Манипуляции

Дорога длилась не долго, но она сидела, как на раскаленных углях, чудом держась от нервных ерзаний на пассажирском месте. Руки сложены на портфеле, спина откинута назад, а взгляд карих глаз исследовал сменяющуюся местность в окне машины. Ноги были сведены вместе и, как бы не хотелось развести их в стороны, дабы ослабить неприятное жжение внизу, она этого не делала. Может ей было стыдно, может ей не хотелось показывать дискомфорт, она не знала. Премерзкая смесь из непонятных чувств топила ее, как в застойной тине, но постепенно, Уэнздей начинала ощущать вспышки необъяснимой ярости. Но выразить это словами было невозможно, поэтому она представляла как отстегивала ремень безопасности, открывала дверь и выпрыгивала на ходу из машины. Тайлер рассказывал про свой новый круг общения, про школьные будни. Уэнздей слушала вполуха, пока речь не зашла о некой новенькой. — Не знаю, какой субкультуре она поклоняется, но в школу ходит, как на похороны Дракулы. Она мне, кстати, тебя напоминает. Только еще бледнее, безэмоциональней, ну и такая она, — он показал многозначительный жест рукой, описывая пышные женские изгибы и пару раз едва качнул головой, выражая одобрение. Дальше, как ни в чем не бывало, тема сменилась. В ней фигурировал в главной роли строгий учитель химии. Уэнздей смотрела на него печальными глазами, а новая неуверенность в привлекательности собственной внешности плотно врасталась в мозг. После прощального поцелуя она уверила парня, что напишет как здоровье Пагсли в ее выдуманной истории. И желание действительно отпроситься на несколько дней домой было слишком искушающим. Но свои переживания пришлось отправить в самый конец неразрешенных вопросов. Сейчас она мчалась к нуждающейся в ней голубоглазой блондинке. Когда она вошла в комнату, левая ее часть пестрила неизменным ярким разноцветным безобразием. Все гирлянды и лампы горели, добираясь своим неотступным светом даже до темнеющей и освещенной полуночно-синим цветом из окна, половины. Второе, что бросалось в глаза это беспорядок. Одеяла с подушками были скинуты на пол, зеленая ткань, свисающая с потолка, валялась рядом с плетеным креслом, а несколько игрушек глубоко оскорбленные, растянулись по периметру. Негромкую музыку, льющуюся из динамика компьютера, прерывали рваные всхлипы, но никого не было видно. Уэнздей покрепче сжала ремень рюкзака и двинулась в сторону звука. И как не странно, тот исходил с правой стороны. Завернув к гардеробной, она увидела картину, кольнувшую грудь шатким волнением. Инид сидела, поджав ноги под себя, прислонившись к стене напротив двери. Съежившись, она сжимала черного медведя в руках, что ей подарила Уэнздей, и утирала слезы, размазывая разводы туши по скулам. Красный нос и губы, мокрые глаза. Уэнздей вздохнула. — Что случилось? — Уэнздей поджала губы, опустила портфель на пол и принялась за пальто. Блондинка вздрогнула и подняла глаза оторопело на Уэнздей. Губа малиновая задрожала, а голубые радужки заволокло слезами. — Ты пришла. — Ты звала, — ответила Уэнздей в тон Инид и, повесив пальто, скрестила руки на груди, взирая на грустную девчонку немного обеспокоенно, но почти не меняясь в лице. — Мы будем перечислять констатацию фактов или перейдем к сути? Инид провела тыльной стороной руки по слипшимся ресницам, растирая еще больше черную подводку и тушь по покрасневшим глазам. Она молчала, потому что старалась сдержать новую волну плача. Какое-то время лишь утирала лицо, хмурилась и смотрела только в пол, пока игрушка покоилась на коленях. Уэнздей неуверенно села рядышком, касаясь плечом плеча девушки. — Мы с Эйджаксом расстались, — сказала Инид тихо и надломано. Она повернулась к Уэнздей, но все также теребила в руках медведя и буравила взглядом свои колени. — Точнее, он меня бросил. Уэнздей замерла. Жалобные хныканья под ухом мучили ее сильнее, чем завывания под Тейлор Свифт. Она ощутила всем своим телом неуместный прилив нежности. Бросив взгляд на комочек печального беспорядка рядом, она качнула головой, ведь поняла, что не так уж и сопереживала разбитой паре. Только Инид, которой было больно. Она робко положила свою ладонь на чужое плечо и неслышно выдохнула, когда блондинка прижалась к ней вместе с медведем в обнимку. Уэнздей легонько потирала пушистый свитер пальцами и смотрела куда-то в сторону задумчиво. — Как он это объяснил? Хочу знать причину, прежде чем исполню свои слова насчет его распятия пару месяцев назад. — Вышло не так угрожающе как хотелось бы, она звучала устало, но искренне. — Не надо, я сама виновата. — Инид шевельнулась и потерлась головой, ее унылый голос прозвучал Уэнздей в грудь. У последней возникло желание погладить блондинистые волосы с цветными прядками, провести пальцами по мокрым скулам, но она только прикрыла глаза и прикусила щеки изнутри. — В чем ты виновата? — она поинтересовалась. — Я не чувствую к нему того, что он ко мне чувствует. — Разве здесь есть твоя вина? Так бывает, люди сходятся, люди расходятся. Не всем может вести в любви также хорошо, как ее родителям. Инид взялась обеими руками за пальцы подруги, что были на ее плече и выводили абстрактные фигуры. — Я могла его не мучить так долго, я эгоистка и сделала ему только больнее, когда рассказала про наш поцелуй. Я не могла об этом умолчать, понимаешь? — Она обессиленно и неровно после, вероятно, полуторачасовых рыданий в подушку, вздохнула. После упоминания поцелуя на Аддамс напала странная тоска. — Он смотрел на меня так разочарованно Уэнздей, я его очень сильно ранила. Никогда не видела его в таком состоянии. Это разрывает мне сердце. Инид шмыгнула носом и оторвала одну руку от пальцев Уэнздей, чтобы смахнуть по-новой слезу, скатившуюся по щеке. Не зная как помочь, она переместила свою ладонь к девушке на талию и теснее прижала к себе, чувствуя невидимые колючки чертополоха обвитые вокруг ребер. Почему так скверно на душе? — Мы же вроде выяснили, что поцелуй ничего не значил. — Уэнздей прикрыла глаза. — Да, ничего но… Но я не… — Вновь ее пальцы нашли пальцы на собственной талии, обвели несмело лунки ногтей, очертили ногтевую пластину, из-за чего приятные мурашки расползлись по телу и отозвались покалыванием в голове. Помолчав с пару секунд, она продолжила: — мне девушки тоже могут нравиться и это действительно выглядит как измена. Самое мерзкое, что я чувствую и облегчение помимо всего остального. Она отстранилась и впервые за все это время посмотрела на подругу. Уэнздей с недоумением свела брови, так как выражение горести на лице Инид сменилось раздраженной досадой. Девушка выпуталась из объятий опешившей Аддамс и встала, сгребая игрушку за лапу. — Зачем ты вообще с ним, я не понимаю. — Она непонятно на что рассердилась, почти заканючив, и вышла из гардеробной, только что не топая ногой недовольно. — Садист проклятый. — Ты о чем? — Уэнздей поднялась следом. Инид посадила медведя на свой стол и принялась разбирать бардак, что устроила в порыве чувств. — Посмотри на свою шею. — Прозвучало тихо и по какой-то причине подавленно. Она подхватила зеленую шторку рукой и отправила в выдвижной ящик комода около кресла вместо того, чтобы повесить обратно. Уэнздей уже с тревогой подошла к столу с пишущей машинкой и достала зеркало. — Извини если помешала вам… Чему угодно, чем вы там бы ни занимались. Уэнздей застыла. Вся ее шея была усыпана темнеющими метками от нежно розовых до медленно багровевших пятен, цвет которых напоминал ей летнее вечернее небо с фиолетовыми тучами, нависающими над вишнево-розовым закатом. Это была катастрофа. — Такие засосы могут держаться от четырех до двенадцати дней. Но ты, вероятно, знала на что шла. Инид бурчала себе под нос и подбирала с пола плюшевые игрушки, как-то резко рассаживая их по своим местам. Атмосфера в комнате переменилась, перестала быть угнетающей, но острота, витающая в воздухе, совсем незаметно покалывала трахею. — Он меня не слушает. — Уэнздей уронила больше себе, чем роптавшей неслышно обиду на весь свет Инид. Она провела осторожно по отметинам подушечками пальцев, тщательно разглядывая с тенью огорчения на лице. — Это можно спутать со следами от веревки? — Она отложила черное зеркальце на стол. Посмотрела на подругу, взметнувшую вверх покрывало над кроватью. — Хотя, в таком случае, это означало бы мою неудачу. — Подумаешь, насыщенная сексуальная жизнь, — Инид причитала раздраженно, поджимая уголки рта, но мгновенно ее лицо расслабилось, когда загруженный мозг смог обработать слова, которые были невольно брошены. Девушка замерла с подушкой в руках над более менее убранной кроватью и настороженно посмотрела в карие глаза. — Что ты имеешь ввиду под «он меня не слушает»? Уэнздей ничего не ответила. Она подошла к своей постели и рухнула на нее спиной. Думать ни о чем не хотелось. Темный потолок с деревянными балками и мягкая постель утешали, а воспоминания о чужом доме и в особенности мальчишеской комнате, были неприятными. Не хотелось туда возвращаться. Музыка на фоне продолжала играть. Краем глаза Уэнздей увидела неспешно приближающуюся к ней фигуру, но зрачков не оторвала от потолка. Ее ноги подняли, а кровать прогнулась и скрипнула под новым весом. Инид уместила лодыжки на своих бедрах, а руки оставила на голенях в полосатых черно-белых гольфах. — Ты можешь рассказать мне все, ты же понимаешь? — Голос ее был предельно мягким. Уэнздей подтянула ладони к лицу и потерла веки пальцами. Инид умела разбередить ноющее сердце. В грудной клетке клубилась горячая смесь. Говорить было боязно, но так хотелось облегчить душу, выпустить мысли, которые то и дело набатом звучали, раскалывая ноющие виски. Ободряющие нежные поглаживания ног приносили чувство безопасности и это чувство совершенно было отличным от того, которое она получала от своего парня. Инид была воздушной, как сахарная вата, нетребовательной и такой добросердечной. — Сегодня… — Уэнздей замолкла, не зная с чего начать, щеки запылали, она поерзала; ладонь нервно задрала челку и руки, не находя себе места, просто уместились на животе. Инид терпеливо ждала. — Мы почти переспали, но потом позвонила ты, но до этого… Было очень неловко, горло сдавливало, смотреть на голубоглазую она не смела. Уэнздей окунулась в тот момент, когда… когда Тайлер продолжал неприятные толчки, несмотря на ее нежелание, на ее лицо, искаженное болью. В момент стало так плохо, что она вновь закрылась руками, боясь со стороны Инид… разочарования? Осуждения? Или упреков. Воспаление под нижним бельем снова дало о себе знать. — Он делал что-то, что тебе не нравилось? — Инид спросила, осторожно обхватив ее стопу теплой рукой. Уэнздей прижала плотнее пальцы к своим глазам и чернота под веками поползла пятнами. Ее губы задрожали, когда она пару раз кивнула. — Хей, Уэнс, хей. — Ее зов больше был похож на тихий шелест листвы. Инид мигом аккуратно переложила чужие ноги и легла на кровать рядом, пока Уэнздей делала глубокий вдох, лишь бы восстановить дыхание. Почему она вела себя как размазня? — Разве должно быть так больно? — прошептала она ослаблено в грудь, облаченную в розовый полосатый свитер, быстро смокнув кофтой появившиеся слезы и прижав следом ладони к груди. Произносить то, что думаешь, было нелегко. И слабой быть отвратительно. Обычную физическую боль вынести возможно, ты просто принимаешь ее и проживаешь, полностью расслабив тело. Но в этом случае боль была не только телесной. Уэнздей чувствовала себя преданной. Ее доверием воспользовались. И на вопрос «за что», девушка искала ответы в своем поведении. Она прижалась лбом к чужой груди и закрыла глаза. — Ты сказала, что вы почти переспали, ты имеешь ввиду… — Пальцы. Инид приблизилась ближе на узкой кровати и по вздымающейся груди было ясно что та тяжко вздохнула. — Не должно быть больно, Уэнс. — Потирания лопаток приходилось бальзамом на трескавшееся по швам нутро. Тон Инид был теплым и заботливым. — Только если у тебя нет каких-то особенностей или типа того… — Она оторвалась от лопаток на секунду для того чтобы заправить мешающуюся светлую прядь за ухо, следом вернула на место. — Просто… тут должно соблюдаться несколько правил, чтобы избежать неприятностей. Нельзя просто взять и войти на сухую. Важна прелюдия, количество смазки, ты должна быть полностью готова и расслаблена. Чем твой придурок думал? И извиняться я за это не буду. Уэнздей буквально слышала как она закипала, еще чуть-чуть и пар из ушей повалит вместе с громким свистком. И упрекать ее за оскорбления Тайлера, Уэнздей не стала. Было приятно, что за нее заступились. — Сначала все было неплохо. — Она встала на защиту. От призрачных касаний мурашки от шеи расползлись приятной волной по позвонкам. Инид задевала заплетенные волосы подушечками пальцев и слегка почесывала кожу головы. Уэнздей зашевелилась и подползла выше. Их пальцы играли друг с другом, нежно переплетаясь. Уэнздей не стала анализировать тепло растекающееся по солнечному сплетению. — Дай угадаю, — продолжила Инид. — Потом он начал долбиться в тебя, думая что тебе нравится? — Она фыркнула. — И что потом? Ты сказала ему что тебе больно? — Да. — И? Инид задержала дыхание. Аддамс смутно догадывалась, что произойдет дальше за ее ответом и эту тему она обсуждать не горела желанием. — Уэнс? — Инид приподняла голову с подушки. Уэнздей знала, что она ждала зрительного контакта, но глаза поднимать не хотелось. Понимала что за оттенок примут чужие обеспокоенные радужки. Уэнздей вжалась в подругу сильнее, боясь что та отстранится. — Он ведь остановился? — Я не хочу больше развивать эту тему. Давай лучше обсудим твои варианты на роль потенциального партнера. — Она зажмурилась и спрятала лицо в розовом мягком свитере, а затем вспомнив, добавила: — или партнерши. Инид хмуро испустила вздох, от чего волосы на голове Уэнздей зашевелились. — Хорошо, тогда я просто скажу напоследок то, что думаю, — отрезала Инид и сплела пальцы с ее. — Я не уверена, что это хорошая идея, — Уэнздей сжала пальцы крепче. Слушать недовольство в сторону Тайлера ей не улыбалось, но Инид уже было не остановить. — Во-первых, — начала она твердо и решительно; вышло это особенно громко, так как вибрацию голоса Уэнздей чувствовала щекой и слышала ухом прижатым к груди. — Если ты говоришь человеку о том, что тебе больно, но он не предпринимает попытки исправиться или просто прекратить — это насилие. Во-вторых, твой нормис идиот, который думает только о себе и своих животных потребностях. — Уэнздей поникла. Стало обидно, но не за то, что девушка говорила, а за то, что эти слова нельзя было оспорить. — В-третьих... — Это еще не все? — спросила она загнанно. — В-третьих, — Девушка подорвалась, наскоро выпутываясь из их плотного кокона. Она села на кровати, обхватила Уэнздей за лицо обеими руками и посмотрела прямо в глаза. Размазанная тушь нисколько ее не портила, а взгляд сейчас почти синих пылающих и метающих искры от гнева радужек, заставлял замереть прибитой воображаемыми гвоздями к постели. — Ты должна помнить, что достойна самого лучшего, любящего, чуткого партнера! Он должен носить тебя на руках и целовать пол, по которому ты ходишь, выполнять все прихоти, даже самые безумные. Ты должна чувствовать себя в безопасности и в уверенности что никогда и слова оскорбительного от него не услышишь. И во время секса ты должна плакать от удовольствия, а не от боли, черт возьми! — Она говорила быстро, но разборчиво, ни на миг не сбиваясь. Выражение сердитой властности на лице было непобедимым. Инид пылала яростью, ее горячие ладони обжигали щеки. — Я разорву ему глотку и распорю брюхо только для того чтобы повесить на собственных кишках, если он еще хоть раз посмеет сделать тебе больно! — Инид утробно зарычала. Ее брови были сведены, а на лице появился возмущенный румянец. Она будто была не здесь, а в ситуации только что описанной. Со дна желудка вместе с мурашками и яркими вспышками, приятное смущение подбиралось к шее. Затем произошло то, из-за чего Уэнздей и вовсе отошла на миг в мир иной, округлила свои глаза и подняла забавно брови дугами. Инид запальчиво чмокнула ее в лоб и также со свирепостью на лице отстранилась. — А теперь мы будем смотреть ту жуткую хрень, от которой меня мутит, потому что ради тебя я готова на все и ты просто обязана это знать. У меня все! — Она спрыгнула с кровати и решительно направилась к ноутбуку, оставляя Уэнздей ошарашенно осмыслять, что только что произошло.

16

— Див, я в глаза долблюсь или ты мне что-то подсыпала в сок сегодня утром? — Танака чуть приподняла круглые темные очки, не остерегаясь лучей весеннего солнца. Йоко и Дивина сидели во дворе за столом, разложив какие-то тетради рядом с собой. Была большая перемена. Желающие все утро вылетали на свежий воздух при любой удобной возможности. Правда уборщицам потом намывать каменные полы в академии, так как на улице все еще лежал вялый снег и оттаявшая грязь месилась десятками ученических ботинок. — Встречный вопрос. — С интересом кивнула Дивина. Утро Уэнздей выдалось откровенно паршивым. Каким-то образом прошлым вечером один фильм превратился в два, а следом двухчасовые так называемые ужасы (Уэнздей было интересно, но не страшно, что не скажешь об Инид, закрывающей глаза каждые пять минут), сменились сериалом с говорящим названием «Ганнибал». Они разбрелись по кроватям около трех часов ночи, чуть не уснув на полу в ворохе одеял и подушек. Хотя смысла спать в своих постелях не было, все равно из-за недостатка сна тело было будто переломанным трижды. Проснувшись и посетив ванную, она ужаснулась состоянием своей шеи. Гематомы потемнели и красно-фиолетовой дорогой расползлись от ключиц до челюсти. Уэнздей и не помнила, когда Тайлер успел оставить так много следов, наверное настолько потерялась в ощущениях, что не заметила, как ее шею буквально попытались сожрать. Недовольство сменилось внезапным приступом стыда, что жаром опалил лицо, когда она собралась принять душ. Уэнздей зажмурилась и опустила подрагивающие ладони на веки со щеками. Следующая менструация еще не скоро, а бледно-алые разводы на белье здесь и сейчас. Огонь охвативший половые органы напоминал о вчерашнем яркими красками и пока она не залилась слезами от обиды и отчаяния, встала прямо в футболке под ледяной душ. — Если вы не заткнетесь, вам придется проверять не только напитки на наличие яда. — Ощутив искорку злости в своей груди, что на самом деле заслоняла стеснительность, она буркнула, раздраженно поправив пряди волос и присела вместе с Инид напротив потешающихся девушек. Из-за синяков на шее пришлось не только попросить тональный крем у Инид, который испачкает воротник белой рубашки, но и распустить волосы, перестраховавшись, так как косметика была видна, а метки перекрывались не шибко идеально. Ее не коробили небольшие изменения в имидже, зато то, что они были вынужденными, девушку знатно злило. — Нет, Див, нам все-таки не мерещится. Я не поражусь, если завтра стукнет тридцать градусов по шкале Цельсия. Пара неверморок по обыкновению переговаривались больше как закадычные подруги-сплетницы, нежели как влюбленные в друг друга девушки. Их выдавало плотное соприкосновение плечами и изредка сцепляющиеся пальцы под столом. Находиться тут было непривычно гадко. Не в новинку терпеть крикливых студентов, слышать гогот неразлучных компаний. И весну она встречала уже девятнадцатый год жизни. Только внутри постоянно что-то сверлило кости. Нужно было держать лицо, как бы сильно не хотелось, чтобы Инид ее вновь обняла. — Прекратите, она уже распускала волосы когда ходила на вечеринку. — За нее вступилась Инид и, пододвинув к себе тетрадку вампирши, начала вглядываться в написанное. Уэнздей угрюмо наблюдала за издевающейся парочкой, но взгляд смягчался и брови разглаживались вместе с хмурыми морщинками, стоило ей глянуть на волчицу, выпячивающую губы в какой-то мыслительной активности. Может выполненная домашка Танаки отличалась от ее собственной? Либо же про домашку Синклер и не вспоминала, поэтому дулась обреченно. Она и сама, если честно, последние задания выполняла кистью, наскоро выводя предложения, мыслями витая в проблемах с Тайлером. — Да-а... И тогда она пригрозила нам бешеными крысами в постели. Дай нам удивиться сейчас, — сказала сирена и обвилась своей рукой вокруг плеча Йоко, бросив задорный взгляд. Уэнздей недобро прищурилась. Зная о паническом страхе Уотсон, ей было бы жалко крыс, ведь их барабанные перепонки точно не выдержат визгов. Но подругам это знать не обязательно. — Крысы все еще в силе, — ответила она расплывчато и отвела глаза от девушек. Уэнздей посмотрела во все еще раскрытую тетрадь Йоко. Подчерк был витиеватым, но разборчивым. Вглядевшись, она поняла, что перед ней записи по астрономии. Они весь месяц должны были следить за сменой лунных фаз и записывать время. Прошлой ночью луна была только в первой четверти, когда ее часть освещена наполовину, так что времени еще полно. К скамейкам через один стол от них подошли ребята из художественного класса, всего их было пятеро. Компания о чем-то переговаривалась. Девушка с длинными каштановыми волосами достала из сумки скетчбук размера А4 и повернувшись к рядом присевшему парню, раскрыла перед ним тетрадь. Среди них был и Ксавье. Уэнздей встретилась с ним взглядом, когда он, опустившись на скамью, поднял глаза. Парень видно подметил ее изменения, так как застыл на секунду, а следом улыбнулся, приняв какой-то слишком довольный вид. Только Инид останавливала ее от того, чтобы покинуть это место прямо сейчас. Все казалось таким странным и наигранным, как во второсортном ситкоме, слизанным с шоу другой страны. Или как в одном из фильмов, где персонаж оказывался в ситуации, в которой единственный знал больше всех. Она не понимала, проснулась ли в чужом теле, в другой эпохе или же в дне, который будет повторяться раз за разом, как в дне сурка. Но она думала, что оказалась в ловушке наедине с собой. Наедине с чувствами. Было плохо. Раздражение поднялось с новой силой, когда Ксавье помахал их столу и залез в телефон. Вибрация в кармане пиджака, заставила Уэнздей закатить глаза и вытащить телефон. Я бы сказал комплимент, но ты выглядишь так, будто заранее пересчитала мои ребра 10:07 Складывая их в кучку 10:07 Прочитав, и ничего не ответив, она вернула мобильный в карман. Торп несказанно прав. Танака с Уотсон одновременно приковали свое внимание к ней. Уэнздей сжала челюсти. — Аддамс, на тебя столько людей пускает слюни, ты можешь пользоваться этим без зазрения совести, — Йоко уронила неопределенно, но озорно ухмыляясь. Тетрадь, что уже не рассматривала задумчивая Инид, она взяла и положила в сумку. В мгновение мимо них пролетел фрисби, едва не коснувшись Йоко и Инид. Последняя подпрыгнула на месте от неожиданности, а вампирша лишь раздраженно скривила рот. Фрисби в такую слякоть? Некоторые оборотни полоумные. Уэнздей проследила за диском глазами. Два парня у противоположной стены от подающего, столкнулись, стараясь поймать предмет, и брызги тающего снега взмыли вверх от прыжка. Она неодобрительно нахмурилась. — Кто сказал, что я не пользуюсь? — Она вернулась к их столу и прервавшемуся разговору. — Инид до сих пор держит мой портфель в руках. — Лицо ее каменное, а голос незаинтересованный. Девушки, не исключая упомянутой блондинки, перевели глаза на колени волчицы. Черный кожаный рюкзак та сжимала в руках. — Ахринеть, я и забыла. — Инид издала смешок и отдала вещь соседке, слегка смущенная. Уэнздей попросила секунду подержать рюкзак для того, чтобы зашнуровать крепче ботинки, а Инид, увлеченная монологом, закинула его на свободное плечо и дело с концом, ведь вставить и слова не давала озадаченной подруге. — Что с людьми творит… — Йоко игриво намотала на палец черную прядь, посмотрела в сторону, задержав небольшую паузу и, оголив клыки, в улыбке посмотрела на Инид. — Весна. Блондинка передразнила ее беззлобно, начав тем самым шутливую борьбу с ударами тетрадками и воровством принадлежностей. Уотсон и Аддамс, привыкшие к их детским потасовкам, переглянулись без малейшего удивления. Увернувшись от локтя своей девушки, сирена задала Уэнздей вопрос: — Погнали в Джерико после ботаники? К твоему в кафешку заглянем. Она только успела открыть рот, как Инид вынырнула из-под стола. — Слушайте у нас… — Она смолкла и застыла, прикрыв глаза, сдерживая себя, когда вампирша вдарила ей тетрадкой по голове победно хохоча; удар был не сильным, но светлые пряди упали на лицо. Она как не бывало продолжила: — очень важное и сложное дело. — Она взглянула на недоверчиво прищурившихся подруг и толкнула локтем Уэнздей. — Мы не сможем. Да, Уэнс? Аддамс правда ценила попытку Инид солгать, но делать это та не умела. Да и без вранья лучше обойтись. Ей претило, что вообще нужно было кому-то докладывать о своей жизни. Она не хотела вспоминать о Тайлере и объяснять почему, тем более. Уэнздей поправила волосы, откинутые потоком ветра. — Инид, в следующий раз предоставь лгать мне, — сказала она. — Да ну тебя. — Инид надулась и положив локти на деревянный стол, уместила на них голову, отвернувшись от Уэнздей. Она вскинула руку, дабы погладить ту по волосам, но вспомнив, где находится неловко похлопала по плечу. Их маленькая сценка, похоже, побудила мысли в головах напротив сидящих затрепетать с новыми силами. — Так, что там у вас? — спросила Йоко двусмысленно изогнув бровь. Уэнздей услышала отчетливый пинок под столом и посмотрела на девушек с подозрением. Горечь подступила к горлу. Она устала от этого. Неужели все в их жизнях крутилось вокруг интрижек, сплетнях о том, кто кому нравится? Им не приходило в голову, что контрпродуктивно заниматься подобным рядом с ней? Мысль о том, что стоило вообще никогда не начинать с ними всеми общаться прокручивалась в голове, как любимая пластинка ее матери. Не прекращаясь. Уэнздей выпрямилась, и, закинув рюкзак на одно плечо, глянула снова на веселящихся с фрисби парней. — Мне необходимо для ритуала жертвоприношение, — она сжала ремень и произнесла спокойно, заставив всю троицу, включая блондинку, спрятавшуюся в локтях, навострить уши. — Инид согласилась отдать немного крови. — Что?! — Синклер резко выпрямилась обескураженная. — Ну, у Уэнздей получилось правдоподобно, — задумчиво бросила Уотсон. — Какое жертвоприношение, ты ведь не серьезно?! — Инид побледнела. — Если бы она сказала, к примеру, «палец», я бы точно не поверила. — Йоко кивнула, вторя девушке и засобиралась, так как перемена подходила к концу. — Согласна. — Дивина подала ей стерку и встала со скамьи. Уэнздей последовала их примеру и, перекинув ноги на другую сторону, поднялась. — Уэнздей?! — Сдавленно позвала Инид и поспешила за троицей. Уэнздей впервые за перемену усмехнулась, краем глаза наблюдая за чужими метаниями. Она ее успокоит, но чуть позже, просто Инид так забавно злилась.