Долг крови

Покинув зал, они выходят в коридор. По прикидкам Итачи, обратный путь не должен занять много времени. Коридор бежит под ногами — вот первый поворот и следом новый коридор. Саске несомненно выбрался из клетки сам с помощью техники замещения тела, тут он почти гордится смекалкой братика, если бы не несколько «но», из которых главное, как брат смог снять гендзюцу Итачи. Из-за внезапного появления Нимрога он не успел тогда заложить ограничений по времени или иных условий для деактивации техники. Значит, кто-то должен был помочь Саске. Кто? Мысленно Итачи ругается, надо было спросить Мейли: кто был в зале до них? Внутренний диалог не мешает бывшему АНБУ считать шаги, повторяя их маршрут, но через десять шагов вместо поворота налево оказываться прямой проход. Итачи непонимающе останавливается и оглядывается. Он что, пропустил поворот?! Рядом стоит не менее озадаченный Кисаме. — Не хочу наводить панику, — мечник протягивает руку, проводя пальцами по камням в том месте, где должен был быть проход. — Но, если мне не изменяет память, тут был коридор. Итачи оборачивается, направляясь в обратную сторону. Как раз пятнадцать шагов назад они прошли уходящее вправо ответвление. Кисаме следует за ним. Теперь на том месте перекресток из четырех коридоров. — Кажется, я начинаю понимать выбор вашего брата, — замечает напарник. Развернувшись, они возвращаются обратно. Шаринган, как и с внешними стенами, тут бесполезен. На вопросительный взгляд Кисаме Итачи лишь качает головой, после чего Хошигаки просто пробивает с ноги в стену. Со второго раза кладка осыпается, открывая проход в нужную сторону. Так они двигаются по маршруту какое-то время. — Итачи-сан, — останавливаясь возле очередного тупика, Кисаме опирается на Самехаду. — Вам, не кажется, что наш маршрут излишне затянут? Если я правильно представляю планировку данного этажа, можно попробовать, так сказать, срезать напрямик. Итачи уже и сам задумывается на эту тему. Вот только это все равно слишком долго. Задрав голову, он принимается разглядывать таящийся во мгле потолок. — Радикальное решение, — в ответ усмехается Кисаме, тоже поднимая глаза вверх. — Вам, кстати, не показалось Итачи-сан, что это место тянет из нас чакру? — Ты устал, — то ли спрашивает, то ли утверждает Итачи прислушиваясь к своим ощущениям. Кисаме молчит, видимо, взвешивая насколько допустимо признать данный факт, и в конце концов кивает, а затем, словно невзначай, добавляя: — А не должен был. Напарник и правда глубоко дышит, положив руку на левый бок, даже после тяжелых затяжных боев туманник выглядел лучше. — Вопрос только, в чем причина? — Я тоже ощущаю некоторую слабость, — наконец буквально заставляет себя признаться Итачи. — Но не критично. Я думал, это последствие опьянения. — Нет, что вы! Это уже давно выветриться должно было, — шумно выдохнув, Кисаме закидывает меч на плечо. — Если там еще чего-нибудь более специфического не было. — Аматерасу! Оттолкнувшись, Итачи взмывает вверх, выжигая адским огнем потолочные перекрытия, благо те, в отличии от стен, не пропитаны чакрой и исправно осыпаются пеплом. Странно, но привычной боли от использования техники нет, так, лишь мелкое неудобство от пересохшей слизистой да небольшая резь в глазах, что ни в какое сравнение не идет с прежними ощущениями. Неужели у Мейли получилось обойти проклятие его крови? И тогда что, это еще одно подтверждение слов ведьм?! Приходится усилием воли выкинуть из головы всякое волнение — даже если физические ограничения сняты, все равно техника требует колоссальной концентрации. Надо следить за тем, чтобы огонь, прожигая очередное препятствие, послушно гас, давая им возможность проскочить в образовавшуюся дыру. Вот только чакра кончается куда быстрее обычного, словно Аматерасу выжигает еще и ее. На этаж с Буддой едва хватает сил выскочить. И стоит им приземлиться, как оба наемника буквально падают на пол. Немного отдышавшись, Итачи мажет пальцами по векам и щекам и долго рассматривает чистые пальцы. Это невероятно! В следующий миг белоснежная волна боли вспыхивает за левым ухом и мгновенно распространяется по всему телу, заставляя корчиться в судорогах. В ушах стоит жуткий вой. Он почти слепнет, даже не понимая, что кричит сам. Кажется, что это длится вечность. Итачи теряет всякое ощущение пространства и времени. Но вот волна отпускает, вымывая за собой все силы, и наступает тишина. Сил нет даже пальцем пошевелить. Все, что ему остается, это прикрыть глаза — кажется, вся прелесть последствий применения Аматерасу вернулась к нему, десятикратно усилившись. Рядом слышится слабый то ли скулеж, то ли хныканье. Лишь через пару минут до Итачи доходит, что эти жалобные слабые звуки издает его напарник. Итачи пытается повернуть голову, но ощущение такое, будто его позвоночник пронизывают тысячи игл. И все же постепенно становится легче. А еще приходит понимание, что часть стонов принадлежат ему самому. Он глубоко дышит, заставляя воздух наполнять легкие, усилием воли расслабляет тело и мысленно считает, дожидаясь, пока вернется ощущение контроля над телом. Сначала вздрагивают пальцы руку, и еще через минуту получается сжать ладонь в кулак. Потом получается повернуться на бок и, уперевшись дрожащими руками в пол, приподняться на четвереньки. Тело слушается плохо, едва шевелится, словно чужое, но главное, от любого движения по жилам разливается тупая, выкручивающая волна боли. Рядом так же медленно и тяжело ворочается Кисаме. Еще какое-то время уходит на то, чтобы встать на ноги. До выхода из храма всего каких-то метров двадцать, надо просто собраться и выйти из этого проклятого места. Звонким эхом по залу разбегается дребезжащий звон, заставляя Итачи вздрогнуть всем телом, уронив взгляд на пол. Кисаме ругается под нос и вновь пытается поднять свой меч. Могучего мечника тумана шатает из стороны в сторону, но со второй попытки ему все же удается поднять оружие. Правда, сил вскинуть на плечо нет, и мечник непочтительно опирается на меч сам, так же мрачно глядя на выход. Итачи косится на туманника, и гордость в нем борется с осторожностью и пониманием, что сам он едва способен стоять. Впрочем, состояние напарника не лучше. Короткий шаг, и Итачи ныряет под руку мечника. Широкая пятерня тут же сминает ткань плаща на плече. Так они и ковыляют к воротам, даже не поддерживая друг друга, а скорее подпирая и не позволяя завалиться на пол. Сквозь открытую створку в зал залетает холодный ветер, что каким-то неведомым образом придает сил двигаться дальше. Кое-как добравшись до выхода, они буквально вываливаются наружу. Дыхание перехватывает от морозного воздуха и резкого перепада температуры. И все же шум и туман одним махом выветриваются из головы под этими жестокими порывами ветра, а боль окончательно уходит, угасая в их телах подобно свече возле распахнутого настежь окна. Еще пара минут уходит на просто постоять за порогом храма. И вот Кисаме, встряхнувшись, привычным жестом укладывает Самехаду на плечо, а сам Итачи с хрустом расправляет плечи. Переглянувшись напарники расходятся. Им еще искать Саске и Мейли. Итачи успевает дойти до правого угла храма, когда тихий свист заставляет его обернутся. Кисаме, взявший на себя левую сторону, коротко машет рукой, и Итачи спешит к нему. Водяное колесо валяется окончательно разбитое возле стены, часть балок обожженные. Стены храма покрыты копотью. Кустарник, что ютился у его подножия, вырван. Итачи шарит взглядом по полю боя, в попытке разобраться, в какую сторону двинулись бойцы. — Итачи-сан, — тихо зовет его Кисаме, отвлекая от осмотра почти отвесных скал. Напарник стоит поодаль от стены, что-то рассматривая среди камней. В два прыжка Учиха подскакивает к нему. Там почти заваленное обломками колеса и каменной крошкой на дне небольшого расщелины лежит, свившись кольцами, длинное, темное тело с характерной желтой полосой. Блестящая чешуя посерела от покрывающей ее пыли. Часть змеиной туши придавлена громадной балкой, когда-то служившей опорой для колеса, теперь расколотой и обугленной. Итачи отворачивается, ему почти жаль маленькую хищницу. А ведь он ее предупреждал не лезть к Саске. Неуже ли все эти разрушения остались после их боя? Итачи вновь оглядывается, понимая, что звать брата бесполезно. И все же, возможно, ослеплённый яростью, Саске сам попытается напасть, если поймет, что его старший брат тоже тут. Если только тут их не ждал ещё кто-то третий, не стала бы Мейли на полном серьёзе сражаться с Саске. Да и разворочено тут все слишком сильно. Кисаме же наоборот больше сосредоточен на их находке. Даже соскакивает в ращелину. — Итачи-сан, не уделите мне немного времени? Кажется, там что-то еще есть, — Кисаме откладывает меч и, приноровившись, приседает, подсовывая руки под край громадного куска балки, размером чуть ли не с самого Хошигаки. Бесхвостый биджу тумана напрягается, с силой упираясь ногами в землю и с рыком приподнимает балку. Итачи, спрыгнувший следом, тоже приседает, заглядывая под нее. В темноте из глубины ращелины мелькает яростный алый взгляд и в нос ударяет острый запах озона, ослепляя белоснежной вспышкой молнии. — Итааа!!! — звонкий голос Саске сливается с треском чидори. Брат бросается на него, ужом выскальзывая из небольшой ниши между камней. Итачи едва заставляет себя отшатнутся в сторону, а не бросится на встречу. В висках стучит кровь, отбивая радостное: жив! Но Кисаме реагирует быстрее, без изысков пнув высунувшегося из ниши между камней мальчишку в голову. Итачи чудом успевает подхватить потерявшего сознание брата, когда Кисаме резко отпускает вес, отпрыгивая в сторону, и на злой взгляд напарника виновато ухмыляется, чуть пожимая плечами. — Предлагаю убираться отсюда. А то что-то тут обстановка несколько нервная, — тяжело переводя дыхание, Кисаме упирается руками в колени. — Не находите? Подхватив брата на руки, Итачи кивает, а Кисаме, подобрав меч, вопреки своим же словам, присаживается возле останков Мейли. Наклоняется, рассматривая их ближе, и затем, подобрав палку, подцепляет змеиную тушку. — Как, однако, занимательно, — комментирует свои действия мечник, разглядывая со всех сторон висящую тряпкой тушку. — А остальное-то где? Присмотревшись, Итачи тоже понимает, что насторожило напарника. На палке висит лишь змеиная кожа, ни мяса, ни скелета там нет. Но времени, да и желания выяснять, куда делось все остальное, нет. Тревожное ожидание беды накатывает все сильнее. — Брось! — и дождавшись, когда Кисаме выполнит указание, он активирует доудзюцу на останки Мейли. — Аматерасу. Теперь искать Баку в Карюкай им придется самим. Прижимая к груди брата, Итачи движется следом за Кисаме. Вот только ветер бьет в лицо все сильнее, и вскоре первые тяжелые капли разбиваются об амигасы, отбивая бодрую дробь по полям шляп и плечам наемников. Небо разрезают яркие вспышки молний, и следом за ними накатывают глухие громовые раскаты. Они успевают пройти где-то половину обратного пути, когда становится ясно — надо искать убежище. Ветер то и дело обрушивает на их головы каменное крошево. Под ногами уже не просто лужи, бурный поток буквально размывает тропинку, грозя того и гляди превратиться в грязевой сель. Кисаме останавливается, придерживая шляпу рукой, и, обернувшись к Итачи, качает головой. Надо искать убежище, иначе их просто смоет. — На два часа, метров триста вверх, — определяется с направление Итачи. — Пещера. Добраться до укрытия получается не сразу. Чакры противостоять стихии едва хватает, и наемники лишь чудом не срываются несколько раз. — Проклятое место! — ругается Кисаме, отжимая вымокший до нитки плащ, когда они наконец добираются до укрытия. Затем мечник обходит небольшую шагов в десять пещеру, пока Итачи устраивает у дальней стены Саске. Веки брата трепещут, и тот то и дело вздрагивает. Еще немного и, похоже, придет в себя. — Могу я предложить вам воспользоваться веревкой? — не выдерживает Кисаме, наблюдая, как Итачи возится с братом. — И пожалуй кляпом. При всем моем уважении, я не мог не обратить внимание, что от вашего брата слишком много шума. А я очень хочу поужинать в спокойной обстановке. К тому же, если вы планируете с ним разговаривать сейчас, то стоит позаботиться о том, чтобы ему пришлось вас слушать. — Думаешь, сработает? — Итачи усмехается, представляя, в какой ярости будет Саске, когда придет в себя в таком положении. — Ну, одиночная камера еще лучше способствует активизации мыслительного процесса, но за неимением лучшего можно обойтись и минимальным набором. Жаль, не всегда этот мыслительные процесс заканчивается продуктивно. Но, по крайней мере, у вас, Итачи-сан, будет возможность начать диалог в тишине. — Ты бы стал слушать того, кто тебя связал и заткнул? — скептически поднимает брови Итачи. — Я думаю, в таком положении выбора особо нет, даже если нет желания, — широко оскалившись, Кисаме присаживается у входа, так, чтобы до него не долетали заносимые порывами ветра струи дождя, и блаженно вытягивает ноги. С этим доводом спорить уже сложно. Да и перспектива бегать за Саске по горам в бурю тоже не прельщает. Мало того, что это просто опасно в такую погоду, так еще и неизвестно, кто еще обитает в этих горах. Итачи прокручивает в памяти детали места боя и все больше убеждается, что Саске бы не хватило сил так там все разнести, а значит, там был кто-то третий. Да и пятиметровая Мейли — не какой-нибудь легендарный Манду, которого любил призывать Орочимару. Тогда почему этот «кто-то» просто ушел? Решил, что убил обоих и этого достаточно? Почему не напал на них с Кисаме? Вопросов слишком много, Итачи прикусывает изнутри щеку, как всегда делал в минуты волнения, и все же достает веревку, быстро накидывая петли на руки и щиколотки брата. Кляп, наверное, тоже неплохой вариант, ему тоже сейчас хочется тишины и немного покоя.