По ту сторону кордона

Закрываешь массивную скрипучую дверь на хлипкие засовы, созданные скорее для вида, чем для безопасности, и облегчённо вздыхаешь, едва удерживаясь, чтобы не осесть на пол из-за ног, что подкашиваются от резкой смены температур. Тепло протопленного зимовья мягко принимает в свои объятия, постепенно согревая продрогшее тело. Ты дома. На лице проступает робкая улыбка, и ты смаргиваешь стаявший с ресниц иней, высвобождаясь из-под нескольких слоёв одежды. Вдыхаешь родной запах дерева, что успокаивает тебя с самого детства — с этим он прекрасно справляется и сейчас, ненадолго отгоняя навязчивые мысли о чужаке, шастающем по округе. Это ты хозяйка здешних мест. Это он должен бояться. Осталось только убедить в этом перепуганный рассудок. И пусть твоя обманчивая уязвимость окажется неожиданностью для того, кто обнаружил отшельницу в месте, удалённом от ближайшего населённого пункта на сотни километров. Подкидываешь дрова в печь и ставишь кипятиться воду. Зашториваешь окошко, не желая то ли видеть, то ли быть увиденной. Ты никого не ждёшь. По крайней мере, до поздней весны. Твой кордон — один из самых отдалённых. В такие места не попадают случайно. Сюда можно добраться лишь в определённое время, лишь несколькими путями, самый проходимый из которых лежит через воду. Тогда, когда река либо скована толстым льдом, либо же когда она достаточно спокойна, чтобы можно было переплыть препятствие на лодке без угрозы перевернуться. Всего пару дней назад тебе завезли провизию, и вряд ли кто-то добровольно решил остаться и разбить лагерь в сорокаградусный мороз. Ты точно знаешь, что никто из местных тебя не тронет. Хотя бы в первое время. Отец был почитаем в здешних кругах. Именно он и основал заповедник, в котором ты сейчас работаешь. Именно он позволил тебе жить той жизнью, о который ты мечтала с самой первой поездки в дикие края. По лицу стекает пара тёплых слёз, напоминая о том, что себя хоронить ещё рано. Оставляешь в покое кулон в виде медвежьего когтя, к которому сами тянутся руки, когда становится тяжело совладать с эмоциями. Внезапное одиночество стало потрясением даже для такого нелюдимого человека, как ты. Как бы ни старалась мать-тайга, она не может заменить тебе отца из плоти и крови. Она может лишь радушно принять заблудшую душу, но не обещает ей защиты. Наоборот — дарит больше поводов почувствовать жизнь через неотступное дыхание смерти в загривок. Наливаешь чаговый чай в свою потёртую эмалированную кружку. Во второй такой же, но иного цвета, смешиваешь листья чёрного чая, молоко, сливочное масло и соль, и отодвигаешь импровизированный монгольский напиток к окну, чтобы дать ему немного остыть. Так любил покойник. Открываешь книгу учёта и выводишь цифры, за каждой из которых стоит то или иное животное. Сегодня — один балл в пользу численности куньих. Чувствуют ли врачи нечто подобное, когда пополняется их личное кладбище? Уже спустя полчаса заканчиваешь рабочую рутину и ополаскиваешь в тазу лишь собственный стакан. Отцовский же ты каждый раз оставляешь на ночь, сама не знаешь, в надежде на что. Стоило бы сходить в баню, но особым желанием вновь выходить сегодня на улицу ты не горишь. Особенно когда уже сгустилась зимняя беспроглядная тьма. Не собираешься спать, но всё же гасишь свет, оставаясь в компании тусклых отблесков пламени, что пробираются в щели печной дверки, и обессилено валишься на нары, вдыхая терпкий запах наваленных поверх шкур. Едва ли существует что-то более милое твоему истерзанному сердцу, чем это не обозначенное на картах место. И всё же измученный организм берёт своё, и ты затемно пробуждаешься утром уже следующего дня, надеясь, что потрясение предыдущего было лишь наваждением. Но когда ты зажигаешь фонарь, разрывающий вязкий мрак, то понимаешь, что всё только начинается.