По ту сторону кордона

Даёшь себе обещание дотерпеть до весны, чтобы со спокойной душой сдать смену и отправиться по врачам. Последнее, что допустимо в твоей ситуации — это отрицать проблемы, которые напрямую мешают выполнению привычных обязанностей. Да и самой обыкновенной жизни. Ты уже час как гоняешь чаи в попытке успокоиться, но стучащее в висках сердце и не планирует сбавлять темп. Ты совсем запуталась и окончательно перестала доверять собственным органам чувств. Единственное, в чём ты теперь уверена — насильственная смерть отца не прошла даром для психики. Как бы ты ни пыталась убедить себя в обратном. Не считаешь себя суеверной, однако решаешь попробовать успокоить перепуганную душу одним из ритуалов. Стоит немалых усилий собрать жалкие остатки силы воли и снарядиться в очередной путь. К той самой саранке. По дороге к месту, откуда начался твой непрекращающийся кошмар, стараешься лишний раз не оглядываться и смотреть лишь под ноги. Не обращать внимание на рыскающие на периферии бесплотные тени. Не прислушиваться к заговорщическому шёпоту шуршащих веток. За короткий срок ты разучилась доверять собственным глазам, ушам и даже голосу в голове, который больше не блещет хладнокровием и теперь бормочет едва разборчивые оправдания разворачивающегося вокруг безумия. Тебе необходима помощь. Нужно всего-навсего потерпеть. Совсем немного. Но зачем лгать самой себе? Зима только вступает в свои права. Несколько месяцев — непомерный срок для того, чья воля уже надломилась. Поднимаешь глаза и пытаешься понять, куда тебя завели пустые размышления. Ком встаёт в горле, когда понимаешь, что оказалась совсем не там, куда направлялась. Если память не изменяет — в чём ты тоже уже не уверена — за поворотом должна быть одна из кормушек. Одна из самых дальних. Та, до которой невозможно было бы добраться настолько быстро. Тяжело сглатываешь густую слюну и ступаешь вперёд. Хорошая новость — хоть в чём-то ты не ошиблась. Плохая — лучше бы всё было ровно наоборот. Потому что выжженное солью мёртвое поле, усеянное смрадными трупами полусгнивших оленьих туш, чья кровь застыла багровыми лужами, местами сливаясь в небольшое, контрастирующее со снежной белизной алое озеро, и чьи мутные стеклянные глаза молча взирают на живого гостя — не то, что ты хотела бы встретить. Чувствуешь, как холодные ступни срастаются с ледяной почвой, а трахею сдавливает хомутом ужаса, отчего не хватает сил даже вдохнуть, однако в забитые морозом ноздри всё равно пробивается запах тухлого мяса, заставляя сопротивляться не только подступающему к горлу желанию закричать, но и рвотному рефлексу. И когда в оглушённые страхом перепонки откуда-то сбоку пробирается трескучий звук ломающихся веток, сопровождаемый глухим утробным фырканьем, ты понимаешь, что преследователь наконец решил показаться.