По ту сторону кордона

Могло ли тебе показаться? В тот злополучный день ты даже не повела взглядом в сторону силуэта, и теперь не уверена, что он вообще существовал. Однако здравствующий среди снегов цветок всё-таки находится прямо под носом. Именно он взращивает в тебе сомнения, заставляя усомниться в привычной реальности. Неужели ты окончательно помешалась, оградив себя от человеческого общения? Неужели ты не настолько сильна морально, как считала? Неужели всё-таки стоило пережить горе, разделив его с кем-либо? Маниакально оглядываешься по сторонам, выискивая среди деревьев хоть что-нибудь. Тебе хватит и малейшей зацепки — сама не знаешь, что она должна собой представлять. Среди крон мерещатся тени, посылая по спине колючий холод. В глазах рябит, и ты жмуришься, мотая головой, в которую украдкой пробирается давящая боль. Стягиваешь вторую перчатку и снимаешь шапку, дабы охладить разгорячённый разум. Облегчённо вдыхаешь свежий воздух. Нужно возвращаться домой. У тебя нет времени на подобные развлечения, пора приниматься за свои прямые обязанности. В этом месте ты ответственна не только за свою жизнь — нужно успеть закончить пополнять кормушки до того, как с новой силой ударят морозы. Торопишься к жилищу и открываешь небольшое подобие гаража, наспех слепленного этой осенью из бруса и профнастила. Снимаешь с относительно нового снегохода защитный чехол и делаешь контрольный осмотр. Выгоняешь помощника на улицу и крепишь к нему небольшие сани, в которые затем накидываешь пару мешков с кормом. Заскакиваешь обратно на "Буран", натягиваешь защитные очки и флисовый бафф. Проверяешь, крепко ли ружьё держится на спине, и наконец поворачиваешь ручку газа, вздрагивая от ударившего в уши рёва двигателя. В твоём ведении три подкормочных площадки и столько же солонцов. Твёрдая корка, сковавшая снег, мешает передвигаться не только тебе. Однако она не просто затрудняет местным обитателям перемещение, она ещё и является причиной их голода. Именно за этим ты и следишь. С самого начала зимы ты приманиваешь животных к кормушкам. Косули, олени и даже лоси уже знают, где искать пищу — с первой наледью они все подтягиваются ближе к местам прикорма и остаются у них, пока снег не растает. Останавливаешься неподалёку от вытоптанного зверьём пустыря и закидываешь один из мешков за плечо. Подходишь к "яслям" — кормушке, которая и вправду походит на детскую люльку, отличаясь лишь габаритами и наличием навеса. Однако в них накладывают сено и ветки, а их пока в избытке. На земле стоит желоб для сыпучего прикорма, куда ты и опускаешь мешок, достаёшь охотничий нож и разрезаешь ткань, высыпая зерно. За один заезд ты пополняешь по одному виду пропитания на каждой из вверенных точек — так удобнее. Взгляд цепляется за вычерченную на одной из досок остриём ножа надпись, вызывающую печальную полуулыбку. Уже посеревшие от времени буквы собираются в твоё имя. Почти каждый закуток этих краёв наполнен воспоминаниями — приятными или трагическими. Правдой будет сказать, что ты провела в лесах большую часть своей жизни, по крайней мере сознательной. Когда у тебя отобрали отца, ты осознанно прибегла к отшельничеству. Потому что поняла: если решишь забыть всё, связанное с тайгой — потеряешь то, что и называешь собой. И пусть в твоём существовании нет глубинного смысла, ты продолжишь заниматься тем, чем зареклась — даровать жизнь. Потому что однажды увидела, как её отнимают. И не смогла этому воспрепятствовать. Едва не рычишь, чувствуя, как ком предательски подступает к горлу, и с силой втыкаешь нож в злосчастную подпись. На мгновенье зажмуриваешься и сдавленно всхлипываешь, вновь давая фору эмоциям. Глубоко вдыхаешь и выдёргиваешь орудие, пряча его обратно в ножны. Своими выходками ты не обратишь время вспять. Наспех стираешь с лица свидетельство очередного проявления слабости и механически продолжаешь выполнять поставленные задачи. Под вечер возвращаешься домой, обессилев скорее от самокопания, чем от тяжёлой работы, и обнаруживаешь тревожную находку — чудом не спаливший твоё пристанище выпавший из печи тлеющий уголёк.