Прошло два года
— Пожалуйста, не переживай, я сама со всем справлюсь и уже вечером буду дома, — на французском проговорила успокаивающим голосом молодая девушка. — Я знаю, что моя жена — самостоятельная личность, которая при желании может не просто свернуть горы, а передвинуть Эйфелеву башню, — на том конце провода послышался приятный мужской смех. — Но, мне все-равно хотелось бы ее сопровождать на скромных правах законного мужа. Или может она меня стесняется? Дорогая, признавайся, ты стесняешься своего мужа, который ни слова не может промолвить на русском? — со смехом поинтересовался Антуан. — Ладно-ладно, ты меня раскусил, я прилетела в Россию к любовнику, — рыжеволосая прыснула со смеху, буквально заливаясь смехом на всю машину. — Извините, — смахнув слезы от смеха с глаз, она виновато обратилась к таксисту. — Привыкли в своих Европах! — неодобрительно буркнул мужчина, продолжая крутить руль. — Не сердись, — нежным голосом попросила Мила, поглядывая в запотевшее окно высокие снежные сугробы. Вспомнив родные трескучие декабрьские морозы, она съежилась. — C нашими плотными графиками, когда мы встречаемся раз в неделю и то на пятиминутке в издательстве, даже поездку в супермаркет нужно планировать за месяц. Я и так пропустила два дня рождения мамы, — грустно добавила она. — Я заранее знаю ответ гордой и независимой, но все равно спрошу. Волнуешься перед возможной встречей с родными или друзьями? — Я не собираюсь ни с кем видеться, — резко отрезала девушка. — Положу цветы на мамину могилу и обратно в аэропорт. — Это не правильно, — парень тяжело вздохнул. — Ты много чего можешь рассказать близким, начиная с того, что первоначальный диагноз оказался ложным, до того, что полтора года назад вышла замуж. — В России говорят, что слишком много воды утекло, — рыжеволосая в очередной раз отмахнулась от вероятного возобновления общения с родными и друзьями. — А во Франции — лучше поздно, чем никогда. — Дома поговорим. Все, пока, мы уже приехали, — Мила поспешно нажала на отбой. Водитель бросил укоризненный взгляд на странную пассажирку, потому что до конечной точки им оставалось ехать еще больше часа. — Привыкли в своих Европах!***
— Госпожа Шлюпберже, вы утверждаете, что не догадывались о том, что пытались расплатиться за проезд с господином Ивановым поддельными деньгами? Тюфь ты, какой господин, госпожа, мы не в романе Агаты Кристи! — молодой полицейский уже час пытался оформить протокол. Рыжеволосая кивнула головой. — Только не Шлюпберже, а Шлюмберже, — она вежливо исправила блюстителя порядка. — Все? Я могу быть свободной? У меня через час самолет домой, в Париж. — Тюрьма на ближайшее пятнадцать лет будет твоим родным домом, уголовщина! — воскликнул таксист. — Ты записал, что она пыталась мне втюхать синие бумажки? — Это евро! — громко возразила Мила, — я просто не успела обменять деньги. — Иванов, Шлюмберже, если вы сейчас не успокоитесь, я буду вынужден посадить вас в камеру предварительного заключения! Молодой полицейский предпринял безуспешную попытку утихомирить шутливых граждан. — Чего они у тебя орут как шлюхи с трассы в обезяннике? — Хэнкин вошел в кабинет помощника участкового. — Константин Анатольевич, — парень резко встал из-за стола и отдал честь старшему по званию. — Захлопнулись! — требуя тишины, Константин хлопнул по столу. — Константин Анатольевич? — обернувшись на неожиданный звук, Мила увидела перед собой старого знакомого. — Какие люди и без охраны! — мужчина хлопнул в ладони. — Cама Людмила Шлу...юмп...береже, — он с трудом прочитал в паспорте фамилию рыжеволосой. — Константин Анатольевич, произошла глупая ошибка, я ни в чем не виновата, меня во Франции муж ждет. — Ты смотри какая шустрая, во Франции муж ждет, в России — Кислов, — хмыкнул полицейский — Ну первый будет вынужден долго ждать. До выяснения всех обстоятельств, у гражданки Шлюмберже подписка о невыезде. — Привет, — c натянутой улыбкой на лице проговорила Мила. — Мила? — Лариса была готова увидеть кого угодно на пороге квартиры в полночь, но только не падчерицу.