Вечером на лавочке

Знаете то чувство ночью, когда ваш мозг совсем не хочет ложиться спать, обдумывая все что произошло? Когда ты лежишь на своей мягкой кровати, среди своих мягких подушек и плюшевых игрушек, но что-то не дает вам закрыть глаза. Софи ощущает это уже не впервый раз. Какой день уже был такой? Или точнее ночь? Она не знала, но ждала пока это закончится. Её мысли заполонил Уолли. Улыбчивый парень, с монотонным голосом, что готов быть просто слушателем. Этот парниша просто засел в её голове, не желая покидать мысли. Софи не была грубой девочкой, она не могла вот так вышвырнуть его из своих мыслей. Она уже даже привыкла. Привыкла каждую ночь ложиться в постель, приобнимая какую-нибудь подушку или игрушку, стараясь уснуть, но в голове вновь он. Уолли Дарлинг — марионетка, что был очаровательным как и все соседи. Он такой особенный, такой необычный. Софи прикрывает веки, делая очередную попытку заснуть. Тьма только перед глазами, ничего нет. Тишина становится тяжелой, практически невыносимой. Девушка переворачивается набок, прижавшись к мягкой подушке. Руки невольно сами обнимают предмет, ближе прижимая к маленькому телу монстрёнка. Заснуть оказывается было так трудно, когда в голове кто-то сидит и не уходит. Кто-то, кто греет сердце своими мягкими жёлтами руками. Кто-то, кто прижимает её сердце к своим губам и… — Нет! Я больше не могу! — Софтлин рычит, скидывает одеяла и подушки. Её лицо краснеет, становится таким же красным как помидоры у Фрэнка. Она рычит от злости, кусает свои губы и бьёт кулаком по матрасу. — Уйти! Уйти из моей головы! — Руки дёргают белокурые волосы, удаётся даже вырвать маленький клочок волос. Софи от ужаса ахнула, но тут же сменила настрой, уткнувшись лицом в кровать. Она хочет на секунду остаться без раздумий об этом парне, хотя бы на секунду! Но как только она представляет тишину в своей голове, когда мысли не жужжат, когда нет представлении об Уолли, ей становится… Одиноко? Это то слово, которое опишет некую грусть в груди? Она недовольно хмурится, злясь на маленького гостя в своей голове, но чёрт, она тут же остывает. Софи не может долго злится на него, на то, что он сидит в её голове на протяжении нескольких недель. Как она может злится на этого забавного мальчика, который вечно всем улыбается, порой невзначай укладывая свои ладони на плечи, локоть, руки. — Уолли… Почему ты резко ворвался в мою голову? Мог хотя бы предупредить? — Бормочет она, поднимаясь с кровати. Софи забирает с пола свои подушки с одеялом, укладываясь обратно в кровать. Это будет долгая ночь.

***

— Хоум? — Уолли поднимает маску для сна с своих глаз, взглянув на глазоподобное окно. Хоум хлопнул дверью. — Я не могу уснуть, Хоум. — Парень аккуратно поднимается и садится на кровать. Волосы свисают низко-низко. Дом словно тяжело вздохнув, скрипнул Уолли, спрашивая его о чём-то. — Да, Хоум, я вновь думаю о Софи. — Щёки заливаются слабым румянцем, на языке привкус сладкого. На этот раз пастели. Хоум закатил глаза , вновь тихо хлопнув ставнями. Это уже беспокоит его. Дарлинг который день не может спокойно спать, не размышляя об этой девочке. — Хоум, — Марионетка подняла голову, взглянув на знакомое окошко. — Софи нравятся цветы? Не в плане еды. Хоум вопросительно заскрипел и запыхтел дымоходом. Голубоволосый долго смотрит куда-то в пустоту, таким мечтательным взглядом. — Я просто спрашиваю. Мне просто интересно, Хоум. — Дарлинг слезает со своей кровати, надевая свои пушистые розовые тапочки. Хоум что-то «говорит», наверное рассуждая над вопросом Уолли. Уолли топает по коридору, стараясь слушать свой дом, но боже, как тут будешь думать когда она так и лезет в голову? Он вспоминает все моменты, когда она небрежно обнимала его, сжимая практически до хруста костей, прижимая к своемц маленькому телу. Он никогда бы не подумал, что та «огромная крыса» окажется такой милой девочкой монстрёнком. Её улыбка с милыми небольшими клыками впивалась в его сердце, веснушчатое личико заставляло трепетать изнутри, а радостные голубые глаза засели в памяти. Голубоволосый наливает молока в стакан, как только приходит на кухню. Хоум к этому времени перестал рассуждать над тем, какие цветы предпочитает непоседливая соседка. — Мне кажется, что zinnia azul* могла бы понравиться ей. — Дарлинг прикрыл рот рукой, хихикая над своим испанским. Он порой и не замечает как смешивает два языка. Хоум скрипнул, задумчиво замолчав на секунду. — Как думаешь, ей понравился бы букет циннии? Дом аж вздрогнул от такого вопроса. Хоум пытался как-то ответить своему другу, еле успевая проследить где тот находится. Жёлтая марионетка выпила совсем немного молока, задумчиво глядя на дно стакана. Ему вновь вспоминается тот день, когда они познакомились. Он был третим кто её увидел, вроде? Первая была Поппи, насколько он помнил. Она и первая кто была против того, чтобы «крысу» вот так выгнали за дверь, несмотря на то, что сама больше всех боялась их. Уоллс прошёл обратно в свою комнату, окидывая взглядом свою полку с подарками от друзей. Цветы Фрэнка стоило бы полить, книжки протереть, а косточку от Барнаби переложить на другое место. — Ладно, Хоум, — Проговорила маленькая марионетка своему дому, приложив ладонь к красным стенам. Хоум хлопнул дверью, с родительской заботой глядя на Уолли. — Спокойной ночи. Я завтра подумаю об этом. Дом заскрипел, желая в ответ спокойной ночи. Дарлинг укладывается в мягкую постель, накидывая на глаза обратно свою маску для сна. Он глубоко вздохнул, стараясь заснуть до завтрашнего утра.