Долг крови

В итоге кушать они отправились в ближайшую кафешку. Серое унылое здание не красит даже яркая, украшенная лампочками, вывеска. Зато внутри оказывается довольно уютно. Небольшое чистенькое помещение разделенное реечными перегородками. На столах миленькие салфетки, в центре каждого даже стоят вазочки с садовыми цветами, а на диванчиках для удобства гостей лежат круглые подушечки. Мейли от завтрака ожидаемо отказывается и теперь скептически разглядывает прохожих за окном. Пока они ждут заказ, ведьма принимается перематывать свои леты. — Солнышко, я бы хотел обратить твое внимание, — аккуратно начинает Кисаме, наблюдая за увлеченной ведьмой. — Что обсуждать, чужую личную жизнь весьма грубо. У людей это не принято. И если Конан-сан весьма терпеливо отнеслась к твоим выходкам, то другие здешние обитатели могут оказаться менее сдержанными. Это будет очень печально. Поэтому давай, ты оставишь свое весьма интересное мнение при себе. Мейли дергает плечом, видимо соглашаясь. — Мейли? — настаивает мечник явно не довольный нечетким ответом. — Да-да, я все поняла! Я буду паинькой! — Очень на это рассчитываю, — впрочем уверенности в голосе напарника не слышится. — Кто хозяин проклятия? — Итачи почти уверен, что ведьма опять юлила там в подземелье, не ответив прямо на вопрос Конан. — Скорее хозяйка, — поправляет его девчонка, тяжело вздыхает и поджав губы, задумается. — Но принес туда это кто-то другой. А вот создала его точно ведьма… Может грымза? Она же тогда, говорила, помните, — делайте свое дело и, тип таво, все как надо будет. Но и Старикашка тоже мог подсуетится. Уж больно, тип таво, мощная штучка. А значит под основной темой, могло быть что-то еще, не просто так же эта дрянь тут еще и из местных, тип таво, травила потихоньку. — Орочимару сам пришел в Акацуки, — вспоминает Итачи. — А потом предал организацию и сбежал. Возможно, он шпион. Кисаме вертит на пальце кольцо, слушая рассуждения спутников. — Пришел, сделал гадость и ушел — тоже вариант, — соглашается Мейли. — Не спроста ж Мудрец так уверен был, что у грымзы ничего не получится. Может задумка, тип таво, что будите там стараться делать все как надо, а в ключевой момент все сольете и помрете. И все, тип таво, будет красиво: ни результата, ни свидетелей. — Да, похоже, — соглашается мечник. — Солнышко, а эти ваши проклятия можно на другие предметы накладывать? — Ну, если, тип таво, очень надо, — пожимает плечиками та. — Тогда точно шпион, — кивает Кисаме. — Иначе было бы логичнее наложить технику на наши кольца. — А ну ка! — тут же спохватывается ведьма. И повернувшись дергает Итачи за руку, чуть ли носом не утыкаясь в его кольцо. Потом протягивает ладошку через стол к Кисаме и тот понятливо вкладывает свою широкую ладонь в ее, позволяя утянуть свою руку через стол. — Нет, — все же качает головой Мейли. — Цацки хорошие, полезные… Но, вроде, тип таво, без скрытых гадостей. Хотя… страненькие они. Интересно, кто делал? А снять можете? — Нет. — Хым! Я потом еще посмотрю. Не хочу сейчас силы тратить. Дамочка ваша скорее всего меня не послушалась. Так что лучше быть экономной. Может комнату где снимем, даже пускай в деревне, а лучше в лесочке вашего Зецу подождем? А? Или я какой домик нам найду? — Разве проклятие не уничтожено? — хмурится Кисаме. — И что? Если в доме гадить перестали, но старое не отмыли, хуже чем был он уже, тип таво, не станет, но и чище тоже, — Мейли демонстративно разводит руками. — Да и ваще у нее там не фонтан, как в комнате со смертельно больным. Он, тип таво, уже струпьях и в пролежнях весь — дохнет, дохнет, да все никак не сдохнет. Ток воняет на всю комнату. Короче, атмосферка там жуть! Форменный скотомогильник! И вы там спать хотите?! Ну, серьезно?! Им приносят заказ и разговоры утихают. Мейли возвращается к лентам. — Деточка, а ты точно ничего покушать не хочешь? — предлагает полноватая, но фигуристая официантка, средних лет, ласково глядя на худенькую ведьму в компании двух мрачных шиноби. — У нас тут блинчики с творожком очень вкусные и недорогие. — Не, — тянет в ответ Мейли, задумчивым взглядом скользя по фигуре официантки. — Я больше пироженки, тип таво, люблю. — Или яйца! — игриво хихикнув, делится вкусовыми предпочтениями ведьма с сердобольной женщиной, заставляя спутников бросить на нахалку по мрачному взгляду. — Но сейчас я на диете. У меня этот… как его? Разгрузочный день!

***

Возвращаться на базу Мейли не хотела категорически, отвлекаясь на любую мелочь, заскакивая в каждый магазин или лавку по дороге. Даже авторитет Кисаме тут был бессилен, ведьма капризничала и упиралась. А попытка утащить ее силой, закончилась тем, что змея пригрозила свалить домой и не возвращаться, пока они не покинут Амэгакурэ. В конце-концов получилось ее пересилить, лишь купив ей какую-то настольную игру в небольшой лавке, куда в очередной раз шмыгнула девчонка, и пообещав сыграть с ней по приходу на базу. Слово приходится держать. Увлеченная перспективами ведьма ходит за ними чуть ли не по пятам, зачитывая по кругу инструкцию к игре. В итоге устроившись на кухне оба нукенина обреченно следят, как девчонка скрупулезно строит башенку из деревянных брусочков. — На что будем играть? — положив последнюю палочку Мейли воодушевленно оглядывается. — На желание? — Нет! На интерес, — отказывается мечник. — Мы согласились с тобой играть не более того, — напоминает Итачи. — Но так же не интересно! Давайте хотя бы на малюсенькое-малюсенькое, крохотное-крохотное желание? Если я проиграю, то я его тоже выполню, — но не встретив энтузиазма, повышает ставку. — Для каждого из вас свое. В любом деле должен быть интерес и азарт! Переглянувшись напарники соглашаются. Мейли на правах ведущей первой вытаскивает брусок из башенки и кладет его сверху. Следующий Кисаме, потом Итачи. Первые ходы не представляют затруднений, но постепенно сложность игры увеличивается. Особенно, когда Итачи замечает в действиях напарника определенную системность, кажется игра идет двое против одной. И их задача обрушить башенку на ходе Мейли. Вот тут уже Итачи действительно вовлекается, просчитывая свои и чужие ходы. Неожиданно обыграть ведьму оказывается не так просто, как казалось в начале, и игра затягивается, повышая градус напряжения. Деревянная башенка приобретает совсем уже причудливую форму, но стоит. — Йо! — раздается за их спинами. — Комбо-зомби, приветствую, — задумчиво тянет Кисаме, не отвлекаясь от игры на входящих в кухню наемников. — Вы что в дженгу играете?! — восхищенно ахает Хидан. — Серьезно?! А че меня не позвали? — Идиот, мы только прибыли, — недовольно ворчит Какузу, проходя мимо стола и присаживаясь на небольшой диванчик в углу. — От тебя столько шума! — И че? — Хидан, подвинув стул, подсаживается за стол. — В следующий раз, — отрезает Итачи, вытаскивая очередной брусок. — Да ладно? Вам что жалко, что ли? — вздыхает фанатик. На некоторое время в кухне становится тихо. Какузу следит за игрой из своего угла, и тоже отчего-то не уходит. — Эй, а ты ваще кто? — спохватывается Хидан, кивая Мейли. — Новенькая что ли? — Я Мейли! Не, я не из вашей тусовки, я тут, тип таво, в гостях. — Ого, гости… так это по этому поводу наша Конан генералочку затеяла? Серьезно? Эта новость заставляет насторожится. О том что Пейн слушает деревню через дождь, Итачи знал, но разговор проходил в здании. А той информации, что рассказала Мейли лично Конан, на взгляд Итачи было недостаточно, чтобы убедить кукноичи последовать советам ведьмы. По крайней мере сам бы Итачи ни за что не поверил ни в проклятия, ни в то, что мытье полов может защитить от вредоносной техники. “Раньше бы не поверил” — сам себя поправляет Учиха, мысленно усмехаясь трансформации собственного мироощущения. И все же что послужило причиной, Конан каким-то образом смогла их отследить и подслушать? Несомненно навыки Ангела Амэгакурэ высоки, а они слишком расслабились. — Ха-а! Не уже ли?! — не отрывая взгляда от башенки, между тем усмехается Мейли. — Не ожидала... Интересно, что у нее там, тип таво, так сдохло удачно? Прежде, чем сделать свой ход, ведьма долго приглядывался к башенке. Кажется, одно прикосновение и башенка развалится, но девчонке удается вытащить свой брусок, теперь ход Кисаме. — Ты слышала про Джашина? — затягивает знакомую тему фанатик, буквально ложась на столешницу и пытаясь заглянуть в лицо Мейли. Та клонит голову на бок тоже наконец пристальнее рассматривая штатного маньяка Акацуки. — Нет, мы не знакомы, — едва заметно улыбается ведьма. — Это кто? — Бог! — А-аа, ну все понятно, — отмахивается ведьма. — Точно не знакомы. У него много последователей? — Нет, только я, — вздыхает Хидан. — Но я надеюсь, что его паства расширится и люди поймут как важны его дары! Я работаю в этом направлении. Серьезно! — Тогда работай лучше, боги без последователей тип таво дохнут со временем, — отслеживая осторожное движение Кисаме, который буквально кончиками ногтей вытягивает свой брусок, пожимает плечиками ведьма. — Не, Джашин не помрет, он бессмертный! — смеется Хидан, на заявление Мейли. — Так ты, тип таво, избранная душа? — наконец заинтересовавшись собеседником, разворачивается к Хидану Мейли. Сидящий на диване Какузу, откидывается на спинку дивана и прикрывает глаза, едва заметно двигая губами под маской. Итачи тоже не горит желанием слушать фанатичную болтовню Хидана, но встать из-за стола будет означать проигрыш. — Ну, вроде того, да, — между тем кивает ей Хидан. — Рассказать про него? Вдруг ты тоже станешь его последовательницей? Если он примет тебя, конечно, то может подарить бессмертие. Это круто! Серьезно! — Это вряд ли, — отказываться девушка. — Дорого слишком. С богами вообще все сложно. Сначала тебе какую-нибудь замануху впарят пустяковую, а как поверишь, так тебя же потом в хвост и в гриву поимеют, что ничего уже не надо будет. Боги то, тип таво, тоже не дураки, себе в убыток работать. Да еще и ленивые они ужас, замучаешься клянчить, коленки все протрешь, а толку ноль. Им то что? Свое они по любому возьмут, а тебе фига с маслом. Не моя тема! — Это похоже не богохульство, — кривится Хидан. — Зато, тип таво, точно отражает как есть. — Не, Джашин не такой! Он реальный мужик! По делам твоим тебе и воздастся. Серьезно! Рассказать? — И в чем же, тип таво, твоя вера заключается? — подозрительно щурится ведьма, забывая про свой ход. — Все очень просто! — радостно объявляет фанатик, за их спинами Какузу сползает по дивану, накрывая лицо рукой. — Надо всех убивать в его славу! Все что не убийство — богохульство. Только смерть истина, все остальное тлен и бессмысленная суета! — Разве люди не должны любить жизнь? Сбиваться, тип таво, в стада и защищать друг друга?... Это, тип того, поддерживать? Не? — Зачем? — непонимающе хмурится Хидан. — Не знаю, — выпятив губу, отвечает Мейли. — Люди… боятся смерти, и вечно пытаются спрятаться от нее. Тип таво в толпе их не заметят, наверно. В толпе легче выжить? В ответ на тираду Мейли Хидан ржет в голос. — Херня! — вальяжно откинувшись на спинку стула, отмахивается Хидан. — На самом деле даже в толпе ты всегда одинок. А уж когда ты дохнешь — тем более. Представь себе муравейник. Туча мурашек и каждый занят своим очень важным делом, у каждого свое место, судьба, долг. Когда на муравейник нападает какая нибудь сколопендра… или… кто жрет муравьев? Эй старик, кто жрет муравьев? — Отвали! — рыкает Какузу, поднимаясь широким шагом выходит коридор. Но потом опять возвращается зло плюхаюсь на несчастный диванчик. — Ну, неважно, — не дождавшись ответа продолжает Хидан. — Так вот, когда кто-то нападает на муравейник, то все мурашки его защищают. Их много, а враг один и врага они сжирают, как бы тот не был силен. Но! Сколько их гибнет в процессе боя? Сколько склевывают птицы? Кто их считает? Ни один даже не заметит гибели соседа. Да и разницы на самом деле никакой: ты или он? Муравейнику все равно. Протянув руку Хидан тыкает пальцем в точку на столе. Приглядевшись Итачи понимает, что через стол спешит крохотный муравьишка. Откуда он здесь? — Спешит домой, суетится… может думает, что его там ждут. Что он важен! — палец фанатика зависает над муравьем, а потом резко опускается. — Но это все чушь! Есть только миг — мгновение истины! И ему уже неважно, будут о нем плакать или плюнут на могилу. Это все уже неважно, как и его мечты и желания. Есть только смерть. И только она мерило всего сущего! Ее надо уважать! — Зачем же ты тогда пытаешь своих врагов? — усмехается Кисаме. — Когда ты захлебываешься собственной кровью, тяжело оценить величие момента, разве нет? — Боль лучший учитель. Она помогает отринуть страх, если в тебе достаточно сил. Ну, а если нет — ты просто овца! Все серьезно! Хидан подается вперед, фанатично блестя глазами. — Хочешь я тебе, рыбья башка, секрет открою? Нет ни рая, ни ада! Вся эта муть — она у тебя вот тут! — Хидан стучит себя по лбу. — И в момент истины, познав свою суть и приняв ее — ты сам определишь: что будет потом. Хочешь вечные мучения — пожалуйста. Хочешь блаженство — да ни вопрос. Или что-то еще, если ты к нему готов!... если… Но люди любят страдать. А я просто пытаюсь им объяснить, что боль это херня. Надо уметь принимать с благодарностью и осознанием великой чести, что осенила тебя смерть! А Джашин есть великое воплощение этой благодати! Хидан воодушевленно обводит взглядом собравшихся. Но наемники сидят молча, только Мейли хмурится, явно обдумывая слова фанатика. Вздохнув Хидан опускает голову. — И муравейник ваш, о котором вы все так печетесь, тоже херня, — уже без запала добавляет последователь Джашина. — Не в нем суть, есть он, нет его — тоже неважно. И с этими словами Хидан ведет рукой мимоходом задевая башенку. Та мгновенно разваливается, под возмущенный вопль Мейли: — Какого?! — злится ведьма, закусывая губы. — Мы не просто так играли! Были условия! А теперь что?... Знаешь что?! Мы играли на желание! Кто сломает башню — тот проиграл! И ты нам его теперь должен! — Эй, я ничего не должен! Мы ни о чем не договаривались с тобой! — тут же идет в отказ Хидан. — Ты охренела что ли?! — Ты сам сел к нам за стол, — давит ведьма. — Тебя предупреждали. Но ты полез сам! И как Джашин относится к договорам? — Ты не говорила, что вы играете на желание! В какой-то момент Итачи думает, что Хидан бросится на девчонку с кулаками и даже готовится перехватить атаку. Кисаме же сидит откинувшись на спинку стула, печально созерцая рассыпавшуюся возможность добится от спутницы тишины и покоя хотя бы на вечер. — Ты и не спрашивал! Незнание законов, тип таво, не освобождает от последствий. Ты сам полез! Отвечай! Хидан гневно раздувает ноздри, сверля своими розоватыми глазами наглую девчонку. Но затем резко хлопнув по столешнице ладонями, встает, направляясь к двери. — По условиям игры, — тихо начинает ведьма, складывая руки в замок и упираясь локтями в стол. — Проигравший исполняет по одному желанию от каждого участника. Хидан замирает в дверях, медленно оборачиваясь. — Хорошо, я запомню, — голос фанатика звучит глухо. — Смотрите, только не погадайте. Второго шанса не будет! Когда Хидан уходит, на диванчике фыркает Какузу, качая головой. — Балаган устроили! — брезгливо выплевывает он и тоже уходит. И только тогда Мейли оборачиваеться, глядя вслед ушедшим наемникам. — Солнышко, — начинает было Кисаме. Но ведьма его останавливает. — Потом… все потом! И не здесь... Ну что, тип таво, еще партейку? Но ответить они не успевают, в дверях подскакивая на ходу появляется Мадара. — Приветики, всем! — радостно машет им рукой легендарный Учиха, в образе Тоби. — Чего это вы тут делаете? О! Играете? А чего же тогда Какузу-сан и Хидан-семпай ушли? Не захотели играть? А можно я с вами? Трещит скороговоркой Тоби, называть этого клоуна Мадарой просто язык не поворачивается. И Итачи предпочитает мысленно разделять публичную личность и того, кого он встретил еще в детстве, даже по именам. Странно, что и Мейли не ухватывается за новую возможность, а продолжает разглядывать коридор. — Я пожалуй побуду зрителем, с вашего позволения, — отказывается Кисаме. — Эй, а какой он ушел? — машет на Тоби рукой Мейли. — Кто? — Ну Джашин ваш? — Ты имеешь в виду Хидана? — поправляет ее Тоби. — Хидан-семпай… ты перепутала. — Ну, тип таво. Так какой? — Дай подумать? — кривляясь Тоби подносит палец к тому месту, где под маской скрыт рот, изображая задумчивость, но в итоге, потянув время, пискляво выдает: — Не знаю! Сплетничать о старших некрасиво. А Тоби хороший мальчик! Сев на место Хидана, Тоби азартно подгребает к себе бруски, принимаясь строить башенку. Мейли молча следит за его быстрыми и неловкими движениями. Тоби то и дело роняет бруски, и несколько раз разваливает башенку и заново пересобирает. — Так что? Играем? У меня получится, правда-правда! Итачи-семпай, вы же не откажетесь?