Долг крови

Когда их нагоняют Кисаме с Саске, Мейли успевает одеться и даже повязать свои ленты заново. Итачи стоит скрестив руки и привалившись спиной к стволу дуба. Прикрыв глаза он считает мгновения, под обиженное сопение ведьмы. Кисаме настороженно оглядывает их, останавливаясь между ними. Саске же замирает на ветке, вновь то ли отгораживаюсь от спутников хотя бы так, то ли контролируя местность. — И куда мы теперь? — уточняет мечник. Оттолкнувшись от дерева Итачи выбирает направление и идет вперед, не оборачиваясь и не проверяя, следуют ли за ним спутники. Но они идут. Едва уловимый свист воздуха и шелест листвы изредка выдают Саске. Легкая поступь мечника скорее ощущается на инстинкте, если бы Кисаме скрывал свое присутствие даже Итачи было бы тяжело его заметить. Но мечник не прячется, шагая чуть позади. Тяжелый пристальный взгляд жжет спину. Итачи не сомневается в своей правоте и все же ситуация злит. Мейли болтлива и он уверен, девчонка в конце-концов проговорится. Ее угрозы лишь блеф, даже если она сама в это верит сейчас. Но тогда, что не так? Что его так зацепило в ее наглых словах. Просто чудовище, тварь не способная на человеческое тепло, маленькая, эгоистичная, прожорливая тварь! Кем бы он был, если бы позволил чудовищу обмануть мальчишек? Ей этого просто не понять. Кем бы не был второй ключник, это не так и важно, если он сможет укрыть отото. Тогда в чем причина его злости? Место укуса печет, но Итачи привычно игнорирует боль. Вот только рука начинает неметь и это уже ненормально. Итачи пытается аккуратно подвигать пальцами, но те словно деревянные. Старательно спрятав осторожный вздох, Итачи кладет руку на пояс, туда где висит маленькая сумка с набором противоядий. Сасори Красного Песка признанный гений, мастер ядов и противоядий, хотя последние его интересуют меньше. Мимо проходит ведьма, мимолетом встречаясь с ним взглядом. И, гордо вздернув нос, обгоняет. Теперь наступает его очередь следить за чужой спиной. Злость и пустые метания наконец отступают перед лицом реальной проблемы. Он по памяти перебирает выданные отступником Песка ампулы, пытаясь определить какое из них подойдет ему и подойдет ли. Мейли оборачивается заинтересованно поглядывая на него. Не дождется! Итачи равнодушно отводит взгляд, он не будет просить ее о помощи. Незаметно находит нужную ампулу и притормаживает, пропуская вперед Кисаме и Саске. Мечник, проходя мимо, вопросительно кивает, но Итачи едва намечает в ответ отрицательный жест. И напарник отворачивается. А Итачи тут же делает инъекцию в место укуса. Остается надеятся, что универсальное противоядие песчаника и правда универсальное. Теперь остается только ждать. К симптомам добавляется озноб. Антидот должен был подействовать практически мгновенно. Возможно, побочка. А если нет, что дальше? У него еще три ампулы. Но по хорошему надо останавливаться, распечатывать свиток Акасуны, доставать маркеры для определения яда и подобирать антидот уже не наугад. Кисаме вновь оборачивается и хмурится. Затем нагоняет Мейли, наклоняется о чем-то спрашивая. И это злит, это не его дело! Ведьма ведет плечом, но шага не сбавляет. — Солнышко, не дури, — доносит ветер тихий голос Кисаме. — У меня уже лицо чесаться начинает от этой маски. Давай не будем терять время на глупости. Мейли резко останавливается, оглядывается на Итачи и закатывает глаза. Но в итоге решительно направляется к нему. Учиха не сбавляет шага, но девчонка перегораживает ему дорогу. — Руку дай! — требует Мейли. Но Итачи просто сворачивает на обочину. Уже не таясь достает свиток и распечатывает походный набор. За его спиной повисает тишина, пока Итачи, лизнув маркер, ждет результата, сверяет цветовой код по таблице и подбирает нужную ампулу. Мейли обходит его и с интересом наблюдает. Сделав инъекцию, он собирает вещи обратно запечатывает свиток. Мейли, глядя ему за спину, разводит руками и фыркнув возвращается на дорогу. Уже через пару минут становится легче. И Итачи кивает напарнику показывая, что готов продолжить движение. Саске так и не спустился к ним, хотя его присутствие ощущается весьма отчетливо. Дальше они идут молча. К городу они подходят уже впотьмах. Особо не выбирая останавливаются в ближайшем отеле. Им достаются даже не комнаты — одноместные клетушки. Но нукенины не спорят берут, то что предлагает хозяйка, толстая с пережженными перекисью волосами и крупным мясистым лицом женщина. Та устало выдает ключи и даже не утруждает себя показать номера, просто кивает им на коридор. В комнатках нет ничего, кроме старых потрепанных футонов и такого же застиранного белья. Из удобств жестяной таз и кувшин прикованный цепью за ручку к стене. Итачи плевать на удобства, бывало и хуже. Он стелит футон и, задвинув щеколду, едва находит в себе силы снять обмундирование АНБУ. И как был в штанах и безрукавке заваливается спать.

***

Утро уже привычно встречает его нагретым боком. Мейли снова забралась к нему спать. Сон ниндзя всегда чуток и тревожен, даже муж и жена зачастую спят в отдельных комнатах, чтобы не мешать друг другу. Если ты уснул один в комнате, то и проснутся должен один, иначе может случится беда. Только близкие родственники или напарники, натасканные с детства в сплоченную команду, могли позволить себе безбоязненно нарушать покой спящего. Но раз за разом Итачи упускает момент, когда девчонка подбирается к нему. И это раздражает, даже если упустить банальные физиологические реакции. Отпихнув от себя ведьму Итачи садится, натягивая на бедра одеяло, и стягивая его тем самым с нахалки. За что тут же получает тычок в бок. — Почему ты не ходишь спать к Кисаме? Он ведь тебе больше нравится. — Нравится, — соглашается Мейли, без всякого стеснения подбираясь ближе и обнимая за талию. — Да кто ж меня, тип таво, к нему пустит? Эта ревнивая железяка скалится каждый раз стоит мне подойти. Еще и уколоть норовит или цапнуть. Жадина! — Самехада? — Итачи удивленно оборачивается, забывая скинуть с себя руки ведьмы. — Тип того, — со вздохом подтверждает его догадку Мейли, прикрывая глаза. Итачи некоторое время сидит осмысливая новую информацию. — Она… что такая же как ты? — Нет, что ты! Она, тип таво, намного старше и другая. Разумное оружие созданное людьми очень-очень давно. Надо встать и прогнать тварь, но, возможно наоборот, стоит воспользоватся случаем и попытаться разговорит ее. — Тебе напомнить, что ты меня вчера пыталась отравить? — все же замечает он. — С чего вдруг передумала? — А зачем мне твоя смерть? Мне она, тип таво, не выгодна, — удивлённо поднимает на него глаза Мейли. — То что укусила... ну, будет тебе наука. А так ты молодец даже. — Почему? — поняв, что ведьма не собирается прояснять, уточняет Итачи. — Не стал просить себя вылечить. Это правильно: никогда ни у кого ничего не проси. А если приходят сами дать, не бери. Потому что ничего не даётся бесплатно. Особенно у тех, кто, тип таво, о тебе печется или интерес к тебе имеет. Если уж совсем приспичит, то взять можно только у того, кому на тебя плевать. Вышел ты за дверь и он о тебе забыл. — Твоя логика эгоистичная и извращённая. — Нет, моя логика самая правильна. Она даёт мне силы и защиту. А ты дурак! Вот чего спрашивается вчера полез? Не боюсь ещё, тип таво, героем себя чувствуешь. А тебя просили? Нет. Принесло это тебе пользу? Нет. — Тебе не понять. Я человек, для нас естественно защищать детей. Мейли смеётся в ответ. — Лжешь! Ты ведь убивал детей. Тогда чем эти лучше тех, которых убил ты? Ты лицемер и лжец. Но я тебе больше скажу, те кого ты хотел вчера защитить, в защите не нуждались. А вот у нас наоборот выбора не было. Именно по этому ты и пострадал. Нельзя лезть поперек воли того, кто сильнее тебя! — Это ты то сильнее? — усмехается Итачи. — Да причем тут я?! — отмахивается ведьма. — Мальчишка тот Удзумаки Наруто. Запомни! Никогда ему не перечь! Попросит что-то — отдай. Он желаемое все равно возьмет, как бы ты не противился. Но чем ты сильнее сопротивлятся будешь, тем,тип таво, больше сил потеряешь. Сила в нем великая и страшная. Хоть и пользоваться ей он не умеет. — Он джинчуурики, ты почуяла силу девятихвостого зверя, — поясняет Итачи. — Та не, я о другой силе. Той, что его личная, по праву рождения ему данная. Таких, как он, мало среди вас рождается, но бывает. Тех что ему нужны, он сам защитит, поверь, помощи ему тут ничьей не требуется. А кто ему противится будет, в землю слягут сами. Откровения ведьмы сбиваютс толку, поселяя смутное иррациональное беспокойство. — И что это за сила? — Что постарше меня, тебя и моей перечницы, а может даже постарше нашего старикашки будет. Никогда не стой на ее дороге — сожрет. — Это не ответ, — настаивает Итачи. — Это тот ответ, который я могу тебе дать. Большего все равно не поймешь. Да и я, тип таво, не сильно в этом шарю, — признаетсяя Мейли и подумав добавляет. — Наши про этих ваших не шибко то болтать любят. Так что , тип таво, не буди лихо пока оно тихо. Итачи молчит, ведьма тоже выглядит непривычно мрачно и сосредоточенно. А потом сама отодвигается. Тянется и наконец улыбается. — Ну, что? Тип таво, по магазинам идем? Вы мне платье обещали! Ему тоже нужно купить дзори и арахис, но упускать момент не хочется. Вот только как заставить ведьму говорить дальше? И не давая себе время на раздумья, Итачи вновь откидывается на спину, заводя руки за голову. Расчет оказывается верным, Мейли тут же реагирует, подбираясь, замирает, как кошка перед прыжком. И одним броском оказывается сверху, усаживаясь на живот, сдавливая бока бедрами. Итачи закрывает глаза и следит за дыханием. Руки ведьмы проскальзывают по груди и добираются до шеи. Ласкают кожу под челюстью, давят на яремную впадину. Итачи ждет. И сам не понимает чего. Инстинкты вопят об опасности: сбрось тварь — убей. А тело наоборот отчего-то замирает в странном томлении. Ведьма наклоняется, буквально ложась сверху и опаляет дыханием ухо. — Ой, дура-ак! — тянет с придыханием Мейли. — Я голодна. А ты сейчас слаб. Сожру же! Бесполезная угроза: не сожрет, и сама это знает, его защищает договор. — А может тебе, тип таво, нравится? Итачи усмехается, чуть выворачивая голову, но молчит. — Нравится, когда тебя жрут, — продолжает Мейли. — Нравится чувствовать себя слабым, больным. Ты знаешь, что мысли материальны? Как ты себя чувствуешь, видишь, так и будет. И сколько бы я тебя не лечила, бесполезно, ты сам сведешь себя в могилу. — Это справедливо, — не открывая глаз, соглашается Итачи. — Предатель сбежавший из деревни не живет долго. Я преступник, преступники не живут долго. — Чушь, — искренне смеется Мейли. — Есть только ты, твой выбор и его последствия. — Да, — соглашается Итачи, мысленно возвращаясь в комнату залитую лунным светом, что гротескными тенями очерчивает тела родителей на полу. — У всего есть своя цена. — Нет, — тянет Мейли, устраивая подбородок на его ключице. — Есть цена, результат и последствия, но справедливости нет. Это, тип таво, химеры твоего разума. Не путай цену и оценку. Справедливости нет. Как нет, хорошего поступка или нет плохого. Есть только ты и твои потребности. Удовлетворяешь их тебе хорошо, не удовлетворяешь — тебе плохо. И все. — Ты мыслишь примитивно. Мейли снова смеется и Итачи чувствует, как содрогается ее тело и острый подбородок ударяется о тонкую косточку. — Я живу в гармонии с собой и счастлива. А ты? — Ты чудовище. — А ты? — игриво продолжает допытываться Мейли. — И я, — эхом откликается Итачи, чувствуя, как невидимая стальная лента стискивает грудь, давя грузом вины. — Нет, — шепчет с придыханием ведьма. — Ты просто дурак. В тебе нет гармонии, принятия себя, своих потребностей и решений. Ты противишься своей натуре, врешь себе, и потому несчастен и болен. Ты раб своих страстей, они раздирают тебя в клочья. Зачем так? Если можно по другому? — Обстоятельства… Начинает было Итачи, но Мейли его прерывает. — Оправдания! Ты принял решение, а теперь наказываешь себя за него. Зачем? Человека нельзя заставить что-то сделать. Пойми: ваш дар свобода выбора. И отказ от выбора тоже выбор. Но зачем мучится? Глухое раздражение першит в горле сдавливая виски и отдаваясь тянущей тупой болью в глаза. Ему не нравится этот разговор. — Тебе не понять! — Итачи открывает глаза, обжигая недовольным взглядом ведьму. — Куда уж мне, — фыркает та. — Я ведь не мазохистка. Резко спихнув с себя ведьму Итачи садится. Но та не отстает, обвивает руками за плечи, ведет носом по вдруг ставшей такой чувствительной коже шеи. — Не злись, — обжигает ее дыхание. — Я же тебе дело толкую. Разве плохо, когда хорошо? Он оборачивается через плечо, собираясь вновь отпихнуть ведьму. Но тут теплой волной накатывает эйфория. Мягкая тяжесть заставляет склонить голову на услужливо подсталенно плечико Мейли. — Глупый, — сквозь обволакивающую дрему в него льется голос Мейли. — Это же так просто. Тварь же банально жрет его, тянет силы. Но почему же тогда так спокойно? Время течет незаметно, укачивая его в бархатной неге. Странно, что в этот раз он остался в сознании, пускай оно и туманно. А мысли теряются, растворяясь в блаженной тишине. Внутренний диалог останавливается. Наверное, так себя чувствуют замерзающие насмерть или во время глубокой медитации. Но что-то в атмосфере комнаты меняется, заставляя преодолевая тяжесть век, открыть глаза. Перед глазами все расплывается кругами и приходится несколько раз моргнуть, прежде чем зрение подстраивается и фокусируется. На пороге комнаты застыл Саске. Брат смотрит пристально, прямо ему в глаза, хмурится, но не отводит взгляд. — Вас еще долго… Начинает было он, но, так и не договорив, заливается пунцовой краской и выскакивает в коридор, громко хлопнув дверью, окончательно разгоняя туман в голове. — У твоего брата странные реакции, — Мейли тоже смотрит на закрытую дверь. — Почему? — думать еще тяжело, но ничего странного Итачи не видит. Он растирает лицо руками, сейчас совершенно не хочется никуда идти. С куда большим удовольствием он бы вернулся в кровать и поспал бы. Но надо вставать. — Может быть так ключ влияет или еще что, — пожимает плечами Мейли, сладко до тихого хруста потягиваясь. — Что ты этим хочешь сказать? — настораживается Итачи. — Это просто смущение. — Может быть ты, тип таво, и прав, а может… нет. А неважно, — отмахивается Мейли бодро вскакивая на ноги. Одевается Итачи на автомате, застегивает карабины на жилете, прилаживает наручи, вешает в петельку меч, на пояс сумку. Кажеться алгоритм действий въевшийся под кожу не вытравился даже годами проведенными в Акацуки. И старается не вспоминать, когда последний раз надевал эту форму и, как потом даваясь слезами, яростно сдирал ее с себя. Это в прошлом, отболело и покрылось пеплом. Просто одежда, просто так надо. Или нет? И стоит дать слабину, поддаться или вся та грязь и боль выйдет наружу, прорвется из под грубой корки самообмана, словно вскрывшиеся нарыв выплескиваясь из него гноем и кровью. Итачи встряхивает головой, отгоняя непрошенные мысли и образы. Время рефлексии давно прошло. У него есть задачи и четкие планы, и ему не к чему бесполезные сожаления и метания. Надвинув на лицо маску, он еще раз окидывает комнатушку взглядом, проверяя ничего ли не забыл, и направляется к выходу. Щеколда сорвана, хлипкие тонкие гвоздики разлетелись по полу. Мейли, несмотря на готовность, отчего-то закопалась возле разворошенного футона. Но вот она уже спешит за ним. Кисаме и, спрятавший лицо под маской пса, Саске уже ждут их на улице. Саске стоит чуть поодаль отвернувшись от мечника и низко склонив голову. — С вашего позволения, я бы предложил воспользоваться случаем и пополнить запасы, — предлагает вместо приветствия Хошигаке. — У меня дела, — предупреждает Итачи. — Не поняла! — тут же настораживается Мейли. — А кто, тип таво, со мной пойдет платье выбирать? — Уверен, солнышко, ты с этой миссией сможешь справится самостоятельно. — Возьми с собой, — Итачи кивает мечнику на брата. И уже было собирается уйти, как его останавливает неожиданный отказ напарника. — Со всем моим уважением, вынужден отказать. Поймите правильно, это ваш брат и ваша… девушка. — О, мы бы могли бы пойти с тобой, — просительно складывает домиком бровки Мейли, выдавая умильное личико. — Нет, — Кисаме непреклонен. — У меня дела, — повторяет Итачи, теряясь перед столь жестким отказом напарника. Ему тоже сейчас не выгодна компания ни Саске, ни тем более Мейли. — Я могу пойти с ней, — неожиданно вызывается младший Учиха. — Вряд ли она окажется тупее, жены даймё. Перспектива тоже не самая радужная, но это бы решило ситуацию. Вариант с теневым клоном бы тоже мог сыграть, но Итачи не уверен сейчас в своих силах. — Мей? — все же уточняет он. — Если с нами что-то случится, вы сразу заметите, — ядовито откликается ведьма, но потом, смерив Саске взглядом, все же пожимает плечами. — Ладно, я за ним пригляжу. Под надменное фыркание младшего Учихи они расходятся. Но Итачи все же останавливается, провожая взглядом Мейли и неспешно бредущего за ней Саске. А потом отправляется искать обещанные Карасу дары. Проблем с покупками нет, Итачи, экономя время, просто берет первое попавшееся под руку не торгуясь. А затем сворачивает в сторону речных доков. Внимательно осматривается постепенно углубляясь в кривые улочки теневой стороны. Тут случайных людей мало. Это понятно, обычные горожане сюда стараются не заглядывать. Но он легко находит нужное место. Кабак с покосившейся вывеской, на входе в который дежурят два амбала, даже не пряча оружие. Две горы мышц, без признаков интеллекта на лицах и сверкающие на солнышке лысыми головами, похожи как близнецы. За поясы демонстративно заткнуты тоже внушительных размеров ножи, по размерам скорее относящиеся, к коротким мечам, на пальцах печатки заменяющие кастеты. Итачи делает шаг к дверям, когда его нагоняет знакомый голос. — Неужели больше нигде не смогли найти арахис? Воздух в нескольких шагах от него покрывается рябью собираясь и через несколько секунд сотканая из прозрачного тумана фигура обретает плотность. — Знаете, мне даже немного лестно, что наши мысли сошлись столь буквально, — тихо смеется под маской Кисаме. — Не будем терять время, — Итачи возвращает внимание к притону. — Я смею надеяться, — между продолжает Кисаме. — Что переговоры вы доверите мне? — Как хочешь. — Тогда поспешим. Мне тоже, признаться, несколько неуютно оставлять эту парочку без присмотра.