Дагор Дагорат: Coda

      Было очень странное ощущение. Казалось, будто вся его сущность была разбита на многие и многие осколки. Он ощущал воздух. Он был им. Он чувствовал, как растет древо. Он был им. Он слышал рев морских волн. Он был ими. Темный владыка помнил всё. Помнил суд. Помнил, как выносили приговор. Помнил, как его тело исчезло. Он помнил, как его выбросили вон, словно шавку. Он помнил все.       Злость. Ненависть. И жажда мести. Моргот, Моринготто, Бауглир, Белегурт. Он носил много имён. Но из всех данных ему имён он любил свое первое имя. Мелькор.       Тот, кто посмел нарушить Песнь Эру. Тот, кто встрял в нее, исказил ее. Как и исказил Арду. Как и извратил эльфов. Как и изменил все то, до чего он смог дотянуться.       Однако он теперь слаб. Он ничтожен. Жалкий дух, над которым могут насмехаться даже Майар. Когда-то тот, кто был властителем Дор-Даэделота, самым могучим из всех бессмертных Валар, ныне дрейфовал в Пустоте. Выброшенный через Врата Ночи.       Было неуютно.       Он был и здесь. Но части его оставались и в Арде. И это выводило из себя слабого духа. День за днём, месяц за месяцем, год за годом, злость внутри Мелькора всё больше и больше росла.       Но в один момент.       Странный.       Непредвиденный.       Словно мимолётное видение.       Прореха. Свет ночного неба. Это… Небеса Арды… Словно выпущенная стрела Мелькор устремился в прореху. Это был сон. Видение. Наводнение! Этого не может быть! Но Враг Мира выскочил из прорехи.       Темная туча нависла над Эа. Грозовой бой пронимал до костей, а молнии сверкали, будто был день. Он парил над землями своих врагов. Мелькор видел Арду. Как отвратительна она стала. Взгляд уловил черные стены нуменорцев, изящные сады эльфов и богатые рудники гномов. И лишь малую, жалкую тень на Востоке. Но взор Мелькора устремился на свои бывшие владения. На своё государство. Громыхая, туча начала свой маршрут, молнии били в вершины гор и высоких деревьев.       Мелькор жаждал спрятаться в обширных подземельях Ангбанда, но его встретили лишь просторы Ульмо. Океан скрыл некогда могучую крепость. Её основание до сих пор возвышалось под толщей воды. Мелькор сжал кулаки, силы его исчезали. Времени было мало. Падший Вала ринулся на восток. В Удун. В свою старую, верную твердыню.       Злобный ветер Железных гор свистел и ревел, будто чуял старого Врага. Но Мелькор истощился ещё сильнее. Черная туча начала таять, дух летел на порыве своих сил, но чем ближе он приближался к своему оплоту, тем сильнее он становился. Тучи обратились крыльями, тело покрыла чешуя, а лицо исказилось в страшную морду. Крылатая тварь с визгом появилась из чёрного дыма. Мелькор раскрыл свои крылья и каждое движение приближало его к пристанищу.       Взмах за взмахом он преодолевал километры, будто за ним гнался сам Тулкас, но нет, Мелькор сейчас был так слаб, что ближе к своей твердыне, его подкосило, и он спикировал на крышу Удуна, разбив шпили в клочья. Оплот зла придавал сил, на теле крылатой твари начали появляться мышцы, а чешуя стала блестеть, глаза зажглись огнем жизни. Мелькор будто высасывал тьму из старой крепости.       Но каков был его гнев, когда он узрел, как обветшала его крепость. Он раскрыл свои крылья, которые уже увеличились в два раза, и закричал так, что снег с горных вершин осыпался страшными лавинами. Звери и птицы в страхе спрятались в свои норы, а темные создания в благоговейном ужасе упали ниц, только услышав крик своего владыки.       Мелькор, словно змей, спустился вниз, тело его увеличилось, теперь ни один Майа не посмел бы напасть на него. Но сил было очень мало. Черная тварь вошла в некогда величественные залы. Ветер затих, чуя ярость падшего Вала. Мелькор скрежетал когтями по покрытому трещинами тёмному полу.       Он шел по извилистым коридорам, статуи в его честь были разбиты или разрушены от времени. Мелькор так увеличился, что его шипы прорезали стены твердыни, из пасти шел пар. Могучий Вала дошел до тронного зала. Некогда великий трон, пред которым склоняли головы все живые существа, теперь был разломан, словно от удара секиры Оромэ. Он помнил его гнев и, как бы горько ни было признавать, Мелькор боялся своего «собрата» в те моменты.       Моргот, владыка тьмы, Враг Мира. Он смотрел с печалью в глазах на то, что стало с его царством…       Мелькор обратился в высокого мужчину в черной, узорчатой мантии до самого пола. Вороные, длинные волосы легли на широкие плечи, а голову украшала жалкая пародия на прежнюю корону. Взгляд его был уставшим, Вала подошёл к своему трону и сел на его обломки. Он сорвал с себя «корону» и с гневом кинул ее в стену. Звон стали эхом разнёсся по коридору. Мелькор облокотился на оставшуюся спинку трона и закрыл глаза.       Ему нужен был покой. Ему нужны были силы. Ему нужно вернуть свою мощь… ***       Солнце постепенно клонилось к горизонту. В укрытой, горной лощине с заросшим тиной озером вот уже несколько недель начал собираться чёрный дым. Сквозь тёмные клубы солнечный свет был уже почти не виден… Здесь скопилось уже порядочно мелких тварей, ненавидящих свет. Вся скудная растительность этого места покрылась чёрным налётом и понемногу сгнивала. Здесь обитал дух.              Постепенно зловредные клубы стали собираться в очертания человеческой фигуры. Чем плотнее они сходились, тем мрачнее становилось вокруг. Когда же сюда перестали попадать лучи заходящего солнца, случилось нечто: от туманной фигуры подул пронизывающий ветер, и на много миль вокруг всё живое почувствовало страх и трепет. Дым полностью объединился в фигуру, приобретающую всё более понятные очертания. Невозможно понять «Как?», но дым стал плотью.       На дне лощины лежал человек. Хотя, «человеком» его было сложно назвать: лицо изуродованное шрамами, носило на себе оттиск и войн, и пыток. Волосы, некогда огненно-рыжие, лежали на плечах седыми и спутанными.       Это был один из Айнур — высших созданий, созданных Эру Великим. Это был тот, кто некогда предал своих и переметнулся на тёмную сторону. Это был тот, кто носил множество имён, но нынче его звали Саурон.       Майа тяжело дышал. Впервые за долгое время он обрёл плоть! Он жил просто духом, не способным ни на что. Но какая-то сила, во сто крат превозмогавшая его собственную, вытащила его из забытья.       Майрон с трудом поднялся на ноги и, пошатнувшись, опёрся рукой о чёрный камень. Тут только он заметил, что на правой его руке недостаёт нескольких пальцев. Он вернулся в то тело, в котором в последний раз покинул физический мир. Саурон встрепенулся: он почувствовал ту дрожь, которую испытывал только…       Только, когда рядом был его Повелитель.              Однако он испытал не радость, а злобу, тупую и безжалостную. Он не хотел возвращения Мелькора! Майрон, конечно, был рад физически вернуться, но возвращение Моргота сулило уничтожить репутацию Саурона — ведь Майа настолько преуспел, что сам стал Тёмным Лордом! Ну а Моргот, конечно, отберёт у него этот титул…       Майрон попытался призвать оставшиеся силы. Их было немного, но достаточно, чтобы обратиться в мелкое животное. К тому же, Майа чувствовал, что с каждой минутой их становится всё больше. Изменив облик и став небольшой летучей мышью, он взлетел и направился на Юг. ***       Даэрон спускался с Мглистых гор по Восточному тракту. Погода стояла прекрасная и, казалось бы, на душе должно быть хорошо, а путешествие должно доставлять одно удовольствие. Но на сердце у эльфа было неспокойно, он ощущал какую-то странную, непонятно откуда взявшуюся тревогу. Он был задумчив и неспеша ехал на своем черном коне Нимхаре. Лишь погодя, он заметил, как солнце больше не освещало путь, а вместо него землю будто бы покрывала какая-то тень. Подняв глаза к небу, эльф заметил стремительно и неестественно проносящееся облако, будто бы сотканное из тьмы, гигантское, усиливающее беспокойство в его душе.       Даэрон несколько месяцев прожил в Ривенделле и много времени провел с Элрондом и его сыновьями. Теперь он возвращался в почти ставший для него родным Лориэнский лес. Проехав целый день, бард не чувствовал сильной усталости и все же, спустившись к подножью горы, он спешился с коня, сел у костра, доставая лиру; пальцы его коснулись струн и он тихо запел… Музыка была лучшим успокоением и отдыхом для Даэрона, в ней он мог со всей полнотой излить свои чувства, мысли, воспоминания… Тихо уплывала в даль мелодия, унося с собой слова…       Так он задремал, погруженный в мысли и воспоминания, и проспал несколько часов.       Ночь. Лунный лик спустился за горы, и их каменные массивы бросали свою огромную тень на спящего. Вдруг он проснулся в холодном поту, что-то почувствовав. Будто страх обуял его на мгновение. Его конь заржал, встал на дыбы и поскакал куда глаза глядят. Даэрон не имел обыкновения привязывать животных — Нимхар уже много лет был верен ему и никогда не убегал, всегда возвращаясь.       Бард вскочил на ноги, волки звыли неподалеку. Костёр затухал и пока он совсем не потух, эльф поджёг в качестве факела ветку, валявшуюся у его ног. Он схватил свои вещи и бросился за конем. Долго он с тревогой метался от дерева к дереву с факелом в руке. Стало холодно — рассвет близко. И вдруг конь выпрыгнул из кустов прямо перед ним. Эльф поймал его за уздечку и, сказав несколько слов на синдарине, погладил его вдоль гривы, успокоив таким образом бедное напуганное животное, вскочил в седло и помчался во весь дух в Лаурелиндоренан.       В холодной стали меча отражался синий свет далёкого молодого месяца и звёзд, которые дева уже не узнавала, однако, не оставляла надежды найти верный путь хотя бы к реке, чей шум все слышался неподалёку. Волнение охватывало Халет все больше, она пыталась вспомнить прошлое, но события проносились в голове слишком ярко и пронзительно, смешиваясь между собой и путая историю еще больше.       Глухое гортанное бормотание привлекло внимание воительницы, шаг за шагом приближаясь к цели, она вдруг почуяла вонь и сладковатый аромат гнили. Орк, жадно поедающий неудавшегося наездника, портил собой весь пейзаж ночной мелководной быстрой реки, чьи брызги вздымались вверх и вновь водопадом скатывались с валунов. Жадный неразумный взор взглянул с неподдельным желанием, заставляя отступить. Дева со светло-русыми волнистыми волосами, напоминавшими бескрайние поля пшеницы и блеск лучей солнца, отражённого в серебре, не испытывала страха перед своим врагом, но отметила, что выглядел он куда больше своих сородичей, которых ей приходилось видеть раньше.       Крепкие, мускулистые руки еще не забили учений, меч в одно мгновение отразил удар ятагана и теперь уже Халет наступала на мордорское отродье, тесня его к реке, и, наконец, вонзила острие в сердце, завершая жизнь столь жалкого существа.       Грудь тяжело вздымалась от испытываемого отчаяния и злобы. Неужели все жертвы были напрасны? Сколько времени прошло? Отчего подобные существа все еще смеют отравлять своим существованием жизнь свободных народов? Халет обернулась, нахмурила светлые брови и взор пал на серебреволосого всадника, а так же его острые уши. Девушка наклонила голову приложив руку к груди, показывая свое уважение к страннику, заговорила твердо и уверенно, сверкая глазами, что напоминали тлеющие угли искрящиеся на ветру.       — Vedui, Mellon. Lle rangwa amin?       Уже целые сутки напролет Даэрон скакал во весь дух на Юг, лишь давая отдохнуть коню, когда нужно. Справа нависали громады гор, слева простиралась долина Андуина, текущего где-то восточнее.       В темноте всадник разглядел маленькое светлое пятно, приближавшееся к нему, или, скорее, они двигались друг-другу навстречу. Через несколько мгновений он разглядел фигуру человека, но не сбавил ходу, а резко остановился лишь перед самой фигурой девушки, казалось, едва избежав столкновения. Даэрон резко дёрнул поводья и спешился. Он ответил ей эльфийским приветствием.       — Mae govannen! Le tiriel naa mellyn. Я, должно быть, напугал вас?       «Первое условие исправления — сознание своей вины.» Эти слова вертелись у него в голове очень долго. В Мандосе легко потерять счёт времени, и Келегорм его потерял. Но Манвэ сказал, что у каждого есть шанс. Шанс на исправление. И он, сын Феанора, обязан воспользоваться этим шансом. Он должен исправить всё. Раз он не смог помочь тогда, он поможет сейчас. Собственно, поэтому его и отправили обратно в Средиземье. И по этой же причине он сейчас находился неизвестно где. Хотя пустынная и неживописная местность приблизительно напоминала ему долину Андуина, там он бывал, хоть и не часто. Тихо дул ветерок, колыша траву на берегах реки. Облака так спокойно плыли по небу, их ничего не волновало, в отличие от Келегорма. Теперь надо было определиться, куда ему идти. Поскольку разницы не было никакой, блондин решил бросить жребий: раскрутил кинжал на плоском камне, острие указало на север, сверкнув в лучах нежаркого солнца. Келегорм убрал кинжал обратно в ножны и пошёл в выбранном направлении, против течения Андуина. Прошло, наверное, часа два пути, и юноше изрядно поднадоел однотипный пейзаж, а кожаный сапог натёр ногу. Вот Валар… Даже лошадь ему дать не удосужились! Вдруг его чуткий слух уловил отголоски чьей-то речи. И эта речь была эльфийской, вперемешку с всеобщим наречием. Пусть и синдарин, а не привычный нолдор квенья. Никогда ещё принц так не радовался чьим-то словам. Унимая колотящееся сердце, он пошёл на звук. Обогнув небольшой холм, он увидел эльфа и аданет. На всякий случай держа наготове лук, он приблизился к ним.       — Elen sila lumenn omentilmo. Кто вы, и куда держите путь, господа?       Халет по доброму улыбнулась слегка прищурившись. Пускай ей не повезло с первой встречей, кажется вторая сулила нечто хорошее, по крайней мере, это уже не орк.       — Heru en amin, вы не столь страшны, для того, чтобы пугать дев в ночь… Она бы сияла ярче, не направляй вы на нас свой лук.       Голос девушки в одночасье стал холоднее, а взгляд спокойно наблюдал за еще одним гостем, явившимся на поляну. Но госпожа вдруг шагнула вперёд, не веря своим глазам.       — Lirimaer Тьелькормо, вы ли это?       Образ светловолосого эльфа она извлекла из своей памяти совсем недавно, помня его лишь как брата Карантира, и не зная точно, встречала ли она его лично. Но аданет точно слышала о несносном характере лорда Химлада и, признаться честно, была удивлена тем, что сын Феанора дожил до… Верно, до чего же он дожил.       — Mellon, не сочти мои слова дурными, но я верно потеряла память, потому прошу, ответь мне, в чьих владениях я ныне нахожусь, и пришел ли конец Первой эпохи? И если же так, то что же творится ныне в землях Бретиля?       Даэрон слегка удивлённо смотрел на новых знакомых.       «Тьелькормо? Интересная встреча…»       — Мы находимся у восточных подножий Мглистых гор, западнее Андуина, — пояснил он. — А с тех пор, как пришел конец Первой Эпохе и был затоплен великий Белерианд, уж много сотен лет прошло. Мало кто помнит те времена.       Халет замерла, нахмурившись, с удивлением повернувшись к темноволосому эльфу. Столько вопросов следовало задать, о стольких близких родственниках и друзьях спросить. Но стрела, в одно мгновение пронзившая правое плечо, заставила по инерции отступить к крутому берегу реки. Девушка вскрикнула, прижимая руку к плечу, испуганный взгляд направился в сторону Келегорма, ведь она решила, что стрела принадлежала ему, но он так же выглядел взволнованно. Раздался приглушённый вой варга, и из густых зарослей выскочил зверь, напоминающий помесь собаки и медведя. Существо повалило серебреволосого наземь, едва не щёлкнув зубами около самого лица. Лошадь Даэрона вскочила на дыбы, вознося копыта над его головой, а глаза ее от страха налились кровью.       Воительница хотела бы поспешить к эльфу на помощь, но, кажется, и их компанию решили не оставлять без подарка в виде нескольких стрел и еще одного варга, но уже с наездником. Девушка вцепилась в оружие, она была готова принять бой, пускай и раненной, ведь вновь возвращаться в безвременье не хотелось, особенно сейчас, повстречав знакомые лица и вкусив сладость прохладного дыхания леса. И пускай несколько мгновений ей с эльфом удавалось отбиваться и даже наступать на врага, орк, пронзённый эльфийской стрелой, решив, что жизнь его уже окончена, вцепился в одежду Халет и, не боясь меча, повалил её в воду. От холода сковало дыхание, а рана заныла острой болью, волны все накрывали, крадя и так кратковременные возможности дышать. Орк утонул первым, так и не сумев утащить за собой, но и аданет чувствовала, как силы покидают тело, и вскоре потоки несли уже бессознательное остывающее тело бывшей госпожи.       Даэрон резко обернулся в сторону откуда, как казалось, прилетела стрела. Все это было, конечно, очень неожиданно. Едва успев придержать коня, чтобы тот не убежал, он, как бы не хотелось ему сейчас это делать, быстро выхватил свой лук и пристрелил мерзкое существо. Сразу после этого он бросился на помощь раненой, но в суматохе упустил момент, когда она в темноте пропала из виду. Он лишь услышал всплеск воды, обернулся на звук, но девушки уже не было.       С врагами быстро было покончено. Эльф обходил место, ища взглядом пострадавшую воительницу. Но её нигде не было. Тогда он посмотрел на быстрое течение реки, глубоко вздохнул и повернулся к своему светловолосому соратнику.       — Странно, — сказал Даэрон, вытирая кинжал о траву, — Их так мало, почему они осмелились напасть? Наверное, не рассчитали, что перед ними великие воины древности, — он усмехнулся и уже серьёзней посмотрел на нолдо. Зло всё смелей… Так значит, ты Келегорм, сын Феанора?       Закончив с кинжалом (он тоже помогал убивать орков, не стоять же в стороне), эльф посмотрел на него. Он помнил это вечно юное остроухое создание, хоть и видел его в последний раз очень давно. Ещё тогда, когда приходил к родственничкам из Третьего Дома, он видел его там. Мужчина кивнул.       — Зло, видимо, становится сильнее, оттого и менее осмотрительно. Да, я Келегорм. А ты… Даэрон, я полагаю. Ну да, память мне не изменяет, — эльф усмехнулся, — Ну что, менестрель, куда мы теперь направляемся? Я так понимаю, определённой цели у нас нет?       — Значит… умершие возвращаются из Мандоса… Что же это… пророчества сбываются… — Даэрон на мгновенье задумался, а затем снова посмотрел на Келегорма. Он многое слышал о нём, как и о других феанорингах, и слышал вещи не из приятных. Он вспомнил. Перед глазами предстали залы Тысячи Пещер, смерть, разорение, столько друзей погибло… Даэрон нахмурился.       Если его вернули, то зачем? Для искупления? Для исполнения клятвы? А Камни, что будет с ними? Если вернулся один сын Феанора, то и другие наверняка где-то здесь. А может и сам Феанор вернётся?.. Или уже…?       Но он прервался. Нельзя терять время.       — Я направлялся в Лотлориэн, хотел поговорить с леди Галадриэль. Но сейчас я думаю изменить планы. Если госпожа Халет ещё жива, мы должны найти её. Пойдём вниз по течению реки и, возможно, найдём её, а там уже вместе доберёмся до Лориэна. Менестрель вскочил на коня и кивнул, указывая на седло сзади:       — Садись!       — Я не думаю, что все умершие добились этого… воскресения. Какие именно пророчества? — спросил Келегорм, чуть помедлив, ибо не очень желал, чтобы его сочли несведущим. Но судя по событиям, он не самый ранний из воскресших героев древности. Но…тогда по какому принципу Илуватар избирает тех, кто вернётся в Средиземье? Это было загадкой явно не только для светловолосого феаноринга. Но он был частично сбит с толку, хоть и последующие месяцы обещали быть интересненькими. И у принца нолдор как-то волнительно сосало под ложечкой от мысли, что кто-то из его семьи тоже может быть здесь, живой, из плоти, а не дух в Мандосе.       — У меня нет особенных планов, поэтому я ничего не имею против того, чтобы поехать с тобой. К тому же, профессиональный воин ни в какой компании лишним не будет, — Келегорм благосклонно кивнул (привычка, отточенная веками), прерывая поток мыслей и садясь на коня позади Даэрона, и добавил мысленно: «Особенно в компании менестреля».       Даэрон пристально посмотрел на Келегорма:       — Пророчества о последней битве. Я сам мало что об этом знаю. Старые предания говорят, что великие воины древности вернуться из Чертогов. И не только из народа эльдар, но и из эдайн. А ещё говорят, что сам Чёрный Враг Мира, Бауглир, вернётся. И я готов верить этому, ведь на сердце у меня неспокойно.       Келегорм сел сзади, менестрель дёрнул поводья и они поехали рысью вдоль реки. Водная гладь тихо отражала лунный свет, казалось, всё было спокойно. Но тревога внутри нарастала.       — Ты слышал тот грохот с Севера?       Келегорм задумчиво сдвинул брови к переносице. Принц не знал, верить этому, или нет. Вполне вероятно, что эльфы и люди будут возвращаться в Средиземье, но чтобы аж сам Моргот… Но пророчества не появляются так, из ниоткуда, их не придумывают ради забавы, в них всегда есть доля правды, в большинстве случаев немалая доля.       — Что ж, возможно, так оно и есть. Я редко верю в подобное, но сейчас похоже всё к тому идёт. Да, я слышал. И, честно говоря, он только подтверждает опасения, — Келегорм кивнул, любуясь тихим бегом реки и её плеском о поросшие камышом берега. Волнение за будущее гнётом давило на него, но ночь была тихая и спокойная, и эльфу подумалось, что, быть может, всё и обойдётся.