По ту сторону кордона

И тебя манит тихий плёс холодных вод, их глубина, темнота, их шёпот, обещающий избавление от всех тревог — только окунись; и ты делаешь один, второй шаг, и останавливаешься лишь тогда, когда чувствуешь, как рыхлый снег вдруг меняет свою текстуру, и тут же одёргиваешь себя, осознавая, что чудом намочила лишь половину ботинка, не затронув голень, и отскакиваешь назад, едва не падая наземь. В исступлении тянешься за пазуху и вынимаешь фонарь, тут же включая его, на мгновение ослепляя себя ярким светом, и, даже не одарив прощальным взглядом свежий труп, торопишься назад к снегоходу. Сотни мёртвых глаз встречают тебя на поляне, на которой ты и встретила своего юного проводника. Поводишь плечами, чувствуя себя лишней, потому что это место не предназначено для живых. Как и все угодья. Как бы ты ни отгоняла навязчивую мысль, она возвращается с новой силой, с каждым разом всё больше убеждая в собственной кончине. Жмуришься от слишком громкого звука, что нарушает загробный покой бездыханных обитателей, и наконец выкручиваешь ручку газа, мечтая поскорее добраться домой. Бесконечно размышляешь: в дороге, давясь летящим в лицо снегом; по приходе в зимовьё, растапливая едва тёплую печь; лёжа на нарах, утыкаясь пустым взглядом в потолок, пытаясь заснуть — и так и не приходишь к единому выводу о том, чем является место, в котором ты оказалась. Вернее, ты старательно отрицаешь горькую догадку — о пограничье. И пусть в этом лесу у травоядных зубы хищника, и пусть здесь зимой цветут цветы, лишь бы это не было подобием чистилища — ты предпочтёшь оказаться сумасшедшей, чем мёртвой. Но всё утверждает об обратном. Твои земли больше тебе не принадлежат. Это ты всецело принадлежишь сему месту, и не знаешь, возможно ли отсюда сбежать. И ты решаешь попытаться. Затемно следующим днём, в предрассветной мгле, пешком направляешься к реке, что протекает в пяти километрах от твоего кордона. И вот ты уже замечаешь ледяную гладь, у которой на мгновение замираешь, словно собираешься преступить негласную черту. Глубоко вдыхаешь, слыша, как в ушах стучит сердце, и делаешь первый пробный шаг, проверяя лёд на крепость. Успокаиваешься, поняв, что не повторишь судьбу отцеубийцы, и уже собираешься двигаться дальше, преодолеть наконец этот барьер, чтобы убедиться в абсурдности собственных домыслов, как вдруг слышишь за спиной утробное одиночное фырканье и цепенеешь на месте. Знаешь, кого увидишь, когда обернёшься. Теперь понимаешь, что догадки были совсем не пустыми. Но чего ты не ожидаешь, так это подскакивающего к тебе оленёнка, чьи глаза больше не излучают кроваво-красный тревожный свет, но всё так же остаются открытыми. И ты оборачиваешься, пугливо утыкаясь вопросительным взглядом в того, кто не даст тебе прямого ответа. Вздрагиваешь, когда чужая голова мерно, словно преодолевая тяжесть гигантских рогов, кивает подбородком в сторону реки и исчезает так же, как и в прошлый раз — когда ты на долю секунды смыкаешь веки.