one and a half vampires

Хонджун проснулся, окутанный уютным теплом, которого он не испытывал с прошлого лета. Мягкая ткань прижалась к его щеке, и он поглубже зарылся в подушку с довольным вздохом. Он парил словно на облаках, и, хотя он хотел расставаться с этим ощущением, он точно мог сказать, что хорошо отдохнул. Никакой страх не тревожил его сердце, и ни голод, ни холод не мучили его. На какое-то мгновение он почувствовал себя царем этого мира. Сонные глаза распахнулись без спешки. Хонджун редко просыпался с ясным умом, всегда бегая и торопясь мысленно или на ногах. Однако на этот раз он был глубоко спокоен и медленно сел, чтобы осмотреться. Все время в мире было предоставлено ему для того, чтобы осмотреться и осознать свое окружение. Жуткая гробница встретила его как родной дом. Её увядшие цветы в пыльных вазах, паутина и постоянный холод его умерших обитателей. Ким обвел взглядом комнату и задержался на саркофаге слева от себя. Вокруг было чисто, но внезапный яростный румянец залил его щеки, когда вернулись воспоминания о прошлой ночи. Никто, кроме него, не мог знать, что произошло в этом месте. Как раз в тот момент, когда он задался вопросом, ушел ли его сообщник по осквернению этой могилы, в туннеле, ведущем наружу, послышались шаги. Хонджун сидел, скомкав одеяло на коленях, и вглядывался в темноту. Мгновение спустя появился Сонхва в длинной бархатной накидке, которая подчеркивала его грациозную красоту. Он поднял голову, чтобы проверить, как там Ким, и на его губах появилась улыбка, когда он обнаружил, что тот проснулся. — Я тебя разбудил? — спросил он, расстегивая брошь, застегивающую его плащ. Ткань каскадом упала на его гроб, когда он подошел и встал рядом с Хонджуном. Нежные пальцы обхватили челюсть человека, и Ким подался навстречу прикосновению, закрыв глаза от блаженства. — Вовсе нет, — заверил он. Когда он поднял глаза, то заметил нежную улыбку на губах Сонхва. Но никакая боль не отозвалась эхом в теле Хонджуна. С ним обращались с особой тщательностью, и он пережил ночь нечеловеческих желаний. Словно переродившись, все беды улетучились от него, и его сердце весело подпрыгивало в груди, когда каждый взгляд, которым он обменивался с Сонхва, задерживался на нем, полный решимости. Что-то изменилось между ними, и это расцвело теплым головокружением в груди Хонджуна. Ему нравилось это ощущение. — Я принес тебе поесть, — Сонхва вспомнил причину своего отсутствия, доставая кожаную сумку со своего бока. От него исходил аромат свежего хлеба, и у Хонджуна потекли слюнки. Он оживился, когда вампир наклонил крышку гроба на импровизированный стол у его ног. — Ты ходил в город ради меня? А что, если бы кто-нибудь увидел тебя? — благодарный, хотя и обеспокоенный, Хонджун начал есть свою еду. Ким точно не мог себе позволить такой завтрак. Свежий хлеб, мясо и сыр, даже сладкая булочка с липким медом. Сонхва также пошел к реке, чтобы наполнить бутылку с водой для Хонджуна и поставить ее рядом с его едой. — Кажется, меня нельзя узнать с первого взгляда, — усмехнулся Сонхва, наклоняясь к нему, уютно разделяя компанию Хонджуна, пока тот завтракал. Ворчание Кима сменилось блаженным вздохом. — Это восхитительно. Спасибо, Сонхва, — гордый собой, вампир наблюдал, как Хонджун поглощает свою еду и облизывает пальцы после каждого кусочка. — Было бы справедливо, если я бы вознаградил тебя таким же вкусным блюдом, как и то, что ты дал мне вчера, — ответил он, и его голос дрогнул от радости, когда Ким подавился куском хлеба. С покрасневшими щеками он уклонился от дразнящего взгляда Сонхва. — Надолго тебе этого хватит? — Хонджун сменил тему, чтобы сохранить хоть какую-то честь. Ему нравилось слушать бархатный голос Сонхва, пока он ел. — Люди едят гораздо чаще, чем мы. Обычно я обедаю раз в две недели. Хотя я мог бы продержаться целую луну без крови, я боюсь голода, как только он возьмет верх. Я часто стараюсь не убивать свою добычу, — произнес Сонхва. Хонджун был уверен, что не каждый вампир думал подобным образом. И хотя он никогда не спрашивал, он был уверен, что Сонхва не был монстром за пределами их общения в мавзолее. Тем не менее, после того, как он испытал на себе его укус, в голове Кима появилось еще больше вопросов. Они заставили его поежиться от дискомфорта, задуматься, правильно ли это было сказать, но насколько ближе они с Сонхва могли бы стать? В неожиданном уюте совместной ночи в гробнице Хонджун не побоялся спросить. — А что ты обычно ешь? Ты говорил как о животных, так и о людях, но означает ли это, что ты заманиваешь жертву и отпускаешь ее после укуса? Или... — неуверенный в себе, Хонджун посмотрел на свою еду. Он хотел, чтобы это было нечто большее, хотел быть особенным для Сонхва, но что, если, в конце концов, он был просто удобным источником пищи? Конечно, он был не первым, кто привлек внимание вампира. — Я никогда не сближался хоть с кем-нибудь так, как с тобой, — пообещал Сонхва. Его рука вернулась, чтобы погладить щеку Хонджуна, и страх покинул его. — Одного укуса более чем достаточно, и я оставляю их, чтобы они сами отправились в обратный путь. Никто, кроме тебя, никогда не спал здесь, и никто, кроме тебя, никогда не выглядел таким привлекательным в моих глазах, — разгоряченный, Хонджун наклонился к нему. Он обожал внимание вампира к себе, каким бы застенчивым оно его ни делало. Сонхва был захватывающим и потусторонним, гораздо большим, чем человек мог когда-либо надеяться, и все же он признался в своей привязанности к Хонджуну. — ... У меня также, — заикаясь, пробормотал Хонджун, чтобы заверить Сонхва, что он чувствует то же самое. Он поспешно набил щеки еще сыром, чтобы побороть свою застенчивость. Глаза Сонхва не отрывались от его лица, восхищенные его человечностью. — Но это значит, что как только я уйду, ты снова будешь кусать других, верно? Ты будешь жить так, как жил раньше, — когда Хонджун напрягся, чувствуя себя преданным, во взгляде Сонхва промелькнуло сожаление. Его пальцы на щеке Кима замерли. — Я должен. Я умру с голоду, как и любой человек, если я не буду есть, но перед этим наступает безумие, которое подвергает опасности каждое живое существо вокруг меня. Хотя это может быть пустым обещанием для тебя, могу только сказать тебе, что буду скучать по тебе каждый день и что чужая кровь никогда не будет для меня так дорога, как то, что мы разделили, — расстроенный, Хонджун замедлил прием пищи. Он проглотил кусок, застрявший у него в горле, когда мрак затмил сладость их утра. Скоро он покинет это королевство и будет жить далеко, по другую сторону океана. Как часто он будет скучать по Сонхва? Как часто он будет плакать, думая о том, что он чувствовал, находясь рядом с вампиром? Радость в груди Хонджуна потемнела от горя, когда то, что возникло так недавно, покрылось пятнами. Неловкая тишина вернула холод в гробницу. Снова превратила его в грубое и неуютное место. Сонхва мучился угрызениями совести, но Ким не мог ненавидеть его. Он мог только ненавидеть тех, кто вынудил его уйти, когда он нашел такого дорогого ему человека. — Прости меня, — прошептал вампир, но Хонджун покачал головой: — В этом нет необходимости. Я хотел остаться рядом с тобой. Мы встретились в беспокойное время, но мне было хорошо находиться в твоем присутствии. Я бы с удовольствием провел с тобой еще много ночей и узнал тебя получше, это не твоя вина, что мы такие, какие мы есть. И что я должен уйти, — Хонджун изо всех сил старался связать свои слова воедино в искреннее послание. В его взгляде не было радости, когда он ел еду, которая все еще была восхитительной на вкус, но не заполняла пустоту в его сердце. Сонхва опустил глаза. Он разделял мучения Хонджуна из-за их маловероятного расставания, но такова была их судьба. Они отличались друг от друга, и даже эта волшебная встреча редко случалась в их мире. — Возможно, однажды я смогу вернуться. Однажды люди забудут обо мне. Я буду приходить к тебе сюда в гости, — попытался поднять настроение Хонджун. Не боль от расставания, а мечта о будущем, в котором они могли бы быть вместе, должна остаться в их сознании. Однажды он сможет поцеловать Сонхва в губы, не испытывая страха. Он мог бы лежать в его объятиях и быть единственным, у кого он когда-либо брал кровь. Сонхва молчал некоторое время, достаточно долго, чтобы Ким оторвал взгляд от своей еды, беспокоясь, что Сонхва, возможно, не захочет видеть его снова. Что боль расставания была горько-сладкой, но необходимой для того, чтобы двигаться дальше. Однако, как только вампир привел в порядок свои мысли, его голос стал трезвым. — Что, если я... что, если я пойду с тобой? Поплыву с тобой? — ошеломленный, Хонджун поднял на него глаза. С платформы гроба их рост был одинаковым, так что Ким видел каждое изменение в искаженных чертах вампира. — Я мог бы пойти с тобой, —продолжил Сонхва, и в его глазах сформировалась идея. — Нас обоих преследуют, и я никогда не остаюсь надолго. Может быть, я буду уже в другом месте, когда ты вернешься сюда. Ничто не удерживает меня здесь. Если бы я мог остаться рядом с тобой, тогда, может быть... может быть, сейчас подходящее время отказаться от этого места. Здесь у меня остались приятные воспоминания, но, похоже, теперь мое сердце тянет меня в новом направлении, — он положил руку себе на грудь, на то неподвижное место, которое не пробуждалось уже много лет. Когда он поднял глаза на Хонджуна, в их глубине светилась нежная решимость. Сердце Ким подпрыгнуло. — Ты бы сделал это? — прошептал он. Затем, еще тише продолжил, — Ради меня? — нервные руки вцепились в одеяло. Они напряглись, когда улыбка расползлась по губам Сонхва. — Если ты согласен взять меня с собой, то да. Я хочу исследовать другой мир вместе с тобой и знать, что ты в безопасности от тех, кто охотится за тобой. Как еще, если не оставаясь рядом с тобой, я могу быть в этом уверен? — он заправил волосы Хонджуна за ухо, скрывая недоверчивое выражение на его лице. — Я... Да! Да, я бы взял тебя в любое время. Я бы знал, что ты в безопасности от тех же самых людей. И я готов дать тебе свою кровь в любой момент, когда бы ты ни захотел! — пролепетал Хонджун, как будто вампира нужно было еще в чем-то убеждать. Приложив изящную руку к губам, Сонхва хихикнул над ним. Он наклонился, чтобы опереться руками о край гроба, оказавшись на уровне глаз Кима. Теперь они искрились от радости. Хотя предложение было неожиданным, у него закружилась голова. — Я бы пил только твою кровь, мой дорогой. И я никогда не причиню тебе вреда, — пообещал Сонхва, понимая страх Хонджуна, что он может найти кого-то еще. — Тебе нечего бояться, когда я рядом, — покраснев, когда Сонхва подошел так близко, Хонджун кивнул. — Давай сделаем это, — выдохнул он в порыве. — Давай вместе отправимся на корабль и покинем это королевство. Где-то там есть место для нас. Мы построим дом, — у него кружилась голова, он был взволнован будущим больше, чем когда-либо прежде. С Сонхва все выглядело не так мрачно. Очарованный его радостью, вампир запечатлел долгий поцелуй на губах Хонджуна. Его длинные ресницы щекотали щеку Кима, когда он, полный энтузиазма, начал отвечать. Вампир нежно держал его за затылок, баюкая дрожащего человека, пока они находили свое счастье друг в друге. — Ты можешь получить все, что захочешь, — пообещал Сонхва, когда отстранился, чтобы прижать их лбы друг к другу. — Никто не узнает, кто мы такие. Мне не придется кусать никого, кроме тебя, и я буду обнимать тебя всякий раз, когда ты будешь волноваться. Только мы двое, — Хонджун кивнул. Остатки его еды были забыты, когда он обвил руками шею Сонхва и погрузился в еще один поцелуй. Этот был дольше, но на вкус был сладким, как мед. Ким доверил себя нежным рукам вампира, и, хотя в его голове крутились планы на будущее, он не мог быть счастливее. Когда его сердце радостно забилось в груди, он понял, что вампир чувствовал то же самое по отношению к нему, в той мере, в какой ему позволяли это его эмоции. Они вместе покинут это место и найдут теплый и надежный дом. Ни один житель деревни не смог бы удержать Хонджуна, и никто не обидит Сонхва, пока Ким был бы далеко-далеко. Ликующий, человек опустился обратно в гроб, чтобы утащить своего вампира с собой и провести ленивые утренние часы, наслаждаясь уединением могилы, когда вскоре они покинут ее и отправятся на новое место.