Долг крови

Просыпается Итачи под чирикающие переливы чечётки. Маленькая, светло серая птичка с красной макушкой перескакивает с ветки на ветку над ними. Под его щекой грубая ткань штаной Мейли, похоже она так и просидела с ним всю ночь. Одна рука ведьмы покоится на его плече, другая на лбу. Сама Мейли сидит, глядя куда-то в пустоту. — Утречка! — здоровается она, заметив, что Итачи проснулся, и тут же зевает, прикрывая рот ладошкой. Мир вокруг светел и умиротворяюще прекрасен. То тут, то там в зелени травы виднеются бледно-розовые зонтики крупных соцветий гвоздики. От них по лесу плывет упоительный аромат с пряными нотками, смешиваясь с запахом влажной земли. На душе удивительно спокойно. Словно это ясное утро, отогрело его озябшую душу, заставив отступить вместе со злой ночью и его тьму тоже. Мейли трет глаза и снова зевает. — Ты совсем не спала, — делает вывод Итачи. — Поспишь тут с тобой, — ворчит ведьма и с хрустом тянется. Итачи становится неловко. Он отстраняется, присаживаясь рядом с девушкой. — Ну зато должно было, тип таво, полегчать, — растирая лицо ладонями, фыркает тварь. — Тут в чем дело то было… Проклятие онрё — это очень серьезная и опасная штука. В отличие от обычных юрей, онрё достаточно сильны и способны влиять на живых. Вот тебя и колбасило. Ведьма зевает, прерывая рассказ. — Обычно онрё получаются из людей, померших от, тип таво, сильных страстей: зависти, гнева, жажды возмездия. Но бывает причиной становится еще и сильная, страстная любовь, которая после смерти у них превращается в ревность, а потом в ненависть. Мейли делает паузу, многозначительно глядя на Итачи. — И тогда они начинают мстить, разрушая жизнь тех, кого они раньше так сильно любили. И под раздачу тут попадают все подряд, новые пассии, дети, сами возлюбленные. Месть онрё не избирательна, они слепы в своей ярости. В общем, похоже чердачок у тебя начал подтекать из-за влияния онрё. Заметь твоя темочка с любовью началась, когда ты оттуда вернулся. А до этого ты ж меня едва, тип таво, терпел. Вот и ответ. — Что теперь? — Итачи прислушивается к своим ощущениям, пытаясь сопоставить их со словами ведьмы. — Ничего, я сняла влияние, — Мейли вытягивает ноги и откидывается на травку, разводя руки в стороны. — Теперь все, что в тебе есть — только твое. Ну, кроме кагами но чи… похоже, она реально позволяет тебе пользовать некоторые фишки Знающих. И Джашин не просто так приходил, он дал тебе ключи, как этим пользоваться. Похоже, ему тоже выгодно выпилить Василиска с доски. Только я не понимаю, что ему то с наших разборок… какая выгода? Но выгода явное будет, потому тебе и помогают. Так что ты поаккуратнее с желаниями, а то как бы они не начали исполняться. Глубоко вздохнув, Мейли переворачивается на бок. Кутается в плащ и, надвинув капюшон на голову, сворачивается клубком. — Мейли? — осторожно зовет Итачи. — Я сплю! — Нам надо вернутся в лагерь! — Учиха оглядывается, ориентируясь по солнцу. Сейчас где-то часов девять утра и их спутники уже тоже должны были встать. — Иди, — отмахивается ведьма. — Я потом нагоню вас. — Здесь может быть опасно одной, — пытаясь понять, что кроется за внезапным желанием ведьмы, отвечает Итачи. — Шутишь?! — выглянув из-под капюшона, возмущается ведьма. — Я змея, кто на меня нападет? Итачи размышляет, возможно, стоит воспользоваться одним из простеньких приемов Кисаме, которым он так легко манипулирует Мейли. Но вместо этого спрашивает совсем другое: — Ты ведь… ты же не боишься меня? — Не льсти себе! — фыркает Мейли. — Я испугалась, потому что не понимала, что, тип таво, с тобой происходит. Теперь проблема решена! Итачи с сомнением смотрит на коричневый кокон, куда спряталась Мейли. Ведьма легко разбалтывает почти любую информацию кроме той, что касается ее слабостей. Это понятно, раскрывать подобное опасно и в его мире. И все же оставлять ведьму одну, кажется неправильным. Хотя, наверное, стоит уступить. С другой стороны, если с ней что-то случится, им с Кисаме придется возвращаться. Это хорошее объяснение, ведь его неуместные привязанности должны были пройти. Остается только убедить себя, что эта ерунда, и правда, началась только после его странного путешествия. А все что было до этого: просто стресс, просто гормоны и ничего большего. — И все же… — как можно мягче, предлагает Итачи. — Хочешь, я тебя отнесу? — Я хочу спать! — упирается Мейли. — Хорошо, поспишь в дороге, — настаивает Итачи. — Залезай! Присев на корточки, Итачи разворачивается к ведьме спиной. Мейли медлит пару секунд, но потом все же забирается к нему на закорки. Подхватив девчонку под попу, Итачи встает. Поёрзав, та устраивается удобнее, уложив голову ему на плечо и вытянув руки вперед. Рукав водолазки задирается и Итачи замечает несколько характерных темных пятен на ее запястье. Но ведьма, видимо, тоже их замечает и торопливо одергивает рукав. — И если ты кому-нибудь проболтаешься о том, тип таво, что ночью было, — в самое ухо тихо предупреждает Мейли. — Я тебе так жизнь испорчу, мало не покажеться. И даже спрашивать не смей почему! — Рассчитываю на такую же услугу с твоей стороны, — коротко кивнув, отвечает Итачи. — Договорились, — быстро соглашается ведьма. — Если спросят, скажем: трахались! Вновь кивнув, Итачи неспешно идет по направлению к стоянке. Размышляя на ходу, что могло так задеть тварь, что та начала угрожать. Не уже ли он так сильно ее напугал или тут еще что-то? Но даже несмотря на тревожные мысли, на душе легко как никогда, словно он сбросил годами тяготивший его груз. И эта легкость заставляет аккуратно, почти незаметно, приподняв уголки губ, улыбнутся, подставляя лицо солнечным лучам. Почти как в далеком, теперь уже забытом, детстве. На берег реки они выходят минут через двадцать, хотя Итачи казалось, что они были не так далеко. Их спутники успели позавтракать и собраться. Но Кисаме благородно оставил ему чашку риса. Чем Итачи спешит воспользоваться, спустив сонную Мейли на землю. Та подхватив полы плаща бредет к воде, умываться. Распустив волосы, Мейли расчесывает их пальцами и пересобирает хвост. Конан стоит чуть в стороне под тем же деревом, где ее прошлым вечером видел Итачи. Холодная и невозмутимая куноичи от чего-то ощущается чужой и потерянной. Нечитаемым взглядом она следит за ведьмой, что, закончив с прической, пристает к мечнику. — Хочу на ручки! — игриво дергает за подол плаща демона Тумана девчонка. — Обойдешься! — отказываеться Хошигаки. — Я по вашей милости полночи не спал. — Я тоже, — кривляясь тянет ведьма, сладко прикрывая глаза. — Но ты та-а-кой ба-а-льшой и си-и-льный! — Но я то дежурил, — не дает себя сбить с толку Кисаме. — Отстань, мелочь! Отпихивает, лезущую ему под руку, тварь туманник. И от этой сцены Итачи становится смешно, до того силен контраст между громадным, суровым мечником и маленькой, настырной ведьмой. Наклонив голову, Итачи прячет улыбку в чашке. — Ты меня случайно со вьючным животным не путаешь? — Неа, ты больше похож на диванчик! Мечник резко подается вперед, громко клацнув зубами. Отчего Мейли шарахается в сторону со смехом. — Отстань! — А то че? Покусаешь? — По жопе дам! — без злобно предупреждает Кисаме, быстро глянув на сидящего напротив напарника. — Ой, все! Напугал! Закончив завтракать Итачи встает, показывая, что готов продолжить путь. И они выдвигаются. Снова ветер свистит в ушах, а ветви деревьев мелькают под ногами. Страна Травы — страна лесов, оврагов и гигантских грибов. Причудливых цветов на толстых высоких ножках и с широкими зонтиками шляпок они попадаются все чаще. И порой даже не разберешь, что перед тобой ствол дерева или гриб. В воздухе стоит характерный запах. А ветви деревьев покрыты мхами и тонкими полупрозрачными паутинками грибниц. Внезапно одна из ветвей, на которую запрыгнула Конан, с треском падает вниз. В воздух тут же поднимается облачко спор из неровного, ощетинившегося желтыми зубьями волокон обломка ветки. Похоже сгнившее дерево сломалось, не выдержало веса куноичи. Женщина мгновенно реагирует, оттолкнувшись от падающей ветки, и, усилив бросок чакрой, перескакивает на другую ветку. Но и тут ее поджидает неудача. Нога Конан проскальзывает на склизкой грибница и она срывается вниз. Вызывая недоумение у спутников. Удивительно, что такая опытная куноичи то и дело допускает ошибки, словно ученица первого курса академии. Приходится спрыгнуть на землю следом за новой спутницей. Сидя на земле, Конан недовольно морщится, растирая лодыжку. — Я вывихнула ногу, — сухо констатирует свою оплошность куноичи. Мужчины переглядываются. Мейли же любопытно клонит голову на бок, улыбаясь. — Хорошо, что не сломали, — присаживаясь рядом, мечник замирает. — Вы позволите, Конан-чан? — Будьте любезны, — кивает Конан, наблюдая, как Кисаме аккуратно ощупывает ее ногу. Итачи достает бинты, пока мечник снимает с поврежденной ноги обувь. Отставив сандалю Кисаме поднимает глаза, дожидаясь кивка Конан. Та кивает, показывая что готова. Зафиксировав лодыжку, Кисаме медленно тянет, аккуратно проворачивая ступню. Конан терпит, прикрыв глаза, лишь едва заметно, как она стискивает зубы, терпя боль. Движения Кисаме хоть и плавные, но нисколько не щадящие. Мечник действует четко, не давая ей перевести дух, пока не раздается характерный сухой щелчок. Итачи протягивает бинты. — Поможешь? — тихо спрашивает Итачи, стоящую рядом ведьму. — Зачем? Некоторое время все молчат, наблюдая, как Кисаме ровно и уверенно накладывает фиксирующую повязку. Едва Кисаме закрепляет бинт, куноичи встает. — Как ты это делаешь?! — требует она ответа, глядя прямо в темные глаза ведьмы. — Ты, тип таво, о чем? — смеется тварь в ответ. — Я ничего не делаю! Или тебя, тип таво, полечить? Та делает напробу шаг, но вывих дает о себе знать. Впрочем, выдержка куноичи позволяет ей не потерять лица. Женщина прикрывает глаза, лишь тем давая себе секунду слабости. А затем быстро складывает печати и за ее спиной раскрываются два белых бумажных крыла. — Не нужно, — куноичи легко взмывает вверх. — Ну, тип таво, отличненько! — скалится в ответ тварь, провожая взглядом Ангела Амэгаркурэ. Они продолжают движение. Несмотря на размах крыльев Конан легко маневрирует между деревьев. И все же куноичи не просто летит, скорее помогает себе крыльями, стараясь не нагружать раненную ногу. Ее стойкость и хладнокровие вызывают уважение. Но ровно до того момента, как небо не начинает затягивать темными тучами. Сначала порывами налетает штормовой ветер, ломая ветви и пригибая деревья. На глазах все темнеет. А затем небеса, содрогнувшись от грохота, низвергаются проливным дождем. Злые холодные струи плетьми хлещут по плечам. Ветер треплет плащи, то пытаясь сорвать с них сугэгасы. Мейли плотнее пытается укутаться в свой плащ, придерживая руками капюшон. Но в таких условиях ей не просто, она едва держится на ногах. Даже удивительно, как Конан справляется с ее то крыльями. Но оригами куноичи каким-то чудом выдерживают непогоду. А вот Мейли очередной порыв ветра едва не скидывает с ветки. Итачи успевает поймать девчонку, перехватывая её за руку. Подтянув Мейли, он подхватывает ту на руки. Завязки сугэгасы впиваются в кожу и только это не дает ветру сорвать его шляпу. Девчонка жмется к нему, пряча лицо в высоком вороте форменного плаща Акацуки. — Кисаме! — кричит он, напрягая связки, в пытке пересилить шум грозы. Мечник обернувшись кивает, придерживая шляпу рукой. Конан тоже останавливается, складывая крылья. — На три часа есть укрытие, — указывает направление куноичи. Свернув с маршрута, они продираются сквозь непогоду. В довершение их несчастий начинается еще и град. Хорошо хоть не крупный, но и этого достаточно. Теперь уже и Конан приходится развеять технику. Впрочем, продолжает движение женщина наравне с ними. И хотя Конан явно бережет ногу, но ее движения отточены и экономичны. Она движется вперед заточенным стальным клинком. Горная гряда, заросшая пышным кустарником, сейчас прибитым до самой земли, встречает их яркими вспышками молний. Конан уверенно сворачивает вбок, уводя маленький отряд между поросших мхами валунов. И все же нога беспокоит куноичи и та едва не поскальзывается на мокрой земле. Сколько бы не храбрилась Конан, но хромать она начинает все сильнее. Кисаме смотрит на спину женщины, но не спешит предлагать помощь. А та не просит. Лишь Мейли, обняв за шею Итачи, плотнее жмется к Учихе, стискивая влажную ткань на его плечах. Но все же в какой-то момент тоже начинает возится, пытаясь вывернуться из его рук. — Я могу перекинутся, — поясняет она на молчаливый вопрос Итачи. — Тогда мне, тип таво, погода нипочем. — Не стоит, — останавливает ее Итачи. — Чем меньше она знает, тем лучше. — А… — пытается возразить ведьма, скашивая угрюмый взгляд вперед. — Не стоит, — не дав той договорить, повторяет отступник Конохагарурэ. Девушка затихает, вновь пристраивая подбородок на его плечо. И дальше Итачи пробирается между камней легко балансируя на неровной тропинке. Конан машет рукой, указывая на темнеющий проход. Делает шаг и нога все-таки ее подводит. Взмах руками и Конан ахнув проваливается вниз. Кисаме кидается следом. Едва Итачи преодолевает разделяющее их расстояние и, спрыгнув в чернеющий разлом, оказывается в просторной сухой пещере. На мягком ковре из прелых листьев сидит ошарашенная Конан. За спиной Конан застыл Кисаме наизготовку. А перед ней горит небольшой костерок. Вокруг которого расположился отряд из трех шиноби Кусагакурэ. Те же даже не успели схватиться за оружие, удивленно глядя на нежданных гостей. — Конан-сан, позвольте дать совет, — ровно замечает Кисаме. — Отдайте вы ей уж эти треклятые яйца. И эхом ему отвечает шелест, покидающих ножны, мечей.