Долг крови

Уже знакомый служащий порта с готовностью выдаёт название судна, собирающегося отплывать в порт Хи но Куни. Найти судно со звучным названием «Ханавака» получается быстро. «Молодой цветок» на проверку оказывается маленькой потрёпанной джонкой. Итачи с сомнением смотрит на утлое судёнышко и чуть заметно скашивает взгляд на напарника. Кисаме стоит скептически, выпятив нижнюю губу и уперев руки в бока. — Узлов десять точно потянет, при хорошем ветре, может, даже до тринадцати пойдёт, — делится выводами Кисаме и кивает в подверждение. — Пойдёт. Итачи недоверчиво возвращает взгляд на невзрачное двухмачтовое судно с посеревшими от времени парусами. — Осадка вроде хорошая, если в шторм попадём, не потонем, — продолжает туманник и, широко улыбнувшись, добавляет. — Главное, чтобы не развалилась по дороге! — Ты, мил человек, чё языком-то мелешь? Чё каркаешь! Скорее ты развалишься, чем мой цветочек! Нечего чужое судно хаить! Нашёлся тут специалист! Из-за борта выскакивает такой же сморщенный и серый мужичок в бамбуковой шляпе нон. Грязная юката на голое тело и полосатые короткие шорты удивительно гармонично смотрятся на фоне судёнышка. — Я ж не учу тебя твоим бревном махать, вот и ты не лезь в чужое дело! — размахивая руками, бранится мужик. — А-аа, — тянет Кисаме и, резко оттолкнувшись, запрыгивает на палубу, заставив мужичка шарахнуться в сторону. — Водоизмещение какое? — Сорок тонн, — мужичок нахохливается, ведёт тощим плечом и делает шаг к мечнику. — Не продаётся! — Нам и не надо, — охлаждает пыл мужика Кисаме, приглядываясь к мачте. — Нам надо в Водоворот. Подвезёшь? — В Узу но Куни? — с сомнением тянет мужичок, поглаживая плохо выбритый подбородок. — Мы в Огонь идём. До Водоворота придётся крюка давать, да там ещё и рифы. — Что, не потянет? — тут же уточняет туманник, оборачиваясь к корме, где расположен руль джонки. — Манёвренность плохая? — Это у тебя самого в штанах манёвренность плохая! — тут же вскидывается мужичок. — А моя девочка курс держит, как послушная жена мужа ждёт. Тут, мил человек, понимаешь… Мужик морщит лицо, зажёвывая губы, и мнётся. — Мы заплатим, — подаёт голос Итачи, решив, что хозяина «Ханавака» беспокоит, как бы шиноби не потребовали бесплатного проезда. — Понятно дело заплатите, — отмахивается мужчок, продолжая корчить рожу, отчего его обветренное в оспинах лицо напоминает миску круто с комками сваренной маисовой каши. — Тут такое дело… Тем, кто ходит из портов Шиньянх, лучше не заходить в Водоворот. — Почему? — Ну, удачу потерять можно, — выдаёт какое-то совершенно неожиданное объяснение моряк. — В смысле? — Ну вот в смысле, — разводит руками мужичок. — Потом сделку хорошую просрёшь, на деньги кинут, или ещё какая беда случится. Я туда не пойду! — Давай так! — идёт на мировую Кисаме. — Подойдёшь поближе, скажем, до прибрежных рифов, а дальше мы сами до берега доберёмся. Пойдёт? Двадцать рё! Мужичок с сомнением переводит взгляд с одного клиента на другого и шумно дышит, раздувая ноздри. Видно, как в нём борется осторожность с алчностью. И всё же он отводит взгляд. — С каждого! — добавляет Кисаме. Хозяин джонки со злостью пинает валяющиеся под ногами ведро и ругается себе под нос, но потом качает головой: — Не, мужик, ищи другое судно! — Нас трое, — выкладывает последний козырь Хошигаке. — Да што б тебя морские дьяволы пожрали! — в сердцах рыкает в ответ моряк. — Но только до рифов. Ближе не пойду даже под страхом смерти! — По рукам! — подтверждает сделку Кисаме. — Когда выходим? — Да вот ща ребята мои подойдут и отплываем, пока вода большая. Потом отлив начнётся. Где ваш третий-то? И это… того, деньги вперёд! — Сейчас тоже подойдёт, — отсчитывая нужную сумму, Кисаме отдаёт деньги. — Звать-то тебя как? — Куджаку, — представляется мужик, забирая деньги, и, придирчиво слюнявя пальцы, пересчитывает бумажки. — Ну это тогда, располагайтесь, мужики. Я ща вернусь. Куджаку ловко перемахивает через борт и чуть ли не бегом торопится в один из узких портовых проулков. — Зачем так много? — всё же уточняет Итачи, запрыгнув на борт рядом с Кисаме. — Суеверия очень сильны среди моряков, — поясняет Кисаме. — Ни один местный нас бы туда не повёз за меньшее. А чужих сейчас тут нет, судя по регистрационной книге. Оставшись одни, напарники устроились на носу джонки. Кисаме, правда, прошёлся по лодке, придирчиво всё осматривая, пару раз даже ударив кулаком по одной из мачт, словно проверяя её крепость. Итачи, достав булку, прихваченную в гостинице, меланхолично отщипывает куски хлеба, бросая их на пирс, где уже курлыкают, перебирая мусор, несколько пёстрых чёрно-белый голубей. На угощение их тут же слетается ещё больше, правда, часть хлебных крошек отжимают настырные чайки, но они явно в меньшинстве. Булка жестковатая и пресная, но птицам нравится. Закончив осмотр, к Учихе присоединяется мечник. — И с чего, интересно, все решили, что голубь — птица мира? — задумчиво наблюдая за нахальными птицами, делится мыслями Хошигаке. — Опустим, что птица по сути помойная. Но вы знаете, Итачи-сан, что эти твари мясо тоже жрут? Причём своих же раненных добивают и потом жрут. Поэтому больные особи стараются держаться подальше от сородичей. Кисаме делает паузу, словно бы предлагая поддержать беседу. Но Итачи так ни разу ещё не принял этого предложения, и Кисаме продолжает: — И птенцов их никогда не видно по той же причине, — для болтовни мечнику достаточно лишь слушателя. — Если в общую стаю влетит слабый, его заклюют. Потому они тоже прячутся, пока не вырастут. Не находите в этом парадокс? Птицы мира — каннибалы, пожирающие своих детей и слабых. Или, возможно, в этом есть глубокий смысл? Я бы даже сказал, некая аллюзия на наш мир. Итачи молчит, просто скармливая булку голубям. Мысли было утекают следом за предложенной Кисаме темой, как их прерывает радостный вопль. — Эй! Я тут! С другого конца пристани им машет Мейли. — Итачи-сан, я могу взять на себя смелость предложить сделать вид, что она не с нами? — тихо смеётся при её появлении Кисаме. Убедившись, что оба нукенина смотрят на неё, Мейли неторопливо дефилирует к ним. На ней полностью чёрный костюм, если не считать топа в стиле ципао с симметричной золотистой вышивкой то ли змей, то ли драконов на груди. Мешковатые штаны изящно болтающиеся на бёдрах, а на плечиках курточка с капюшоном. И всё бы ничего, но всё это великолепие драпировано таким безумным количеством ремешков, колечек и лент, что назвать наряд практичным не получится при всём желании. Всё это развивается и позвякивает при каждом движении хозяйки. Наблюдая за приближением Мейли, Итачи невольно задаётся вопросом: «Девчонка просто дура или издевается?» — Ну как? — остановившись напротив джонки и довольно вздёрнув нос, Мейли крутится вокруг своей оси, демонстрируя наряд. — Отлично! — наверное через секунду подбирает определение грозный отступник тумана. — Вам, Киса-аме-са-а-н, нравится? — Мейли словно расцветает, широко улыбается и, грациозно крутанув бедрами, поворачиваясь к ним спиной. — А тут ещё кофточка такая… Приподнявшись на мыски, Мейли прогибается в спине, эффектно скидывая курточку и показывая фактически голую спину. Две тонкие перемычки материи фиксируют топ на шее и талии, а ниже, кажется, ещё чуть-чуть, и штаны свалятся с хозяйки. И лишь каким-то чудом пояс всё ещё удерживает их на в целом симпатичной круглой попке Мейли. Та, лукаво улыбаясь, стреляет глазами через плечо на туманника. Хошигаке лишь качает головой, пряча улыбку в кулак. Вскоре появляется Куджаку в сопровождении ещё четырёх моряков. Они отвязывают швартовые канаты от кнехта. Куджаку встаёт к румпелю. Остальные работают сначала баграми, отталкиваясь от причала, а затем садятся за вёсла, помогая лодке встать на курс. — Эй, мужики, на носу поставьте брас по ветру, а то влево кренит, — гаркает с кормы Куджаку. Кисаме оборачивается, но встаёт и, уперевшись ногой в левый борт, тянет один из канатов на себя, поглядывая на движение маленького прямоугольного паруса над их головами. — За те деньги, что мы платим, ты тут сам блохой должен скакать, — недовольно гаркает в ответ мечник, наматывая конец каната на один из крюков в борту. — Да ладно тебе, — смеётся в ответ Куджаку. — Я ж по роже вижу, что тебе самому хочется. Они выходят из уютной бухты, и лёгкую лодку начинает подбрасывать на волнах. Мейли с визгом восторга перевешивается за борт, вытягивая руку и ловя брызги разбивающихся о нос волн. Кисаме вскакивает на борт, держась одной рукой за канат и, чуть ли не свешиваясь за борт, собственным весом регулирует натяжение каната и, как следствие, движение носового паруса. Итачи просто активирует каналы чакры, чтобы не подпрыгивать на каждый новый нырок лодки. Скорость увеличивается, создавая ощущение, что они не плывут, а скачут по гребням волн. Несмотря на неудобства, Итачи сложно не отметить удивительной гармоничности морского пейзажа, где на горизонте небо буквально сливается с синевой волн, отражая серебристые блики солнца. Ближе к вечеру морские красоты всё же приедаются, а бесконечная качка отбивает всякие мысли об обеде. Мейли, наигравшись с брызгами, уползла спать в трюм. Кисаме неожиданно хорошо сошёлся с капитаном судна, и его громкий смех слышится с кормы, где Куджаку травит байки мечнику. Остальные моряки всё же побаиваются ниндзя, но капитана, кажется, вообще ничем нельзя смутить, и тот то и дело хлопает мечника по плечу свободной рукой, с азартом рассказывая очередную историю. — Эй, парниша! — сонно щурясь, на палубу выглядывает Мейли, окликая Итачи. — Пойдём что ли, тип таво, делом займёмся. А то нам ещё сутки идти, чего время терять. Итачи встаёт и спускается в трюм за девушкой, где она, покрутившись, придирчиво выбирает место, прихватив по дороге одну из глиняных мисок. Усевшись прямо на доски, Мейли тыкает пальцем напротив себя, коротко глянув на Итачи. Тот молча садится в сейдза на против и застывает в ожидании. Девушка достаёт свиток и, распечатав его содержимое, принимается за работу, аккуратно отмеряя ингредиенты из разных баночек мерной ложкой. Затем заливает всё зеленоватой жидкостью из небольшого термоса и сосредоточенно принимается мешать получившуюся массу. Некоторое время Итачи наблюдает, как Мейли энергично, чуть ли не взбивая, орудует ложкой в миске, периодически останавливаясь, принюхивается и вновь тщательно замешивает зелёно-бурую жижу. — Что это? — уточняет Учиха, поняв, что пояснять сама Мейли свои действия не собирается. — Это дрожжи, лимонный сок, немного водорослей и зелёный чай, — поджимая губы, девушка придирчиво рассматривает массу в миске, разве что носом туда не залезая. — Зачем? — перебрав в голове известные ему рецепты ядов, затем лекарств, потом просто рецепты, и потерпев неудачу, Итачи просто пытается прикинуть, каково месиво может быть на вкус. В итоге сдаётся. — Для чего это? — В смысле? Полезно для кожи, тип таво! — поднимает удивленные глаза на Итачи Мейли. — Это маска для лица — убирает жирный блеск, и кожа от нее сияет красотой и здоровьем. Итачи прикрывает глаза на мгновение, а затем встаёт. Мейли непонимающе пялится на него, а потом сообразив, что Итачи собирается уходить, хватает его за полу плаща. — Эй, ты куда? Я ещё не закончила! — Ты ещё не начинала! — Итачи никогда в жизни не хотелось так ругаться, как сейчас. — В смысле? — Мейли обиженно надувает губки и выпучивает глаза. — Вообще-то я, тип таво, работаю! Или ты думаешь, что всю ту муть, что в тебе намешана, можно, тип таво, за пять минут разобрать? Процесс длительный. Придётся подождать, тип таво. Так что сиди и жди! Мейли отпускает плащ и, наклонившись над миской, принимается мазать лицо вязкой субстанцией. — Ты делаешь маску для лица, — чувствуя, как левый глаз непроизвольно дёрнулся, холодно комментирует происходящее Итачи. Мейли пожимает плечами, тщательно распределяя массу по лицу. — Ну, тип таво, мне-то тоже нужен профит. Чего зря время терять? А так совместим полезное с приятным, тип таво, — но потом подняв испачканное в бурой массе лицо, хмурится, глядя на Учиху. — Или тебе спецэффектов не хватает? Ну, давай я убью одного из матросиков, нарисую печать на палубе его кровью и посажу тебя в центр. А сама буду бегать вокруг с курильницей и завываниями. Тебе этого надо? Похлопывая себя по щекам и шеи, Мейли задумчиво качает головой. — Ну, тип таво, да — люди любят такие штуки. Бесполезно, но весело. Кстати, да, весело, давай так и сделаем?! — Нет, — Итачи вновь садится напротив Мейли. — Просто расскажи, что ты делаешь. — Ну я, тип таво, сижу и слушаю, — Мейли пожимает плечами. — Ну, как движется энергия в твоём теле. Где нормально, где, тип таво, не очень. Ну, это… Как в ручей камень бросишь, и вода потом плохо течёт. Вот такие камни я и ищу в тебе. — Ты сенсор? — уточняет Итачи, выслушав объяснения девушки. — Я змея! — Мейли разводит руками. — Не надо меня, тип таво, натягивать на ваши рамки. У нас другие методы. Кстати, активируй-ка мне… Мейли, растопырив указательный и средний пальцы, тычет ими себе в глаза: — Первый уровень. Итачи послушно активирует шаринган. — Класс! — Мейли ёрзает на попе и, устроившись удобнее, прикрывает глаза. — Теперь считай до тысячи. — Зачем? — уже наученный прошлым опытом, уточняет Итачи. — Ну, тип таво, маску на лице надо пятнадцать минут держать. Прикрыв горящие багрянцем глаза, Итачи погружается в медитацию. Он отдаётся мягкой качке, сливаясь с миром, отпуская сознание и постепенно подключая ощущение собственного тела. Затем расширяет осознание, охватывая внутренним взором трюм, заполняя вниманием каждую переборку, каждый отсек. Чувствует холодный, хищный сгусток тьмы напротив, мимоходом удивившись разнице восприятия Мейли глазами и так. Над ними палуба, моряки расслабились, двое играют в кости, один спит, четвёртый занял его место на носу с удочкой. На корме мощный, клубящийся иссиня-фиолетовой грозовой тучей, очаг чакры нежной кошкой льнёт к более скромной на её фоне такой же иссиня-сизой тучке, почти силиваясь с ней. Мечник замирает посреди фразы, почуяв чужое внимание, и цепким взглядом скользит, словно сканируя пространство вокруг себя, пока не упирается взглядом в палубу. Поняв, кто его потревожил, Кисаме успокаивается, поправляет ремень Самехады и возвращается к разговору с бледной серенькой тенью — Куджаку. А Итачи разливается по морской глади, сливаясь с тёмной глубиной моря, опускаясь в её тяжёлый холод и одновременно поднимаясь ввысь, растворяясь в пронзительной лазури неба. Ощущая спокойствие и безграничность мироздания, Итачи глубоко дышит, наполняясь энергией вселенной. — Эй, ты куда?! — возмущённый голос Мейли доносится словно издалека. — А ну, тип таво, соберись! Давай-ка назад! Эй! Слышишь меня? Досчитав до десяти, он сосредотачивается на теле, уплотняя сознание. — Ну, нашёл, тип таво, время! — возмущается Мейли. — Ну-ка, посмотри на меня! Итачи открывает глаза, преодолевая свинцовую тяжесть тела. Мейли сидит перед ним, медленно и мерно раскачиваясь из стороны в сторону. Ощущения тела восстанавливаются, и в тоже время сознание кажется несколько спутанным, чего не должно быть после медитации. Контакт глаза в глаза с Мейли отчего-то тревожит. Та глядит, не мигая, буквально гипнотизируя его тёмным влажными взглядом. Сам того не замечая, Итачи начинает покачивается следом за Мейли, ловя её ритм. Движения плавные, завораживающие. Девушка клонит голову к плечу и медленно растягивая губы в манящей улыбке, от чего щёки внезапно вспыхивают огнём, а внутри живота заворачивается тугая тяжесть и опускается ниже, заставляя дышать глубже и чаще. «А она миленькая» — неожиданная, словно чужая мысль. Мир сжимается до глаз Мейли, Итачи тянет вперёд, словно магнитом. «Даже красивая… желанная… Что?!». Осознание неправильности обрушивается на него ушатом холодной воды и ответом глаза вспыхивают обжигающим мангекё. — Стоп! Стоп-стоп! — вскинув руки, девушка отгораживается от едва не кинувшегося на неё шиноби. — Всё! — Что ты задумала? — Итачи чуть потряхивает, и он не спешит гасить опасный огонь в глазах. — Ощущения, тип таво, запомнил? — вопросом на вопрос отвечает Мейли, медленно опуская руки, но всё ещё пряча глаза от чужого взгляда. — Ну вот, как сбросить морок теперь знаешь. После у тебя будет чуть меньше секунды на атаку, ну, или удрать там. Иначе Миргаранд тебе, тип таво, башку откусит. Как-то так! Итачи восстанавливает дыхание, подозрительно хмурясь, но всё же гасит багровый свет шарингана. — Ну, тип таво, всё на сегодня! — девушка сладко тянется, поднимаясь, и наблюдает, довольно щуря глаза, как следом за ней встаёт Учиха. Итачи уже направляется к лестнице на палубу, когда Мейли окликает его: — Эй, ты это, до тысячи-то досчитал? — Я не считал, — мстительно бросает через плечо Итачи, начиная подъём. — Вот ка-азёл! — уже в спину прилетает возмущённый вопль ведьмы.