По ту сторону кордона

Прячешь лицо в ладонях, заливаясь глухим истерическим смехом, и смотришь сквозь не успевшие согреться пальцы на жилище, в котором не оказалось и намёка на чужое присутствие. Больше нельзя отрицать очевидного. Разум ныне тебе не подвластен. Оседаешь на пол, так и не раздевшись, и подтягиваешь колени к груди. Затихающий хриплый хохот сменяется сдавленными всхлипами. Стекающая по щекам солёная влага неприятно щиплет обмороженные губы. Так больше продолжаться не может. Ты пыталась притворяться, что справляешься. Но то было лишь наглой ложью — прежде всего, самой себе. Нельзя было оставаться одной. Потому что задушенный утратой рассудок создал новый мир, в котором тебе больше не место. Скорбь извратила всё, что раньше было окрашено лишь положительными эмоциями, вытеснив привычную реальность и заместив её извращённым подобием былого счастья. Раздражённо стираешь горячие слёзы рукавом жёсткой ткани куртки, неприятно царапающей лицо, и резко поднимаешься, хватая рюкзак. Ныряешь ладонью внутрь и достаёшь светодиодный фонарь. Дважды щёлкаешь кнопку включения, проверяя заряд. Выключаешь настольный свет и подходишь к двери. Напоследок оглядываешь дом, каждому уголку которого всецело принадлежало твоё измученное сердце. Дом, который не принадлежал тебе, но которому принадлежала ты. Чувствуешь, как вновь норовишь разрыдаться, и тут же ступаешь на мороз, задавливая истерику в зародыше. Сглатываешь подступивший к горлу ком, на мгновение зажмуриваясь, собираясь с силами, и распахиваешь веки, встречаясь с густым ночным мраком. Включаешь дальнобойный фонарик, осматривая окрестность, и уже не удивляешься, обнаружив у порога свежие следы гигантских копыт. Игнорируешь находку и широкими шагами направляешься к могиле отца. Подобные вещи больше не способны заставить тебя трепетать в страхе. Ты не веришь, что тебе простят своеволие. Но больше просто не можешь сопротивляться скребущему желанию совершить задуманное. Потому что так продолжаться не может. Потому что всё будто только и добивается, что твоей погибели, но не решается сделать это своими руками, ожидая, пока ты наложишь на себя свои. И когда разрывающий вязкую тьму безлунной ночи луч света упирается в знакомый надгробный камень, ты почти не веришь происходящему. Не веришь, что дошла туда, куда задумала. Ты вообще больше ничему не доверяешь. Ты уже стала сомневаться, что тебя вообще возможно чем-либо удивить или напугать. Но когда ты боковым зрением замечаешь вторую могильную плиту, стоящую по соседству с отцовской, но намного меньшей по размеру, сердце пропускает удар. Потому что захоронение не выглядит новым. И ты подходишь ближе, и тянешься к мраморному монументу, какой бы никогда не выбрала для себя самой, и стираешь налипший на тёмную поверхность снег, и в следующую секунду едва не роняешь фонарь из охваченной тремором ладони. Потому что на скромном памятнике серыми витиеватыми буквами было выведено твоё полное имя.