Вам нужно было заранее предупредить меня. — Да, мадам, я виновата, что не сделала, как положено. — Что же, Лили… тогда, у меня для вас есть особое задание. Пусть не по уроку, поможете мне кое в чем другом. Учтите только, если зрение ваше не улучшится в течение дня, я буду вынуждена настаивать на визите к целителю. — Конечно, мадам Макгонагалл, оно улучшится. — Будьте благоразумны, Лили. Упорствовать и тянуть с этим не следует. Пойдемте со мной, — декан Гриффиндора повела Лили к учительскому столу, из ящика которого тут же вылетел зачарованный пергамент. — Вопросы Волшебной Викторины. Никому покоя нет с этим мероприятием… разделите графы с вопросами на факультеты, оценки — за поля. Здесь используйте исчезающие чернила. Сюда запишите судейскую комиссию и оценочные критерии. Помойные пузыри и навозные хлопушки будут отнимать у факультетов по десять очков. Для нарушений заведите отдельную графу… — Да, госпожа декан, — едва успевала кивать Лили, запоминая руководства и максимально опуская подбородок под каждый кивок. Наконец Макгонагалл закончила инструктаж, чтобы вернуть дисциплину классу, и проследовала к шкафам за доской, провожая студенток: — Мисс Маккиннон, я дала всем задание. Стоять над душой нет необходимости, мисс Эванс неплохо ладит с пергаментом. Остальные немедленно развернулись к зеркалам! Работайте. Успешных ждет поощрение. Кто-то из слизеринцев, кажется Аманда, причмокнул недалеко от стола: — Эванс… просто мастерица лизать жопу. …в зависти оттого, что Макгонагалл вручила гриффиндорской любимице индивидуальное задание, предоставив место учителя к тому же. Лили невольно, по старой привычке участвовать в змеиных спорах, приподняла голову, однако ответить Аманде ей было не суждено. Тревельян Уилкис в мантии девственника, сопя над картинкой и палочкой, повернул зеркало и шагнул в сторону. Рядом с его плечом выткалось отражение… …оно пленило взгляд с первых секунд. Лили в прыжке выбежала из-за стола, чтобы уйти из ракурса зеркал, но тщетно. Зеркальная Лили повторила за ней с обалденной грациозностью, приковывая внимание, словно манок для дичи. Влияние фантома воцарилось моментом — Лили плавно обогнула кафедру, выходя в полный рост, неотрывно смотря на Нее, ту которая в зеркале, гипнотизируемая изяществом, какого раньше не замечала ни в себе, ни в ком из людей. Где-то в подсознании Лили противилась, но снаружи все было подчинено идеалу. Пугали последствия — только бы не опозориться при всем классе! На деле же она взгляда не отрывала от этого ошеломляющего красотой существа — под магией гламура фантастически прекрасного. В нескольких шагах навстречу подкосились ноги. Лили неосознанно оперлась о парту, где сидела с Мэри, чтоб удержать равновесие. Зеркальный лабиринт, выстроенный силуэтами однокурсников по бокам, вовлек ее взор в плен ее будоражащей копии. — Борись, ты сильнее, — промямлила Лили одними губами, — не сдавайся. Двойник повторил те же слова голосом мелодичным и приглушенным. Таким голосом особ, уверенных в собственной неотразимости. И хоть Она была на достаточном расстоянии, Лили услышала Ее, как себя, изнутри своего горла. Суккуб добрался до всех зеркал в Хогвартсе — с самого начала Лили подозревала, что ей нужно избегать отражений. Там живет то, от чего путаются мысли. От чего в животе холодеет. От чего хочется выть. Потому что оно пронизывает странной, такой пугающей пустотой и ужасающим осознанием полного непревзойденного совершенства, усиливающимся в пространстве зеркал. Это была пустота от лобка до пупка, пустота матрешки с вынутым сюрпризом, пустота выпотрошенной мидии, пустота продутого купе — богатая глубина, где сквозняки гуляют. И Лили поняла, что просто песчинка, беспомощная и сырая, в сравнении с тем, чему обязана подчиниться. Позволить наполнить себя. Лили боялась, а ее копия напротив — смотрела свысока, — и нет в Ней ничего, кроме надменности. Того фарса, что угадывала Лили в себе раньше. Глупые козни, присущие красавицам. Обиды избалованных детей. И пустота идола, настоящей богини — Она покровительствовала аморальным желаниям, Она покровительствовала себе самой, у Нее в глазах плескалась, как блесна, та горькая и озорная Звезда пастухов, что крутит романы со всеми, кто обладает звенящим сердцем. Ее локоны извивались, как язычища Лернейской гидры. Костер Ее волос заставлял Лили болеть пироманией. Задерживать дыхание, потому что все в Ней захватывает дух. И отдаваться каждому языку, проскальзывающему в ее пустоту. Когда Лили тихо прошла между рядами к зеркалу, тая во взгляде страх, Лили из зазеркалья глядела на нее снисходительно. Во взгляде двойника отражалось все, что Лили из обыденности предпочитала отрицать в себе — вся история глупой девчонки без обиняков, без купюр — точная копия матери, которая освоила единственную профессию хорошей жены для мистера Эванса. С фигурой Бетти Бросмер и мордашкой Брижит Бардо, как и любая провинциалка, грезившая урвать кусок пожирнее и улепетнуть из протухшего городишки, мать ничего не умела в жизни. Зато успешно забеременела… и создала с отцом очень красивую пару, где мозг был только у него, а мама занялась аэробикой и рекламой, иногда снимаясь для журналов о спорте и здоровом питании, благодаря своему голливудскому личику. А потом Лили переняла ее всю. Туни также не была дурнушкой, даже могла сойти за какую-нибудь королеву детского утренника, однако из-за вечно недовольного лица и морщинистого носа, будто бы унюхавшего запах фекалий, у нее не было ни того шарма, ни харизмы и задорности, какие присущи Лили. Да и, Туни была… она была умной, черт возьми! Унаследовала ум отца взамен внешности матери, но более всего желала роли хранительницы очага, раз уж с волшебством не вышло. И теперь всех их переняло зеркало — отныне оно содержало всю подноготную одной гриффиндорки в этом посеребренном покрытии. И Лили в какой-то момент поняла — если отражение содержит ее целиком, значит и она может содержать в себе ту силу и уверенность, и наполненность, какие присущи зеркальному близнецу. Ведь он проник в нее сегодня утром, и она не смогла его вернуть. Теперь суккуб в ней. Прямо сейчас. Он смотрит на нее не из зеркала, а из ее собственных глаз… …В этот миг Лили поняла, что ее взгляд изменился. Что теперь уже испуганными были не ее глаза, а Той, другой Лили, по ту сторону. Лили поняла, что двойник не нападает на нее… что он и не нападет. …Что теперь она управляет ситуацией. И все эти чувства захлестнули ее кожу удивительной волной жара. Будто живого, расползающегося по телу, затапливающего пустоту… стягивающего с Лили белье обилием влаги. Эта зазеркальная Лили точно бы забрала ее глупую, пустую оболочку своим испуганным взглядом, и наполнила ту другую, бездарную Лили всем, чего ей так хотелось. Позади нее был все тот же фон — Петтигрю грыз ногти, Макдональд обеспокоенно толкала Маккиннон локтем, указывая на отражение Лили, Уилкис мялся у зеркала, не решаясь оттолкнуть Лили, Снейп боролся с капюшоном, который почему-то самостоятельно набрасывался на его голову, Нотт фыркала на задание и кривилась на Лили, мол, гриффиндорская жополизка, Флинт куражилась с издевок сокурсницы-слизеринки, Поттер и Блэк отбирали что-то друг у друга, Мальсибер улыбался незнакомцу в зеркале, в которого превратил себя сам. Фон позади суккуба Лили был точно такой же. И теперь он смотрел на нее жалобно и болезненно пусто, мечтая наполниться ею и боясь этого. Вдруг Лили поняла, что они с копией Лили поменялись местами. И она словно стала хозяином положения, хозяином своих эмоций, своего тела, хозяином того, во что погрузилась. Ничего не изменилось, а сделалось, как надо. Будто она была зачата и рождена заново в себе самой. Будто суккуб всегда был в ней. С самого начала, с появления на свет. А тот грустный, некрасивый, пустой и пугливый двойник из маггловской семейки — просто муляж Лили. Бесстрашно настоящая Лили поднесла руку к зеркалу, чтобы утешить жалкое подобие себя. …и оно послушно поддалось, опустилось вниз. — Нет, это не то, что… — Лили попятилась, думая, что существо попытается снова залезть в нее, рассеивая уверенность. У нее задрожали руки, а бедра уперлись в парту, когда в ту же секунду она ощутила этот от корки до корки прошибающий жар наполненности. Лили склонилась над партой, затем аккуратно присела, скрестила ноги, плотно сжав подогнутые колени. За спиной слышались голоса взволнованных подружек. Этот жар накатывал волной на волну, дробясь и потрескивая эйфорической дробью на крошечных волосках на руках, пока Лили не осознала, что на волоске висит и ее порядочность. Мэри оказалась над ней, стискивая плечо и стараясь передать ей какую-то глубокую мысль. Макгонагалл стояла рядом. И хотя так сильно девушка еще никогда не напрягала мышцы ног, особенно в положении сидя, сложно было удерживать жар внутри. К ужасу — вдоль бедер струилось не менее трех ручейков. — Вы вновь пересели за парту? Что ж, вам так удобней. Мисс Макдональд, ваше участие переходит всякие границы. — Мадам Макгонагалл, послушайте, Лили хочет вам кое-что рассказать… — Вам нездоровится, мисс Эванс? — сумела расслышать Лили. — Вы меня все же обманываете о вашем самочувствии, не так ли? Катастрофа! Ее фамилия уже в коем разе звучит не в самом положительном ключе, но хуже, что она звучит прямо в футе от Лили. — Нет, госпожа декан… я здорова, — слабо просипела Лили, слегка приподнимая голову, пока взгляд не уперся в корсет наставницы под расстегнутой мантией. — Вы в этом уверены? — Макгонагалл склонилась над партой. Массивная подвеска в форме сосульки из натурального камня, вроде яшмы, качнулась от груди учителя к лицу Лили. — Если вы решили меня дурачить, то я крайне разочарована. Лили всхлипнула, зажала рот ладошкой и накрыла поверх второй для надежности. — Мисс Эванс, от вас я не ожидала подобного. Маятник подвески мерно покачивался перед ее лицом. Он был рельефный и… такой длинный. Но Лили приказала себе молчать. Казалось, либо она треснет, либо задохнется. Ситуация из комичной становилась критической. — Она только что рассталась с парнем, мадам Макгонагалл. Мэри сообразила, что надо спасать ситуацию, зашептав активно. — Неужели? — голос учителя не скрыл ноток разочарования. — Да, госпожа декан. Лили боролась со своими реакциями. Остатками наслаждения. Рвотными позывами. Всего было чересчур. Тем не менее безумная смекалка Мэри вызвала в ней гнев и смех. — Какая неприятность, — Макгонагалл отошла от парты, — идите в дамскую комнату, приведите себя в порядок. — Да, профессор. Извините. — Идите уже. Мэри, а вы остаетесь в классе. — Хорошо, мадам, — безрадостно ответила Мэри, помогая Лили встать. — Мистер Блэк, чего вы никак не поделите с мистером Поттером? — Лили могла поклясться, что Макгонагалл сейчас укоризненно смотрит на последнего. …но в следующий миг Лили больше интересовалась походкой. Своей походкой. Слизеринцы сразу подметили неладное — странности в поведении Лили. Каждую реплику Лили не в состоянии расслышать, догадывалась, что там наверняка было нечто нелестного содержания. И лишь оказавшись за дверью Лили будто словила пощечину. Даже более увесистую, чем от Поттера… хотя нет, скорее Поттер придал ей веса. А эти липкие следы на ее ляжках, точно дорожки улиток, испачкавшие юбку и гольфы… она не хотела посмотреть вниз и увидеть опять это «сияние». Тем более, что приятный оттенок от случившегося давно улетучился, уступая обиде до слез. Лили закусила губу, опершись спиной об одну из дверных створок. Ей так хотелось сохранить облик декана Гриффиндора непогрешимым. Строгим и справедливым, как раньше. Но все рухнуло! Лили с ненавистью посмотрела в щель двери, на зеркало — ту свободную его часть, где должно было располагаться ее место, между Марли и Мэри, пока Тревельян не заслонил обзор. Теперь все кончено, кончено! — крутилось у нее в голове. Она должна была помочь Макгонагалл с Волшебной Викториной, но вместо этого Лили стоит за дверью, как какой-нибудь недоумок — позорище. — Лили… — Мэри вышла из аудитории, когда Лили уже тужила вовсю. — О, Мэри! Не может быть! Макгонагалл тебя отпустила? — Пришлось намекнуть, что я беспокоюсь, что ты можешь что-нибудь с собой сделать в одиночестве… ну, ты понимаешь? — Что? Ты что, спятила? — радость Лили тут же померкла. — Что мне оставалось делать? — Сдавать превращения! — Конечно! Ты прекрасно знаешь, мои достижения в трансфигурации слегка разят драконьим навозом. — И мои скоро начнут… — выдохнула Лили, опустив голову и замечая перламутр на гольфе и коленке, — ох… вот уж гадость… — Думаешь, она назначит нам отработку за вранье? Лили достала палочку, провела по ноге, шепча высушивающее, правда сомневаясь насколько эти следы вообще видны окружающим. А вскоре, она шокировано и глухо раскрыла рот — капельки остались и на полу, хотя она всячески пыталась не расставлять широко ноги при ходьбе. Она же практически шла, как пингвин! — Ни слова, — между тем подняла она взгляд из-под нависших волос на Мэри, а та показала жестом рот на замок. Гриффиндорки направились молча прямо по коридору. Глазастые пятна разного цвета и срока давности, из укромных уголков школы, подмигивали в знак симпатии позорного дела новым пятнам на Лили, уже не только на руке. Как им в сущности удавалось исторгать так много этого добра? Неужто в каждом подростке дремлет свой суккуб, но пробьет час — и он вылазит на свободу? Может, скорее всего они что-то употребляют? — В общем… — Лили поняла, что настало время для правды. — Это называется поллюция. Мэри встала у пролета с движущимися лестницами, глядя на Лили задумчиво и серьезно. Лили сама до сих пор думала, как у них получается кончать столь обильно. Она что-то слышала о зельях, приносящих бурные оргазмы. Скорее всего от них вырабатывается куда больше выделений, чем надо человеку. — Поллюции? Но… разве это… — Знаю, не вполне нормально. И все-таки, бывает. — Марли подумала, у тебя живот заболел, но я! Я то знала, что это что-то не то! Или у тебя и правда… а, о… это больно, да? — Нет, Мэри. А, боже… — приложила девушка ладонь ко рту, — что решат другие? — Ерунда, это выглядело, будто тебе стало плохо. — От вида собственного отражения? — Ты рассталась с парнем! — Да, удружила! — Спасибо скажи! Макгонагалл от тебя бы не отстала с больничным! Кстати, Лили… — Ни за что на свете. — Почему ты так боишься медпункта? По крайней мере возьмем «антидот от истерик». Ты же рассталась с парнем, не забывай. — Это глупо, Мэри, мы даже не встречались! — Да не важно. Лучше скажи, как ты умудрилась испытать поллюцию, ты типа не спала… Лили задумалась крепко, пока они с Мэри стояли посереди коридора. Пусть чары у нее и любимый предмет, но Лили также интересовалась и биологией, и анатомией. А знания некоторых азов медицины нередко спасали жизнь даже колдунам, если у тех по каким-то причинам не было ничего магического. Она перечитала учебники Туни из колледжа. К тому же в Коукворте работала небольшая публичная библиотека для магглов. Рожденные среди волшебников никогда не поймут этого — зачем читать, если палочка всегда при тебе. Газеты и журналы о здоровом образе жизни, которые выписывала мама, об этом иногда тоже печатали. Среди статей о том, как правильно какать, можно было найти и кое-что о поллюциях. Зачастую это не имеет ничего общего с оргазмом или с вагинальным проникновением… — Фу, гадость. Не знаю, — наконец выпалила Лили. — Может, я отключилась на короткий миг? — Если бы ты отключилась перед зеркалом, мы бы заметили. — А что… что вы там видели? Меня? Мое отражение? — Если бы там оказался Сопливус, думаю, был бы большой конфуз. — Не надо. Тебе же не нравится, когда поганки зовут тебя Кубышкой! — Ты сама его так называешь! — Мне можно. — Ладно, — Мэри вздохнула, — что будем делать? Подождем пока закончится урок? Лили закрыла глаза и задрала вверх голову. Она не прогуляла еще ни единого урока. Это было так унизительно… вся эта ситуация… просто трэш. А все из-за суккуба! Проклятый суккуб испоганил все, что только можно. И было очень странно, что этот суккуб принял такую форму, будто она чертова самовлюбленная сучка. — Нет, мы должны вернуться, — вопросы Волшебной Викторины, обещанные декану, ждали Лили. — Но сначала… я должна кое-что сделать! — Постой, куда ты? Лили понеслась в сторону лестничного проема, ведомая идее, посетившей ее внезапно. А также погоняемая местью. — Я скоро, подожди меня, — крикнула она Мэри уже со ступеней, но та верно преследовала ее. — Я с тобой, Лили. — Я в гостиную! — оглянулась Лили, — если мои расчеты правильны… — О чем ты? — Нужно уничтожить носитель, Мэри! Носитель суккуба! — лестница, на которой поднималась Лили сместилась так, что оказалась наиболее близка к гостиной факультета, в то время, как Мэри уехала чуть дальше, но Лили продолжала говорить, не оглядываясь уже на подругу, а больше для себя. — Доска была носителем. Доска исчезла. Носителем стало зеркало… его нужно просто уничтожить. Любые порчи так снимают. Уничтожь предмет порчи, порча сойдет на нет. — Лили! — окликнула Мэри с лестниц, но Лили уже подбежала к портрету Полной дамы. — Дэндрафилиус! — Прошу, — портрет открылся. Лили разрезала шагами гостиную общежития Гриффиндора до спален девочек. Вошла в комнату своего курса, она уже с палочкой наизготове. Сейчас кошмар этого дня закончится, — поравнялась девушка с отражением в овальном зеркале. На нее смотрело отчаянно красивое существо. — Кусок амальгамы, — нацелила палочку Лили. — Не прогоняй меня, — сказало существо, — мы должны быть вместе… вместе мы исполним нашу мечту. Помнишь? Твое желание. Лили замешкалась на секунду, а потом испугалась, что отражение опять выйдет и совершит с ней что-либо… …ужасно. Это ведь было ужасно, не так ли? — Редукто! Раздался многострунный звон и множество мелких серебристых осколков горсткой легло между тумбой и кроватью, оставляя пустую раму, чуть поврежденную сколами. — Лили! Так и знала, что ты собралась его разбомбить! — в комнату вбежала запыхавшаяся Мэри с красной сеткой прожилок на округлых щеках. — Ага, — безжизненно протянула Лили, подойдя к осколкам и рассматривая их. — Уже справилась. Мэри подошла к ней и тоже поравнялась с горсткой битого зеркала. Лили вдруг стало невероятно печально. Так они стояли молча, глядя на эти фрагменты на полу, словно на покойника в могиле, опущенного под землю. — Для Филча все равно опасно такое, — произнесла Мэри утешительно, — очередной бзик завхоза был бы на нашей совести… а то гляди, чего похуже. — Аг-м, — пробубнила Лили, ей совершенно расхотелось куда-либо идти. Она присела на кровать Мэри, не моргая уставившись в осколки. Это необходимо было прекратить, — ладно с утра, но поллюции — уже отнюдь не шутки. Темные сущности меняют людей, как сказала Мэри, и Лили эти изменения всего за день доводили до слез трижды. Мэри начала убирать осколки при помощи чар спустя еще несколько минут — еще бы «обливиэйт» и все станет на свои места. Какое-то время Лили рассматривала потеки у себя на ноге, вытянув ноги сидя, за неимением глазеть на осколки. Она видит эту гадость до сих пор. Наверное, эта способность исчезнет в течение суток — период угасания порчи. — От суток до двух, — слабым голосом пропищала юная волшебница. — А что, если так будет всегда? …Что еще жуткого, рушащего ее детское мировоззрение, ее роскошные воздушные дворцы, она увидит впредь? По возвращению домой, к примеру. Как ей вести себя, обнаружив, что любимые родители практикуют БДСМ? А вдруг узрит, что порядочная и правильная Туни переспала с половиной Коукворта? У Лили из глаз покатились слезы. Ничего уже не станет, как раньше. — Опять будешь обвинять меня в лобзании с Мародерами? Держи, я собрала ваши вещи. За ужином они меня съедят, Мэри! Спаси! Я серьезно… а… А что с Лили? Она спит? — Лили лежала на боку, отвернувшись к стене. — Лежит, устала. Какая разница? — Как какая? Макгонагалл вручила мне Волшебную Викторину! Я тащила эти сумки, этот пергамент… — Марли, ты же знаешь, что произошло, — бросила Мэри что-то на кровать. — Не я одна. Макгонагалл вранье чует. — Так что же, по-твоему… — Расскажем ей? — предложила Марли. — Умом тронулась? Ты притащила эту доску… — Не надо во всем винить меня! — Лили повернулась со словами: — Девочки, не ссорьтесь, хватит. Уже все кончено в любом случае. — Тебе лучше? — опасливо склонилась Марли. Лили закивала, присаживаясь на кровати. — Марли хочет обо всем рассказать Макгонагалл, да, Марли? — Сюда слушайте. Ничего мы не расскажем, — Лили пришлось пригрозить, — молчите, иначе мы не подруги. — Я ничего не скажу, — заверила Мэри. — Но, Лили… — заскулила Марли, — сегодня ты была такой бледной, мы подумали, что это действительно может быть опасно… злые духи, как там говорят сатанисты, да, Мэри? Поддержи меня хоть раз! — Марли! Это была поллюция, Марли, да и все. — Поллюция? — Да, поллюция. — Почему ты так уверена, что это была поллюция? — Поллюция. Мне известно, такое случается порой не только у парней. Я читала… — Значит, когда в тебя входят злые духи, случаются поллюции? — А я почем знаю? Как будто в меня каждый день входят злые духи! Зато, я знаю, что в тебе и в каждом из нас существует субстанция, такая жидкость, которая иногда выходит, независимо есть ли в тебе духи или нет. Поллюция называется. — Утром тоже? Мокрое пятно на твоей постели, — припомнила Марли, — мы заметили, прости, — добавила виновато. — В самом деле? А я так надеялась скрыть, — раздраженно интонировала Лили. — Ну, вроде как, у нас есть это… — Марли придавила нижние веки кончиками указательных пальцев, — глаза называется. — Ладно, забудем об этом, да, Лили? — встала в пустую раму Мэри. — Ой, мамочки! Вы избавились от него? — выпучила глаза Марли. — Отнесли Филчу? — Не, укокошили. Лили разбомбила мерзавца. — Филч точно многое потерял, — безрадостно отколола Лили. — Видел бы Филч все, что ты видишь, взысканиями не обошлось. Повисли бы все в кандалах и — розгами! Розгами! Девочки рассмеялись, Лили слегка улыбнулась. — Ну вот, значит, теперь мы пойдем на ужин вместе? А то Макгонагалл сама заявится сюда с колдомедиком.