По ту сторону кордона

Густая ночь стремительно вступает в права, на глазах погружая окружение в беспроглядную тьму. Слишком рано. И тогда ты вспоминаешь — сегодня солнцестояние. День нескончаемого мрака. И стучащее в висках сердце вдруг замирает, когда понимаешь — свершился сорокадневный срок. Во мгновение к темноте присоединяется звенящая тишина, надрываемая твоим сдавленным дыханием. Внимание привлекает невнятный шорох, и ты ошалело таращишься туда, где среди чёрных крон неморгающим взглядом на тебя взирает пара алых глаз. Только нет ни единого источника света, что мог бы в них отразиться. Чувствуешь, как сгущающийся мороз обжигает не только конечности, но и прокрадывается глубоко в грудь, дотягиваясь до самой сущности. Некстати вклинившийся порыв ветра засыпает глаза снегом, и ты инстинктивно смыкаешь ссохшиеся веки, пытаясь избавиться от сора. И когда ты наконец возвращаешь себе способность видеть, то уже не находишь преследователя на прежнем месте. По крайней мере, его пристальный взор. И тогда ты соскакиваешь с места, перебарывая покалывающую боль затёкших ног, и, доверившись памяти, периодически спотыкаясь и едва не падая, стремглав несёшься домой. Туда, где до тебя не дотянутся тревоги, а даже если дотянутся, то родные стены успокоят трепыхающуюся в ужасе душу. Перебираешь тяжёлые ступни, задыхаясь от ледяного ветра, что мешает следить за дорогой. И вот на горизонте показывается едва различимое тёплое пятно жёлтого света, однако это тебя совершенно не успокаивает, а лишь заставляет оцепенеть на месте. Потому что ты не оставляла зажжённым ни фонарь, ни свечу, ни что-либо ещё. Это не может быть совпадением. Не может быть прибывшим спасением. Не может быть никем, кроме как незваным гостем. В твоих краях практически не бывает браконьеров, даже для самых отчаянных это место слишком труднодоступно — именно поэтому отец и подпустил тебя к этому заказнику. В других ты не продержалась бы и месяца. На ватных ногах подкрадываешься к оккупированному жилищу и осторожно заглядываешь в окно, тут же прячась из виду, прижимаясь к стене. В твоём зимовье находится неизвестный мужчина. Ничем не примечательный, за исключением одной детали — на плече его свитера красуется шеврон природоохраны, что совсем сбивает тебя с толку. Потому что у тебя точно такой же. И это означает лишь одно — то есть совсем не незнакомец, а твой сослуживец. И ты должна бы быть благодарна за подобный подарок судьбы, однако почему-то испытываешь ровно противоположные чувства. Потому что за последние дни разучилась доверять тому, что видишь. У тебя нет иного выбора, кроме как заявиться в собственные владения. Потому что альтернатива — замёрзнуть насмерть. И ты нехотя подбираешься ко входной двери, и несколько раз робко стучишь в неё. На всякий случай проверяешь плечо на наличие пушки, молчаливое присутствие которой хоть немного, но успокаивает. Стоишь несколько минут в томительном ожидании, но ничего так и не происходит. Не слышно даже приближающихся шагов, словно мнимый хозяин напугался внезапного гостя. И тогда ты приоткрываешь незапертую дверь, выдавливая из себя хриплое извинение за беспокойство. И когда ты понимаешь, что уличная тьма сливается с той, что заполняет зимовьё, то резким движением распахиваешь дверь до упора и влетаешь внутрь, чтобы включить оставленный на столе фонарь. Тусклого света оказывается достаточно, чтобы убедиться, что ты всё так же одинока в своём безумии.