***
— Неужто малышка-Харада нервничает? — спросил с издёвкой Ёсиока. — Заткнись, — оскалилась девушка. — Опять мне грубишь? — с наигранной досадой спросил Дэйсьюк. — А если твои язвительные ответы будут последним, что ты мне скажешь? Совесть же сожрёт, Харада. — А ты лучше о своей совести побеспокойся, придурок, — парировала девушка и тут же добавила: — И прекращай давить на жалость. — Вот умру, и плакать же ведь будешь, — не успокаивался тот. — Совсем больной? — Коу хотела дать Ёсиоке подзатыльник, но парень ловко уклонился. — Да скорее я сама тебя убью за такие шутки. — Чтобы так легко говорить об убийстве, Харада, нужно хотя бы раз его совершить, — неожиданно серьёзным голосом сказал Ёсиока. — Заканчивай так резко менять интонацию: пугаешь, — нервно бросила Коу. — Надеюсь, сегодня обойдётся без происшествий. — Как знать. — Дэйсьюк пожал плечами, будто говорил о чём-то совершенно обыденном. — Миссия простая, но расслабляться нельзя в любом случае. Никогда не знаешь, что может пойти не так. — Ты прав, — отстранённо произнесла девушка. Она действительно волновалась из-за миссии. Единственное, что её успокаивало, — это то, что Ёсиока был рядом с ней. Харада не сомневалась в том, что он не даст ей умереть. Коу доверяла его опыту. — Харада, — позвал Дэйсьюк. — Да? — откликнулась девушка. — Запомни: в реальном бою умирает тот, кто колеблется. Не смей жалеть того, кто наставит на тебя пушку. Может, в прошлом ты и могла иметь глупые принципы насчёт ценности человеческой жизни, но в мафии они не работают. А те, кто пытался доказать обратное или же просто верил в это, мертвы. В мафии нет места мягкотелым. Не думай о том, что попадёшь в ад. Мы уже в аду. И каждый из нас борется за кусочек рая в этом пекле. — Разве рай может находиться в аду? — Она сама не знала, почему решила задать именно этот вопрос. — Даже крохотный кусочек… — Я говорю не о месте, Харада, — особенно подчеркнул он. — Люди могут бесконечно доказывать существование рая или ада, но ответь мне на один вопрос: смогла бы ты жить в райской обители спокойно, если бы твой любимый человек варился в адском котле? — Не смогла бы, — тихо ответила Коу. — В таком случае рай показался бы тебе адом. И отсюда вытекает следующий вопрос: отправилась бы ты в преисподнюю вслед за любимым? Харада долго не отвечала. Она не знала, что сказать. Ёсиока не торопил её с ответом. Вместо этого он заговорил сам: — Мне не хватило бы смелости. — Это признание потрясло девушку. — Возможно, я никогда не любил по-настоящему, или я просто трус по натуре. Но ответ на первый вопрос, который я тебе задал, — нет. Я бы не смог жить спокойно, зная о том, что мой любимый человек находится в аду, но и не спустился бы за ним следом. Жалок, правда? — Дэйсьюк горько усмехнулся собственному заключению. — Когда-нибудь чувство вины взяло бы верх, — раздумчиво сказала Коу. — Может, и так, — Ёсиока отчего-то посмеялся. — Но только на кой чёрт ему сдались мои чувство вины и жалость? — Ему? — неуверенным голосом спросила Коу. Ёсиока остановился. — Забудь, — сказал нешуточно. В его словах сквозило угрозой. А может, Коу только показалось. Она обернулась и посмотрела на напарника. Тот не смотрел на неё, его взгляд был направлен на землю. — Это точно не то, о чём я хотел рассказывать. — Не хотел, но рассказал, — констатировала девушка. — Я сделаю вид, что этого диалога не было, но ты всегда можешь поговорить со мной. — Может, когда-нибудь… — безучастно отозвался Ёсиока. «Когда-нибудь и я расскажу тебе о том, что заставило меня прийти в мафию…» — ответила Коу ему мысленно. Солнце выглянуло из-за облаков. Лучи света коснулись лица, девушка прикрыла глаза на секунду и улыбнулась. Она посмотрела на напарника: скулы его были сжаты так же, как и кулаки. Коу заключила, что Ёсиока тоже переживал из-за миссии. В клане Камо он стал тем, кем являлся сейчас. Именно там Дэйсьюк набрался опыта, выполняя одну миссию за другой. Будучи членом клана Камо, Ёсиока совершил первое убийство. Однако сейчас ситуация была другой. Клан Годжо боялись и ненавидели. Особенно члены мафии, которые относились к старшему поколению. Мафиози, заставшие правление отца Годжо, искренне ненавидели его сына. Но и боялись они Сатору не меньше. Отец Годжо был жесток и консервативен. Его действия были последовательны. А вот Сатору оставался затейливой головоломкой, никем неразгаданной. И если отец его следовал тем правилам, которые вдумчиво устанавливали предыдущие главы кланов для того, чтобы дети их имели надёжный фундамент, то Сатору был готов сровнять это базис с землёй. Не потому, что Годжо был безумцем, — хотя многие мафиози принимали эту версию за истину — а потому, что он уверился в том, что способен заложить собственный фундамент, который прочностью своей посоревновался бы с графеном. Сатору рисковал даже тогда, когда сомневался. В этом и заключалось его отличие от остальных. Людей, неготовых поставить на кон жизнь и статус, он считал скучными и неспособными ничего изменить. Годжо делал большие ставки и выигрывал. Потому среди тройки кланов его собственный и был главенствующим. Только подобный расклад не устраивал тех, кто жаждал абсолютной власти. Миссия сегодняшнего дня была относительно несложной: в клан Годжо поступил запрос от владельца одной крупной строительной компании. Поручение в том заключалось, чтобы директор другой компании, которая была способна составить сильную конкуренцию, отказался от участия в крупном конкурсе. Пожелание к заказу имелось одно — не убивать. Споров насчёт выполнения у них не возникло, поэтому план действий быстро утвердился на основе общего согласия. Харада предложила классическую, даже в каком-то смысле тривиальную схему: убедить директора Ватари отказаться от проекта при помощи денег, если откажет, припугнуть. В крайнем случае — прибегнуть к насилию, чего и Коу и Дэйсьюк не хотели. Привести план в исполнение условились ночью, когда директор Ватари только вышел бы из здания. Прежде чем мужчина отправлялся на парковку, он прятался в переулке между тем зданием, в котором работал, и другим. Отчего взрослый человек, подобно подростку, тесался в улочках с сигаретой, известно им не было, но эта причуда только играла напарникам на руку. Ночь наконец наступила, ничего не подозревающий Ватари довольствовался концом тяжёлого рабочего дня, который стал ещё одной бусиной на тонкой нити его терпения. Ватари радовался окончанию рабочего дня, а вот у кого-то он только начался. Цукиёми ударила колотушкой по луне и пробила гонг, оповещая о начале игры. Город заснул — мафия проснулась. Мужчина, который был одет в дорогой костюм и курил хорошую марку сигарет, на фоне грязного переулка создавал необычный контраст. Вести переговоры решил Ёсиока: — Добрый вечер. — От слов Дэйсьюка мужчина дёрнулся будто от удара плетью по спине. Некоторое время Ватари не отвечал, потом тихо заговорил: — Я знал о том, что Фудзивара не будет играть честно. — Он плавно вдохнул новую порцию никотина и добавил на выдохе, пока сигаретный дым струился вверх по его лицу: — Странно только одно: почему он думал, что я не буду к этому готов? Харада моментально напряглась, бросила взгляд на Ёсиоку: челюсть была напряжена, брови встретились на переносице, а губы сжались до побеления. — Объясните, — потребовал коротко. — А сейчас вы увидите всё сами, — слова, за которыми последовала злорадная ухмылка. Ватари посмотрел куда-то за спину двух напарников. Харада обернулась и увидела человека, который закрыл собой проход из переулка. — Ёсиока, — позвала девушка, — здесь… — Впереди тоже, — перебил Дэйсьюк. — Я беру на себя тех двоих, а ты прикрой мою спину. Доверяю тебе, Коу. «Двоих?» — не успела Харада до конца осмыслить сказанное, как Ёсиока ринулся вперёд. Девушка сжала кулаки и направилась в сторону противника. Это её первый бой: она не может оплошать. Даже в темноте Коу смогла разглядеть атлетическую мускулистую фигуру перед ней. «Ёсиока тоже не пушинка, — мысленно успокаивала себя девушка. — Справлюсь». — Какой уровень? — спросил парень с надменной интонацией. «Неужто наёмник высокого уровня?» — задалась вопросом Харада. Паника медленно нарастала, девушка пыталась отгонять мятежные мысли, чтобы не засорять разум перед боем. — Второй, — соврала. Коу осталась довольна тем, что не выдала собственный страх в голосе. — Лгунья, — протянул парень, мерзко улыбнувшись. — Женщина и второй уровень? По виду тянешь максимум на третий. И это я за стройные ножки накинул. Казалось, костяшки пальцев вот-вот лопнут от того, насколько сильно Харада сжимала кулаки. Она нередко встречалась с подобными высказываниями. Каждый раз злилась. И каждый раз говорила себе одно: не теряй разум от слов человека, который давно потерял свой собственный. — С каким уровнем имею дело я? — резко и так же надменно спросила девушка. Парень опешил от такой интонации, но быстро взял себя в руки и ответил: — Первый. — Лжец. — Харада любила отвечать людям той же монетой и наблюдать за тем, как лица их искажаются от нарастающего гнева. — Тянешь максимум на четвёртый. И здесь даже накинуть не за что. Коу смогла немного успокоить тревожные мысли в голове. Когда парень накинулся на девушку с криками о том, что раскрошит ей черепушку, она заключила: бой будет недолгим. Дэйсьюк рассказывал Хараде о таком типе людей: они быстро выходят из себя, поддаются эмоциям и рассчитывают на грубую силу. Неожиданно, но к месту вспомнились слова Ёсиоки: «Такие люди не следуют главному правилу ведения боя: наблюдай и анализируй, а не просто смотри и бей. Подобного человека ты победишь с лёгкостью. Я в тебе не сомневаюсь, не сомневайся и ты в себе, Харада». «Я не подведу тебя, Дэйсьюк», — с этой мыслью Коу нанесла удар. До этого она только уклонялась от них. Коу ударила не сильно, однако удивилась, когда ожидаемого эффекта не последовало, поскольку удар пришёлся по виску. Парень пошатнулся, но быстро оклемался. Это заставило Хараду задуматься о разнице в силе, но она успокоила себя тем, что бой ещё не окончен. «Пока ты держишься на ногах, бой продолжается». Вспоминались тренировки с Дэйсьюком. Харада решила, как будет действовать. Она не умрёт сегодня. Обязательно выиграет и докажет, что достойна перейти на следующий уровень. «В бою с более сильным противником не пытайся превзойти его в мощи, — все те слова, которые Ёсиока так старательно повторял из раза в раз, проигрывались в голове так громко, будто сейчас он снова говорил их ей на ухо. Коу сосредоточилась на противнике, вспоминая и анализируя его предыдущие атаки. Парень стремительно приближался. Она позволила ему схватить себя за запястье. — Правило второе: если противник превосходит тебя в силе, то используй её же против него. На словах может показаться, что это просто, но в реальном бою нужно и важно учитывать множество факторов. И тогда мы возвращаемся к первому правилу…» Противник хотел притянуть Хараду к себе за руку и нанести удар, но она начала действовать раньше. Держал парень её запястье крепко, но Коу использовала простой приём, и теперь она держала его за запястье. Сделав шаг за спину противнику, девушка надавила ему на плечо. Колени парня подогнулись, тело стремительно полетело навстречу к земле. Теперь контроль был в руках Коу. Парень отчаянно пытался вырваться, но она уняла его, сильно надавив на точку чуть выше локтя. Харада достала пистолет, который торчал из поясной кобуры. «Всё-таки Ёсиока не зря мучил меня, — с разливающимся теплом в груди и гордостью за себя подумала девушка. — Кстати… Как там Ёсиока?..» Коу обернулась, а парень, почувствовав, что её хватка ослабла, воспользовался этим. Он сбросил её с себя и достал нож. Дальнейшие события происходили будто в замедленной съёмке. Харада не помнила, как выстрелила в противника. Не помнила, как медленно поднялась с земли. Она наблюдала за тем, как он корчится от боли, чувствуя, что пошевелиться не в силах. — Харада! — закричал Ёсиока. — Стреляй! Коу стояла на краю пропасти. Ей предстояло сделать очень важный выбор: толкнуть человека напротив в бездну, или позволить ему столкнуть её. Жить животным, или умереть человеком? Когда-то Харада считала, что хороших людей на свете много. Коу уверилась в том, что существуют люди, способные умереть за свои принципы. Умереть, не превратившись в дикого зверя, который готов перегрызть глотку товарищу для того, чтобы выжить. И по мысли Харады те, кто переступал черту хотя бы раз, превращались в монстров. Душа их деформировалась, и со временем от неё не оставалось ничего человеческого. Коу стояла на важной развилке, потому что убить человека напротив означало убить того ребёнка, который обещал себе в детстве быть человеком, не изменять тем принципам, определяющим его личность. Тот ребёнок стоял перед мужчиной и закрывал его собой. Плакал и кричал. Просил Хараду опустить пистолет… — Прости… — эти извинения предназначались не мужчине, а тому ребёнку, которого видела только Харада. И причина была одна: этим ребёнком была она. Руки, в которых она сжимала пистолет, дрожали от тремора. Мужчина с простреленным животом полз к ножу, оставляя кровавую дорожку. И Коу смотрела. Смотрела за тем, как человек перед ней отчаянно цеплялся за жизнь. Выстрел. Криков больше не было. Харада зажмурилась и открыла глаза. Ребёнок исчез. Труп мужчины остался. Коу так и не выстрелила. Её опередил тот, кто сейчас стоял за спиной. Девушке не нужно было оборачиваться для того, чтобы увидеть искажённое злостью лицо Ёсиоки. Она и без того знала: он в бешенстве. Коу продолжала смотреть на труп, точно под гипнозом. Будто кто-то невидимый заставлял её наблюдать, приговаривая: «Ну же, смотри! Скоро на твоих руках будет сотни таких трупов!» Коу рухнула на колени. Её вырвало. — Запомни хорошо этот момент. — Коу смотрела на собственные колени, которые были испачканы в рвоте. Ей больших усилий стоило поднять взгляд на напарника. — Я обещал тебя не жалеть. Как итог: пожалел. Ты обещала не плакать. И что я вижу сейчас? — Только после этих слов Харада осознала, что слёзы неприятно щипали щёки, пока холодный ветер это неприятное чувство удваивал. — Выходит, что мы оба не смогли сдержать свои обещания. Я никому не расскажу, Харада. Но это последний раз, когда я беру твою ответственность на себя. В мафии каждый спасает свою шкуру самостоятельно. Не заставляй меня больше нарушать слово. И сделай так, чтобы это был последний раз, когда ты сидишь на коленях и плачешь. А теперь иди к машине. С тебя на сегодня хватит. — Я хочу помочь… — выдавила девушка. — Я виновата. — Ты поможешь, если сделаешь так, как я сказал, — сказал он резко и строго. — Иди к машине. Харада не нашлась в ответе. Хотя и говорить-то ей было нечего. Она увязала в чувствах стыда, страха и ненависти. Первое вытекало из того, что Коу позволила себе совершить ошибку. Страшную. Она забыла третье правило, которому её учил Ёсиока: «Полупобеда — вообще не победа. Пока враг может нанести тебе вред, расслабляться нельзя». А Харада именно это и сделала: забылась в моменте, которым противник и воспользовался. Страх брал начало из мысли о том, что Дэйська могут наказать из-за проваленной миссии. Ведь Ватари скрылся. Они не учли то, что он мог обратиться за помощью в другой клан. А последнее — чувство ненависти — было чем-то более глубоким и давним. Тем, что всегда у неё имелось. Злоба была для Коу источником сил, откуда она непрестанно черпала яд, который очернял её душу. Это был замкнутый порочный круг, ходьбу по которому она выбрала самостоятельно. И разорвать его являлось задачей невыполнимой. Так же, как и для старшего сына Одина было непосильно вытащить Ёрмунгарда, обвивающего собой земной шар и кусающего себя за хвост, из водяных глубин. Но Коу была готова попытаться. Для неё имело важность одно: чтобы Ёсиоку не наказали.***
Та миссия не стала их последней. Дэйсьюк смог выследить сбежавшего директора в тот же день. Коу узнала только потом, что его компания не смогла принять участие в конкурсе, потому что Ватари находился в коме. По версии полиции его ограбили и избили, а само преступление умышленным не было. Ёсиока сделал всё чисто. Только заказчик рвал и метал. А всё из-за страха, что Ватари может не проснуться. Не хотел заказчик, чтобы жена-вдова и дети-сироты были на его совести. Убитые наёмники были из клана Зенин, проблем с которым не возникло, потому что это не нарушало условия пакта кланов. Пакт был установлен ещё отцом Годжо. И одно из правил было таким: если при выполнении миссии сталкиваются наёмники из разных кланов, задачи которых направлены на один объект и противоположны друг другу, то один имеет право убить другого, и наоборот. Деньги за миссию Коу и Дэйсьюк не получили и до третьего уровня их не повысили. После задания они неделю не связывались друг с другом. Харада написала Ёсиоке с просьбой о встрече. Откликнулся он быстро. Коу назначила встречу в баре. На трезвую голову ей говорить не хотелось. Добраться до бара она решила пешком, чтобы по пути ещё раз обдумать и прокрутить всё в голове. В основном Коу думала о том, как начнёт этот разговор. Чувство стыда перекрывало все прочие. Хараде думалось, что она не сможет даже посмотреть ему в глаза. За барной стойкой у неё не получалось сидеть спокойно. Ноги дёргались, и Коу от этого раздражалась. Даже два стакана виски не смогли её расслабить. Она готовилась к худшему. И каково было её удивление, когда знакомый голос за спиной вернул её обратно в реальность. — Надеюсь, потом мне не придётся тащить тебя домой на собственном горбу, — его голос звучал достаточно бодро, но когда Коу обернулась, то застыла от неожиданности и замешательства. Она и до этого видела напарника уставшим и сонным, но сейчас он выглядел как живой мертвец. — Ты не опоздал… — единственное, что девушка смогла выдать. — Ну, я решил, что некрасиво заставлять даму ждать, — объяснился Дэйсьюк по-идиотски. Харада будто в один миг забыла обо всём и возмущённо выпалила: — Давно ли ты этим принципом руководствуешься?! — Ой всё, забыли, — цокнув языком и закатив глаза, сказал Ёсиока. — Вы посмотрите на этого наглого лжеца! — Коу ткнула напарника в плечо. За несколько минут она вспомнила почти три десятка случаев, когда он опаздывал. Дэйсьюк даже ничего не говорил в своё оправдание. Обходился коротким: «Так вышло». — Выкладывай! Всё выкладывай! — Ладно-ладно, — подняв руки, ответил Дэйсьюк. — Ну-у, понимаешь… Как бы объяснить. В общем, так вышло… — Я тебя придушу. — Чувство стыда отошло не на второй и даже не на третий план. Оно просто улетучилось. Причиной стало глупое изъяснение Ёсиоки. На самом деле он хотел разрядить обстановку. И у него хорошо получилось. Поздороваться и после этого сидеть в неловком молчании не хотелось. Дэйсьюк использовал хитрый ход, который помог им обоим. — Лучше определись с заказом. Придушить меня всегда успеется, — ляпнул беззаботно. — Иногда мне кажется, что в тебе живут две личности. — Глубоко вздохнув, Коу повернулась к бармену, чтобы сделать заказ. — Ещё виски со льдом, пожалуйста. — И какая же из них тебе нравится больше? — вопрос был неожиданным, и он мог бы смутить Коу, но она увидела в нём шанс на то, чтобы направить разговор в нужное русло. — Обе, — ответила без колебаний. — Но просить прощения сегодня я буду у той, которая спасла меня неделю назад. — Коу… — Нет, пожалуйста, позволь сказать, — перебила она моментально. — Если бы не я, то ты уже получил бы третий уровень. Я правда много и долго думала об этом… Мне тяжело и стыдно это признавать, но это так. В клане Камо у тебя был предпервый уровень. Только благодаря твоему опыту мы смогли выжить. Мне нужен кто-то соответствующий моему уровню. — Нет, — возразил сердито. — В этом нет логики, не говори ерунды. Мы останемся напарниками в любом случае. Не делай этот выбор без меня. Просчитались оба. На этом всё. В следующий раз не ошибёшься. Так люди и набирают опыт, кажется. Если переживаешь о деньгах, то забудь. Деньги я всегда найду. — Ёсиока… — Нет, не нужно больше ничего мне доказывать, — продолжил говорить неукоснительно. — Просто прими свою неудачу как факт и иди дальше. Хватит говорить об этом. Я начинаю злиться. Коу смотрела на стакан виски, обдумывая то, что сказал Дэйсьюк. — Спасибо, — других слов у неё не нашлось. — Тебе спасибо, — последовал ответ. — Помнишь, я как-то сказал тебе о том, что ты напоминаешь мне мою младшую сестру? — Помню… — Она очень хочет поступить в один университет… — начал Дэйсьюк. — С деньгами всегда было туго. У родителей есть чайная лавка, но доход от неё маленький. Да и если бы не я, то… Ладно, это не имеет значения. Суть в том, что они никогда бы не накопили на её будущее, на её мечту… Я не смог никуда поступить. Учился слишком плохо, но не потому, что был тупым. Родители нуждались в моей помощи. Денег не хватало. Я очень рано начал работать. Цеплялся почти за любой шанс получить деньги. Я был простодушным дурачком, но чувствовал, когда работа была сомнительной, и не брался. Я желал зарабатывать честно. Только в один день всё изменилось… — Ёсиока затих. — Какой день? — спросила осторожно. — Это был день рождения сестры. Я узнал, что в школе над ней издеваются из-за того, что наша семья бедная. Хотел сводить её по магазинам и купить новый телефон. Я очень долго работал ради этого. За день до дня рождения пошёл за телефоном, чтобы подарить утром. Мне встретились старшеклассники из моей школы. Я не был слабым, драться умел, но против пятерых выстоять не смог. Меня избили и отобрали деньги. Помню, я плакал в тот день. — Мне жаль… — Уже неважно. Тогда я решил, что больше не буду добрым и честным. Тех старшеклассников стравил с более крутыми ребятами из другой школы. Ох, как же им досталось тогда… — Дэйсьюк негромко посмеялся. — Некоторые из этой пятёрки не могли даже ходить в школу. Деньги я не вернул, но на душе стало так приятно. Всё-таки месть помогла унять мою обиду. Девушка дёрнулась на слове месть. — А сестру напоминаешь потому, что она такая же упрямая. Ну и ещё не любит, когда делают акцент на том, что она девушка. Помню, она как-то помогла женщине из соседнего магазина товар разгружать, таскала очень тяжёлые коробки. Накричал на неё тогда, потом пожалел. Я горжусь тем, какой она растёт, но разозлился тогда из-за того, что не хочу, чтобы она знала о том, что такое тяжёлый труд. И уж тем более не хочу, чтобы она ступила на ту же дорогу, что и я. — Я многого ещё не знаю, — тихо заговорила Коу, — но в одном уверена: с таким замечательным братом она точно никогда не подумает о подобном. — Спасибо, — прошептал он. — Тебе спасибо, — ответила так же тихо. — На самом деле… — Коу затихла. Ёсиока подумал, что Харада, возможно, сомневается в том, стоит ли продолжать говорить. — Ты можешь рассказать мне, — заверил Ёсиока. — Я расскажу… У меня тяжёлая гиря на сердце, и я очень хочу её сбросить. — Пальцы сжались вокруг стакана. — Но сможешь ли ты после этого доверять мне? — Моё доверие может разрушить только предательство, — сказал так чётко и уверенно, будто наверняка знал о том, что секрет Коу никак не изменит его отношения к ней. — Это связанно с моими родителями… — Харада сжала в руке стакан виски ещё крепче и закрыла глаза в попытке сосредоточиться. Ёсиока не торопил её. Он был готов ждать. Наконец она осушила стакан и начала свою печальную повесть: — Всё началось десять лет назад, когда мне было четырнадцать… Рассказ был долгим. Дэйсьюк слушал и почти не перебивал, только в некоторые моменты останавливал для того, чтобы задать вопрос, когда ему было что-то неясно. Иногда лицо Ёсиоки искажалось от изумления. К концу рассказа он поставил локоть на стойку и упёрся лбом в кулак. Дэйсьюк ничего не говорил. Он так и застыл в этой позе, обдумывая, как правильно поступить в этой ситуации. — Да уж, — наконец выдал Ёсиока. — Единственное, что могу сказать, — твоё детство явно было паршивее моего. — До определённого возраста, — уточнила Коу. — Господи, ты была тогда чуть младше, чем моя младшая сестра сейчас… — Дэйсьюк не мог даже представить, что он делал бы в ситуации напарницы. Он в полной мере сознавал жестокость мафии, но столкнуться с её жертвой лично и выслушать её историю — совсем другое. Когда понимаешь, что подобное могло произойти с тобой и твоими близкими, страх тонкой плёнкой накрывает лицо, перекрывая доступ к кислороду. — Мне очень жаль… — Уже неважно, — тихим голосом ответила Харада. — Это уже давно не имеет значения. Хотя… Кого я обманываю? Я ведь здесь… — Но почему? — Дэйсьюк повернулся к девушке и взял её за руку. Коу неосознанно отдёрнула её. В воздухе сгустилась неловкость. Харада положила ладони на колени и начала разглаживать складки брюк. — Я не знаю… — голос надломился в конце фразы. — Я правда не знаю, почему не смогла жить спокойно… Я пыталась… Правда пыталась… Я хотела, но… — Коу замолчала. Ком в горле не давал ей нормально говорить. — Коу… — позвал он. — Посмотри на меня. — Девушка не выполнила просьбу сразу. Она ещё минуту смотрела в сторону, потом вытерла рукавом соль на щеках и наконец перевела взгляд на глаза напротив. Дэйсьюк наконец-то смог разглядеть истошный крик о помощи в зеркале души, которое давно покрылось трещинами. — Дай мне руку. — Эту просьбу она тоже выполнила не сразу. Дрожащая женская ладонь аккуратно легла в мужскую ладонь напарника. И он, поглаживая большим пальцем тыльную сторону её ладони, продолжил говорить: — Никогда не поздно начать всё с чистого листа. Поздно только тогда, когда сердце перестаёт биться. И я точно могу сказать, что предпочёл бы умереть свободным, нежели жить в рабстве собственных иллюзий. Единственная сложность, с которой неизменно сталкивается каждый человек, — понимание себя самого. Никто и никогда не сможет понять тебя лучше, чем ты. Поэтому для начала распутай клубок в голове. А когда решишь, как хочешь жить и за что умереть, тогда-то я помогу тебе всем, чем смогу. Слышишь меня? — Да… — Высокие-высокие стены, которые Харада воздвигала годами, рухнули под натиском человека напротив. Весь этот вечер она сдерживала слёзы, но слова Ёсиоки стали контрольным выстрелом для девушки. Она взяла ту руку, которой Дэйсьюк гладил её ладонь и сгорбилась, поставив локти на колени и опустив голову. Она смотрела, как капли слёз растворяются на ткани брюк. Ёсиока не знал Коу долго, не делил с ней кров, а до сегодняшнего дня даже не знал её историю. Совместных воспоминаний в их общей копилке было не так уж и много. Но даже так он привязался. И она привязалась тоже. Говорить ничего не хотелось, они лишь надеялись, что лет так через десять смогут собраться в этом же баре и поговорить по душам. Хотя промежуток времени не был важен на самом деле. Значение имело одно: чтобы оба были живы и здоровы.***
За то время, что Харада находилась в мафии, она привыкла к грязи. Притерпелась к запаху — мерзкому смраду, — который преследовал девушку везде. Приладилась ощущать его и на собственном теле. Но единственное, с чем она не могла и никогда не сможет сжиться — звук. Грязь умела говорить. Коу слышала и каждый раз злилась неистово, когда очередная падаль открывала рот. Она желала собственноручно завязать их языки в такие узлы, которые был бы не в силах развязать даже самый талантливый в этом деле умелец. — Эй, Харада-сан, ты меня вообще слушаешь? — эта нарочитая вежливость, с которой Харута каждый раз обращался к ней, Коу не нравилась. — Слушаю, — коротко отозвалась девушка с равнодушной интонацией. — Ну, хорошо, — сказал Сигэмо, неловко почесав затылок. — Сегодня мы наконец поймаем того ублюдка, который посмел пойти против великой тройки кланов. Мне уже не терпится поймать его. Даже не представляю, как сильно хочешь этого ты. Уголки губ поползли вверх. Коу остановилась. Они пришли в назначенное место, откуда их должен был забрать Иджичи. — Да, — произнесла негромко. — Ты не сможешь и представить, как я рада. — Чего ты так улыбаешься? — На лице Сигэмо отражалось ненаигранное беспокойство. Человек, не знающий, кто они такие и чем занимаются, допустил бы мысль, что то волнение, с которым парень смотрел на девушку, было вызвано её состоянием, а не страхом за собственную шкуру. В их ситуации оба варианта имели место быть, однако имелся правильный ответ. И Харада его знала. — Да так, — с той же улыбкой ответила Коу. — Предвкушаю. Не подведи меня, Харута. — Это ты в облаках витаешь сегодня, — с лёгким раздражением бросил тот. — Сама постарайся не сдохнуть. Второй раз он точно добьёт тебя и… Сигэмо хотел продолжить мысль, но она застряла у него в горле, подобно косточке, когда он поймал взгляд Харады. Той безумной улыбки уже не было на лице, она исчезла бесследно, и на смену ей пришла злость, которая метала молнии из грозовых туч в чёрных зрачках. — Прости, — сказал небрежно. Вдалеке показалась чёрная машина, на которой обычно Иджичи довозил членов клана до нужных точек. Харада развернулась на пятках и отчеканила: — Как говорится, осознание ошибки — половина пути к её решению. — Уже садясь в машину, девушка добавила: — Извинения приняты. Моё прощение тебе ещё понадобится, — последнюю фразу Коу сказала нарочито тихо. Харута не расслышал, но переспрашивать не стал. Сигэмо заключил мысленно, что напарница просто бредит от радости. Он знал о том, что тот человек, которого им предстояло сегодня поймать и казнить, сделал. А совершённый поступок был страшен и непростителен. Вопрос у него имелся только один: как Харада смогла так быстро оправиться после смерти напарника, с которым, по словам многих членов клана, они были очень близки? Харута думал об этом часто. Спрашивать лично не решался. Одна его часть восхищалась Коу, но другая будто кричала о том, что после инцидента в Сибуя в мафии появился человек, врагом которого становится нельзя. Потому что цена слишком велика. Он ощущал неловкость и напряжение, когда находился с ней рядом. Поэтому Харута и говорил без устали. Сигэмо вполне мог выносить тишину, но только не тогда, когда неподалёку находилась Коу. Своей болтовнёй он скорее отвлекал себя. Для чего? Например, чтобы не думать о том, что у неё в голове. А каждый раз, когда Харута смотрел девушке в глаза, ему думалось, что она хочет его убить. «Харада, у тебя взгляд, как у дикого зверя», — говорил он в такие моменты, после чего заливался нервным смехом. Харута пытался подстроиться под напарницу. Делал комплименты насчёт её внешности, которую привлекательной не находил, хвалил боевые навыки, когда толком-то девушку в действии и не видел. Каждое его слово основывалось на том хорошем, что говорили другие. Однако у Коу имелись и недоброжелатели. Те, кто считал, что Харада добилась второго уровня только из-за покойного Ёсиоки. Были и такие мафиози, которые утверждали, что секрет успеха Коу заключается в том, что она — женщина. В связи с главой клана девушку никто не обвинял. И то было не потому, что подобные личности считали её недостаточно привлекательной, а потому, что боялись языки потерять в том случае, если Годжо узнает. Гадать можно было вечно и придумывать различные теории тоже, но факт оставался неизменен: Сигэмо боялся Коу. На слухи, которые ходили среди мафиози, ему было всё равно. Он просто знал каждый из них. В удобном случае использовал. Это был его собственный способ взбираться по карьерной лестнице. Сигэмо с гордостью называл себя коллекционером компроматов. Мысленно, конечно же. Вслух таким не хвастаются, если хотят жить. А найденные компроматы Харута использовал аккуратно и умело. До прихода в мафию Сигэмо зарабатывал хорошие деньги на шантаже. В начале своего пути довёл до самоубийства двух мужчин. Первый спрыгнул с многоэтажки в Киото, когда Харута на личной встрече положил перед ним конвертик с фотографиями, на которых он был запечатлён с любовницей. Второй вскрыл вены в собственном доме. Тогда Сигэмо долго мучил его. Зачем? Ему было интересно играть с человеческой жизнью. Харуте нравилось ощущать власть. Перейти в мафию он решил потому, что хотел расширить границы своего влияния. Сигэмо жаждал полной вседозволенности. Даже если никто не будет знать о том, что это именно он держит в одной руке их жизненные нити, а во второй — ножницы, чтобы эти нити в любой момент оборвать, когда ему станет скучно. Харута Сигэмо был отвратительным человеком. И он это знал. А ещё парень был невероятно удачливым. Сколько раз его не проклинали, ни разу Сигэмо не почувствовал горечь несчастья на языке. Всё, за что он брался, у него получалось. Божественной справедливости здесь не было. Дьявольского умысла — тоже. Просто Харута умел отлично играть нужную для получения цели роль. И кое-кто научился так же. К изумлению Сигэмо, напарница разговаривала много во время поездки. Только не с ним, а с Иджичи. В основном обсуждались детали, которые Харута и Харада знали. Киётака трижды за четыре с половиной минуты попросил девушку быть осторожной и дважды упомянул руку, которая после инцидента не восстановилась полностью. Сигэмо не засекал время в уме, просто по радио тихо играла знакомая песня, и он вспомнил о том, что длительность её составляет примерно четыре с половиной минуты. «Лучше бы на самом диалоге сосредоточился, а не на всякой херне, — мысленно отругал себя Харута. Отчего-то ему было сложно влиться в разговор между Коу и Киётакой. Он слушал и старался запоминать, но мысли в голове возвращались к той фразе, которую Харада бросила перед тем как сесть в машину. — Что же она там сказала…» Машина остановилась недалеко от заброшенного завода. Комацубара должен был быть там. Харута достал телефон из кармана и быстро начал печатать. — Кому пишешь? — неожиданно спросила Коу всё с той же странной улыбкой, которая уж слишком напрягала Сигэмо. — Да так… — отмахнулся парень. — Неважно. — Как скажешь. — Харуте показалось странным то, что девушка не стала допрашивать. Конечно, Коу не была тем типом людей, которые донимают до последнего, но и человеком, задающим вопросы просто так, она тоже не являлась. — А зачем спросила? — не выдержал Сигэмо. — Просто так, — последовал ответ. «Врёшь», — с раздражением заключил Харута. Но свою мысль озвучить вслух не решился. — Ладно, пошли уже. — Коу вышла из машины и, не оборачиваясь, пошла вперёд. — Комацубара Минору сам себя не убьёт. Харута медленно направился за ней. Обычно он старался идти на одном уровне с напарницей, но в этот раз шёл в нескольких метрах от неё. Коу шагала быстро. Намного быстрее, чем обычно. Внутренний голос кричал Сигэмо о том, что он в опасности, но парень списывал это на волнение. Харута много раз подставлял людей, убивал редко. Пачкать руки в крови лично не любил. Зачем делать то, что могут сделать за тебя? Но сегодня ему предстояло замарать руки самостоятельно. И цель шла прямо перед ним. Харуте приходилось убивать не единожды. Но в этот раз он испытывал особенный страх. Коу замедлила темп… Сигэмо понял, что дышит слишком громко, даже стук собственного сердца, который отдавал в виски, не мог перекрыть этот звук. «Хватит, Сигэмо… — обратился парень к себе. — Просто сделай это». Рука потянулась к пистолету. Вот он — шанс. Ладони покрылись тонкой плёнкой пота от волнения. Ему нужно только выстрелить ей в спину и готово. Харута должен просто убить её. — Не советую, — сказала девушка, по-прежнему не оборачиваясь. — Что? — собственный голос показался Сигэмо чужим. Во рту было так сухо, будто он не пил воды несколько дней. — Ты слышал, — слова были пропитаны насмешкой. «Она знает? Тогда почему…» Мысль оборвалась, когда Коу наконец развернулась. Харута не смотрел на лицо. Взгляд был прикован к пистолету в руке напарницы. Он так и застыл перед ней, будучи не в силах пошевелиться. Тело словно приковали к одному месту гвоздями. Сигэмо чувствовал себя распятым на кресте. И даже так он понимал: прощения господа он не получит. — Как это понимать? — ему приходилось выдавливать из себя слова. Он будто в одно мгновение разучился нормально говорить. — Хороший вопрос. — Наконец Харута перевёл взгляд на лицо девушки. Он добавил последний пазл к картине. Те странности, которые парень отмечал в течение дня, заиграли совсем по-другому. Теперь Харута ненавидел себя за то, что игнорировал их и закрывал в сундуке, называемым «подсознанием». Сигэмо в один миг понял, почему Коу так странно смотрела на него, почему разговаривала так, словно они с ним больше не увидятся. И теперь, когда Харуту настигло осознание, он чувствовал себя оленем, который застыл на дороге и смотрел, как на него движется металлический монстр. — Как ты думаешь: что сейчас происходит? — Хватит… И в этот момент Харута подумал: «Почему я как идиот стою здесь и ничего не делаю? Она всё знает… Нужно спасаться». Сигэмо был уверен, что успеет достать пистолет и выстрелить в Коу раньше, чем она убьёт его. Однако он слишком себя переоценил. Харада выстрелила дважды. Оба раза в ноги. — Да уж, — посмеялась Харада. — Всё-таки у тебя ужасно раздутое самомнение. — Прости… — Харута сам не понимал, почему извинялся. Может, он думал, что у него всё ещё есть шанс на искупление и спасение? Как бы то ни было, Коу невероятно забавляло наблюдать за жалкой крысой, которая продолжала надеется на то, что мышеловка не захлопнется. — А я говорила, что моё прощение тебе ещё понадобится. — Харада подошла к Сигэмо и села на корточки. — Перед смертью всякое прощение пригождается. — Не-е-ет! — Харута заплакал навзрыд. Он лежал на земле в собственной крови и слезах и бился в приступе истерике. — Я не хочу умирать… — Никто не хочет, — отрезала девушка. — Мой предыдущий напарник тоже не хотел. И если бы ты не выдал Комацубаре все данные о нашей миссии, то, может, Ёсиока сейчас был бы жив. И если бы ты был не так самоуверен и более осторожен, то, может, смог бы убить меня сейчас. Вот ведь забавно, правда? Уже второй напарник умирает. — Что ты хочешь?! — закричал Сигэмо. — Спрашивай, что хочешь, я расскажу всё! Только отпусти, умоляю… — Вот! — воскликнула Коу. — Наконец-то разговор пошёл в нужном направлении. — Она положила руку парню на голову. Сначала Коу погладила аккуратно, потом её пальцы вцепились ему в волосы. Харада потянула вниз, чтобы уже бывший напарник посмотрел ей прямо в глаза. — Харута Сигэмо, будь добр, расскажи мне, где Комацубара Минору находится на самом деле. У каждого человека есть тёмная сторона личности, которая в любой момент может проявиться и уничтожить всё на своём пути. Но дело в том, что эта же личность подобна гангрене. Она распространяется по всему организму, убивая носителя. Только быть поглощённым своим вторым «я» намного страшнее. Если в случае с гангреной страдает только носитель, то при втором варианте страдают все. Только страдают недолго на самом деле. Умирают намного быстрее. И Харута Сигэмо не имел особых иммунитета и выносливости для того, чтобы пережить Хараду Коу.