Долг крови

Напарники успевают поужинать, когда Саске окончательно приходит в себя и начинает, как ему кажется, незаметно пробовать выпутаться из веревок. Некоторое время Итачи игнорирует его возню, собираясь с силами и продумывая речь для брата. Крутит ее в голове, выискивая слабые места, подбирает аргументы. И когда ему кажется, что он готов, прикрывает глаза. — Саске, нам надо поговорить, — обернувшись к брату, Итачи встречается взглядом с горящими ненавистью и чистой яростью глазами. И замолкает, понимая, что не знает, с чего начать, а звучавшая в голове речь теперь кажется абсурдом и полной нелепицей. Не выдержав, Итачи отводит глаза. — Твоя жизнь в опасности, и я вынужден вмешаться. Ками-сама, это совсем не то, что надо говорить, но остановиться он не может. — Я все еще надеюсь, что со временем ты станешь сильнее. Но сейчас ты слишком слаб, чтобы противостоять ей. Саске в ответ мычит, стискивая зубами кляп, и принимается ерзать, в итоге заваливаясь набок. — Посмотри на себя, — Итачи словно со стороны наблюдает за собой, брезгливо кривясь от собственной мерзости. — Ты жалок! Брат подбирается, весь изворачиваясь, насколько позволяют веревки, пытается если уже не ползти, то хотя бы перекатится в его сторону. — Нас осталось всего двое, — продолжает Итачи, на ходу сплетая слова в новую реальность. — Появились люди, которым нужна кровь Учиха для активации древней техники. И, как ты понимаешь, я для них слишком силен. А вот ты другое дело. Ты ведь все еще не активировал Мангекьё Шаринган? В темный злых глазах брата вспыхивает три томое и тот рычит, помогая себе двигаться головой. — Жаль. Тебе стоит усерднее работать в этом направлении. Прокручивая в голове аргументы, Итачи все больше убеждается, что правду рассказывать нельзя. Разбить светлую память Саске о родителях, вылить на него всю ту грязь и тьму, через которую пришлось пройти самому Итачи, просто выше его сил. Да и, положа руку на сердце, правда звучит слишком бредово, чтобы в нее поверить. Даже сам Итачи до сих пор не может ее принять до конца. А значит, пусть все останется, как было задумано с самого начала. — Мне нужны твои глаза, развитые до этого уровня. И до тех пор я буду защищать тебя. По крайней мере, пока ты не вернешься в Коноху. Поэтому прошу тебя, не усложняй жизнь ни мне, ни себе, и веди себя тихо! Мы договорились? Саске затихает. — Прошу, воздержись от глупостей. Иначе я просто протащу тебя под гендзюцу весь путь до Конохи и швырну под ее стены, как беспомощного слепого щенка. А так у тебя будет шанс сохранить остатки гордости. Она же у тебя есть, да? Вывернув голову, Саске отворачивается, продолжая дергать плечами в попытке ослабить веревки. — Я жду, — наблюдая за тщетными попытками брата освободиться, Итачи чувствует, как его сердце затапливает холод. — Дай знать, когда примешь решение. Поднявшись, Итачи отходит ближе к выходу, где устроился Кисаме. Тот тактично отвернулся во время «разговора» братьев. Присев рядом, Итачи замечает, что мечник, отстраненно разглядывая бегущие под ногами ручейки, теребит на запястье ленту Мейли. Эти ленты на запястьях — все, что осталось от их спутницы. Итачи даже не помнит, в какой момент потерял ее кимоно. Тишина в пещере, разбавляемая лишь пыхтением Саске за их спинами, становится почти невыносимой. — Знаете, Итачи-сан, — тихо начинает Кисаме, делая большие паузы между словами. — Я, пожалуй, позволю себе вас поправить. Подцепив ленту на запястье, Кисаме оттягивает ее и неожиданно заговорщицки ухмыляется: — Вас осталось не двое, — понижая голос, начинает рассказ Кисаме и, не удержавшись, скашивает глаза вниз, но более нечем не выдает, для кого этот спектакль. — Вы знали, что в мою бытность одним из семи мечников Тумана, наш четвертый мидзукаге, — шуршание за их спинами затихает, — находился под контролем человека, называвшего себя Мадара Учиха. Лица я не видел, он носил маску, но шаринган у него точно был. Некоторое время Итачи сидит, переваривая факт признания напарника. — А сейчас он где? — аккуратно подбирая слова, уточняет Итачи. — Не знаю, — качает головой мечник. — Я, знаете ли, давно не был дома. — Думаешь, это мог быть Василиск? — Итачи сам хмурится. Но Кисаме в ответ лишь пожимает плечами. — Если да, то что ему могло понадобится у нас? Учих у нас отродясь не водилось. — Отношения между деревнями тогда были крайне напряженными, — вспоминает Итачи. — Наши докладывали об угрозе вторжения со стороны Тумана. Провокация шла за провокацией. — Провокации? — усмехается Хошигаки. — По моей информации, это Лист мутил воду возле наших границ. Ходили слухи, что кто-то сливает на сторону наши маршруты. И не безосновательно, я вам скажу. А у нас в тот момент была, скажем так, несколько напряженная общественная обстановка. Из-за внутренней политики Ягуры росли протестные настроения, коррупция, моральный упадок и тому подобное. В общем, Кири была на грани революции. Кисаме замолкает, внимательно приглядываясь к Итачи. — Вам это что-то напоминает? — Продолжай. — Да в общем-то все. Когда начался мятеж, я уже свалил в Акацуки. Возглавил переворот Забуза Момочи. А организатор из него, честно говоря, всегда был херовый. Зато он был большой энтузиаст и патриот. Можно сказать, горел идеями реформации самой системы Скрытых деревень. Но не взлетело. Ягуру под шумок кто-то из правящей верхушки то ли потравил, то ли тот сам осознал всю глубину своего падения и самоубился с горя. Теперь в Кири новый каге. И судя потому, как все резко успокоились, интерес вашего родственника к нам тоже охладел. Устроив подбородок на коленях, Итачи щурится, пытаясь найти закономерности и провести параллели. — А кланы? Были уничтожены какие-нибудь? — Да, — после небольшой паузы, кивает бывший мечник Тумана. — Полыхнуло тогда прилично. Юки были уничтожены, Хигураши… О! Кагуя! — Кагуя? — настораживается Итачи. — Да, были такие ребята, — кивает Хошигаки. — Крайне своеобразные: мозгов ноль, тактика, анализ ситуации — это не про них, зато борзые до невозможности. Но, надо признать, весьма сильные. Их, кстати, еще при Ягуре зачистили. — Что-то еще есть про них? Кисаме вздыхает поводя плечами: — Да я ими как-то особо не интересовался. Дайте подумать… Кажется, они молились клановому божеству — некой Кагуе, и предрекали всем возвращение своей лунной принцессы, ради которой они ввязались во все битвы, которые только могли. Адекватности в этих ребятах было крайне мало, так что, пожалуй, их уничтожение одно из немногих достижений Ягуры, которыми можно гордится. Но я вообще-то не к тому вел, — Кисаме загибает пальцы, что-то считая про себя. — Вашему Мадаре сколько лет должно было быть в семьдесят третьем? — Около сотни, может, больше, точно не знаю, — посчитав примерно года основания Листа и прикинув возраст Основателей, отвечает Итачи. — Вот! — назидательно поднимает указательный палец Кисаме. — А тот Учиха, которого встретил я, на вид был вполне себе крепкий мужик, с хорошей выправкой, по фигуре не мальчик уже, но и не старик, да и голос сильный уверенный, шевелюра без седины. Как-то картинка не бьется. — Хочешь сказать, это был не человек? — Ничего не могу утверждать. Но с учетом, что в этой истории в разные временные периоды регулярно мелькает некий мутный тип с шаринганом неопределенного возраста, расы и яростным желанием активировать засчет жизни чистокровного Учиха свою технику, я бы не исключал такого варианта. Кисаме красиво возвращает диалог в нужное русло. Саске за их спинами, кажется, даже дышать перестал, вслушиваясь в разговор напарников. Хочется обернутся и проверить, но нельзя. И Итачи оставляет младшего брата дальше мариноваться в сложном коктейле из любопытства, ненависти и гордости, щедро приправленными возникшими противоречиями. Дальше тишину в пещере нарушает лишь дробь капели и раскаты грома. Проходит около получаса, прежде чем пленник созревает и за их спинами раздается глухой удар. Итачи оборачивается. Саске все так же лежит на боку, но уже лицом к стене. — Ты готов принять мои условия? — уточняет Итачи, вставая и подходя к нему. Саске не реагирует. Наклонившись, Итачи развязывает узел кляпа. — Будь добр повторить вслух свое согласие. — Да! — буквально выплевывает короткое слово брат. Итачи принимается за веревки на руках, затем на ногах. Кисаме, обернувшись через плечо, наблюдает за ними. Едва Итачи освобождает брата, тот резко садится, растирая руки. Повисает неловкая пауза. — Есть хочешь? — наконец находит максимально безопасную тему Итачи и поспешно добавляет. — Если ты ослабеешь, пользы не будет ни тебе, ни мне. Саске насмешливо фыркает в ответ. — Если ваш брат желает гордо голодать, нам же лучше, — невзначай замечает Кисаме. — Припасов не так много. Предлагаю не переводить продукты зря. — Хочу! — тут же мстительно откликается Саске. Когда Итачи достает свой паек, Саске внимательно следит за его действиями. Протянув пачку галет и пару полосок сушеного мяса, Итачи наблюдает, как Саске, проигнорировав галеты, вгрызается в мясо, выразительно работая челюстями. — Саске, у меня есть к тебе несколько вопросов, — Итачи аккуратно присаживается напротив. Тот сразу замирает с недонесенной до рта едой, смотрит исподлобья и криво усмехается: — Если ты ждешь, что я выдам секреты деревни, то ты глупец! — Нет, это меня не интересует, — пытается успокоить его Итачи. Взъерошенный, в ссадинах, с чумазым злым лицом Саске совсем не похож на того ребенка, которого три года назад оставил в родном квартале Итачи. Глаза смотрят колко, то и дело щурясь от едва сдерживаемой ненависти. А воображение беспощадно возвращает Итачи на залитые теплым солнцем улицы Конохи, где смешливый мальчишка с широко открытыми глазами улыбался ему, доверчиво заглядывая в глаза. — Тогда что? — грубо спрашивает брат, возвращаясь к еде. — Кто на тебя напал в храме? — Змея, — односложно отвечает Саске. — И все? — Слон. — Это очень информативно. — Да пошел ты! — огрызается брат. — Мне нужна эта информация, чтобы знать, кто наш враг, — пытается быть терпеливым Итачи. — Мой враг — ты! Этого мне достаточно, — сухо замечает Саске, демонстративно опуская глаза вниз. — Я могу заставить тебя рассказать все под гендзюцу. — Можешь — заставь! И отъебись. — То есть, Итачи-сан, если я правильно понял, вашего брата уделал слоник? — вновь на помощь приходит Хошигаки. — Слоник размером с гору, — откликается брат, тут же реагируя на подначку. — А что стало со змеёй? — Сдохла, —после паузы, внимательно вглядываясь в лицо Итачи, усмехается Саске. — А больше там никого не было? — уточняет старший Учиха, не реагируя на грубость брата. Впервые с начала разговора Саске задумывается над ответом. — А кто там должен был быть? Итачи молчит, размышляя над этим вопросом. — Возможно, твой похититель? — В смысле? — настораживается Саске. — Ты был под моим гендзюцу, когда тебя из Конохи забрал некий Нимрог, — поясняет Итачи, понимая, что Саске не помнит ничего с момента их встречи в гостинице. — Он же принес тебя сюда и запер в клетке в храме. Но мое гендзюцу не должно было рассеяться само, его кто-то снял. — Может, я сильнее, чем ты думал! — кривит губы в презрительной усмешке брат. — Или ты не так хорош, как о себе думаешь. За спиной Итачи раздается отчетливый смешок Кисаме. Это уже спускать с рук брату нельзя. — Следи за языком, Саске, — ровно предупреждает Итачи брата. — А то что? Опять иллюзии? Придумай что-то пооригинальнее, а то новизна ощущений пропала. — Я тебе язык отрежу, — предлагает иной вариант Итачи. — Чтобы тебя убить, он мне не сильно нужен, — равнодушно пожимает плечами Саске. Разговор заходит в тупик, и Итачи не понимает, как заставить брата рассказать все, что тот знает, без пыток. И стоит ли эта информация того, чтобы вредить Саске? Тот возвращается к еде, игнорируя сидящего напротив него Итачи. — Где мы? — закончив с мясом, все же уточняет Саске через некоторое время. — А вот это на самом деле сложный вопрос, — Кисаме встает, с хрустом потягиваясь. — Мы где-то в Туманных горах страны Демонов. — В смысле? — недоверчиво переводит взглад с одно наемника на другого Саске. — Вы не знаете, где вы? Кисаме, усмехнувшись, разводит руками. В глазах младшего Учихи мелькает недоверие, сменяющееся удивлением. — Придурки! — констатирует он, убедившись, что его не разыгрывают. — И все-таки, юноша, я тебе настоятельно рекомендую выбирать выражения, — кривится Кисаме. — Будешь сквернословить, я тебе не только язык, но еще и пальцы отрежу. Мстить без них будет тяжелее. Саске фыркает, криво усмехнувшись, но не комментирует, зато заметно подбирается и вместо атаки просто кивает на выход: — И какой план? — Дождаться окончания бури, — тоже переходит на деловой тон Кисаме. — Спуститься с гор в город и найти там проводника до побережья. Саске кивает и, нахохлившись, принимается грызть галеты. — Воды дай! — в приказном тоне просит он у Итачи. В ответ Итачи хочется предложить брату воспользоваться лужей, но от этого останавливает мысль, что Саске имеет полное право на него злиться. А унижать его сейчас еще больше — нарушить хрупкое равновесие, которое каким-то чудом все-таки установилось. Постепенно буря стихает, превращаясь в мелкий нудный дождь, который не столько мешает, сколько раздражает. А это значит, они могут продолжить путь. Размытые тропинки неприятно хлюпают грязью под ногами, но для опытных шиноби это не проблема. Вот только температура после бури упала еще сильнее, и Саске в легкой футболке и шортах явно начинает мерзнуть, хоть и не подает виду. — Кисаме, — зовет Итачи напарника. — Вещи Мейли еще у тебя? И коротко скашивает глаза в сторону брата. Мечник отслеживает движение Итачи и кивает в ответ. — Эй, мелочь, притормози, — зовет он Саске, останавливаясь, и достает из-под плаща походный вещмешок. — Вот, а то нацепляешь еще соплей нам. И давай сразу, без вот этого: «назло миру отморожу уши». Мы тут делом заняты. Саске гневно хмурится, но Кисаме просто всовывает ему в руки куртку и штаны. Тот молча рассматривает вещи, снова хмурится и наконец возмущенно кривится: — Они же бабские! — Главное теплые и чтобы налезли, — поправляет его Кисаме. Приложив к себе штаны, младший Учиха скептически морщит нос. — Вы в Тумане все что ли такие? — Прости, какие? — уточняет Кисаме. — Ну такие… — Саске встряхивает штаны, а потом отчего-то многозначительно косится на брата и вновь встряхивает штанами. — А с чего такие выводы? — уточняет туманник, проследив пантомиму Саске, пока Итачи пытается понять, на что намекает брат. — Да как-то ваших встретили, — поясняет Саске. — Тоже беглые. Забуза и при нем Хаку. Ну вот… Там этот Хаку тоже в бабское одевался. А когда они померли, как два голубка, так сразу все стало ясно. — Ты ошибаешься, — вносит ясность бывший мечник Тумана. — Во-первых, это вещи нашей напарницы, во-вторых, за Хаку не скажу, я его не знал, но, насколько я помню, Забуза был не из этих. А с твоим братом мы просто напарники. — Фырх! — презрительно фыркнув, Саске меряет нукенина долгим взглядом. — Я не ребенок и все понимаю. — Ты ошибся. Снова недоверчиво фыркнув, Саске все же натягивает штаны и куртку, оставляя тему. Последняя ему несколько маловата, судя по тому, как он дергает плечами. Но Саске застегивает молнию и накидывает на голову капюшон, спасаясь от изморози. А до Итачи наконец доходит смысл намеков брата. — Рекомендую больше внимания уделять техникам ниндзюцу, а не чужим штанам, — вскользь замечает Итачи, не удерживаясь от нравоучения. — По себе других не суди! — тут же в ответ огрызается Саске, неожиданно краснея. — Мне, в отличии от тебя, клан возрождать. — Мы теряем время, — обрывает бесполезную пикировку Итачи. Дальше они продолжают путь молча, но, не смотря на довольно хорошую скорость, к городу спускаются лишь перед самым рассветом, заставляя Итачи беспокоиться, как бы Баку не покинул это место. Искать его самим, с учётом того, как легко твари определяют присутствие рядом людей и реагируют на его напарника, рискованно. И хотя Итачи не сомневается, что Кисаме сможет за себя постоять, но лишний шум им не к чему. А потому Учиха привычно активирует призыв, и в облачке белого пара появляется ворон. Сформировав образ Баку, Итачи привычно передает приказ птице, но та попрыгивает по земле и не торопится его исполнять, подозрительно склоняя голову набок. — Лети! — подкрепляет словами мысленный приказ Итачи. — Найди Баку! Ворон увлеченно засовывает голову под крыло, принимаясь что-то выискивать там клювом. Стоящий рядом Саске насмешливо фыркает. — Крутой призыв! — комментирует Саске, наблюдая за вороном. — А что он еще умеет? Кисаме тоже удивлен не менее самого Итачи. Присев рядом с птицей, мечник разглядывает ворона, пытаясь понять, что происходит. Итачи концентрируется, прикрывая глаза. С самого детства управление призывными птицами давалось легко без каких-либо усилий, словно птицы сами собой понимали его, и вдруг такое демонстративное неповиновение. — В чем твоя проблема? — Итачи тоже присаживается рядом с птицей. Саске, сложив руки на груди, закатывает глаза и отворачивается, делая вид, что игнорирует двух наемников, разговаривающих с вороном. — Итачи-сан, вам не кажется, что стоит рассмотреть предложение госпожи Юнхуа, — напоминает Кисаме о словах слепой ведьмы. — Помните, она предлагала переписать контракт? — Да, — кивает Итачи. — Возможно, это имеет смысл. Ворон, встрепенувшись, прислушивается к разговору и возмущенно каркает. Затем, нахохлившись, пушит перья и резко взлетает, усаживаясь на скальный выступ, где принимается чистить о камень клюв. — Ты не можешь или не хочешь туда лететь? — предпринимает ещё одну попытку Итачи. — Мир цветов и ив не место для благородного Карасу! — неожиданно четко отвечает ворон, повернув голову набок и внимательно присматриваясь к людям. — Почему? — Сия юдоль принадлежит роду Баку, я не гость там! Итачи хмурится, обдумывая замысловатые ответы ворона. — Баку это имя рода? Не собственное? — уточняет он, поняв, что его смутило. — Темен разум скорбных. Итачи и Кисаме переглядываются, но первым смысл сказанного улавливает Саске. — Придурки!