***
В пятничный вечер в нью-йоркском гей-клубе не протолкнуться. Феликс еле протискивается между образовавшимися парочками. Сегодня новая программа травести-шоу, поэтому людей пришло в пару раз больше обычного. Все столики заняты шумными компаниями, видимость в помещении практически нулевая, из колонок по залу разносятся шутки очередной дивы. На самом деле, программа его не сильно интересует, в клуб он сегодня прибыл с одной-единственной целью — найти какого-нибудь красавчика, чтобы сбросить напряжение. После очередных двух недель без выходных, ночёвок прямо в студии звукозаписи вместе с Кристофером и Джисоном, привередливых клиентов с расплывчатым техническим заданием чувствуется, что разрядка жизненно необходима. Иначе он кого-то убьёт. Возможно, даже себя. Около бара тоже всё набито битком. Десятки парней кричат свои заказы, не забывая пофлиртовать с барменами, дабы выбить себе скидку. Правда, в этом клубе это так не работает — Феликс завсегдатай и прекрасно знаком со сложившимися здесь правилами: не наливать бесплатно, не делать скидки, не оказываться с клиентами в туалете со спущенными штанами во время рабочей смены. Узнал он обо всех этих правилах, когда нарушал третье с одним из барменов. Сотрудники едва поспевают за поступающими заказами, пытаясь попутно дарить улыбки и отвечать на флирт: чаевые никто не отменял. Феликс окидывает взглядом стойку и замечает, как один парень вываливает купюры и начинает подниматься со стула — это его шанс пристроить свою задницу. Он, извиняясь, проталкивается через толпу парней и быстро занимает только что освободившийся барный стул. Идеально. Майкл — неплохой вариант для быстрого отсоса в туалете — принимает у него заказ на «Лонг-Айленд» и отвечает подмигиванием на его игривые подёргивания бровями. Напиток оседает кисловатым цитрусом на языке и крепостью в голове. Со сцены звучит ужасно знакомый голос: Лола — звезда данного заведения и самая настоящая королева травести-шоу. Сегодня она хороша как никогда в своём изумрудном платье, что камнями переливается в свете софитов, ярким макияжем со стразами и пышной прической, уложенной в высокий хвост. Феликс даже как-то пытался подкатить к артисту, но тот оказался счастливым женатым гетеросексуалом с двумя дочерьми. Облом. Когда коктейль заканчивается, он поворачивается обратно к стойке, чтобы сделать новый заказ, но натыкается на профиль красивого парня. Всё это время его сосед сидел к нему спиной, наблюдая за происходящим на сцене, но теперь обзор сменился и Феликс может разглядеть его сам: тоже кореец, с чёрными удлинёнными волосами, огромными губами и… Чёрт. Глаза останавливаются на его шее, которая украшена портупеей, что тянется куда-то вниз. Приходится смочить пересохшее от открывшегося вида горло. Кажется, у него появился лидирующий кандидат для снятия напряжения. На сцене что-то бухает — по всей видимости, хлопушки с конфетти, — и незнакомец переключает всё своё внимание обратно на выступающих. Вид сзади тоже ничего: широкие плечи, выделяющаяся талия, сквозь натянувшуюся ткань рубашки проглядываются мышцы. Парень явно следит за собой и занимается спортом. Прекрасно. Таких, как он, особенно приятно ставить на колени в туалетной кабинке. А у этого и губы ещё такие, будто бы созданы, чтобы делать лучшие минеты в жизни. — Познакомимся? — Феликс жмётся к спине незнакомца и шепчет ему прямо на ухо. Тот заметно напрягается от столь наглого вмешательства в личное пространство и осторожно поворачивается. Когда незнакомец замечает обладателя такого низкого голоса, уголки его губ подрагивают, стремясь растянуться в усмешке. Ожидаемая реакция. Обычно, слыша только его голос, люди представляют его как двухметрового качка, который ушатает любого с одной руки, а не как худощавого паренька среднего роста с острыми чертами лица и очками на переносице. Но Феликсу так даже больше нравится: всегда производит неповторимый эффект. Он игриво улыбается и ведёт кончиком языка по губам, притягивая взгляд незнакомца к своему рту. Попался. Ещё несколько комплиментов, сексуальных намёков, может, даже пару коктейлей, и они точно смогут уединиться в тихом уголке клуба. Хотя этот парень настолько хорош собой и соблазнителен, что Феликс не отказался бы переночевать у него. — Я не знакомлюсь, — Феликс уже готовится переходить к следующему шагу обольщения, как до него доходит смысл фразы. Чего? Глаза расширяются, он в неверии впивается взглядом в парня напротив. Кто вообще ходит в гей-клубы, чтобы не знакомиться? Для чего вообще? Может, он уже женат? Прецеденты-то были. Глаза опускаются на пальцы незнакомца — они у него чертовски длинные, внутри будут ощущаться просто потрясающе, — но обручального кольца не видно. — Тогда зачем ты здесь? — Феликсу действительно интересно: встретить кого-то в клубе, кто откажется от знакомства с ним — редкость. Он довольно привлекателен, поэтому его предложения отвергают разве что самые закоренелые расисты, коих в Нью-Йорке не так уж и много, а этот азиат вряд ли на такого тянет. Было бы странно. — Приятно провожу время в одиночестве, — парень поднимает свой бокал и кивает в сторону сцены. — Вкусные коктейли, отличное шоу. Мне этого достаточно для хорошего вечера, — он обхватывает трубочку своими преступно пухлыми губами и лукаво поглядывает на Феликса. Кажется, с ним играют. Что ж, он принимает правила игры. — Могу внести разнообразие в твою программу, — Феликс подмигивает, губы тянутся в глупой улыбке от такого тупого подката. — Мне есть что показать. — Думаешь, я члены не видел? — фыркает незнакомец в ответ, но наклоняется ближе. — У меня и свой есть. Феликс переводит взгляд на эти невозможно большие губы и представляет, как хорошо бы между ними смотрелся его собственный член. Внизу живота начинает приятно тянуть — эта неприступность заводит только сильнее и подкидывает в голову кучу фантазий. Он действительно мог бы неплохо разнообразить вечер этого парня, не ограничиваясь быстрым перепихоном в туалете. — Можешь сосать мой с закрытыми глазами, — Феликс толкается языком в щёку и скользит взглядом по собеседнику ниже. Портупея, оказывается, тянется до самой талии — так и хочется схватиться за неё, притянуть ближе и заставить его скулить под весом своего тела. — Меня родители ещё с детства приучили не брать в рот всякую гадость, — он будто бы специально приоткрывает свои губы и начинает их покусывать. Кажется, скулить сегодня будет сам Феликс. — И я не трахаюсь с незнакомцами. — Феликс, — наконец представляется он. Всё же этот парень должен знать, какое имя ему стоит выстанывать. — Или можешь называть меня папочкой. Игривость и сексуальность в глазах собеседника мгновенно исчезают. Не выдержав, он заливается смехом, прикрывая свой рот ладонью. — Тебе лет-то сколько, папочка? — в уголках его глаз виднеются слёзы от искреннего смеха. Феликс немного зависает: внутри что-то трепещет, вызывая непривычное щекочущее чувство. Парень красив и обольстителен, а ещё у него умопомрачительный смех, который заставляет улыбнуться в ответ. Такая открытость в эмоциях, смешанная с загадочностью и неподступностью, манит всё сильнее. — Двадцать восемь, — губы Феликса подрагивают в желании растянуться широкой улыбкой. Обычно тупые подкаты для случайного секса срабатывают сразу, но этот парень не ведётся на его уловки, а лишь расставляет свои. — Придётся тебе называть меня папочкой, — незнакомец приближается к его уху, опаляя горячим дыханием. — Ведь мне двадцать девять. Ещё и ровесники. Прекрасно. Феликс готов называть его как угодно, если тот позволит стянуть его горло портупеей и возьмёт в рот по самые яйца. — Мы можем поехать ко мне, — предлагает он, даже не думая сдаваться. — Неужели это всегда срабатывает? — незнакомец мешает трубочкой остаток коктейля, но всё своё внимание направляет лишь на Феликса. — Другим достаточно просто твоей красоты, чтобы раздвинуть ноги? Его считают привлекательным — это уже плюс, — значит, шанс на отсос всё ещё есть. — Мы в гей-клубе, если ты не заметил. Тут не особо требовательная аудитория, — Феликс пожимает плечами и осторожно касается его коленки, поглаживая сквозь ткань брюк. — У меня высокие стандарты, и просто своим личиком ты не отделаешься, — он игриво подмигивает, но руку его не убирает. — Мне нужны цветы, романтические свидания и интересные беседы. Моя роза цвела не для быстрого секса в толчке. А этот парень знает себе цену, чем вызывает восхищение и ещё большее вожделение. Как правило, тут все быстро соглашаются на секс без обязательств, не отягощая себя бессмысленными знакомствами и разговорами, но он… Он сам ставит условия, вывешивая высокий ценник на своё внимание. Это заводит. — Чем это тебе не романтическое свидание с интересной беседой? — Феликс проводит рукой чуть выше, сжимая пальцы на бедре парня. Крепкое. Интересно, как сильно он будет сжимать его талию своими ногами во время оргазма? — Цветы, обещаю, пришлю с курьером, если оставишь мне свой адрес. — А ты упорный и самоуверенный, — тело незнакомца наклоняется всё ближе, а голос начинает отдавать хрипотцой от возбуждения. — Мне нравится. Искрящее между ними напряжение витает в воздухе. Феликс настолько поглощён парнем, что совершенно забывает о людях вокруг и месте их нахождения. Он окончательно теряется, когда чужая ладонь начинает скользить уже по его бедру, срывая с губ глубокий вздох. Феликс на взводе, в штанах становится теснее. Ещё полчаса такого интимного разговора, и он кончит прямо в трусы, не касаясь себя. Однако незнакомец резко отстраняется, бросает купюры на барную стойку и удаляется с игривой улыбкой на своих полных губах. Не думая и секунды, Феликс подрывается вслед за ним. Знакомая тёмная макушка движется в сторону туалетов, он время от времени оборачивается, бросая лукавые взгляды и проверяя, следует ли за ним Феликс. Предвкушение вонзается мелкими иголочками по всему телу, нагнуть этого нахального парня хочется до хруста костей, только вряд ли он сорвёт сегодня куш с такой принципиальной принцессой. Феликс проскальзывает следом за ним в кабинку и закрывает дверцу на замок, прижимая того к стенке. При свете незнакомец оказывается ещё красивее: глаза цвета тёмного шоколада, на лице несколько ярких родинок, по которым так и хочется провести языком, пухлые губы, тонкий прямой нос и крепкие венистые руки. Он хорош собой и явно знает себе цену. Феликс медленно приближается, и, когда до чужих губ остаётся пара сантиметров, тот останавливает его рукой. — Раньше первого свидания я не целуюсь, — вот же ж недотрога. — Не целуешься, но в рот берёшь? Интересные приоритеты. — Кто сказал, что я возьму? — бровь незнакомца выгибается дугой. Из горла Феликса вырывается рычание. Этот парень решил свести его с ума, и, чёрт возьми, он совершенно не против. Феликс скользит кончиком носа по чужому подбородку, прикусывает мочку уха и ведёт языком по шее, останавливаясь у портупеи. Самое сладкое. Зубами он хватается за кожаную полоску и тянет на себя, сдавливая его горло. Тяжёлый вздох намекает, что Феликс всё делает правильно, поэтому он пальцами хватается за ремешок посреди живота и натягивает портупею сильнее. Парень с неизвестным именем приоткрывает рот, глубоко дыша, и протискивает своё бедро между его ног, надавливая на давно вставший член. Удовольствие растекается по мышцам, вызывая их подрагивание. Хочется грубо войти в парня, почувствовать узость чужого тела, но сегодня условия ставит не он. Феликс возвращается взглядом к манящим губам и подвисает, слушая сбивчивое, чуть хриплое дыхание. Этот парень настолько прекрасен, что кажется нереальным. Обычно секс на одну ночь не столь интересен: заканчивается быстрым минетом в кабинке туалета, ещё реже — анальным сексом у кого-то в квартире. Но с ним хочется наиграться вдоволь, поэтому Феликс медлит, не спешит переходить к самому интересному. Вот только у незнакомца свои планы на него — он ведёт бедром вдоль его паха, мягко оглаживает сквозь плотную ткань джинсы. Не выдерживая, Феликс толкается тазом, получая в ответ подбадривающий стон. Своё колено он также умещает между ног парня, желая доставить удовольствие и ему тоже. — А ещё я не трахаюсь раньше трёх свиданий, — ну точно принцесса. — Может, сделаешь для меня исключение? — какая-то часть внутри Феликса хочет, чтобы незнакомец не сдавался и продолжал вести свою игру. Слишком заводит. — Без цветов никак, — отвечает он и с ехидной улыбкой добавляет: — Папочка. Это срывает оставшиеся зажимы, и Феликс толкается со всей силы, начиная плавно потираться о его бедро. Твёрдая ширинка джинсов неприятно давит на чувствительный член, но, смешиваясь с нереальным удовольствием, заставляет ощущать что-то новое — на грани боли и наслаждения. Кулак сильнее сжимает портупею, заставляя парня захлёбываться в собственных стонах и нехватке воздуха; незнакомец трётся о его коленку в ответ, закатывая глаза в удовольствии. Ещё никогда секс в одежде не приносил столько наслаждения, как и случайный партнёр. Его тёмные волосы небрежно разбросаны, мокрые локоны липнут к лицу, по которому струятся капельки пота, останавливаясь у полоски кожи на шее — от столь возбуждающего вида толчки усиливаются, переходя на бешеный темп. Кабинка туалета наполняется несдержанными стонами и всхлипами, парни утопают в расплескавшейся страсти. Ладонь краснеет от натянутого на неё ремешка, как и лицо его спутника. Испугавшись, что переборщил, Феликс чуть ослабляет хватку, но недовольный взгляд незнакомца позволяет расслабиться и вернуться к прежнему натяжению. А этот парень знает толк в удовольствии. Ухмылка сходит с лица Феликса, когда в волосы вплетаются чужие пальцы и больно сжимают прямо у основания. Кажется, сегодня Феликс открыл для себя новые грани. От действий его спутника оргазм подступает ближе: перед глазами мелькают чёрные точки, голос хрипнет, ноги дрожат, грозясь вот-вот уронить его. Феликс толкается грубее, превращаясь в чистый хаос похоти, и прикусывает ключицу, что виднеется из-под ткани белой рубашки. Незнакомец сдавленно стонет, потираясь о его ногу, приоткрывает рот и зажмуривает глаза. Они оба готовы кончить в любую секунду. — Феликс, — выдавливает из себя парень. — Сильнее, боже. Феликс послушно затягивает портупею сильнее и ускоряет движения тазом. Ещё немного, совсем чуть-чуть… Чужие пальцы тянут за волосы, заставляя отклонить голову назад и открыть вид на свою шею. Вторая рука тут же впивается в неё, с силой давя на кадык. Крышесносно. В глазах окончательно темнеет, появляется шум в ушах, через который пробивается бешеный пульс. Всё удовольствие направляется в одну-единственную точку, взрывается внутри живота и изливается тягучей тёплой жидкостью прямо в трусы. Феликс чувствует, как чужой пах рвано скользит по его бедру и резко замирает. Феликс в очередной раз подвисает. Его спутник во время оргазма выглядит просто потрясающе: глаза крепко закрыты, рот широко открыт — из него тянется тонкая ниточка слюны, — всё лицо и шея влажные от пота, а тело содрогается в мелких послеоргазменных конвульсиях. Кажется, Лувр потерял один из своих шедевров и сейчас он находится в туалетной кабинке обычного гей-клуба. Отойдя немного от оргазма, они вытирают сперму в трусах туалетной бумагой — всё ещё влажно и липко, но уже не так дискомфортно. Страсть спадает, и становится немного неловко. Феликс ведь даже имени его не спросил, полностью заворожённый игрой незнакомца. — Хёнджин, — сипло выдавливает из себя парень, будто прочитав его мысли. — Меня зовут Хёнджин. Самое время представиться, когда вы оба уже кончили себе в трусы. — Оставишь свой номер, Хёнджин? — закусив губу, спрашивает Феликс. Нового знакомого отпускать так просто не хочется. Хёнджин осматривает его, будто решая что-то в своей голове, и тянется к маленькой сумке, доставая из неё тонкий маркер. Он хватает руку Феликса и выводит цифры на предплечье. — Позвони, если решишь прийти с цветами, — с ухмылкой произносит Хёнджин. — Не меньше трёх свиданий, Феликс, — напоминает он и покидает туалет, оставляя его в одиночестве. Феликс тут же достаёт телефон и переписывает номер, боясь, что тот сотрётся ненароком. Он точно позвонит Хёнджину и обязательно придёт на свидание с цветами.***
Феликс действительно звонит ему через пару недель, так как раньше не предоставляется возможным из-за навалившейся горы работы. В музыкальной индустрии всегда так: то густо, то пусто. И вот в последние недели всем внезапно понадобились новые треки, так что вновь пришлось спать в студии на диване: сил добраться до дома просто не находилось. Постепенно скапливается напряжение, и раньше он бы не раздумывая отправился в клуб, чтобы снять его привычным для себя способом, но после того вечера с Хёнджином подобные мысли вызывают лишь скуку и некоторое отвращение. Поэтому, как только завалы на работе разгребаются, они договариваются о свидании. Хёнджин скидывает ему название ресторана и время, а Феликс начинает немного нервничать. Даже Джисон с Кристофером замечают его суетливость и ненавязчиво интересуются о причинах. — Я иду на свидание, — отвечает он во время обеденного перерыва. Джисон давится кофе, Кристофер зависает с вилкой у рта. — Ты не ходишь на свидания, — произносят они в унисон. — Кажется, теперь хожу, — пожимает плечами Феликс с самым невозмутимым видом. Их реакцию понять можно: он уже лет пять ни с кем не вступал в отношения, довольствуясь сексом на одну ночь. — Какие цветы дарят парням? — Ты ещё и с букетом собрался прийти? — шепчет Джисон, смотря на него своими огромными от удивления глазами. — Что ж там за парень-то… Феликс и сам не может до конца понять, чем его настолько зацепил Хёнджин. Да, красивый. Да, неприступный. Да, остёр на язык. Но разве этого достаточно, чтобы так плотно засесть в мыслях? Он ведь кого только не встречал в клубах, однако не то что имён их не вспомнит, даже внешность — отдалённо. Однажды переспал с парнем, а оказалось, они уже когда-то зажимались в углу клуба. С Хёнджином же всё иначе. Может, он ему амортенции в коктейль подлил? До конца обеда парни заваливают его вопросами о Хёнджине, выманивают подробности их знакомства и просят фото, которых у Феликса нет. К сожалению. Они также сыплют советами по поводу внешнего вида, поведения и цветов. Кристофер настаивает на розах, шикарном костюме и галантности; Джисон — на лилиях, простой рубашке с брюками и просьбе быть собой. Вот уж помогли определиться. В обозначенный день их свидания Феликс выбирает смешать все тактики разом: надевает дорогой костюм-тройку в полоску, решает вести себя естественно, а выбор цветов доверяет флористке. В итоге из цветочного магазина он выходит с букетом фиолетовых ирисов, которые, как его заверили, отлично подходят для подарка мужчине и выражения своего восхищения. Шуршание крафтовой бумаги ласкает слух, Феликс поглядывает на часы, спеша к месту встречи. Несмотря на поздний вечер, погода сегодня ужасно жаркая и кажется, будто сам асфальт плавится под лучами летнего солнца. Феликс лишь надеется, что не придёт на свидание мокрым насквозь: портить впечатление о себе не хочется, хотя после просьбы называть себя «папочкой» хуже уже вряд ли что-то будет. Он сверяется с картой на телефоне, подходя ближе к нужному заведению — небольшой ресторан недалеко от центра города выглядит дорого-богато. Феликс хмыкает: у Хёнджина губа не дура. На входе его встречает хостес и, узнав имя спутника, проводит к забронированному столику. Хёнджин уже ждёт. Сегодня он в нежно-розовой рубашке с глубоким вырезом, что открывает обзор на острые ключицы, с уха свисает длинная серьга, губы явно подчёркнуты коралловым тинтом, на глазах едва заметные тени — выглядит он таким лёгким, воздушным. Портупею сменяют тончайший чокер с небольшим камушком и пара цепочек, приманивая весь взгляд на шею. Феликс немного зависает. Прийти в себя заставляет вскрик Хёнджина: — Ты реально притащил с собой букет? — кажется, его развели в тот вечер. — В надежде на поцелуй, — быстро взяв себя в руки, с ухмылкой отвечает он и протягивает парню ирисы. — Спасибо, наверное? — Хёнджин неловко принимает цветы, утыкаясь в них носом. Они заказывают себе лососевые стейки с овощами и бутылку шампанского, услужливый официант также приносит высокую вазу для цветов. Между ними повисает гнетущее молчание. Их прошлое общение было завязано на алкоголе, флирте и обоюдном желании случайной связи; сейчас же создаётся впечатление, что общих тем для разговора попросту нет. Феликс усиленно пытается вспомнить, о чём вообще говорят на свиданиях. Последние разы, когда он ходил на них, были ещё в университетские годы, и разговор сам собой завязывался с помощью жалоб на учёбу и преподавателей. Может, пожаловаться на клиентов? — Так кем ты работаешь? — первым прерывает тишину Хёнджин. — У нас с друзьями собственная студия звукозаписи, мы продюсируем треки от начала и до конца, разделяя между собой обязанности, — Феликс берёт в руки бокал с пузырящимся напитком. — А ты? — Преподаю танцы в одной студии и мечтаю однажды открыть свою, — он нанизывает кусочек сочного лосося на вилку и отправляет себе в рот, прикрывая в блаженстве глаза. — Судя по твоему костюму, вы весьма успешны. — Мы много работаем для этого. Порой даже слишком, — Феликс грустно улыбается, вспоминая все те часы, что они проводят в студии. Кристофер так вообще их видит чаще, чем собственную жену. А значение слова «отпуск» они и не знают вовсе. — Как вы смогли открыть свою студию? — интересуется Хёнджин в перерывах между едой. Он так смешно и аппетитно жуёт овощи, что Феликс невольно давится смешком. — Нам подарили её наши родители на выпуск из университета, — брови парня в удивлении ползут вверх. — Ещё скажи, что вы с верхнего Ист-Сайда, — шутит он, но, заметив серьёзное выражение на лице Феликса, прочищает горло и переводит тему. — Часто зависаешь в туалетах с незнакомцами, не зная даже их имени? Хоть в интонации Хёнджина и не слышится даже капли осуждения, становится немного стыдно. Его свободный образ жизни не то, чем он гордится, но как уж сложилось. — Время от времени. Ты первый, кто даже не встал передо мной на колени, — правда, его это не расстраивает: вышло даже интереснее, чем он того ожидал. — И не встану, пока не заслужишь своим поведением, — Хёнджин ведёт языком по губам, нагло улыбаясь. Феликс же сыплется, он готов стать самым хорошим мальчиком в мире, лишь бы ощутить эту мягкость на своём члене. — Что я должен сделать для этого? — он явно околдован им. Ни перед кем ещё Феликс не был готов так стелиться. — Быть послушным, — Хёнджин чуть наклоняет голову вбок, открывая лучший обзор на свою шею. — И тогда я подумаю, — длинные пальцы оглаживают кожу, устремляясь вниз, прямо к ключице. Приходится шумно сглотнуть и отпить из бокала: рот пересыхает от быстрого дыхания. В брюках становится теснее. Хёнджин коварно улыбается, довольствуясь его реакцией. Бог порока, не иначе. — А ты часто заманиваешь в свои сети таких, как я? — спрашивает Феликс, пока пытается контролировать своё возбуждение. Получается из рук вон плохо. Хёнджин весь из себя такой красивый, с огоньком разврата в глазах, одним своим внешним видом заставляет сердце биться быстрее, что уж говорить о его навыках соблазнения, которые каждый раз заставляют твердеть член. Однако от заданного вопроса Хёнджин заметно морщится и поправляет рубашку, прикрывая обнажённые ключицы. Кажется, Феликс чертовски сильно облажался и задел какую-то больную, неприятную тему. Если так пойдёт и дальше, второго свидания ему не видать. — Вообще-то, ты первый, — тихо отвечает Хёнджин, сверля взглядом опустевшую тарелку. — Я хожу в клуб на выступления своего друга Чанбина. Его сценическое имя Лола. Знаешь такого? Как же тесен мир. — Знаю. Я его пытался склеить однажды, — признаётся Феликс, закапывая себя ещё глубже. Но ведь честность — залог успешных отношений. Верно? — Только не говори, что его ты тоже просил называть себя папочкой, — молчание в ответ и покрасневшее лицо выдают его с потрохами. Складывается ощущение, что Хёнджин сейчас задохнётся от смеха. — Так-то он счастлив в браке со своей Джессикой. — Это я уже знаю, — бубнит в ответ Феликс, выпивая залпом бокал шампанского в попытке хоть немного успокоиться. Если он раньше думал, что опозориться ещё больше нельзя, то сейчас понимает — можно. — В школе Бинни был королевой женской хореографии, и вот к чему это привело, — небольшие смешки ещё срываются с губ Хёнджина. — Они с женой так и познакомились. Она пришла в клуб со своим другом в виде второго пилота, а в итоге влюбилась в королеву травести. Сейчас из-за дочек редко приходит на его выступления, так что обычно хожу я. — Дети, наверное, в восторге от такого отца, — усмехается Феликс, представляя семейный быт столь необычной пары. — О, не то слово. Постоянно таскают его парики и сиськи. Как-то к ним прихожу, а малышка Лу́на носится с накладной грудью. Сумасшедшая семейка, — мягкая улыбка отдаёт невероятным теплом. Обычно так говорят о своих любимых людях, о семье. — Кажется, вы очень близки, — озвучивает своё предположение Феликс. — Мы через многое прошли вместе. Он мне помогал в школе принять себя, затем наш спонтанный переезд, трудности с университетом и потом… — Хёнджин резко замолкает, словно забывая, что он тут не один. Он крутит в руках бокал, из-за чего пузырьки игристого шипят сильнее, и смотрит в окно на проходящих мимо людей. Между его бровей залегает морщинка, Хёнджин явно о чём-то усиленно думает, кусая свою щёку изнутри. — Потом? — уточняет Феликс, рассчитывая на дальнейший рассказ. — Он меня очень поддержал в своё время. Я ему до конца жизни обязан, — отвечает Хёнджин. В его взгляде больше не видно игривости и флирта, он так серьёзно говорит это, будто речь и правда шла о жизни и смерти. — Но сейчас я не готов об этом говорить. Прости. Видимо, Феликс уверенными шагами продолжает приближать себя к провалу первого свидания, и мечты об отсосе останутся только мечтами. Остаётся лишь понимающе кивнуть и понадеяться, что однажды Хёнджин решит ему открыться. Если, конечно, он ещё не облажался настолько, чтоб оказаться у него в блоке. — Ты сегодня потрясающе выглядишь, — Феликс сменяет тему на более лёгкую. — Но та портупея… — он мечтательно вздыхает, показывая всем своим видом, как сильно она пришлась ему по вкусу. В чужих глазах загорается огонёк. — Смотрю, она тебе очень понравилась, — Хёнджин проводит кончиками пальцев вдоль чокера, слегка надавливая на шею. Чужая стопа скользит вдоль ноги, останавливаясь у паха. Отсутствие секса и даже дрочки из-за повышенной занятости сильно сказываются на его организме, который уже переходит в стадию лёгкого возбуждения. Хёнджин лукаво посматривает на него, ведя туфлей вдоль ширинки и чуть надавливая на твердеющий член. В голову лезут воспоминания случившегося между ними в клубе: сбившееся дыхание, хриплые стоны, покрасневшее от удушения лицо Хёнджина, рваные движения по бёдрам. Вилка в руках непроизвольно сжимается сильнее, зубы стискиваются. — Тут туалеты с хорошей звукоизоляцией, кстати, — добивает Хёнджин. — А как же секс только после третьего свидания? Кажется, ты уже нарушил этот пункт, перепихнувшись со мной в клубе. — Через одежду без проникновения не считается, — как ни в чём не бывало пожимает плечами Хёнджин и ведёт стопой вдоль ширинки. Сама невозмутимость. — Звучит заманчиво, но уходить в мокрых штанах я сегодня не намерен, — свою сучность показать надо. — Это слишком дорогой костюм. — Вы посмотрите на него, какой привередливый, — Хёнджин тоже не промах. — Но отсос этими прекрасными губами ты всё ещё не заслужил, — он специально облизывает губы и давит ногой сильнее. Феликс срывается на громкий вздох, граничащий со стоном. Их пикантный момент разрушает официант, забирая пустые тарелки и принимая заказ на десерт. Хёнджин ничуть не меняет своё положение, пока выбирает между чизкейком, банановым сплитом и лаймовым пирогом. Кажется, его вообще не смущает присутствие другого человека, он словно и забыл, где именно находится его нога. Уткнувшись в меню, Хёнджин забавно вытягивает губы и морщится, бубнит себе что-то под нос, пытаясь определиться. В груди странно теплеет от взгляда на него, отчего даже возбуждение отходит на второй план. Хёнджин может быть страстным, смешным, ехидным и очень милым. Он поднимает свой взгляд на Феликса и жалобно просит помочь с выбором. Феликс заказывает все три десерта, обещая, что они разделят их напополам и Хёнджину не придётся проводить усиленную тренировку, сбрасывая наетые калории. — Знаешь, что самое неловкое? — спрашивает его Феликс, когда официант оставляет их одних. Хёнджин лишь приподнимает бровь, ожидая продолжения. — Тут скатерти очень короткие. — А? — непонимающе смотрит на него он, затем нагибается, проверяя длину скатерти. Нога тут же опускается, а из Хёнджина вырывается нервный смешок: всё это время сотрудники ресторана лицезрели происходящее между ними под столом. Больше к своим эротическим играм они не возвращаются и полностью концентрируются на разговоре, обсуждая оставшуюся позади учёбу, свои интересы и травести-шоу. Неловкость в общении окончательно сходит на нет. Оказывается, Хёнджин приехал в Нью-Йорк из Лос-Анджелеса, где жил со своей семьёй с трёх лет, он единственный ребёнок в семье и обожает заниматься фотографией в свободное время. В студенческие годы даже подрабатывал этим. — Однажды я всё бросил, приехал сюда и поступил в Колумбийский на хореографию. Глаза Феликса округляются. Он не понаслышке знает, как сложно пробиться в него, особенно на стипендию. Сам он учился за счёт богатых родителей и не особо волновался насчёт денег. — Ты, должно быть, очень хорош в танцах. — И не только в этом, — Хёнджин игриво подмигивает, обхватывая горло бокала губами. Дьявол. Как только официант приносит десерты, начинается настоящая борьба ложками за банановый сплит, в которой побеждает Хёнджин с хитрой улыбкой на лице. Он выглядит до ужаса довольным, пробуя оставшийся лаймовый пирог, и протягивает на ложке кусочек Феликсу, который даже смущается такому романтичному жесту. Когда речь заходит о работе, Хёнджин с интересом и ужасом слушает о ненормированном графике Феликса. Охает от шестнадцатичасового рабочего дня во время горящих дедлайнов и резкого наплыва клиентов, ругается на Феликса за его четырёхчасовой сон и питание на доставках, проклинает противных клиентов, что не могут нормально обозначить свои пожелания. У него же самого всё гораздо проще: четыре групповых занятия по полтора часа пять раз в неделю, остальное время занимает подготовка обучающей программы для клиентов и уборка зала. За вкусным ужином и приятной беседой время пролетает совсем незаметно. Феликс бросает взгляд на наручные часы — стрелка неумолимо движется к одиннадцати, а завтра ещё на работу. Он извиняется, что не может задержаться подольше, но Хёнджин уверяет, что всё нормально. Ещё несколько минут они перепираются насчёт оплаты ужина, но в этот раз побеждает Феликс, беря весь чек на себя — он же пригласил, он и платит — и накидывая щедрых чаевых официанту за моральный ущерб. Всё же бедолага стал свидетелем сочащихся похотью взглядов и недвусмысленных движений ног под столом. — Я хорошо провёл время, — произносит Хёнджин, обнимая букет ирисов, как только они покидают ресторан. — Спасибо. — Я могу рассчитывать на второе свидание? — сердце замирает в тревожном ожидании. Он сегодня несколько раз облажался, но вдруг ещё есть шанс? — А ты не сдаёшься в надежде, что я отсосу тебе? — Хёнджин выглядит довольным и игривым, из-за чего Феликс расплывается в улыбке. Да, по правде говоря, он всё ещё хочет присунуть ему по самые гланды, но и сам Хёнджин его чем-то цепляет. Феликс давно не чувствовал такого невероятного, обволакивающего тепла внутри от одного только взгляда на человека. Хёнджин пробуждает в нём самое немыслимое, что только таится на глубине души. — Пока не заслужил, — признаёт Феликс. — Но на поцелуй рассчитываю. Ты говорил… Он не успевает закончить фразу, так как полные губы утягивают его в глубокий поцелуй. Язык Хёнджина нагло врывается в рот, устанавливая там свои порядки. Целоваться с ним даже приятнее, чем просто тереться о бедро в туалетной кабинке клуба. Он проходится по зубам, оглаживает нёбо и игриво поддевает язык Феликса. Не дав возможности перенять инициативу на себя и сделать хоть что-то, Хёнджин, отстраняясь с хитрым прищуром, убегает в такси. Из окна машины он подмигивает ему и посылает воздушный поцелуй, махнув на прощание букетом цветов. Хёнджин уезжает, оставляя Феликса в полной растерянности, с заходящимся в глухих ударах сердцем. Внутри оживают бабочки.***
После их первого свидания Феликс начинает сходить с ума и в этом ему активно помогает Хёнджин, присылая каждое утро свои фотографии: то пухлые губы с высунутым языком крупным планом, то шею с очередным чокером, то едва виднеющуюся через расстёгнутую рубашку грудь. Дрочка по утрам становится обыденностью. В отместку Феликс узнаёт расписание его занятий и в самые неподходящие моменты посылает ему кучу сообщений с пошлыми намёками. Загорается Хёнджин прекрасно: сразу шлёт в ответ злостные голосовые, грозясь больше не присылать свои селфи. Но на следующий день всё равно присылает. Хёнджин оказывается капризным, а Феликс осознаёт, что хочет во всём ему потакать. Когда в танцевальной студии ломается кофеварка, Хёнджин добрых сорок минут стонет в сообщениях, что скоро умрёт без божественного напитка — Феликс тут же заказывает новую кофеварку ему на работу. Он также покупает ему абонемент в массажный салон, ибо слушать каждый день, как сильно у Хёнджина забиты мышцы, становится невыносимым, и даже думает нанять ему личного водителя, лишь бы рассказы об ужасах метро прекратились. Желая немного поквитаться за все его капризы, Феликс оформляет доставку цветов: стабильно три раза в неделю, прямо на рабочее место. Хёнджин взрывается. — Феликс, прекрати! У меня уже весь зал в сраных букетах, клиенты задыхаются, и коллеги странно посматривают. А ведь я даже цветы-то не люблю, господи, — Феликс слышит его гнев через динамик телефона и оформляет доставку на каждый день. Больше Хёнджин не вредничает. Однако они не только ведут странную, своеобразную игру, но и неплохо сближаются, всё больше узнавая друг друга. Хёнджин очень целеустремлённый, и его желание открыть свою студию выражается не только на словах, но и активно подкрепляется действиями: он по мере возможности откладывает деньги на первый взнос, изучает основы ведения бизнеса и присматривается к инвесторам — его важный тон, когда он говорит о будущем деле, поражает. Хёнджин открывается для Феликса с новых сторон. Ещё он обожает сериалы и может залипнуть до самого утра, посмотрев полностью весь сезон. На них он подсаживает и Феликса. Теперь смотреть новые серии ночами по дискорду становится чем-то до жути привычным. Хёнджин полностью включается в происходящее на экране, забавно смеясь и похрюкивая. Феликса же захлёстывает невероятная нежность от такой простой стороны парня. Так, они начинают засыпать вместе лишь под утро, а сон становится ещё короче. Правда, через три недели сообщений и звонков Феликс готов лезть на стену, и очередная эротичная фотография, дразнящая его кинки, делает ситуацию лишь хуже. Хочется уже увидеться и сходить наконец на второе свидание. Ежедневные совместные вечера — это, конечно, хорошо, но возможность взять его за руку, обнять и поцеловать намного лучше звонков по дискорду. — Куда мы пойдём на второе свидание? — спрашивает Феликс при очередном звонке. — А ты пригласи сначала нормально, — в трубке раздаётся тяжелое дыхание парня. Фантазии слишком быстро и непроизвольно рисуются в голове, кровь приливает к паху. — Чем ты занят? — Тебе нравится? — Хёнджин подносит динамик ближе ко рту и начинает дышать глубже. После нескольких недель без секса организм реагирует соответствующе, наливаясь приятной тяжестью в паху. Феликс пытается сконцентрироваться на разговоре, но слышит лишь прерывистые выдохи с лёгкой хрипотцой. Он даже не замечает, как Хёнджин задаёт ему вопрос. — Что? — повторяет он, осуждающе поглядывая на свою руку, которая замерла у кромки штанов. — Ты уже дома? — из динамика раздаётся смешок. — Да-да, я недавно зашёл, — в последнее время они удивительно рано заканчивают и Феликс оказывается дома уже к десяти. Осталось лишь выкроить себе выходных. — Я могу тебе чем-то помочь? До головы смысл вопроса доходит не сразу, а вот член реагирует удовлетворительным подёргиванием. Предатель. — Я в порядке, всё хорошо, — даже слишком. Он слышит, как чужой язык проводит по губам и громкое причмокивание. Против его воли из груди вырывается стон. Кажется, Феликс давно уже умер и попал в ад, где его ежедневно подвергают сексуальным пыткам. Хёнджин, довольный такой реакцией, лишь глухо посмеивается. — Я сейчас такой мокрый, ты бы видел. Даже в тонкой майке ужасно жарко, — томный голос обволакивает, погружая в мир фантазий. Феликс представляет, как капли пота стекают по подтянутому телу парня, скрываясь за глубоким вырезом майки. Ладонь проникает под ткань нижнего белья, пальцы размазывают предэякулят с головки по всей длине члена. С шумным выдохом он закусывает губу и неторопливо двигает рукой от основания до самого конца, каждый раз надавливая с силой на уретру. — Решил сделать себе приятно? — Хёнджин делает глубокий вдох и выдыхает с жалобным стоном. — Расскажи мне, я хочу услышать. — Я… — пальцы обхватывают ствол сильнее, увеличивая давление. — Я представляю твои губы и как ты берёшь мой член в рот. — Тоже мне новость, — нотки флирта испаряются из его голоса, Хёнджин откровенно смеётся. — Это так ты хотел разнообразить мой вечер в тот день? С фантазией у тебя туго. — Блять, Хёнджин, — его издёвки заводят лишь больше — движения руки ускоряются, к ним присоединяются подмахивания бёдрами. — Да, папочка? — смех Хёнджина хочется засунуть ему в самую глотку. Желательно вместе со своим членом. — Обещаю, нагну тебя при следующей встрече, — рука спускается к яичкам и осторожно массирует подрагивающую плоть. — Оу, а как же три свидания? — Хёнджин почти шепчет прямо в ухо. — К чёрту, мы уже потрахались в туалете, — пальцы сжимаются вокруг основания, стоны вырываются между слов, мозг рисует в голове обнажённое тело Хёнджина. Внутри настоящий хаос из мыслей, чувств и ощущений. — Прекрати строить из себя неприступную принцессу. — Феликс, — он мастерски управляет своим голосом, понижая его и говоря с придыханием, — я сделаю лучший минет в твоей жизни. — Ёбаный в рот, — Феликс начинает скулить в трубку от слов парня, толкаясь быстрее в плотно сжатый кулак. — Именно туда, папочка, — сексуальная хрипотца выбивает последний дух. Феликс громко выстанывает его имя от накатившего оргазма. Мышцы превращаются в желе, как и мозг. Сил двигаться нет, он просто смотрит, как растекаются капли спермы по животу и пальцам. В наушниках Хёнджин громко сглатывает. — Не называй меня больше так, — с мольбой в голосе просит Феликс. — Это не тебе решать. И кстати, — он начинает говорить чуть громче, — я в зале хожу по беговой дорожке. Ответ на давний вопрос заставляет глаза распахнуться в удивлении. Он что, довёл его до оргазма, пока занимался спортом? — Как ты вообще… — Тут почти никого нет вечером, — ухмыляется Хёнджин, и только сейчас Феликс замечает гудение беговой дорожки на фоне. — Так ты как, свободен в выходные? Для него он освободится.