Долг крови

Дымка перед глазами рассеивается, позволяя взгляду обрести четкость. Он стоит на берегу Накано. Здесь внутри надежных стен Конохи река деликатна и тиха. По ее берегам высажены изящные ивы, чьи ветви обласканы теплом вечернего солнца. Итачи завороженно скользит взглядом по знакомым с детства местам, чувствуя, как болезненно щемит сердце. Рядом с ним стоит Изуми. Большие темные глаза смотрят на него с надеждой. Но стоит ответить на ее взгляд, как девушка тут же опускает голову. Надо же, а он ведь почти забыл ее голос. Забыл. А она такая юная, живая. Ветер путает легкие пряди, скрывая от него нежное лицо. Пауза затягивается и девушка, принимается мять подол, дыхание сбивается. Рука сама тянется отвести непослушные волосы, позволяя увидеть прелестную родинку, что так красит ее лицо. Изуми вздрагивает от его прикосновения, но не отстраняется, замирая робкой птичкой под ладонью. Нежным румянцем вспыхивают щеки. Она ждет ответа. И все же, даже если это все сон, имеет ли он право ответить ей? — Сможем ли мы снова увидеть такой закат? Даже если это искусно сотканная иллюзия Плачущей Девы, следует быть аккуратным со словами и желаниями. Это не отказ, но и непризнание, просто просьба дать ему время. И все же Изуми перехватывает его руку, приникая щекой к ладони. — Может быть, если ты не против, придем сюда еще раз после экзаменов? — предлагает девушка. — Я уверена, у тебя все получится! И мы вместе станем ниндзя… а может быть даже попадем в одну команду… ты ведь не против? — Двое Учих в одной команде нерационально, — машинально замечает Итачи. — Да, конечно, это я так… просто, — смущенно соглашается Изуми, суетливо отстраняясь. — Ты прав, нам надо готовится к экзамену. Заправив волосы за ухо Изуми, вновь прячет глаза, оборачиваясь в сторону квартала Учих. — Мне пора домой. Итачи тоже переводит взгляд выбеленные стены. — Идем, — кивает он. Родные улицы встречают их улыбками и приветственными кивками. Им тринадцать лет. Их мир светел и прост. Проблемы и трагедии взрослого мира так далеки от них. Итачи до дрожи хочется прикоснутся к стенам домов, заборам, фонарям. Ко всему тому, что осталось в далеком прошлом. Неужели в силах Накисавамэ все изменить, сделать это реальностью? Он закончит Академию ниндзя, как все, в тринадцать лет. Не будет гибели Тенмы, потому что команда номер два не будет интересна Мадаре. Да и сам Тенма не будет лезть на рожон, в попытках доказать, что он не хуже маленького гения из клана Учиха. — Мы могли бы, если ты не против, готовится к экзаменам вместе, — пытается наладить диалог Изуми. — Я могла бы тебе помочь. — Ты мне? — Итачи сбивается с шага. Похоже в этой вариации событий он вообще не гений. Усмехается Итачи наблюдая, как Изуми смущенно мнется, пытаясь предложить помощь и не задеть его чувства при этом. Надо не забыть при возможности заглянуть в свой табель, даже интересно посмотреть на сколько здесь он обычный. — Извини, я подумала, что может быть нам было бы полезно потренироваться вместе, — находит достаточно обтекаемую формулировку Изуми. — но… если у тебя другие планы, то ничего страшного. — Я думаю, это будет полезно. Глядя на девушку, в ее светлое лицо невозможно сдержать улыбки. Интересно, с Шисуи они тут друзья? Но на самом деле это неважно, главное, чтобы друг был жив. Лицо Изуми озаряет ответная улыбка. А Итачи размышляет, какая же она милая в своем стеснении. И поддавшись порыву Итачи делает шаг навстречу ей, обнимая. — Спасибо! — тихо и счастливо шепчет он в девичье ушко. Но та в ответ дергается, упираясь ладошками в грудь. — Итачи-кун! — тревожно оглядываясь вырывается Изуми. — Что ты делаешь? Люди смотрят! Это неприлично! — Извини, — отпускает испуганную его порывом девушку Итачи. Надо быть аккуратнее, Изуми не Мейли, для нее беспардонное нарушение личных границ недопустимо. Мышка — эхом звучит в голове насмешливый голос ведьмы. Да пускай, маленький прелестный мышонок, которого он мог бы защищать от всех невзгод этого мира. Сделать свою идеальную иллюзию реальностью. А не безжалостно раздавить силой гендзюцу в угоду политике. Интересно, как изменилась обстановка дома? Суетливое предвкушение охватывает его, заставляя искать взглядом дорогу до дома. Он было отворачивается, но Изуми вскинув руку замирает рядом. — Извини, Изуми-чан, у меня дела. Поговорим потом. Девушка слабо улыбнувшись кивает. А Итачи сорвавшись на бег спешит домой.

***

Вот знакомые с детства ворота, дом с серой черепичной крышей. — Я… я дома! — от чего-то шепотом сообщает Итачи, едва под голыми пятками тихо скрипит паркетная доска в коридоре. До чего же страшно ему сейчас идти по этому коридору туда дальше, где горит теплый электрический свет кухни. Итачи ловит себя, что не идет, крадется, скрывая чакру и присутствие. И каждый его шаг, словно по битому стеклу. Прижавшись к стене, он пытается дышать медленно и глубоко. Но легкие лишь бесполезно раздуваются, болезненно щемя сердце. Широкий ворот футболки душит. Приходится оттянуть его в тщетной попытке облегчить доступ кислороду. Прикрыв глаза Итачи вслушивается в звонкий голос маленького Саске. И сердце заходится глухо и учащенно. Тот рассказывает об своих успехах в академии. Но самое поразительное, что отвечает ему тяжелый хрипловатый голос отца. Тот хоть и без энтузиазма, но все же задает вопросы Саске: про учителей, успехи, с кем тот успел подружится. Хвалит за какие-то пустяки, пускай похвала и звучит дежурно, но Саске этого достаточно и тот воодушевленно продолжает делится своими маленькими заботами. И от этого что-то с невыносимой болью рвется в груди, заставляя Итачи кусать губы, с силой впиваясь пальцами в собственные плечи. Неужели так могло быть?! — Итачи, милый? — в тишине коридора раздается голос матери, заставляя Итачи открыть глаза. — Ты чего тут стоишь? В темноте он не заметил, как подошла мама со стопкой свежих полотенец в руках. — Давай быстрее мой руки, — требует она, проходя мимо Итачи. — Мы только тебя ждем. Итачи послушно идет в ванну. Долго плещет холодной водой в лицо, низко склонившись над раковиной. И наконец собравшись с силами возвращается на кухню. — А на собрание то пойдешь? — гремя кастрюлями спрашивает мама. — У меня миссия, — отказывается Фугаку, склонившись над табелем Саске, мимоходом лохматит в грубой ласке макушку младшего сына. — Молодец! — Я могу лучше! — котенком жмурится под рукой отца Саске. — Конечно, ты же мой сын! Как раз завтра у меня выходной, вот часиков в пять можем пойти потренироваться. И Итачи с нами, да? — А ты успеешь вернутся? — оборачивается мама, с тревогой глядя на отца. — К утру уже буду дома, — отмахивается тот. — Не переживай, не миссия — ерунда. Не успеешь соскучится. Фугаку улыбается жене и неожиданно подмигивает той. Итачи на негнущихся ногах подходит к столу, занимая свое место. — Как успехи? — возвращаясь к чтению газеты, интересуется уже у него отец. — Все хорошо, отец, — машинально отвечает Итачи, наблюдая как мама накрывает на стол. Встряхнув газетой, Фугаку кивает. Кажется, разговор окончен, но выдержав паузу отец задает следующий вопрос: — А подробности будут? — У меня скоро экзамен, — Итачи не знает, что отвечать, а привычно отмолчаться похоже не получится. — Хорошо. И как твой настрой? — Я буду стараться. — Похвальное стремление, — откладывая газету, Фукагу складывает руки на груди внимательно глядя на старшего сыны. — Но как ты оцениваешь свои шансы? Этот Фугаку слишком внимателен, заставляя Итачи с легкой досадой вспомнить, как молчалив и скуп на разговоры был отец раньше. Теперь же он просто не знает о чем говорить с отцом. — Ну ладно вам, — миролюбиво вклинивается в разговор мама. — У нас ужин. А о делах можно поговорить и потом! Мама обходит стол, и обнимает его за плечи. Она такая теплая, что не выдержав, Итачи накрывает ее нежные руки своими. — Завтра вы потренируетесь и на экзамене у Итачи обязательно все получится! Не стоит заострять на этом внимание, дорогой. У мальчика и так стресс. Это нормально, все волнуются перед экзаменом. Наклонившись, она шутливо дует в макушку Итачи. — Стресс, — задумчиво повторяет отец, берясь за палочки. — Я давно хотел спросить: Итачи, а ты не думал о гражданской профессии? Есть много интересных и уважаемых профессий. Не стоит себя ограничивать одной дорогой. Это настолько дико звучит из уст отца, что Итачи теряется. — Я Учиха. — И что? — ответном взгляде отца Итачи неожиданно ловит холодную тень того прошлого. — Фамилия — это не приговор. Надо уметь здраво оценивать свои шансы и получать максимальную выгоду из того, что у тебя есть на руках. Подумай. — Но мальчик хочет быть ниндзя! — вступается за него мама. — Мальчик хочет производить впечатление на девочек, — поправляет ее Фугаку. — А в джоунинском жилете это делать намного проще. — Ох, можно подумать я тебя за джоунинский жилет полюбила, — вздыхает мама, отпуская Итачи, и садясь за стол. — Нет, — легко соглашается Фугаку. — Ты меня полюбила, потому что я чертовски обаятелен! — А еще ужасно самоуверен! И не выражайся при детях. Это дурной пример. — И за это тоже, — довольно усмехается отец, прожигая маму долгим горячим взглядом. Та вздыхает, качает головой и все же сдается, улыбаясь в ответ. — И я хочу быть ниндзя, как папа! — встревает Саске. — Будешь, если будешь упорно тренироваться, — не игнорирует младшего Фугаку, приступая к еде, но замирает. — И все же, — продолжает размышления отец. — Когда за твоими плечами семья, в первую очередь ты должен думать о стабильности для нее. А нинздя — сегодня есть, а завтра нет. Об этом тоже стоит помнить. Итачи же сидит за столом, понимая, что не в состоянии запихнуть в себя ни куска. Вся эта беседа, реплики отца, заигрывания с мамой, настолько не вяжутся с его воспоминаниями. В его памяти совсем иные картины, словно в кривом зеркале, в них все искажено и уродливо. А здесь мама яркая, легкая и счастливая. В красивом платье, с ухоженными руками. Обернувшись Итачи замечает и другие мелкие отличия. На кухонном столе модная кофеварка и совсем уже диво кухонной утвари — комбайн. В углу новый блестящий холодильник с элегантной ручкой. Их старый пузатый грязно зеленого цвета, постоянно ломался, и мама его чинила сама, регулярно размораживая и перебирая. На стене у мойки нет замытого пятна. В этой семье нет проблем с деньгами. За домом не просто следят, его регулярно обновляют, ремонтируют. В ушах матери Итачи замечает серьги. Не что-то вычурное и дорогое, но они ей идут и это не дешевая подделка под золото. — Милый, ты почему не кушаешь? — замечает ступор Итачи мама. — Он влюбился! — тут же сдает его Саске, утыкаясь носом в свою тарелку и кидая на Итачи мстительный взгляд. — Они с Изуми вместе из Академии ушли и меня не подождали! Прикрыв рот рукой, мама тихонько смеется. Отец даже не поднимает глаз от тарелки, словно ничего такого Саске и не сказал. Но тот возмущенно вертит головой и дует губы. В итоге отец все же реагирует: — Изуми-чан милая девушка. У твоего брата хороший вкус. — А Яширо-сан обозвал ее полукровкой, — хмурится Саске. — Яширо идиот, — сухо припечатывает отец. — Не стоит на него тратить время. — Фугаку! — обрывает его мама. — Яширо-сан наш глава. — Вещи надо называть своими именами. Он идиот! — Нельзя поощрять в детях неуважение к клану, — пытается урезонить отца мама. — Пожалуйста, семья — это важно! — Моя семья — это ты и они, — коротким кивком в сторону сыновей Фугаку обозначает свою позицию. — Остальное не имеет значения! Вот теперь в тяжести и рубленности фраз Итачи узнает отца. Его лицо каменеет, ужесточается, а глаза темнеют. Саске притихает, почти испуганно глядя на отца. — Мальчики, идите в комнату, — пытается скрыть конфликт мама. — Они еще не поели! — льдом в голосе Фугаку можно заморозить целую комнату. И мама сдается, примирительно скидывая руки. Вновь улыбается, хотя ее улыбка и выглядит наиграно. — Так, Итачи, куда выходили с Изуми-чан? Может быть, пригласишь ее к нам в гости? Это было бы мило, — мама сыпет вопросами стараясь замять неловкий момент, пока отец вновь возвращается к еде и постепенно успокаивается. — Не думаю, что это уместно, — подхватывая палочками рис, осторожно отвечает Итачи на инициативы мамы. — Почему нет? — поддерживает маму отец. Кажется, гроза миновала, но взгляд Фугаку останавливается на Саске. И тот, словно почувствовав его, еще ниже склоняет голову, усиленно работая палочками. — Но, если я еще раз услышу подобную чушь в моем доме, кто-то будет мыть рот с мылом. — Извини, — буркает, даже толком не прожевав, Саске. — Извинения приняты, — уже спокойно отвечает отец. — Запомни, никогда не повторяй за идиотами. Учись думать своей головой. Когда ужин закончен, Фугаку отсылает сыновей, вновь берясь за газету. Уже выйдя из кухни, сквозь шум воды в мойке, Итачи слышит небрежную фразу отца. — Милая, собери вещи. Я приглядел нам новую квартиру в центре. — Но, — пытается возразить мама. — Это не тема для обсуждения, — обрывает ее Фугаку. — Но, Фугаку, ты мог бы хотя бы посоветоваться со мной! — Нет. Так будет лучше, поверь мне. Итачи мягким шагом отходит от входа в кухню, поднимаясь к себе в комнату. Тут все почти так, как в его воспоминаниях. Некоторые вещи лежат не на своих привычных местах, но это мелочь. На письменном столе стоит незнакомый смешной будильник в виде пузатого дракончика. Взяв в руки будильник Итачи рассматривает столь неуместную для него вещь. Здесь он самый обычный ребенок. У него есть игрушки и, наверное, счастливое детство. У Саске так точно. Ведь Фугаку делит внимание поровну между сыновьями. Порывшись в столе Итачи находит свой табель с оценками. В целом не все так плохо, уверенный средний уровень, но ничего выдающегося. Присев у стены Итачи прикрывает глаза, пытаясь проанализировать полученную за вечер информацию. Но долго побыть в одиночестве ему не дают. Фасума сдвигаются и в комнату проскальзывает Саске. Брат мнется, дует губы, хмурится и наконец порывисто шагает к нему. — Извини, нии-сан! — Саске клонит голову и смотрит в бок. — Я испортил ужин. — Ничего Саске, ты не виноват. Но не повторяй больше за Яширо, — мягко улыбнувшись просит Итачи брата. — Отец прав — он идиот. — Ты на меня не злишься? Поманив брата, Итачи выжидает, когда тот доверчиво подойдет ближе, и щелкает его по лбу. Саске обиженно принимается тереть лоб. Но потом весело смеется, поняв, что старший брат не в обиде. И все же приятно, что кое-что осталось прежним. — Иди, Саске. У меня дела. — Знаю я твои дела! У тебя уроки! — проказливо гримасничая Саске отскакивает от него. — Потому что кто-то гулял с девчонками, вместо уроков! А я свои уже сделал! — Вот и мне не мешай, — улыбается в ответ Итачи. Но стоит фасума закрыться за братом, улыбка тает на лице. Итачи вновь прикрывает глаза восстанавливая даты и события трехлетней давности и то, что им предшествовало. Предатель глава клана — замечательно! Плачущая Дева обещала изменить всего один ключевой момент его истории. Значит все остальное осталось прежним. Мадара все так же грезит своим планом Глаз Луны. Василиск ищет ключников. И, возможно, конфликт между Конохой и кланом переходит в острую фазу. Вот только в этот раз во главе восстания стоит не его отец, а Яширо. По этому отец хочет переехать? Из-за разногласий с кланом? В коридоре слышатся тихие шаги отца, похоже тот сейчас будет собираться на миссию. Взгляд цепляется за циферблат, где черные стрелки лениво отсчитывают пол девятого. Накисавамэ дала ему время до полуночи на принятие решения. Возможно, возможно прошлый раз он допустил ошибку, не поговорив с отцом в открытую. Но понял бы тогда его отец, отступил бы от своих планов? Сейчас же этот Фугаку явно имеет другие ценности. Если в тот раз во главе угла стоял клан, то теперь главное для Фугаку его семья. Возможно, трагедию получится предотвратить? Взвесив свою аргументацию, Итачи решительно встает. Прежде чем принимать предложение Накисавамэ, надо разобраться в текущей ситуации. Итачи еще раз прокручивает в голове план и идет в спальню родителей. Уже отодвигая двери в спальню, Итачи запоздало соображает, что стоило постучаться. В ровном свете ночной лампы спиной к дверям стоит отец. Он уже успел переодеться в форму АНБУ. Но услышав шорох сдвигаемой двери, оборачивается встречаясь взглядом с Итачи. — Итачи? — удивленно хмурится Фугаку, становясь абсолютной копией себя прежнего. — Ты что-то хотел? Вот только все планы вылетели из головы. Итачи забыл: за чем он шел в спальню родителей. Его взгляд сосредоточен на руках отца. Надо что-то сказать, пауза затягивается. Но подобрать слов он не может. — Ты Сокол? — этот короткий, очевидный вопрос все, что получается сказать у Итачи. — Почему ты спрашиваешь? — подозрительно щурит глаза отец. — Служба в АНБУ обязывает скрывать личность. Надеюсь, ты сохранишь мой секрет? Я ведь могу на тебя рассчитывать, Итачи? Ему только и остается, что кивнуть. — Просто не ожидал, что ты работаешь в АНБУ. И как давно эта маска у тебя? Отец вертит в руках маску, пожимая плечами. — Давно. Почти сразу, как я получил ранг чуунина. Тогда же я и получил эту маску. С тех пор она всегда со мной. — А позывной? Гозу? — Откуда ты это знаешь? — Случайно слышал разговор АНБУ, — врет Итачи. — Они тебя хвалили. Отец усмехается своей маске. — Приятно слышать. Так что ты хотел? Итачи усилием воли отводит взгляд от белого фарфора. — Я хотел сказать, что не подведу тебя! — Хорошо, — кивает Фугаку, одевая маску. А Итачи выходит из спальни родителей, машинально прикрывая за собой дверь. Его отец всегда был верен Конохе, он не просто член АНБУ, он работает на прямую на Данзо. Вот почему погиб Шисуи! Клан был обречен тогда и сейчас. Остановившись в коридоре Итачи хмурится, пытаясь осмыслить и вплести в сложный узор переплетения судеб новый факт. Эмоции лишние. Нельзя давать им власти. Думай. Анализируй. Найди решение. Что изменилось? Он теперь слишком слаб, чтобы повлиять на ситуацию? История пойдет своим чередом, но без него. Палачом клана станет отец. Но станет ли он шпионом в Акацуке? Знает ли отец сейчас про Мадару, что тот стоит за Яширо? У него слишком мало времени на то, чтобы как-то повлиять на ситуацию. Если он примет дар Накисавамэ, останутся ли с ним эти знания? Слишком много неопределенных! Но он — это он и он сможет восстановить свои навыки и стать надежным защитником маме и брату. Резко развернувшись Итачи вновь открывает дверь в спальню. Пока есть шанс все исправить, он должен попытаться. Но комната уже пуста. Впрочем, он знает где искать. Итачи собирается было выскочить на улицу следом за отцом, когда взгляд цепляется за напольное зеркало в углу комнаты. Темное, словно портал в другое измерение, оно манит взгляд. Его часть скрыта маминым халатом, небрежно наброшенным сверху. И там в зеркальной глубине что-то шевелится. Мгновение на принятие решения и несколько быстрых шагов. Сдернув домашнюю юкату матери, Итачи полностью открывает зеркало. Мадара тоже рассказывал про зеркала, но тогда легендарный Учиха не прислушался к своей интуиции и не стал разбираться, что это. А объяснения Мейли слишком не определенные. Пару мгновений Итачи вглядывается во зеркальную тьму и в следующий миг едва удерживается, чтобы не отшатнуться прочь. Из тьмы на него смотрит уродливое лицо Миргаранд, закрытое все той же грязной тряпкой. Рыхлые отвратительные на вид губы растягиваются в неприятной улыбке, показывая крупные желтые пеньки зубов. Ведьма смеется над ним. А потом отходит в сторону. Игнорируя недостойный порыв, накинуть юкату обратно на зеркало, Итачи смотрит, как чернота расходится по стеклу широкими кругами. Светлеет. И вот перед ним, как в немом кино, открывается вид на водопад. У его подножия молодая мама лет шестнадцати в легком светлом кимоно. Рядом стоит отец, на нем хитай-ате листа и джоунинский жилет. Он молод и, пожалуй, красив. Итачи ловит отстраненная мысль, наверное, когда Саске подрастет то станет копией отца в свои семнадцать. Отец что-то говорит, присаживается рядом и, наконец поймав руку мамы, тянет ту на себя, целует. Мама смеет, игриво упирается, но все же отвечает. А потом отец что-то говорит такое, что лицо мамы вспыхивает румянцем. Она прикрывает рот и кивает, бросаясь Фугаку на шею. Предложение, догадывается Итачи, отец сделал маме предложение. Вот только зеркало меняет ракурс. И счастливые момент для одних, оборачивается горькими слезами для затаившейся за деревом девушки в джоуюнинском жилете. Та обессилено сползает по дереву вниз, зажимая рот, чтобы не привлечь внимания. Крупные слезы ручьями текут по щекам. Но главное лицо. Ее лицо копия той, что сейчас тает в объятиях Фугаку. Снова смена декораций. Этот обрыв в лесах над Накано Итачи знает слишком хорошо. Та же девушка в зеленом жилете. Ее глаза пусты, слезы высохли на застывшем лице. Шаг к краю. Еще один. Итачи уже понимает конец этой истории. И так же, как когда-то не хочет верить, что все закончится так. Закрыв лицо руками, девушка шагает вниз с обрыва. Итачи дергается было следом, в тщетной попытке остановить. Но пальцы лишь бестолково скребут по холодному стеклу. — Итачи? — голос матери нарушает гнетущую тишину комнаты. Из коридора в спальню струится теплый свет, контуром обводя женскую фигуру. — Папа уже ушел? — У тебя была сестра, — Итачи медленно переводит взгляд на мать. — Что с ней стало? — Микото-чан? — в голосе Аими тонкой струной звенит застарелая печаль. — Она умерла. Покончила с собой. Это старая история… Ее тяжелый вздох колокольным набатом отдается в ушах Итачи. — Несчастная любовь, — поясняет Аими. — Мне тяжело об этом говорить. Она была такой хорошей, доброй и вот. Прости… но мне до сих пор тяжело об этом говорить. Давай оставим, сынок… это так нелепо и ужасно. Аими подходит, обнимает, ища утешение на его плече. Только вот Итачи не ее сын. Его вообще не должно быть тут. Из зеркала на него насмешливо смотрит ведьма Водоворота. Ее глаз не видно, но Итачи ощущает ее взгляд. За спиной ведьмы мелькает охваченная пожаром Рооукоку, выхватывая крупным планом бледное лицо Рейши с остекленевшим мертвым взглядом на фоне темной громадины, вырвавшегося на свободу Роена. Полутемная подземная галерея, где Кисаме с потерянным видом смотрит на свои руки, а рядом с ним стоит Мадара в своей вечной одноглазой маске. Какой-то каземат, где прямо на каменном полу лежит обнаженная, чумазая Мейли. Со скучающим видом маленькая ведьма надевает на пальцы выбеленные временем черепки каких-то мелких грызунов. Двигает пальцами, принимаясь игратся в импровизированный театр. И все это будет так, потому что Итачи нет. Вот в чем смысл испытания. — У каждого выбора есть последствия, — смеется ему из зеркала древнее чудовище. А кто-то другой будет жить здесь, получит мирную профессию и, наверное, женится на Изуми. Если та, конечно, выживет в резне. Их семью заклеймят позором или нет. Но они будут жить. Но какой ценой? Возможно, он еще может как-то все изменить. Но ведь не в этом цель проверки. Цена у мирного счастья: чужие жизни и нарушенное обещание. Возможно, хитрая тварь найдет для себя лазейку, вот только она уже никогда не встанет за его плечом. Прикрыв глаза, Итачи трет переносицу, пытаясь вытравить из памяти насмешливый манерный голос. Разве можно даже сравнивать милую Изуми, с этой фигляркой? И все же кровь закипает от одной мысли, что ему придется отказаться от нее. И все же, наверное, он мог бы вырвать это из себя. Забыть. Даже много усилий не надо, просто согласится на эту реальность. Вот только внезапно ясная в своей простоте мысль захватывает его. Принять эту судьбу — значит выйти из игры, положиться на чужой выбор, надеясь на чужое милосердие. Но будут ли они милосердны? Та же Изуми, принесла себя ему в жертву, приняв смерть от его руки. Каких-то два месяца и эта благородная жертвенность отчего-то кажется сейчас слабостью. На собраниях клана она ни разу в открытую не поддержала его, покорно принимая последствия чужих решений. Так же, как он покорно отказался от всего ради мира, чести мертвого клана и счастья брата. Вот только Саске теперь поглощен ненавистью, потерявшись во тьме. Стоило ли оно того? И контрастом к это покорности, невыносимо яркой вспышкой образ Мейли. Змея вставала рядом с ними, выскакивала вперед даже против тех, кто был заведомо сильнее. Нет ничего глупее, чем надеяться на чужую жалость. Древнее чудовище в зеркале отвечает ему вежливым поклоном, медленно растворяясь во тьме. И все же ей то какая выгода от его выбора? Что потеряет Великая Черная Змея, если Итачи выйдет из игры?