По ту сторону кордона

Тело рефлекторно ударяет разрядом животного страха перед неукротимой стихией, и ты чувствуешь, как холодную кожу обжигает ледяная вода, и намеренно делаешь вдох, желая убедиться или же разувериться в своём бессмертии, и успеваешь удивиться тому, что перед закрытыми глазами почему-то не мелькают бесплотные тени. В следующее мгновение река грубо выплёвывает твоё тряпичное тело на берег, словно откашливаясь от навязанного присутствия, и ты тяжело дышишь, но даже не пытаешься освободить заполненные жидкостью лёгкие. Потому что, судя по ощущениям, в них ничего нет. И хоть подобный эксперимент до конца не подтверждает невозможность погибнуть дважды, ты довольна и этим, потому что постепенно начинаешь разбираться в пределах дозволенного. Оглядываешься вокруг, примечая лишь сгущающиеся вечерние краски, но не находя признаков чьего-либо присутствия, не обязательно даже человеческого. Делаешь робкие шаги, подмечая, что всё же оставляешь следы, но пока не знаешь, могут ли их заметить местные обитатели, и торопишься к зимовью, чтобы утолить чуть ли не детское любопытство — тебе интересно увидеть, какие изменения мог претерпеть родной дом в мире живых. На горизонте показывается знакомое здание, при виде которого по лицу совсем не расплывается ожидаемая улыбка, а неприятно перехватывает дух. Потому что твоё детище осквернили. У порога красуется несколько потрёпанных жизнью "крузаков", разукрашенных не только всяческими доработками по типу усиленных бамперов и шноркелей для преодоления водных преград, но и облупленной тут и там краской с местами проступающей ржавчиной. Странное сочетание новоротов и отсутствия банального ухода за дорогими машинами наводит на тревожные мысли, которые лишь нарастают, когда ты слышишь мужской гомон из зимовья. Подкрадываешься к одному из автомобилей и заглядываешь в багажник, обнаруживая в нём зловонную кучу туш, в которых с трудом узнаёшь косуль. Совсем не потому, что они освежёваны — за свою жизнь ты повидала многих животных не только с кожей, но и без — а потому, что лоснящаяся шерсть, местами сползшая, оголяет омыленную не иначе как от долгого пребывания в воде бледную кожу, уродуя благородных существ. Вздрагиваешь, услышав приближающийся хриплый, булькающий лай, и даже не успеваешь обдумать план действий, как к тебе подбегает заливающийся утробным гавканьем пёс, а точнее то, что от него осталось. На тебя взирают пустые глазницы изъеденного не личинками, но обитателями рек существа, чья покрытая илом кожа клочками свисает до земли, оголяя позеленевшее мясо и местами белые кости. И ты видишь, как вопреки законам природы сокращаются проглядывающиеся меж рёбер потемневшие лёгкие, и машинально делаешь пару шагов назад, понимая, что если оно тебя видит, то смогут и хозяева несчастного создания. С ужасом осознаёшь, что оказываешься права в своих догадках, когда сквозь нескончаемый собачий рёв примечаешь зловещую тишину со стороны, где совсем недавно не стихала болтовня.