***
Эрланд проснулся от того, что кто-то барабанил в дверь. Нет, не в дверь, просто в здание. Это были странные отрывистые звуки, раздававшиеся одновременно по всему фасаду. И как только он скатился с временно организованной для него лежанки и припал к полу, всё прекратилось. — Эрланд, вы живы? — поинтересовался сверху голос Аннет. — Жив и даже не ранен! — почти твёрдым голосом доложил он, хотя упал на повреждённое бедро и теперь пытался убедить себя, что у него нет ощущений, будто в него одновременно впились челюсти сотен муравьёв, в то время как кто-то пытается от них избавиться, поливая кипятком и прижигая углями. — Не подходите к окнам! — И не думали! — Вот… незадача! Я не очень хорошо ориентируюсь в чужом пространстве. И времени. Далеко до рассвета? — принц перекатился на спину — исключительно, чтобы его голос беспрепятственно направлялся на второй этаж. — Нет. Недавно провозглашали три часа. — Тогда нужно немного подождать и выйти к следующей страже, — принял решение Эрланд. — Кажется, нападение пока прекратилось. Как раз есть время одеться. — Стойте! — приказным тоном пригвоздила его к месту фру Хё. — Ничего не надевайте, пока я не посмотрю, что там под повязкой. Я сейчас спущусь! «Сейчас» произошло через четверть часа, и Эрланд уже успел несколько сотен раз вздохнуть. Не вслух — вслух это было бы неподобающе и могло бы указывать на его нетерпение, а его высочество Йостад-Несс-Найгаард был просто образцом выдержки, величественного спокойствия и ему не составило ни малейшего труда не чесать ногу, засунув под повязку обе руки сразу или вот, скажем, металлический скребок для трубы. Так что его поклон, когда хозяйки салона спустились вниз, хотя и происходил в полутьме, демонстрировал верх учтивости и изящества, несмотря на то, что принц в этот момент был в исподнем и успел лишь повязаться поясом с длинным ножом. Не проронил он ни слова и о внешнем виде дам, которые снова явились в скрывающих большую часть человека одеждах — он был слишком хорошо воспитан и знал, что любопытство в этом случае — порок, посему… — А вам так удобно? — спросил Эрланд, не успев остановить себя. — Как? — Ну, когда мне приходится надевать шлем, я не очень доволен тем, что приключается при этом с моей способностью видеть справа и слева, но я понимаю, что целостность головы дороже, вы же… — Это не шлем, — прервала его Юли. Она могла бы быть учителем по не-шлемам, так как их головные уборы с небольшой прорезью для глаз действительно ничем не напоминали никакую часть доспехов. — Нам просто так очень удобно, — добавила Анн. — Хм… — согласился принц, но фру Хё уже слегка толкнула его в плечо, призывая сесть и поднося к месту осмотра свечу. — Ваше высочество, вы что, презрели мой запрет и прикасались к своему бедру? — строго спросила она. — Это не я! — воскликнул Эрланд и ответом ему был сомневающийся взгляд голубых глаз. — Это… пол. Он меня задел. — Я поговорю с ним, чтобы этого не повторялось, а сейчас мы поменяем повязку, так как это пока нельзя оставлять без покрытия. Принц мужественно пережил эту в высшей степени неприятную процедуру, развлекая присутствующих громким исполнением энуэга, повествующего о рыцаре, который не мог выбраться из своих доспехов да так и лежал на солнце, пока, подобно ледяной глыбе, не растаял наполовину и не выскользнул из них ужом, как награду же за страдание он получил прямой путь на небеса — не сразу, а лишь через две зимы, так как эту испепеляющую передрягу он пережил. К тому моменту, когда хромающий, но бодрый и снова завёрнутый в плащ Эрланд в сопровождении двух высоких тёмных фигур, наконец-то вышел на улицу, там было достаточно света, чтобы рассмотреть, какие ещё беды постигли лицо заведения, только накануне свежевыкрашенного в черничный цвет. Бед было около трёх дюжин и все они выглядели как стрелы. — Глупое какое-то нападение, — заключил принц, выдёргивая одну из них и осматривая. — Франскская. Это многое объясняет. Вы… — он повернулся к фру Хё и фру Андэшдоттер и увидел, что Юли осторожно гладит замершую как статуя Анн по спине. — Да не переживайте, скорее всего, это случайность — ну кто будет использовать стрелы для нападения на людей, находящихся в здании с закрытыми на ночь дверями и ставнями? Ну да, вот тут пакля, но её даже не пытались поджечь. О, а это что? — он потянулся к одной из стрел, которая выделялась ярким красным цветом, но его рука замерла от крика Анн: — Нет! — после чего уже спокойнее она продолжила: — Не прикасайтесь к ней, ваше высочество. — Аннет приблизилась и, достав из рукава платок, осторожно вытащила яркий снаряд и, поднеся его к носу, чуть втянула воздух, кивнула чему-то, поскребла древко и растёрла краску между пальцами, затем обернулась к Юлиане и та, видимо, что-то прочитала в её глазах, так как спросила: — Наша? — Да. Кармин 11а Святой Винс. — Что это значит? — поинтересовался принц, которому эти таинственные слова ни о чём не говорили. — Кто-то был в нашей комнате для изысканий и похитил часть нашей особой краски. Мы ни с кем не делились рецептом и не продавали её. — О, неужели я пропустил момент, когда негодяи заходили в дом?! — в возмущении от своей беспечности воскликнул Эрланд. — Это могло произойти ещё до вашего прибытия, — попыталась успокоить его Анн. — Дорогая, а вот это не может указывать на хорошие новости? — вполголоса спросила Юли, когда увидела, что на древке находится золотое кольцо, которое точно не являлось стандартной частью конструкции. — Говорю же, франски ничего не понимают в точности стрельбы! — обрадовался подтверждению своих идей принц. — Ну кто так делает? Это ужасно влияет на скорость и путь снаряда! — Как видите, Эрланд, данное несовершенство наблюдается только на одной стреле, — вздохнула Анн. — И нет, я не считаю это добрым знаком. — Конечно, нет! Как это могло им явиться? — не понял принц. — Видите ли, Юлиане надеялась, что это могло означать, что мне всё же дали развод, но я так совсем не думаю. — Э-э-э… — в крайней степени потрясения Эрланд уставился на неё. — Вы… вы за… в браке?! — К сожалению, да, — печально кивнула фру Хё. — И уже многие годы пытаюсь это исправить, но меня снова нашли и дали знать, что единожды сказав «Согласна», я обречена на несвободу. — Это… в высшей степени печально. И… несправедливо! Да, именно так! — очень быстро придя в себя, его высочество Йостад-Несс-Найгаард тут же громко заявил свою позицию по бракам на всю жизнь. — Если вы несчастливы с… этим человеком, вы должны иметь возможность освободиться от уз! — он развернулся и решительно куда-то пошагал. — Ваше высочество, куда вы? — окликнули его обе фру, пытаясь удержаться от смеха, наблюдая, как за ним по мостовой тащится что-то вроде полумантии. — Я пойду к местному королю! И к соседнему, если понадобится! А также к Хольберг-Магнуссенам, своим, Рисберг-Скау, ясное дело, и точно к Лундам — мы это так не оставим! — Эрланд, вы очень милы в своих порывах, но воли королей тут нет, — мягко сказала Анн. — Там, где этот брак был заключён, за матримониальные дела отвечает Собор. — О! Тогда я должен подумать.***
Думал он на крыше, куда они с Аннет забрались после завтрака. Юлиане осталась в салоне, отмечая, где через кровлю проникают лучи солнца, хотя не должны бы. Фру Хё прилагала все усилия, чтобы он чувствовал себя полезным, хотя все его обязанности сводились к тому, чтобы мелом отмечать место, в котором показывалась ветка, просовываемая фру Андэшдоттер, не падать с крыши и служить тем объектом, на который прилежная ремонтница могла бросать почти незаметные взгляды, особенно, когда он потягивался или полулежал, опершись о локти и обновляя слегка побледневший загар. Кто-то мог сказать, что он создавал опасность, а не оберегал от неё — всё-таки один раз Анн чуть не проглотила гвозди, которые держала во рту, когда Эрланд отпил из глиняной бутыли, а остатки воды вылил на себя, запрокинув лицо и встряхнув слегка отросшими волосами — но это они просто завидуют, ведь им не оказывает помощь сам принц Йостад-Несс-Найгаард. — Не сочтите за дерзость… — кашлянув, сказал Эрланд, когда Аннет вернулась к работе, каким-то чудом быстро сосредоточившись и не попадая молотком по пальцам. — Не сочту, — пообещала Анн, пряча светлую прядь под косынку — она уже снова была прекрасной собой, избавившись от уродливой робы. — Дела любовные — это сокровенная тайна, которую мы носим в своём сердце… — Хотите узнать про мой брак? — прервала его витиеватое предисловие Аннет. — Да, но не понимаю, возможно ли спрашивать о таком. — Эрланд, после всего, что мы с вами пережили за этот день и две ночи — ближе меня вам только ваш исповедник и его высочество Максимилиан, я полагаю. — О, мы не так уж и близки с моим исповедником, хотя, знаете, лет восемь назад… — Господь, пощади! — взмолилась Анн. — Да, много лет назад я заключила брак. Мне казалось, что я сильно влюблена. Очень быстро я почувствовала, что это нечто неправильное, и подумала, что честно было бы такой брак аннулировать, но никто со мной не согласился, — фру Хё, смотрела куда-то вдаль, где, возможно, находилось место её не очень счастливой молодости. — И тогда я сбежала. — Ничего себе! И что же муж ваш? — Муж… — хмыкнула она. — Меня искали. Нашли. Вернули в семью. Я сбежала снова, но стала умнее и скрытнее. За последние 12 лет меня находили всего три раза, но я успевала скрыться. И вот опять… — Отчего же не бежите сейчас? — Эрланд смотрел на неё так, будто жаждал уничтожить любого, кто заставил её вести такую жизнь. — Есть ещё Юлиане, мы с ней так долго развивали своё дело, и так всё бросить… У нас одних образцов для изысканий — целый воз, а ещё инструменты, мебель, да и само это здание… я, конечно, жалуюсь на него, но оно нам тоже дорого. — Но вы можете не повиноваться? Что тогда будет? — После таких вот предупреждений мне дают пару дней, чтобы я «одумалась», — у Анн вырвался нервный смешок. — Всё-таки моё происхождение защищает от того, чтобы меня просто схватили и протащили по улице, бросили в трюм корабля и доставили в наш… — на этом слове она поморщилась, — ...замок. Но, возможно, терпение когда-то истощится, и они поступят именно так. — Я спасу вас! — вскочил принц, едва не свалившись с крыши. Аннет успела схватить его за руку и печально улыбнулась. — Вам не стоит вмешиваться, ваше высочество. — Но я хочу вмешиваться! То есть я не могу так всё оставить, когда происходит несправедливость! — Вам скучно? — приподняла бровь фру Хё. — Ага, и это тоже, — с готовностью кивнул Эрланд. — Это невыносимо-о-о-о-о! Макс… его высочество Рисберг-Скау вернётся только весной! Вы представляете, насколько это долго?! — Примерно представляю. — Семь месяцев! Это даже не шесть! — Отчего же вам не поехать к нему? — Нет, — принц снова шлёпнулся на кровлю, схватил попавшийся под руку мелкий камушек и начал что-то яростно выцарапывать на заплате, представляющей собой кусок железа. — Лунд говорит, я не должен постоянно думать только о себе, и надо дать Скау возможность заниматься тем, к чему у него сейчас лежит душа, не отвлекаясь на меня. А меня иногда слишком много. — Хм, Руне очень мудрый для своих лет. — Да, он такой. Так что, как видите, я просто не могу вам не помочь! — И каким же образом? — Я знаю, где вас спрятать. — Опять прятаться? — Мы попробуем в этот раз решить всё раз и навсегда! Бросаем ремонт — мы уже отлично поработали. Идёмте, я расскажу вам свой план.