Долг крови

Будит Итачи легкий едва уловимый шелест. В зале темно, по ощущениям он проспал часов восемь точно. Но стоит приоткрыть глаза, как комнате светлеет. Лежа в кровати, Итачи отслеживает обстановку, пытаясь понять, что его потревожило. В зале пусто, печати, что вечером напарник повесил на двери, на месте. Но стоит прислушаться, как тонкий слух ниндзя улавливает посторонний звук, еще пара мгновений уходит на то чтобы понять, что идет он с пола, с той стороны где спит Кисаме. Напарник спит на самом краю, на спине, широко раскинув ноги с крупными ступнями, одна рука покоится на груди, вторая свесилась вниз. Приподнявшись на локтях, Итачи пытается заглянуть за край кровати. И замечает, что меча, оставленного у стены возле изголовья кровати накануне, нет. У кровати довольно высокие ножки, да и габариты Кисаме не позволяют так просто заглянуть что там происходит. Приходится сесть, чтобы увеличить угол обзора. И в этот момент Кисаме вяло, явно не просыпаясь, отмахивается от кого-то на полу. Следом за его рукой над краем кровати показывается громадная зубастая пасть, в обрамлении темно сизых треугольных чешуек. Тварь высовывает широкий бледно розовый язык, обмахивая им пальцы мечника, едва не откусывая. Кисаме отпихивает раскрытой ладонью пасть, ворча что-то во сне, и переворачивается на бок. Тварь еще какое-то время словно наблюдает за спящим нукенином, но потом отстает, уползая вниз. Шелест утихает. А потом возобновляется, когда Самехада возвращается на место, наползая на стену жутковатой, ощетинившийся чешуей, кляксой, только в этот раз пастью-острием вверх. Трепещет некоторое время, создавая тот самый стрекочущий гул, что разбудил Итачи. И наконец прячет заостренные до остроты клинка чешуйки под привычные бинты. Откинувшись обратно на подушки, Итачи прикрывает глаза. Он много раз видел Самехаду в бою, но вот, что меч может самостоятельно перемещаться, не ожидал. До этого момента Итачи в принципе не замечал за мечом особых странностей, ну кроме того, что его товарищ был очень осторожен и внимателен к оружию. Да, оружие несомненно уникальное, способное поглощать чакру и передавать ее владельцу, да еще это слияние, отчасти напоминающее режимы мудрецов, за что его напарник и получил прозвище Мотанай Биджуу — Хвостатый зверь без хвоста. Оружие, конечно, необычное, но чего только в их мире не встречается. Итачи понимает, что никогда раньше даже не задумывался о том, как и кем создавались такие предметы. Легендарные мечи Киригакурэ, они все уникальны, но все ли они разумны? И как удалось неизвестному мастеру наделить личностью оружие? Снова уснуть толком уже не получается. Зато теперь жалобы Мейли становятся более понятны. Напарник просыпается где-то через полчаса. Тянется, хрустнув суставами, зевает. — С добрым утром, Итачи-сан, — растирая лицо ладонями, здоровается Кисаме. Порывшись в вещах, находит походное зеркальце и бритву. Долго вглядывается в свое отражение, прежде чем плеснуть в кубок воды из кувшина. — Откуда к Кири взялись семь легендарных мечей? — позволяет проявится своему любопытству Итачи, наблюдая за напарником. — Хым, они у нас со времен основания деревни, — Кисаме никак не обозначает своего удивления от вопроса. — По легенде на одном из островов жил Великий мастер-кузнец. И в разное время разные кланы заказывали у него мечи и потом передавали потомкам. Когда образовалась Киригакурэ, эти кланы, присоедившись к Скрытому Туману, в качестве подарка первому Мидзукаге преподнесли по мечу. А сильнейшие бойцы кланов стали первой командой Семи мечников Скрытого Тумана. Некоторое время Кисаме занят бритьем, пока Итачи тоже умывается. Но затем усмехнувшись продолжает беседу. — Не могу не заметить, что наши приключения располагают к интересу разнообразными древностями, не правда ли? — Да, — соглашается Итачи. — Ваши мечи, они разумны? — В некоторой степени. Самехада самый могучий и самый сложный в обращении меч из семи. По легенде кузнец заключил в них души людей. Тут, к слову, легенды имеют вариации. По одним — это были души самых сильных и ненавистных врагов заказчиков. По другим старших детей этих заказчиков... Легенды моей родины вообще довольно богаты на разнообразные драматические и кровавые детали. Но их достоверность, иногда, вызывает большие сомнения. — А кузнец? — Хым, о нем особо ничего и нет такого, ну кроме того что был — жил — ковал… Хотя там, да, была какая-то сказка про дочку, которую там кто-то похитил, потом ее спасали, бесчестили, мстили и все умерли в один день. Если мне не изменяет память, даже пьеса есть такая. Очень романтичная, у нас ее часто в театрах ставят. Идиллию утренних разговоров прерывает стук в дверь. Напарники переглядываются и Кисаме зычно гаркает: — Открыто. Но стук продолжается. А потом раздается голос Мейли: — Эй, ну пустите меня! Кисаме подходит к двери и снимает одну из печатей. — Заходи, мелочь, дверь открыта! — Ай, — взвизгивают за дверью. — Какое открыта то?! Пустите! Сняв вторую печать, мечник открывает дверь. И ведьма проскальзывает внутрь, потирая ладошку и недовольно зыркая на туманника. — Вы че от меня закрылись то? — недовольно дуется Мейли, забравшись на кровать и скрестив ноги. — Обувь сними, — ворчит на нее Кисаме, возвращаясь к бритью. Та кривит личико, но скидывает ботинки. Итачи сидит на полу в позе для медитации, прикрыв глаза. Настроения разговаривать с ведьмой у него нет, да и положа руку на сердце, что ей сказать и как вести себя теперь он просто не знает. И привычно выбирает молчание. — Рассказывай, как печать снять? — придирчиво водя пальцами по челюсти и щекам, мечник внимательно вглядывается в маленькое зеркальце. — А зачем? — А как же свобода выбора… воли? — Но я не хочу, чтобы он помирал! — хмурится поджимая губы Мейли. — Это столько всего полезного потерять! За что? Когда еще меня матушка так отпустит. Он же помрет и старая перечница меня снова дома запрет. А я не хочу! — Но он все равно должен Юнхуа, как не крутись, а долг придется возвращать, как я понимаю. Мейли закатывает глаза и прикусывает губы, прежде чем спросить у Итачи: — Эй, и много ты ей должен? Но тот молчит. — Че молчишь то? — и та, так и не дождавшись ответа, продолжает. — Видимо, много, раз меня с вами отправили. А какие хоть условия то , тип таво, были? Ограничения?... Эй! Хватит тут строить из себя! Ваши жизни мои! Вы сами согласились! Забыли?! И я забочусь о своей собственности. Разве это плохо? — Не было ни условий, ни ограничений, — за Итачи отвечает Кисаме, стирая остатки пены с лица полотенцем. Ведьма хмурится, таращит глаза и почти смешно раскрывает рот, но так и не найдя слов, закрывает, снова поджимая губы. А потом принимается грызть ноготь, стреляя по сторонам глазами. — Вообще никаких? Вот совсем-совсем? — наконец подозрительно уточняет она. — Выздороветь, — все же подает голос Итачи. — Но речь тогда шла о проклятии мангекё шарингана. — Точно? — Не факт, — подумав отвечает Кисаме. — Твоя матушка не уточняла. — Ну, ладно, — задумчиво тянет Мейли. — Это, тип таво, сейчас не критично, пока перечница не пришла за долгом. — И что ей мешает прийти сейчас? — заинтересовавшись разговором, уточняет Итачи, стараясь не думать, сколько в этом интересне его желания, а сколько влияния печати. — Ну, никто же не в курсе, что Василиск то помер. Она то небось, тип таво, ждет пока Миргаранд, Василиск и Нимрог закусятся между собой. Или пока ты не выяснишь, как этой дрянью управлять без вреда для себя. Забирать сейчас долг ей не выгодно. Значит время есть. Если, конечно, ей нужна именно кагами но чи, а не что-то еще. — Честно признаться, я бы не стал так безусловно записывать этого Василиска в покойники, — задумчиво замечает Кисаме. — Слишком уж много тут данного контингента, который на проверку оказались вполне себе живыми. — Он мог обмануть Орочимару, — соглашается Итачи. — Если там наш Старикашка не подсобил, то возможно все, — кивает Мейли. — Надо бы проверить. — Мейли, кто второй ключ? В комнате повисает тишина. Ведьма косится на Итачи и все же идет на уступку: — Тот паренек, что просил друзей вылечить. — Удзумаки Наруто, — кивает Итачи. — И он же джинчуурики девятихвостого, — усмехается Кисаме. — Но разве не логичнее, если бы им был кто-то из Хьюга, — размышляет Итачи, вспоминая раненого мальчишку в бежевой куртке. Нейджи, кажется, звали сына Хизаши, младшего брата действующего главы Хиаши Хьюга. Делится вслух мыслями, искать решения задачи, не привычно. Наверное со времен дружбы с Шисуи у него такого не было. Даже в АНБУ все сводилось: есть приказ — выполняй. И сейчас Итачи приходится концентрироваться на каждом слове, чтобы заставить себя делится не просто выводами, но и предпосылками к ним. — Ну, может он решил, чтобы ключ был у него? — легкомысленно разводит руками Мейли. — Поясни, — требует Итачи. — Так я же тебе уже про него, тип таво, говорила, — возмущается ведьма. — И я не понял, что ты имелаа виду! — Знающий он! Вот! — морщится Мейли, всем видом демонстрируя не желание продолжать эту тему. — И что же это за новые лица в этой прекрасной истории? — уточняет Кисаме, подхватив с вазы гроздь винограда и по одной штучке закидывая ягоды в рот. — Ну, тип таво, есть среди вас такие, — витиеватый жест девчонки, видимо призван пояснить ее слова, но для шиноби он мало информативен и той приходится продолжить пояснение. — В смысле среди людей. Очень сильные ребята, но не как вы. Они зачастую даже не ниндзя. Но им это и не надо. У них по другому все работает, как бы само собой. Так обозлится он на тебя, тип таво, и все. Тебе тут же камень на голову прилетит или на свой же меч упадешь. У них и врагов то как таковых нет. Они там сами с собой чет мутят. И про них толком ничего не известно. Ну кроме всяких слухов и страшилок. — И с чего ты взяла, что этот Наруто такой? — уточняет Кисаме, выслушав путанное объяснение ведьмы. — Это, тип таво, видно сразу. — Сколько годов ему, говоришь? — неожиданно раздается старческий голос. Все трое резко оборачиваются. У дальней стены вальяжно расположившись на все той же кушетке, лежит хозяйка горы Рьючи, видимо, переместившись к ним в зал вместе с любимым предметом интерьера. — Тринадцать, — поклонившись отвечает Итачи. — А кто его учитель? — Об этом лучше спрашивать Саске. — Позови! — приказывает Мудрец Мейли. Та подрывается, как была босиком и выскакивает из залы. — И все же, разве можно самому выбрать, чтобы ключ перешел к тебе? — возвращается к теме Итачи. — Если кровь вашего джинчуурики ведет свою линию от рода их, — задумчиво изрекает старуха. — То возможно. Хотя воля может быть и не его. В ночь его рождения были многие насильственные смерти? — Девятихвостый Лис вырвался на свободу и напал на деревню, — кивает Итачи. — Вы же не хотите сказать, что Минато-сама сам выпустил зверя? — Все может быть. Один рождается — другой умирает, для них обычная практика, что сын не знает отца. Но не обязательно. Иногда посеянное семя всходит долго, и может пройти ни одно поколение пока не народится новый Знающий. И тот кто это семя посеял, будет ждать в дали всходов дел его. Лета их жизней иной счет ведут, нежли у остальных. И лишь когда отрок достигнет тринадцати явится родитель, дабы передать науку свою. Только тогда Знающий станет Знающем, а не плевелом. Но и отплевел их бывает много проблем, ибо сила их хоть мала, по сровнению с обученными, и все же мир их привечает и как послушная собака ластится к хозяевам. — Это что же получается они хозяева нашего мира? — недоверчиво хмыкает Кисаме. — Люди? — Думы твои слишком прямы, — качает головой змея. — Не про то я толкую. С легким скрипом двери открываются, впуская мрачного Саске и Мейли. Девчонка возвращается на кровать, любопытно поглядывая по стороном. Саске наоборот остается возле дверей, подперев стенку и низко склоня голову. Бросив мимолетный взгляд на брата Итачи отворачивается. — Интереса им до живых нету, — продолжает объяснение хозяйка пещеры Драконьих костей. — Знающие поболе по покойничкам любопытство проявляют. В смертии сила их. Таких среди вас немного по дорогам ходит, не больше шестнадцати, но не меньше тринадцати. Почему так, нам то неведомо. — Саске, кто учитель Наруто, —после того как старуха замолчала, прикрыв глаза, уточняет у отото Итачи. — Какаши-сенсей, — сухо отвечает тот. — Он наставник нашей команды. — Все? — Ну, еще последнее время он все трепался про извращенца, который его крутым техникам учить начал во время последнего этапа экзамена на чунина, — хмурится младший Учиха. — К чему вопрос? — Один из трех саннинов Листа Джирайя, — вспоминает их короткое знакомство перед похищением Саске Кисаме. Но старуха качает головой. — Джирайю, что учили жабы с горы Мьёбоку, я знаю. Он ребенок пророчества, это не он. — Отлично, нам только пророчеств тут не хватало, — вздыхает туманник. — И о чем же оно? — Ну, о чем обычно рекут то? — смеется в ответ старуха. — Все о кончине мира. Других то интересов нет в будущее то поглядывать. Суждено ему было пройти множество дорог и найти себе ученика, что станет али спасителем, али губителем мира сего, соответвенно трудам вложенным в него. Вот и ищет он своего предреченного. И если юный Удзумаки — Знающий, то так тому и быть. И ключ могли ему отдать номеренно. Знающего без его на то воли убить нельзя, но обычайно смертию свою они сами творят, не носильственная она, тихая и жоланная. Вот и получается, что Болотного то Царя знатно вокруг пальца то обвели, ключ схоронив там где взять нельзя. — Но получается, учитель из Знающий к нему еще не пришел? Ни Джирайя, ни Какаши не подходят на эту роль. — Кто знает, дороги их не только по реальности пролегают, есть и иные пути, — старуха поднимается, словно прислушиваясь к чему-то. — Вы, гости дорогие, кумекайте дальше. А мне со своим учеником переговорить надобно. Прибыл знакомец ваш — Орочимару. Позже я вас позову. Кушетка пустеет, а затем исчезает и она. Оставляя после себя кисловатый вкус, словно они заглянули в чужое окно. Там тепло, горит свет и веселье идет полным ходом, а ты застыл безмолвной тенью под окном во тьме. Унылый дождь стучит по плечам и никому до тебя и твоих проблем дела нет. Да и мелкие они на фоне масштабов, что сейчас разворачиваются перед ними. Сдохнешь — никто не заметит, выживешь и ничего не изменится. Их судьба обочина мира, это отчетливо и ясно проступает из слов зминого Мудреца. Итачи достает злополучный конверт, пробегаясь глазами по незнакомым знакам. Хочешь неси адресату, хочешь выкинь — разницы никакой. — Саске, отмени технику! Тряхнув головой, Итачи отметает глупую гордыню, разве он не безликий шиноби и разве не его судьба служить без какой-либо награды? Разве безмятежный сон жителей Конохи не стоит того? — Нет. — Ты понимаешь, что любую технику можно обойти. Я могу заставить тебя снять технику. — Заставь, — нагло и зло ухмыляется брат, поднимая глаза на Итачи. — Условия ты уже понял. Снять технику могу только я, повторяем условия, затем печати в обратном порядке. Все! Когда надумаешь — позови. И скривив губы, превращая ухмылку уже в откровенный оскал, добавляет: — Только учти, для снятия прокладкой не обойдешься, — быстрый взгляд в сторону Мейли не оставляет вариаций для Итачи о чем говорит брат. — Только ты и я! — Боги, зачем?! — Итачи теряется. — Ты же понимаешь, что благополучие Конохи возможно поставлено на кон? — Да посрать! — вспышка ярости гаснет в глазах Саске и их затапливает лед. — И если ты думаешь, что я тебе все простил. Ты ошибаешься. Посрать мне на твою любовь. И ты будешь жить, понял меня?! Будешь жить, пока не найдешь способ, как избавится от этого дерьма не сдохнув… А потом я тебя сам убью! Каждое выплюнутое Саске слово бьет наотмашь. Итачи прикрывает глаза, слушая брата. Каков грех — такова расплата, он сам выковал этот меч, так к чему удивлятся, что тот жаждет срубить его голову. — Хорошо, — даже удивительно насколько спокойно звучит его голос. — Договорились. Мейли было подрывается что-то сказать, но, натолкнувшись на жесткий взгляд Саске, тушуется. Кисаме молча следит за разворачивающейся драмой исподлобья, но не вмешивается. А Итачи остается только надеяться, что цена для Саске не была слишком высока за помощь ведьмы. — Так! — хлопнув в ладоши, Кисаме привлекает внимание к себе. — Если вы закончили с выяснением отношений, то позволю себе выдвинуть предложение: подумать над решением текущих проблем. В частности, я бы хотел высказать некоторое сомнение по поводу кандидатуры Орочимару на роль наставника. Нукенин, похититель тел, с крайне размытыми нравственными установками, даже по меркам ниндзя. Саске красноречиво фыркает, смеряя взглядом самого Кисаме. — Именно так, — кивает в ответ Кисаме. — Потому и сомневаюсь в данном выборе. — Он учился у нашего Старикашки, — возражает Мейли. — Много знает, но сейчас он слаб — это большой плюс. А главное он человек, и, тип таво, не сможет поймать нашего ключника на договор. То есть, даже если Саске ему что-то пообещает, выполнять то не обязательно. А здесь ему точно мозги сделают. Ну, а про наши, тип таво, расценочки не мне вам рассказывать. К тому же, давайте честно, принцесса ваша борзая до невозможности. Чтобы его учить, с ним еще надо справится. Мейли многозначительно поднимает брови и косится на Саске. Тот отвечает резким, словно сухой щелчок тетивы, смешком. И тут уже Кисаме задумывается над словами ведьмы. — Орочимару может попытаться захватить твое тело, — предупреждает брата Итачи. — Пусть попробует, — самоуверенный ответ отото, достаточно красноречив, чтобы понять, что Мейли права, не всякий сможет справится с характером Саске. — Ладно, — демонстративно поднимает руки Кисаме. — Дальше какой будет план? — Надо найти тело Василиска, — Итачи сосредоточенно смотрит перед собой. — Потом вернутся к Миргаранд, она обещала помочь найти отца. — А кто такая Аюми? — вдруг уточняет Мейли. — Помнишь, ты все у этой грымзы допытывался? — Аюми — старшая сестра нашей матери, — хмурится в ответ Итачи. — Отец был в нее влюблен, но она пропала. Возможно, именно на миссии по ее поиску отец получил кагами но чи. Но это не точно. Потом когда они вернулись, он женился на маме. — То есть она, тип таво, померла? — Скорее всего — да. И, возможно, это позволило отцу пробудить мангекё шаринган. — С вашего позволения, Итачи-сан, я бы ещё предложил, вписать в наш маршрут базу Акацуки. Во-первых: мы несколько поиздержались финансово. Во-вторых: неплохо было бы разведать, как там обстоят дела. — Да, это необходимо, — соглашается Итачи, а потом добавляет. — Под личиной Тоби скрывается тот, кто называет себя Мадарой. В комнате повисает тишина. Коротко кивнув, Кисаме ухмыляется, переводя взгляд с одного из брата на другого. И закидывает в рот новую виноградинку, ловя ее зубами и надкусывая, так что сок неаккуратно брызгает из-зо рта. Саске отвечает взглядом исподлобья, подозрительно щурясь на старшего брата. Но эта информация в первую очередь для Кисаме. Даже удивительно, насколько этот поход изменил их команду. Еще каких-то полгода назад Итачи бы и голову не пришло, что он будет настолько доверять напарнику.