По ту сторону кордона

Он показал, чему не позволил случиться. Он отнял у тебя смерть, не позволив продолжить жить. Должна ли ты испытывать благодарность? Чужое существо сливается с остатками измученной души, застилая разум. Взор окутывает густая тьма, и ты зажмуриваешься, оставаясь наедине с сотней мёртвых глаз, что таращатся в ответ. Глаза тех, кого ты никогда не знала и не могла знать в силу своего нелюдимого характера. Желаешь очиститься. Скрыться. Нырнуть в ледяную глубину, смыть с себя липкие пустые взгляды. Тебе настолько же хочется предаться воде, сколько животному, больному бешенством, хочется её избегать. И ты разлепляешь тяжёлые веки, пытаясь забыть увиденное, понимая, что вряд ли получится. Потому что невозможно не думать о том, с чем придётся контактировать ежедневно. Понимаешь, что должна бы злиться. Но на деле испытываешь неправильное, тёплое, близкое к трепетной привязанности чувство, и поддаёшься порыву, зажмурившись подаваясь вперёд, чтобы обхватить холодными руками горячее тело, что в ответ пытается отшатнуться, словно он не ожидал подобной реакции. И твои догадки подтверждаются, когда ты ощущаешь колкий мороз, принимающий в объятия и так холодное тело, означающий лишь одно — ты вернулась туда, где тебе самое место. Ослабляешь захват, делая пару шагов назад, и поднимаешь тревожный взгляд вверх, ожидая вынесения приговора. Ты позволила себе вольность. Допустила мысль о безнаказанности. И нашла подтверждение тому, что являешься подобием посредника между мирами, потому что смогла провести не только собственную, но и чужую душу — удивляясь, что у него вообще она есть — туда, куда вздумала. Пронзительный взгляд приоткрытых в замешательстве глаз заставляет поёжиться, и ты отворачиваешь голову в сторону, не в силах больше терпеть конфронтацию, и бегло оглядываешь местность на наличие ориентиров, радуясь, узнавая одну из троп, и тут же срываешься с места, не оборачиваясь. Добегаешь, даже не запыхавшись, до зимовья, при виде которого срываешься на смех, в миг затихающий, как только ты обнаруживаешь в своём доме постороннее присутствие. Однако этот раз совсем не похож на тот, когда ты увидела работника природоохраны. И пусть из трубы так же идёт дым, а за окном мелькает силуэт — главное отличие в том, что при приближении к жилищу усиливается манящий запах, привлекательный настолько, что ты теряешь над собой контроль. Животный голод накрывает с головой, заставляя усомниться в собственной вменяемости. И ты поднимаешься на крыльцо, примечая исполосованную не иначе как медвежьими когтями входную дверь, и мерно стучишь в неё, ожидая появления обитателя твоего убежища. Удивляешься, отшатываясь назад, когда к тебе выходит мужчина средних лет, ничем не примечательный, кроме одной детали — разорванной в мясо грудной клетки, с которой клочьями свисают шматки кожи вперемешку с проступающими мышцами. С поразительным спокойствием незнакомец взирает на тебя умиротворённым, почти счастливым взглядом, в котором однако проглядывается стеклянный блеск, присущий лишь мертвецам. Тебя охватывает тремор предвкушения, а дрожащая от желания ладонь сама тянется в пригласительном жесте, и ты понимаешь, что без чужого согласия невозможно утолить свою неуёмную жажду.