17
Погода была благоприятной для всех, кроме нее. Яркое голубое небо вместе с слепящим солнцем раздражало слизистую глаз, а пение птиц уже порядком начало надоедать. Уэнздей уселась за писанину минут сорок назад. Потеряв Инид где-то у дверей класса литературы, она устремилась, минуя снующих студентов в их уединенную комнату. Ее мысли, наперекор всем назойливым воспоминаниям, сожалениям, безволию, которому она поддавалась то Тайлеру с его несгибаемостью, то Инид с ее добродушными поползновениями как бы утешить обычно твердокаменную подругу, блуждали вокруг еще недописанной истории. Потому переодевшись, она сразу принялась за Вайпер и ее новое дело. Когда поменялась жизнь, вслед за ней фокус повествования истории немного сместился и какие-то ощущения из реального мира Уэнздей переносила на бумагу. Совсем незаметно, лишь частицу и маленький проблеск, но выливая часть переживаний на долю любознательной Вайпер, девушка чувствовала себя лучше. А в следствии и писала чаще, дольше. Некоторые строчки и вовсе были написаны в состоянии аффекта и судорожно сожжены в дальнем углу каменного балкона. Описывать как сотрудник расследовательского бюро вел себя неподобающе и скрытно от всех в холодных кирпичных стенах помещения без камер оказывал на девушку давление, было тошнотворно. Но пока Аддамс не преследовала цели нанести главной героини психологических травм, посему из липких лап тучного тела той удается сбежать. Напряженные пальцы отстукивали по клавишам машинки сцену с возмездием, когда в дверь влетел разноцветный вихрь с шелестящим пакетом набитым неопознанными предметами. — Я думала, ты на полпути к гипергликемической коме вместе с Дивиной и Йоко. — Уэнздей оторвалась от дела всего на секунду и глянув за плечо на улыбчивую блондинку, вернулась к сохнущим чернилам. Лицо ее было сосредоточенным, кофейные глаза неотрывно следили за буквами, появляющимися на белом листе. — Если это что-то про диабет, то могу заверить, ни у одной из нас нет проблем со здоровьем. И вообще, ты предлагаешь оставить тебя один на один с пишущей машинкой на несколько часов? Ни за что в жизни, — прощебетала она. По звукам за спиной можно было распознать шорох снимающейся верхней одежды и шуршание, опустившегося на деревянный стол полиэтилена. Уэнздей прекратила движения запястий и застыла с напряженными лопатками. — Что не так с моей машинкой? Она повернулась на стуле всем телом, и, сложив руки на груди, уставилась на натягивающую пижамные персиковые штаны Инид в ожидании. — Ты уже давно нарушаешь свой режим и пишешь часами, я забочусь о твоих глазах. К тому же, я бегала за доставкой. Жаль, конечно, что она почему-то только до ворот доезжает. Боятся чтоле? На секунду лицо Инид немного омрачилось, но не от грусти, а скорее из-за легкой озадаченности. Ненароком Уэнздей отметила, что внутри нее все затрепетало. Коктейли, общение, людей и городское оживление та очень любила. В Инид всегда горела искренняя любовь к миру, несмотря на пинки, которые обрушивались на каждого хоть раз за жизненный путь. Между делом, с Уэнздей особо не поразвлекаешься — ей больше по душе одиночество до сих пор. И вместо выезда в город с подругами, вместо смешков, подтрунивания, обсуждения сериалов за порцией сладкого напитка, она выбрала ее в качестве компании. — Они благоразумны. — ответила Уэнздей. И уважительно отвернула голову в сторону, когда подруга стоя к ней спиной, стянула свитер и потянулась пальцами к застежкам бюстгальтера. — А моя вина в чем? Доставка не бесплатная. Что теперь, еще переться до дороги? В следующий раз надо будет невзначай показать когти и очень вежливо попросить доезжать до дверей, — буркнула Инид. Краем глаза Уэнздей заметила, что она напялила домашнюю футболку с желтым цыпленком из мультика и, убедившись, что теперь можно смотреть, вернула свое внимание. Инид выудила из косметички две полосатые цветные заколки и ловко заколола мешающиеся пряди. — Иногда мне кажется, что ты играешь роль прилежной законопослушной гражданки, чтобы тебя не упекли в колонию строгого режима. — Она откинулась на стул и ухмыльнулась краешком губ. Ей нравилась эта сторона Инид, изредка выглядывающая из-за украшенной мишурой ширмы. Небольшое озорство ей к лицу. Да и честно говоря, какая-то ее часть радовалась тому, что в их дружбе она не единственная кто иногда действовал или думал вразрез с общепринятыми нормами морали. Объект мыслей Уэнздей в мгновение стал подозрительно повеселевшим и довольным настолько, что в груди поселился маленький саженец опасения. Девушка беззаботно оперлась ладонью о стол, отсвет ламп с желтым светом делал ее глаза блестящими, а тени от накрашенных ресниц длинными. Расплывшись в хитрой улыбке, Инид полезла в пакет. — Будешь умничать, не получишь свои ультрасладкие шоколадные пирожные, — она вытащила под остекленевший взгляд подруги прозрачную пластиковую упаковку с четырьмя на вид безумно аппетитными шоколадными пирожными с завитым спиралями шоколадным кремом сверху. Уэнздей остолбенела, ее глаза распахнулись, а дар речи пропал тут же. Нет. Не может быть. — Что? Одна рука помощи призналась мне, что Уэнздей Аддамс оказывается у нас ужасная сладкоежка. — Положив лакомства на стол, Инид вернулась к содержимому пакета и, потеряв интерес в поддразнивании, уронила уже обыденным тоном: — И это женщина упрекала меня в любви к молочным коктейлям. В Аддамс взорвалась такая злость, горячащая каждый сантиметр тела, что желание отмщения поднялось к горлу подобно расплавленной магме. Это оскорбление ее достоинства. Удар по и так уже шаткой репутации. Пощечина! Она вскочила с кресла не помня себя. Ее карие глаза накалились, заметали искры. Поступь почти дырявила пол, когда она заметила под шумок незамедлительно передвигающуюся к двери руку, выползшую откуда-то слева. — Вещь! — Она заставила его подпрыгнуть на месте громким твердым голосом, из-за чего у всех присутствующих мурашки пробежали по коже. Достигнув в два разъяренных шага дрожащей руки, она собралась ловить подлеца за шкирку, но ей нагло преградили путь чужие сильные руки. — Не трогай его Уэнздей! Он не сделал ничего плохого! — Инид схватила ее запястья и держала так крепко, что Уэнздей могла себе позволить только извиваться и пытаться задеть Вещь, прятавшегося за ее ногой. — Ты! Подлый обрубок! Мне освежить твою скверную память? Кажется, ты забыл, что случается с предателями в семье Аддамс. Не волнуйся, при первом проступке я ампутирую лишь фалангу мизинца. Наглец искусно уклоняясь, перебирая своими на вид полумертвыми пальцами от грузного ботинка Аддамс, начал собственную тираду нервными быстрыми жестами. «Ты терпишь ее объятья! Ничего не случится от того, что Инид узнает один твой маленький секрет. Я же не сказал, что у тебя есть плюшевый Арагог!» По мере того, как движения срывались с руки и отстукивали ритм по деревянному полу, глаза у темноволосой чернели, превращаясь в погасшие угли, но все еще очень горячие, а челюсти сжимались, выделяясь на лице желваками ярости. Ей было девять! Она не виновата, что гребаный паук из Гарри Поттера запал ей в душу своими волосатыми лапами и острыми ротовыми придатками. Но Инид знать про это необязательно! Девушка яростно топнула ногой и расстояние между ее ботинком и средним пальцем Вещи было буквально в пару миллиметров. Блондинка не видела что сказала испуганная рука, так как сдерживала упрямую подругу из всех своих волчьих сил. Порядком утомившись от этого, она посуровела и испуская тихое рычание, подхватила Уэнздей за бедра и закинула себе на плечо. — Поставь меня немедленно! — Уэнздей, совершенно не ожидавшая такого исхода событий потерялась, но раздражение на лице никуда не ушло. Поднимая лицо и кинув взгляд через растрепавшуюся челку, она запоздало подметила как Вещь молниеносно скрылся за массивной дверью их комнаты. Она насупилась от проигрыша и невыпущенных эмоций. — Поклянись, что оставишь его в покое! — Инид потребовала грозно, удобнее перехватывая ее за ноги. Нет, ну такого еще никогда не было. Чтоб ее, чтобы так! Она нахмурила сильнее брови и попыталась как-то руками подтянуть свое тело, держась за Инид, но ее лишь вскинули, как мешок с картошкой и крепче прижали, держась за бедра. — Ты видно считаешь, что имеешь особую привилегию, но потом не удивляйся, если твоя вырвиглазная сторона комнаты испарится и будет отдана на пожертвование в сиротский приют. Здешние дети оценят твой вкус, — она проворчала почти шипя, стараясь вклинить в тон как можно больше стальных ноток, но блондинка издала смешок, чем глубоко оскорбила и так уже сполна уязвленную гордость. — Уэнздей, не притворяйся, что все еще можешь сделать мне пакость, — сказала Инид. Беззаботно вздохнув, она тронулась в сторону своего стола. Уэнздей же висящая на ее плече, безвольно обмякла, приняв свое жалкое поражение. — Ты давно со мной смирилась. Я понимаю, может это не совсем правильно, но как я должна делать тебе приятно, если ты такие детали тщательно скрываешь? — Инид поставила ее на пол и слегка погрустнела, наблюдая за тем, как девушка нервно одернула футболку, хмуро посматривая. — Вещь только помог мне. Сердись на меня в таком случае. — Он выползет на запах медового крема для рук и я его прикончу, — пригрозила Уэнздей, выглядя еще более угрюмо, чем до этого. Она, казалось, намеренно избегала кары в сторону соседки. Та верно подметила, что теперь ее угрозы пустой лепет и произносятся только для видимости. — Что такого страшного он сказал? — спросила Инид и закатила глаза. Аддамс поджала губы и отвернула голову, так как чувствовала легкое смущение, вспоминая о своей единственной мягкой игрушке. Между прочим, она очень правдоподобно выполнена, не сказать что паук плюшевый, так что она чиста перед своей совестью! — Ничего из того, что нужно знать будучи живой. — Она сложила руки на груди и скользнула к плюхнувшейся на кровать Синклер зрачками. — Я не буду собой, если не допытаюсь до истины, Уэнздей! — Тогда мы все сгорим заживо в этой комнате, потому что я подорву это место. Они пялились друг на друга, обдумывая сказанное. Инид прищурилась, исследуя на недовольном лице признаки обиды или злости, но по Уэнздей нельзя было точно сказать, что за чувства ее сейчас одолевали. Ничего кроме настырного упрямства выделить она не смогла. — Интриганка, — наконец прервала тишину Инид и улыбнулась. Она принялась взволнованно качаться на месте, мучая пружины кровати. — Продолжим смотреть «Ганнибала»? Уэнздей вздохнула. Видимо остается раз и навсегда смириться с тем, что пару человек в ее жизни если и будут получать угрозы, то неисполнимые и только от привычки. — У тебя есть кофе? — спросила она. — Обижаешь, — ответила Инид. Девушка встала с кровати и полезла в пакет. Уэнздей стояла на месте и все же ей было дурно. Тело зудело и сердце постепенно погружалось в состояние, которое она терпеть не могла. Нерешительность и робость наседали на нее все сильнее, перекрывая возможность ясно мыслить. Она поморщилась. — Не делай так больше, — сказала Уэнздей. Инид обернулась, отвлекаясь от своего занятия. Второй стаканчик с кофе поставился на стол и на секунду почудилось, что голубые глаза станут насмешливыми. Что сейчас она покровительственно улыбнется, отмахнется от нее небрежно и продолжит заниматься своими делами. Будто Уэнздей только искала повод побраниться, причем по теме не стоящей и минуты внимания. Будто Инид поведет себя как он. — Что не делать? — повела головой Инид. Похоже из ее мыслей вылетело все, что произошло ранее. Она стушевалась под озабоченным взглядом, но продолжила, ощущая малоприятное волнение: — Не подхватывай меня, как тряпичную куклу. Это не особо… приятно. Она замерла, готовая пропускать мимо ушей издевательские смешки, отбивать фразы и доказывать, почему с ней нельзя так обращаться, но ее подруга округлила глаза и сделала шаг вперед. — Прости я… — она запнулась, вина тут же окрасила ее лицо румянцем раскаяния. — Знаю это было ужасно. Я просто растерялась и не знала как тебя успокоить. Но да, это не оправдание. Я не должна была так поступать. Больше такого не повторится. Извини. Облегчение вперемешку со стыдом заполнили легкие. Стыдно было за то, что она посмела подумать об Инид так плохо. И необъяснимый прилив благодарности был таким интенсивным, что стало страшно. Она радовалась, что Инид не посчитала ее несерьезной. — Извинения приняты. В следующий раз просто дай мне его проучить, — сказала Уэнздей, дернув губами. — Я надеюсь следующего раза не будет. — Инид издала смешок, одна рука ее нервно держалась за стол позади. — Еще раз прости. Иногда забываю что… Я начала принимать твое изменившееся ко мне отношение как само собой разумеющееся. Это неправильно. Она устало потерла глаза и тот румянец стыдливости, который проступил минуту назад, никак не сходил с лица. Инид сожалела. — Все нормально. Просто это иногда пугает. Не в положительном смысле, — произнесла Уэнздей. Лоб Инид выдавал мыслительную активность. Она была расстроенной и не смотрела на Уэнздей, а пялилась куда-то в сторону. Уэнздей заметив как она раскрыла рот для того чтобы разразиться очередной сочувствующей тирадой, ее перебила: — Еще раз извинишься, я придумаю как тебе напакостить без тяжелых потерь. Девушка застыла, смутившись, опустила глаза, но следом мягкая улыбка расцвела на ее лице. — Окей мисс «люблю изъясняться угрозами», тогда если вдруг у тебя появится непреодолимое желание прикоснуться своей кожей к моей, я всегда готова. Уэнздей смотрела в эти два блестящих голубых омута и не могла отследить, когда же она позволила себе привязаться к этой девушке. Цветные ногти, жизнелюбие, выливающееся через край. Любовь к розовому и умение разговорить любого партизана, справляясь лучше трудолюбивого сотрудника полиции со стажем. Иногда Уэнздей вспоминала времена, когда училась в восьмом классе и сердце ее сжималось. Инид не покинет ее как она. Она кивнула себе, своим постыдным мыслям и удивительно, последняя фраза вылетела так легко, что она засомневалась — собственный ли рот выдал эти слова? — Я подумаю над этим.***
Она никогда не поймет зачем блондинка хранила в общежитии такое обилие одеял и подушек. В клетку, с непонятными узорами. Пледы на осень, пледы на зиму. Про подушки можно смело промолчать — они напоминали своим разнообразием форм и размеров восточные разноцветные шатры. Девушка не упоминала, но Уэнздей готова дать голову на отсечение, что подбирались те под настроение. Так или иначе, к функции согревать и создавать уют, добавлялась функция благоприятного полеживания на полу. Не в первый раз происходило подобное… времяпровождение. Все эти задушевные посиделки, деление личного пространства, хоть и под разными одеялами, просмотр кинокартин — все было для Аддамс ново. А Инид, как добровольная проводница посвящала в свои обычаи неприспособленную к тому Уэнздей. Для Уэнздей данная часть жизни была каким-то отдельным пространством. Их с Инид личным. В повседневности ни отношение к другим людям, ни характер, ни ее колкий взгляд — ничего не менялось. Но вот наедине с блондинкой было как-то по-другому и ей это нравилось. За все общение с такими разными людьми она научилась разграничивать свое к ним отношение. С кем-то она держалась чопорно, с кем-то могла позволить себе улыбнуться. Со временем она перестала придерживаться мысли, что держать ухо востро нужно постоянно. И с немалым удивлением Уэнздей отметила, что до того частенько была напряжена. Она контролировала себя абсолютно со всеми и неоднократно анализировала людей посреди диалогов. Одновременно существовала в реальности, в полемике с учителями, в разговоре с родителями и с другой стороны — внутри себя и своих размышлений. С Тайлером и Инид она находилась в моменте. Девушки разложились на стороне комнаты Синклер. Уэнздей от себя взяла лишь ее единственную подушку, покрывало в коричнево-бежевую клетку и одеяло. Они лежали на животе и опирались на подушки обхваченные руками, подбородком. Ноутбук с включенным сериалом стоял перед лицами. Приятная усталость расслабляла, а желудки были сытыми. Во время перекуса и бессмысленного переброса фразами, Инид откровенно достала ее со своими пирожными «птичье молоко». Она их никогда не любила и этот факт совершенно не устраивал блондинку. «Ты просто не распробовала, ешь!». Под пристальным надзором она откусила кусочек прямо из рук подруги. Ее щеки наверняка порозовели. Под аккомпанемент сериала, сопровождаемый колючим вечерним ветром за окном, убедившись, она не преминула поделиться, что такие сладости симпатии у нее не вызывали. Скептичный взгляд, прищур и «ничего ты не понимаешь, Уэнздей» стало ответом. Для нее подруга позаимствовала в столовке ложку, сама же с удовольствием пачкала пальцы и кусала пирожные без зазрения совести. С потеплевшими глазами Уэнздей закрепила себе в голове, что нужно будет сводить ее в забегаловку с молочными коктейлями за свой счет. Раз ее секрет раскрыт, можно будет в следующий раз заказать не скупое кофе, а шоколадный милкшейк с различными сиропами, посыпками, вафлями, всем, что заставит ее трястись от передозировки сахара. Когда очередная красочная реконструкция действий убийцы, воспроизводимая Уиллом, происходила на экране, телефон Уэнздей сбоку завибрировал. Она потянулась за предметом под беспристрастным наблюдением Инид и открыла диалог. Ранее днем она объяснила Тайлеру, что не поехала домой, потому что родители не видели необходимости прерывать ее учебный распорядок. Врала она лучше подруги и была разы наглее экспрессивной волчицы в этом плане. Даже скверно было. Зато парень обрадовался, что возможность встретиться в ближайшее время у них не отнимали. Она может быть и радовалась провести время вместе, но пока была не готова видеть его после произошедшего. Было странно, но Уэнздей хотела оттянуть время встречи на подольше, пока она не созреет к близости. Окажись они наедине, она ждала бы с беспокойством его прикосновений. А «ломаться» как бы сказал Тайлер, она больше не желала. Она посмотрела на изображение черного котенка с надписью «я психопат», а следом на единственное слово, присланное Тайлером — «ты». Уэнздей закатила глаза, но уголок губ все равно дернулся в веселье. Парень иногда был таким… игривым? И нежным. Раздражение поначалу накрывало ее с головой из-за того, что ей это пришлось по душе. А Галпин, замечая ее сконфуженное состояние, только подначивал новыми приторными действиями. Некоторые выходили настолько сентиментальными и мягкими, что, не выдержав натиска чувств и ласкового шепота на ухо, она коротко, но решительно вздыхала и просто уходила, куда глаза глядели, заставляя его, посмеиваясь, поспевать за ней. И не скажешь ведь, что он был способен на жестокость. — Мне действительно интересно что ты в нем нашла. — Инид ворвалась в ее влюбленные грезы и прижалась щекой к руке, покоящейся на своей зеленой подушке. Девушка поглядывала с интересом в ясных кобальтовых глазах, утомленных немного, но внушающих доверие, что любая тайна сохранится без сомнений. — Поделишься? Легкая волнительность посетила ее спокойное до этого сердце. Отложив телефон, темноволосая окинула взором подругу, ее розоватые щеки, цветные заколки, забранную светлую прядь за ухо. Макияж та смыла, и на коже теперь был лишь крем, пахнущий ванильным десертом, а губы блестели от прозрачного бальзама. — Не знаю. — Уэнздей перевернулась на спину и, расположив руки на одеяле, уставилась в потолок. Ее мысли вновь вернулись к сине-зеленым глазам и проказливой улыбке. — Что обычно находят в парнях школьницы, попавшие в подростковое чистилище не по своей воле, а затем чуть не отправившие гнить двух парней в федеральную тюрьму, расследуя изощренные убийства? — она саркастично поинтересовалась и повернула голову в сторону Инид. Та выглядела не удивленной сухому ответу, но шутливо дулась манере Уэнздей уходить от ответа. — Он просто мне нравится. Аддамс вздохнула. Было действительно сложно выдворить из подкорок то, что ее привлекало в юноше. Пока она не анализировала, все остальное существовало и передвигалось рядом, не более как призрак, ищущий успокоения своей безутешной души. Проще было отделаться от любознательной подруги и перестать мучить свою голову. — Именно из-за первой части мне нужен более развернутый ответ, соседка, — Инид легла на спину, копируя Уэнздей. Расстояние между ними было небольшим. Если они повернулись бы к друг другу лицами, то от носа Уэнздей до носа Инид будет сантиметров двадцать. — Сначала я была уверена, что он сбежит после первого же раза, когда встанет вопрос выбора. Мне непривычно жертвовать своими интересами в пользу других. Но, — девушка на миг замолкла. Грудная клетка замерла вместе с ней, вместе с дыханием, предоставляя мыслям легким ветерком проплывать без препятствий и отвлекающих факторов. Наконец, она произнесла то, что поймала беспринципно за хвост: — Оказывается, иногда мной манипулировать проще чем Пагсли. И детьми. — Воу! — воскликнула Инид. До этого она смотрела в деревянный над ними потолок и внимательно слушала Уэнздей, теперь она раскрыла широко глаза, становясь глубоко удивленной и даже настороженной. Инид повернулась к не обращающей на нее никакого внимания девушке. — Уэнздей, это не то, что я хотела услышать. Уэнздей обратила свои глаза к ней и распознав на лице эмоции тревоги, слегка нахмурилась, подбирая мысли поточнее, чтобы не озадачить и напугать Инид сильнее. — Нет, я лишь хочу сказать, — она мимолетно пожала челюстями. — Временами в его глазах сверкает что-то настолько темное… Я чувствую как у меня путаются мысли в голове и, несмотря на внутреннее сопротивление безумству, мне хочется делать все, что он пожелает. — Легкие, как крылышки бабочек чувства, посетили ее межреберное пространство и блаженная улыбка в миг украсила лицо. — Ну еще он вкусно готовит. Со стороны она вероятно выглядела помешанной и звучала безумно, но для нее все протекало по-другому. Восприятие многих вещей в разы отличалось от восприятия тех же неверморцев, с которыми она так нежданно подружилась. Снова вернувшись к голубым пытливым глазам, Уэнздей смутилась и отвела взгляд, покраснев. Инид смотрела на нее не отрываясь и так испытывающе, что стало невыносимо. — Боже, Уэнс... — Инид неверяще повела бровями, заскользив взглядом где-то по стене на стороне комнаты Уэнздей. — Теперь я не знаю что сказать. — Она подтянула мягкий полосатый плед почти к подбородку и легла на бок лицом к Уэнздей. — По всей вероятности, тебе нравится контроль, но что-то совсем как-то нездорово звучит, — Аддамс возможно согласилась бы с ней, но не сейчас. Сейчас ей хорошо, сейчас у них все более менее стабильно. Они встретились с Инид глазами. — На самом деле, это с одной стороны так очевидно. — Что ты имеешь ввиду? — спросила Уэнздей. Сминая под собой импровизированную постель, она повернулась набок. Инид прищурилась, смотря куда-то за спину девушки. Облизнув губы и пожевав верхнюю, она и вовсе накрыла свою голову пледом, как косынкой и забавно зажмурилась. — Ну, ты такая непоколебимая, сильная, жуткая временами. — Смущенно хихикнув она глянула своими глазками лукаво, из-за чего внутри расплылось лужицей что-то приятное и теплое. — Признайся, хочется иногда дать слабину для разнообразия. — Никогда не думала об этом в подобном ключе. Инид слабо улыбнулась сомкнутыми губами. Уэнздей подметила, что веснушки у Инид тоже есть, совсем бледные, но с последующей весной они станут ярче. Она никогда особо не замечала таких деталей, зато на близком расстоянии теперь могла рассмотреть. Инид они шли больше чем ей. — Подумай, — ответила Инид почти шепотом. Сериал на фоне продолжал играть. Потом придется все перематывать назад, но робко можно было признаться, что и сейчас было неплохо без увлекательного сюжета с необъяснимыми зверствами маньяка. Уэнздей лежала в этом теплом пространстве кокона из одеял и под кожей ощущала незаметное желание приблизиться к девушке, взять за руку. Но в чувстве этом было что-то непонятное, неправильное. Какое-то не совсем дружеское. Она все еще училась распознавать свои эмоции и границы дозволенного. — А ты? — спросила она запоздало и поджала губы. С места она не сдвинулась, но даже если хотелось оторвать взгляд от расслабленного лица, она этого не делала. — А что я? — Не поняла Инид. — Почему ты была с Петрополусом? В горле чуть пересохло и мысли спутанные запрятались в глубь подсознания для следующего раза. А может и не покажутся больше вовсе. — А, — Инид приоткрыла рот в осознании. Она покрепче сжала плед у подбородка двумя руками и сморщила нос, вспоминая. — Он был, ну и есть, в принципе, добрым, забавным, заботливым. Он меня уважал. Он такой же тактильный, как и я. Я всегда чувствовала себя с ним любимой. — Погружаясь в воспоминания, она мягко улыбалась, но был в этой улыбке проблеск грусти, да и глаза немного заблестели в той же ностальгической песне. — Но… — Но как по дурацкой классике, предпочла милому парню что-то недоступное. — Инид горько хмыкнула и губы ее скривились болезненной волной. На секунду в мимике лица искрило такое откровение, такая досада, что собственная спина покрылась мурашками. Уэнздей уже приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, спросить, что это за новый объект обожания. Но, наткнувшись на карие глаза, блондинка поменялась, улыбнулась нервно и хихикнула, немного покраснев. — Ну, я имею ввиду, пока нет никого, но я навряд ли найду еще кого-то настолько хорошего. Влюбиться взаимно слишком щедрый подарок от судьбы. Инид вздохнула и как-то сконфуженно потерла лицо. Уэнздей подумала, что та близка к мокрым глазам от неясного стыда. Видимо было что-то, чем девушка не хотела делиться, ну либо же на нее накатывали настолько спутанные и интенсивные чувства насчет ее сложившейся ситуации, что та просто не могла спокойно пропустить все через себя. На свой страх, риск и частичку скованности, Уэнздей подлезла под мягкую вещь и, найдя чужие холодные пальцы, прикоснулась, слегка сжав. — Ты еще найдешь кого-то, кто будет стоически терпеть твои вспышки экстраверсии. Пока можешь изводить меня, у меня сейчас нет особого сопротивления. И выбора. Она звучала приглушенно, но искренне, как если бы говорила то, о чем никто совершенно знать не должен. Более того, все должны продолжать думать о ней, как о бесчувственной и сухой, пока она втихорца перед близкими людьми размякала, как песочное печенье в горячем чае. Инид смотрела почти исподлобья, на удивление, кажется, стесняясь своих эмоций. В следующее мгновение она расплылась в благодарности на лице и пожала руку Уэнздей под одеялом. — Я вот не пойму, я тебя сломала или раскрыла? — Инид издала усталый смешок, но загорелась мягким светом, тихим огоньком, переполненная ласковой признательностью за эти слова. — Ну, пока я была дома, у меня не проскальзывало болезненных вспышек посттравматического стрессового расстройства. — Приму за положительный ответ. Девушки рассматривали друг друга и не было никакой неловкости, лишь уют, поселившийся не только в теле, но и в частенько работающим в запаре мозгу. И одеяла стали теплее и голоса на фоне более умиротворяющими. Внутри такой всепоглощающий покой, что стало невыносимо хорошо. Уэнздей, как не странно, своей теплой рукой согревала холодную руку Инид. Шорох ткани не спугнул ее, когда она застенчиво принялась потирать чужие пальцы. Разнеженная тяжелым днем, она разрешила себе поддаться спонтанному желанию залезть за второй ладонью под надзором зардевшейся блондинки. Они стали еще ближе и плед со светлой головы, как незатейливая фата сполз, пуша волосы. Ноги, выглянувшие из-под одеял, едва соприкасались. Уэнздей обнаружила, что краснота щек Инид из-за ее действий, забавляла. Она подпитывала свою внутреннюю садистку, не прибегая к помощи острых предметов. Было в этом что-то увлекательное. Уэнздей сжимала чужие ладони в руках, растирала пальцы и игриво поглядывала, сама нисколько не растерянная. — Я не знаю, почему они постоянно такие холодные. — Инид уткнулась щекой в подушку чутка стеснительная, но довольная. Гирлянды-шарики за ней горели, как миниатюрные планеты, а вторые огоньки с зелеными листочками мелькали лентой спокойных светлячков. — Анемия, полинейропатия, сахарный диабет, заболевания щитовидной железы. — Уэнздей разрушила момент и насмешливо сложила губы в улыбке. Брови дернулись проказливо. Инид закатила глаза, ни на миг не напуганная. Она смотрела благодушными глазами, мол, продолжай а я послушаю. — Синдром Рейно, хроническая сердечная недостаточность, остеохондроз позвоночника. — О нет, все сразу? — Инид вздохнула в притворном удивлении и ужасе. Искорки веселья сморгнулись с длинных ресниц и скатились на подушку. — На выбор. — Сжав еще раз свои пальцы на уже заметно потеплевших ладонях, Уэнздей услышала, точнее не услышала продолжения экранного диалога. Пошли титры и главное музыкальное сопровождение сериала зазвучало, нарушая их дыхания. Серия закончилась пока они разговаривали о всякой ерунде. Она откинулась на подушку. Инид взирала на нее с интересом человека, которому просто нравятся люди, нравится за ними наблюдать, нравится находить в них особенности и выявлять привычки. — Похоже сейчас начнется новая серия. — Неудивительно. Вздохнув, девушка с неохотой расцепила руки и, перевернувшись на живот, подползла к экрану ноутбука для того, чтобы легким движением пальца по сенсорному дисплею вернуться на место в серии, на котором они начали болтать, забыв обо всем. Беззаботный момент в мыслях Уэнздей рассыпался, как крупа из поврежденной коробки, рассеялся, как свет одинокого фонаря в безлюдном парке. Неприятные переживания закрутились в животе и реальность плеснулась в лицо леденящей кожу водой. Девушка вернулась к насущным вопросам и такой неприятный осадок осел на стенках гортани, что в горле запершило. Она привстала и потянулась рукой к компьютеру. Сериал по-новой встал на паузу, ноутбук вероятно порядком устал слушать одни и те же повторяющиеся фразы из-за вечно отвлекающихся неверморок. Блондинка проследила за действием с вопросом. — Инид можно… с тобой откровенно поговорить? Пока я испытываю отвратительный прилив чистосердечия и минимум презрения к собственной слабости. — Для тебя все что угодно, Уэнс. — Инид бросила пастельную улыбку и в два счета вернулась в положение лежа на боку. Она подперла голову ладонью в полной готовности для любых вопросов и любых утешающих жестов, если те понадобятся. Уэнздей уползла обратно под одеяло и наполовину скопировала кокон из пледа, в который ранее заворачивалась подруга, только она не накрылась с головой, а краем ткани едва коснулась ушей. Такое детское поведение на взгляд самой Аддамс, но хотелось как можно сильнее отгородиться от этой ситуации. Инид стала серьезной и складывалось впечатление, что та приготовилась выполнить всякое поручение и надрать любую задницу, ведь ее соседка как-то слишком подобралась и съежилась, несмотря на свой внутренний стержень. Но любой стержень, так или иначе можно попытаться согнуть. — Как мне с Тайлером наконец дойти до конца? Без позорных истерик. — Эй, не говори так, — сказала Инид. Ее удрученное лицо пошатнуло уверенность, с которой Уэнздей задавала вопрос. Но теперь разговора не избежать. Инид улеглась на подушку поближе к девушке, чтобы установить зрительный контакт, более прочную связь, дабы донести свои мысли до самого мозга. — У тебя была адекватная реакция на боль и обиду. — Вкрадчивые слова Инид подуспокоили, но внутри все равно сердце облепил надоедливый репей. Она сжала челюсти, потому что не хотела чтобы эмоции, ползущие из легких молодой зеленой лозой, оказались в неглиже на лице. Инид тяжко вздохнула, готовая держать за зубами ругань в сторону обидчика. — Для начала посоветую абсолютно все с ним обсудить и разложить по полочкам. Нужно донести, что тебе было плохо, почему тебе было плохо и что с этим делать. Инид поджала губы и приуныла. Уэнздей знала как той тяжело дается не сыпать желчью в сторону Тайлера. Хотелось сказать спасибо, но часть вины за то, что она просила совета по теме, что девушке неприятна, являлась для тела жгучей смесью. — Я не воспринимаю информацию из интернета как достоверную. Мне легче воспринимать с чьего-либо личного опыта. И из-за этого он может убедить меня в правоте своей точки зрения, даже если она в корне не верна. — Что ж, ну для начала ты должна исследовать себя сама, чтобы понять, как работает твой организм и на что реагирует положительно. Поняв себя, будет легче донести до партнера, что тот должен делать, чтобы тебе было хорошо. Смущение, которое блондинка на нее навлекла было невыносимым. Теперь их роли сменились, только Инид говорила от чистого сердца без намека на смех. Еще щеки закололо, сердце за ребрами вновь ожило и затрепыхалось в грудной клетке, как воробушек. Синклер старалась выглядеть так, будто эта тема ее не сковывала. На самом деле она так себя подавала, что и не придерешься, но несмелый жест с забором волос за ухо и блеснувшие глаза, сделали ситуацию еще более тягостной. Аддамс медленно и со стоическим выражением лица скрылась за тканью бедного одеяла, не в силах больше ни смотреть, ни слушать и уж тем более делать. Инид тем временем, посмеиваясь, продолжала как ни в чем не бывало: — Чувствую себя тем самым человеком, который дает советы по делу, в котором у него нет опыта. — Слушай, Инид. — Она позволила себе высунуть голову из убежища, но глядеть на Инид было слишком сложно, поэтому она вцепилась глазами в сине-зеленую ткань, подвешенную за потолок у плетеного кресла и, прикрыв глаза, дала себе пару секунд на успокоение. — Меня всегда влекли больше детективные расследования, справочники патологоанатома. В эссе по литературе на свободную тему я изложила на пять страниц плюсы использования гильотины в современном мире. Я считала, что если меня затянет трясина гормонального безумия, я использую экстренный набор для эвтаназии. Я никогда не… Она остановилась. Слова, которыми нужно было закончить предложение, не желали слетать с языка. Сжав нервно губы и прикусив щеки изнутри, девушка понадеялась, что Инид и так все поймет без слов. — Вообще, даже не пробовала? — спросила Инид ласковым тоном, тихим таким, будто трогала им высохший песочный замок. Уэнздей осмелилась взглянуть на нее, и так и застыла. Инид подперла щеку рукой и стала очень задумчивой. Она сжимала губы, смещая куда-то вбок, прищуривалась. Уэнздей опасливо притаилась, гадая, что за шестеренки крутились в голове напротив. Все страшные опасения пришли в силу, когда та всерьез заявила: — Ну, всегда хотела научить кого-то мастурбировать. Теперь Аддамс надеялась, что не побагровела, как самое красное и спелое яблоко, потому что лицо ее горело пуще прежнего. А когда голубые глаза снова заглянули в ее, она вообще прикрыла веки, сдаваясь с поличным. — Сомнительное желание и более сомнительное предложение. — Она насупилась, раздражилась, но знала, что любой бы без труда сейчас увидел в ней взыгравшую стыдливость, несмотря на каменное выражение лица. Подруга, вероятно подпитавшись чужими эмоциями, почувствовала себя смелее и, подняв ладонь над бедром Уэнздей скрытым одеялом, провела призрачно, как воздушной вуалью кончиками пальцев. — Ну а что. — Она улыбнулась озорливо. — Снимай штаны, будем учиться. — Аддамс распахнула карие глаза испуганно с жалкой мольбой, весь контроль слетел с напряженных мышц лица. Конечно она понимала, что Синклер издевалась над ней, но она ощутила себя пойманной в замысловатую ловушку из неловкости и досады. Уши и шея запылали, как тлеющая бумага от дуновения ветра. Так ее сковало, что она и не шелохнулась, зато Инид стало совестно. Она переместила руку выше на плечо и потерла, извиняясь. — Прости, я всего лишь шучу. Уэнздей внутренне встряхнулась. Перевернулась на спину, сглотнув зазорный ком обиды, но мимолетной, как снежинка на теплой ладони. — Можешь не останавливаться, посмотрим, на сколько хватит твоей крохотной совести. Я уже привыкаю к унижению, — она проворчала. — Не злись, Уэнс. — Инид слегка толкнула ее ногой и тоже повернулась на спину. — Нет, я, конечно, не против сидеть за дверью ванной и диктовать действия, но боюсь, тогда сама не удержусь, из-за чего тебе придется меня впустить. И от шутки этой стало даже смешно, но она держалась стойко. Не будет тешить самолюбие Инид. Уж точно не тогда, когда тема касалась ее напрямую. Глубоко вздохнув, Уэнздей пришла в относительную норму. Синклер неумолима, она намеревалась вогнать ее в могилу прямо сейчас? Как-то она не замечала никогда ее любви к пошлостям. Или благодарить надо Эйджакса? — В таком случае, зачем мне делать что-то самой? Сама все и сделаешь, — Уэнздей съязвила, на что получила веселый смешок. — Будь осторожней со своими желаниями — они имеют свойства сбываться. — Раздалось с ее ухом ближе, чем было ожидаемо. Уэнздей задумалась, как они с этой язвой нашли общий язык (здесь грудь кольнул болезненный шип), тем не менее, выгоду из этих отношений она получала сполна. Легкая улыбка не смогла противостоять натиску эмоций и появилась на губах. — Ты только что улыбнулась моему дружескому флирту или мне показалось? — Инид нависла над ней; светлые волнистые прядки выбились из ушей и свисали с лица. На девушку падал лишь дальний холодный свет от ноутбука, а яркость гирлянд за спиной делала силуэт более загадочным. Уэнздей тут же стерла любое напоминание о своей слабости и отчеканила твердо: — Нет, это мышечный спазм. Я в ужасе. И она правда была, а вот по какому именно поводу и размышлять не хотелось. Девушка, нависающая тенью над ней растворилась, а под боком потеплело. Но тут же она отстранилась и спросила: — Прости, можно? Уэнздей посмотрела в ее обеспокоенные глаза и на секунду забыла как разговаривать. Это было приятно. Она усиленно старалась мириться с чувствами, что перекапывали грудь раз за разом, когда блондинка врывалась в ее личное пространство. Было тяжело держать все в себе. Но отказываться полностью от рук Инид она не хотела. Нужна была уверенность, что блондинка отступит, если этого от нее попросит Уэнздей. Инид действительно ее услышала. Едва заметно кивнув, она наблюдала за тем, как подруга отмерла, скинув с тела напряжение, и приклеилась к ее руке, словно делала это уже тысячу раз. Тишина успокаивала. Звуки ночной улицы за окном опускали веки. Инид неосознанно перебирала пальцы на рукаве черной кофты. — Мне интересно, как ты воспримешь свой первый оргазм, — задумчиво зашептала Инид, прерывая молчание. — Синклер, давай переведем тему, меня пугает то, насколько ты серьезна, — вздохнула Уэнздей. Сил на реакцию не осталось. — Ты должна будешь рассказать мне все в мельчайших подробностях. Тяжесть на руке не отвращала, напротив, новизна подобного проявления привязанности оказалась абсолютно не страшной. Запах ее шампуня был похож на какие-то свежие духи. Может цветения или спелые фрукты. Она взглянула на светлую макушку, чувствуя умиротворение, и произнесла слишком рыхло, слишком мягко, на вдохе: — Временами мне кажется, что меня кто-то проклял. Уэнздей повторяла эту мысль постоянно про себя, ведь как еще объяснить удивительные обстоятельства, на которые ее обрекло появление в Неверморе. Что если не проклятие стояло за ее изменившимся поведением. Сейчас же, лежа рядом с подругой, она уяснила: если ее кто и проклял, побочный эффект в виде соседки-оборотня она будет терпеть, не взирая на ее пугающие порой особенности.