Forget-me-not

      В трюме «Покорителя зари» было не слишком комфортно: несмотря на почти полный штиль, корабль нещадно трясло изнутри, а ещё здесь было душно, и даже у Эдмунда, который никогда не жаловался на морскую болезнь, к горлу то и дело подкатывала тошнота. Выходить на палубу он, впрочем, не спешил: все несколько часов, что они плыли, он сидел тут, на одном из подвесных гамаков, ничем не отличающемся от тех, что занимали простые моряки, и даже не пытался избавиться от навязчивых мыслей. Поначалу он активно грыз яблоки, но вскоре, осознав, что так их запасы оскуднеют неприлично быстро, бросил это дело и теперь просто лежал и смотрел в дощатый потолок, думая о том, что принесёт им это путешествие.       Надежда, возникшая после согласия Дриниана, умерла достаточно быстро, и её не реанимировало даже воодушевление Каспиана, когда он узнал новость о плавании: Эдмунд всегда был реалистом и оттого осознавал, что радоваться рано. Будь бы это так просто, каждый второй ездил бы на лечение к Кориакину или Лилиандиль, но ни один из них не спешил открывать оздоровительный санаторий — и было очевидно, почему. Ни одна магия в Нарнии не была панацеей — разве что та, что принадлежала Аслану, но на встречу с ним Эдмунд не рассчитывал, пусть и знал, что сделает всё, чтобы она состоялась (если тут вообще можно было что-то сделать, конечно). Но даже если лекарство будет найдено, до этого им предстояло проплыть ещё много дней, и всё это время ему доведётся провести рядом с Каспианом, чьё состояние осталось неизменным, и то, что ему наконец-то позволили выйти из покоев, ничего не изменило. Он не помнил ни Кэр-Параваль, ни город, ни «Покоритель зари», а то, что в число его подданных входят не только люди, но и говорящие животные и прочие мифические существа, и вовсе было чем-то совершенно из ряда вон. Чтобы показать народу, что их король жив, здоров, и в плаванье отправляется в здравом уме, Трам и Корнелиус придумали сделать его восхождение на корабль публичным достоянием, и Эдмунду пришлось провести долгий инструктаж, даже под конец которого он так и не смог убедить себя в том, что это хорошая идея.       — Когда будешь идти, веди себя естественно, — вещал он, меряя широкими шагами покои Каспиана. — Улыбайся, но не слишком откровенно; смотри на народ, но не задерживай ни на ком взгляд; и, не дай Аслан, не удивляйся, когда увидишь кентавров или говорящих мышей: ты так выдашь себя за секунду… — И ещё целая сонма наставлений, к которым Эдмунд и рад бы был не прибегать.       — Ты думаешь, что я не справлюсь? — спросил вдруг Каспиан после сотого по счёту «Ты понял?»       — Нет, — Эдмунд мотнул головой, тут же тушуясь.       — Брось, я же вижу, — вздохнул Каспиан и присел на край кровати. — И не виню тебя, потому что и сам так думаю. Даже то, что ты сейчас мне рассказываешь, звучит для меня, как что-то непомерно сложное, а ведь это только вершина королевских обязанностей…       Однако в итоге им обоим удалось перебороть себя: Эдмунд отринул страхи, а Каспиан… просто был королём. Да, возможно, его жесты и были несколько театральны, а в глазах всё же сверкнуло изумление, когда он мимолётно взглянул на пару кентавров, но в общем и целом он держался неплохо — однако на палубе, стоило им отчалить, он снова стал шестнадцатилетним кронпринцем Каспианом, не знающим мира и жизни. Это-то и было самым кошмарным для Эдмунда, и именно от этого он сбежал в трюм: смотреть, как Каспиан, словно впервые, бегает по кораблю, чуть ли не свешивается с перил и забрасывает Корнелиуса и Дриниана вопросами, было невыносимо. Возможно, Эдмунд был тем самым человеком, в чьём присутствии Каспиан нуждался больше всего, но найти в себе силы выйти к нему он не мог, в очередной раз страдая от собственной слабости.       Но всё же сидеть в душном трюме вечность Эдмунд не сумел, и когда воздуха в лёгких стало решительно не хватать, он всё же на свой страх и риск поднялся на палубу. Каспиана в поле зрения не было, что слегка утешало, и, кивнув морякам, он подошёл к перилам и задумчиво уставился вдаль. Не так он представлял своё второе путешествие на «Покорителе зари»: они с Каспианом должны были отправиться изучать неизведанные земли, а не плыть по уже знакомому маршруту, пестуя хрупкую надежду на то, что всё образуется. Однако, как оказалось, море имело неплохой успокаивающий эффект: пусть тревога никуда не делась, через несколько минут Эдмунд почувствовал себя немного лучше и даже смог отчасти отрешиться…       Пока не услышал, как его зовут по имени.       — Эдмунд. — Повернув голову, он увидел невесть откуда взявшегося рядом Каспиана и постарался улыбнуться. — Тебя не было так долго… Всё в порядке?       — Да, — Эдмунд махнул рукой и поспешил перевести тему, пока Каспиан, сам того не осознавая, не разбередил его раны ещё сильнее: — Как твои дела? Нравится тут?       — Конечно, — Каспиан сияющим взглядом осмотрел бескрайнее море и мечтательно улыбнулся. — Я грезил этим всё детство, и пусть мне сложно поверить, что это всё со мной уже было, я счастлив.       — Я рад, — Эдмунд говорил вполне искренне: счастье Каспиана оставалось его главным приоритетом, и слышать это вопреки всему было приятно.       — На самом деле, я давно хотел поговорить с тобой, — вдруг заявил Каспиан; его голос слегка задрожал, и Эдмунд напрягся. — У меня есть к тебе один вопрос, если позволишь.       — Разумеется, — слегка нервно ответил Эдмунд, готовясь к худшему: если Каспиан вёл себя подобным образом, то разговаривать он определённо собирался не о кораблях и морских путешествиях. Нет, его вопрос явно был особенным, и сердце тревожно забилось. — Что угодно.       — Спасибо, — Каспиан неловко улыбнулся и слегка замялся, прежде чем начать: — В тот день, когда ты раскрыл мне всю правду, ты упомянул, что ты и твои сёстры с братом приходите в Нарнию, когда здесь случается какая-то беда. — Эдмунд медленно кивнул. Он осознавал, к чему клонится разговор, и потому сил на полноценный ответ у него не нашлось. — Но из всего того, что ты мне рассказал, я понял, что ты, кажется, был в Нарнии всё это время… Так ведь?       — Так, — безжизненным голосом произнёс Эдмунд, мысленно взывая к Аслану и всем возможным высшим силам, чтобы послали ему побольше терпения и выдержки. — Я теперь живу в Нарнии.       — Ну вот, — Каспиан сцепил руки в замок; казалось, что и ему эта беседа давалась не проще, чем Эдмунду, но он упрямо вёл дальше. — Мне просто интересно: почему? Ты не думай, я не против, — поспешил оправдаться он, но Эдмунду от этого не стало легче на душе. — Твоё присутствие помогает и успокаивает, но я просто хочу знать, почему ты остался. Это была твоя воля? — И снова кивок — Эдмунд чувствовал, как его тело костенеет, едва способное даже на этот простой жест. — Как ты сумел отказаться от своего мира в пользу чужого? Мне вот просто и здесь, как видишь, не слишком уютно, — Каспиан обвёл рукой корабль, — хотя это всё та же Нарния, только… шагнувшая вперёд. А твой мир, вероятно, совсем другой. Почему ты остался?       Эдмунд сжал зубы: ему было непросто сдерживать эмоции и в особенности внутренний голос, буквально кричащий от боли. Что он мог ответить на этот вопрос, заданный без злого умысла, но пробудивший столько пагубных чувств? Что он настолько полюбил Каспиана, что жизнь на родине с семьёй казалась ему пыткой? Что последние несколько лет он живёт только ради блеска в глубоких карих глазах? Что его дом отныне здесь, и даже Аслан не смог противостоять этим чувствам?       И что Каспиану, не знающему, что такое любовь, и уж тем более не имеющему ни малейшего понятия о том, что она бывает такой, теперь придётся мириться не только со статусом короля, но и с этим?       К счастью, Аслан смилостивился над Эдмундом, и от неудобного ответа его спас Дриниан.       — Ваше величество, лорд Эдмунд, — он вежливо склонил голову, и Эдмунд тут же уставился на него, надеясь, что его взгляд выглядит заинтересованным, а не несчастным. — Гальма прямо по курсу.       — И что? — пожал плечами Эдмунд. — Я же велел не останавливаться у берегов наших союзников.       — Я помню этот приказ, — вздохнул Дриниан, — но море возле берегов Гальмы патрулируют два их корабля, и с одного из них я получил приглашающий сигнал. Они хотят, чтобы мы причалили, поэтому и обратился к вам.       — Аслан милосердный, — Эдмунд стиснул виски. Мало того, что Каспиан невольно разбередил его раны своим вопросом, так ещё и путешествие начинало идти не по плану. — Лорду Корнелиусу уже сообщили?       — Я здесь, — как оказалось, Корнелиус уже стоял рядом с Эдмундом, и выглядел он встревоженным. — Что мы будем делать, лорд Эдмунд?       — У вас это вызывает вопросы? — вскинул бровь Эдмунд. — Вы думаете, нам есть что делать в Гальме?       — Позвольте, — изумился Корнелиус, — вы что же, предлагаете проигнорировать приглашение? Но разве так можно? Наш союз с Гальмой и так в последнее время довольно шаткий…       — И вы, видимо, решили его добить, — хмыкнул Эдмунд. — Да они примут Каспиана за блаженного, как только мы сойдём на берег, и стоит им это осознать, союз с нами утратит для них всякую ценность. Вежливость сейчас не ко времени, лорд Корнелиус.       — При всём моём к вам безмерном уважении, — Корнелиус скрестил руки на груди, — то, что вы предлагаете, тоже не пойдёт на пользу нашим дипломатическим отношениям, поэтому я настаиваю, чтобы мы причалили. — Эдмунд сейчас не узнавал Корнелиуса: тот всегда был довольно мягким человеком, несмотря на свою высокую должность, а сейчас выглядел настолько решительно, будто бы был готов упрямо отстаивать свою точку зрения до самого конца, несмотря ни на что. Впрочем, упрямством на деле это было назвать сложно: в чём-то Корнелиус был абсолютно прав, и отрицать Эдмунд этого не мог даже с целью защитить Каспиана. Именно поэтому — и чтобы не выглядеть так, будто бы его рассудок окончательно помутился, — он сказал:       — Предлагаю спросить мнение его величества: так или иначе, Гальма затеяла всё это ради него.       — Но лорд Эдмунд…       — Каспиан потерял память, а не мозг, — прорычал Эдмунд и перевёл взгляд на Каспиана. Всё это время он молча слушал их спор, не вмешиваясь и не переча, и теперь, когда все уставились на него в ожидании вердикта, он заметно стушевался. — Мы сделаем так, как ты скажешь, — мягко произнёс Эдмунд, стараясь не слишком давить на и так растерянного Каспиана. — Ты сможешь встретиться с герцогом Гальмы?       — Я… — Каспиан замялся, не зная, что сказать: всё же в делах, касающихся политики, он не чувствовал себя свободно, пусть Эдмунд и приложил все усилия, чтобы заново ввести его в курс дела. — Если наши отношения с Гальмой нестабильны, как вы говорите, то, наверное, будет неправильно проигнорировать их приглашение, как мне кажется.       — Но ты не сможешь отсиживаться на корабле, пока мы с лордом Корнелиусом решаем дипломатические проблемы, — напомнил Эдмунд. — То, что для тебя это будет непросто, я понимаю, оттого и спрашиваю, каков твой выбор.       — Я ведь король, — слабо улыбнулся Каспиан. — Ты сам говорил, что главная ценность королей — их страны. Если так нужно для Нарнии, то я готов.       — Хорошо, — медленно кивнул Эдмунд. Решение Каспиана заслуживало уважения, но перед тем как он воплотит задуманное, следовало подготовиться, а времени у них на это, скорее всего, не было. — Капитан, сколько нам плыть до Гальмы?       — Полтора часа при попутном ветре, — отчитался Дриниан, и Эдмунд мысленно чертыхнулся: для урока политологии этого было мало, но выбора уже не оставалось.       — Тогда курс на Гальму, — махнул он рукой, и Дриниан удалился к штурвалу. — Лорд Корнелиус, вы тоже можете идти: я сам всё подготовлю. — Корнелиуса такая перспектива явно не слишком-то вдохновила, но он не стал перечить и тоже отошёл на другой конец палубы. — Теперь что касается тебя, — Эдмунд посмотрел на Каспиана, в котором явно поубавилось уверенности. — Нам многое придётся сделать.       — Я не должен был так поступать, да? — спросил вдруг Каспиан; Эдмунд заметил, как нервно тот сжимает руками перила палубы. — Соглашаться на этот визит и всё такое.       — Что сделано, то сделано, — отмахнулся Эдмунд: он мог бы придумать какую-нибудь мотивационную речь, которая утешила бы Каспиана, но уничтожила бы его самого, а для самокопания у него было слишком много забот. — Будем решать проблемы по мере их поступления. Скажи, что ты знаешь о Гальме?       Ответ был очевиден уже по тому, как Каспиан отвёл взгляд, и вскоре всё подтвердилось: о Гальме ему было известно исключительно то, что такая страна существует где-то в море, и не более. Этих исчерпывающих знаний едва ли хватило бы, чтобы продержаться на дипломатической встрече и пять минут, поэтому Эдмунд решительно потащил Каспиана в королевскую каюту подальше от стороннего шума. С этим местом у него было связано достаточно воспоминаний, которые одновременно будоражили и сводили с ума в самом плохом смысле, но он постарался их не выдавать, опустившись на низкий диван и начав свой рассказ. Эдмунд никогда не был хорошим учителем, но изо всех сил старался говорить только о самом важном, что следовало запомнить в первую очередь; даже так информации было слишком много, но, судя по осознанному взгляду Каспиана, тот неплохо справлялся с её анализом, и под конец этого импровизированного урока у Эдмунда всё же была надежда, что они не опростоволосятся на встрече, и Каспиан сможет показать себя достойно.       За двадцать минут до прибытия Эдмунд оставил Каспиана, чтобы позволить им обоим переодеться и провести последние приготовления, и вскоре они уже стояли на палубе и наблюдали за приближающимся причалом Гальмы. Эдмунд то и дело смотрел на Каспиана, силясь понять его настроение; тот выглядел сосредоточенным, но страха не было, что слегка утешало. Когда корабль остановился, Эдмунд повернулся к Дриниану.       — Вы пойдёте с нами? — спросил он.       — Не думаю, что присутствие команды необходимо для дипломатической встречи, — покачал головой Дриниан. — Мы останемся на «Покорителе зари». В случае чего здесь в порту есть неплохая таверна для моряков.       — Хорошо. Если вам что-то понадобится, то пошлите весть, — Эдмунд вздрогнул, когда корабль слишком резко пришвартовался у пристани. — А нас уже ждут, — он кивнул на несколько людей в парадной одежде на причале, которые явно прибыли сюда по их души. — Лорд Корнелиус, Каспиан, не будем огорчать наших друзей, — с этими словами он первым шагнул к трапу; Корнелиус последовал за ним, а затем и Каспиан, сделав глубокий вдох, спустился на причал. Человек, возглавляющий встречающую процессию, тут же зашагал в их сторону и, приблизившись, с широкой улыбкой поздоровался:       — Приветствую вас всех в Гальме! — Каспиан вдруг мимолётно бросил взгляд на Эдмунда, и тот еле заметно покачал головой, надеясь, что утраченные воспоминания не помешали им, как и раньше, понимать друг друга без лишних слов. Ему показалось, что Каспиан хотел знать, не герцог ли перед ним, и, видимо, это было именно так, потому что в следующую же секунду тот вежливо улыбнулся и произнёс:       — Добрый день, ваша светлость, я рад нашей встрече. — Эдмунд ощутил облегчение: Каспиан использовал универсальное обращение для всей неправящей знати и тем самым спас их всех от неловкости. Впрочем, даже так личность встречающего их человека следовало поскорее раскрыть, и Эдмунд поспешил заговорить:       — Я тоже вас приветствую, лорд-канцлер. — Он надеялся, что Каспиан быстро вспомнит всё, что услышал за последние полтора часа о канцлере Джерлассе, и поймёт, насколько осторожным нужно быть с этим внешне приветливым, но на самом деле довольно хитрым и проницательным человеком. — И благодарю за приглашение.       — Принимать наших нарнийских друзей для нас честь, — отвесил поклон Джерласс. — Я надеюсь, мы не задержали вас на пути к важной цели?       — О нет, — улыбнулся Эдмунд. — Мы никуда не торопимся, поэтому нам только в радость увидеть вас и герцога, если его сиятельство нас примет.       — Конечно, за тем я и здесь — чтобы проводить вас во дворец, — закивал Джерласс. — Лорд-канцлер Корнелиус, я искренне рад видеть и вас. — Пока он обменивался любезностями с Корнелиусом, Эдмунд взглянул на Каспиана и, дёрнув его за рукав, прошипел:       — Не забывайся. — Как оказалось, всё то время, что Эдмунд любезничал с Джерлассом, Каспиан завороженно рассматривал порт Гальмы, который, несмотря на общие размеры страны, был гораздо крупнее нарнийского.       — Прости, — Каспиан тряхнул головой, и его взгляд стал осмысленным. — Не могу смириться с тем, что я это всё уже видел.       — А придётся, — стараясь, чтобы это не звучало язвительно, сообщил Эдмунд, и это было последним, что он успел сказать.       — Что-то случилось? — улыбаясь во весь рот, поинтересовался Джерласс, вернув своё внимание к ним. — Я могу чем-то помочь?       — Боюсь, что нет, — ответил Каспиан, прежде чем Эдмунд открыл рот; тот уже успел запаниковать, но следующие слова его приятно удивили: — Я не слишком хорошо себя чувствую: уже больше недели меня мучают сильнейшие головные боли.       — О, мне жаль, — вздохнул Джерласс. Эдмунд почти беззвучно хмыкнул, выражая одобрение: придуманное Каспианом алиби было неожиданно достойным. С одной стороны, он не выдал всей тяжести своего состояния и не показал слабости Нарнии, а с другой, теперь его странное поведение можно было легко объяснить. — Так это оздоровительное плавание?       — Да, именно оно, — согласился Каспиан. — Мы подумали, что морской воздух может пойти мне на пользу.       — Это хорошее решение, — кивнул Джерласс. — Однако, думаю, в таком случае вы не сможете поехать в замок герцога верхом, чтобы совсем не ухудшить ваше здоровье. Впрочем, я велел также приготовить карету, так что, если изволите…       — Карета — отличное решение, — перебил Эдмунд нескончаемый поток любезности. — Только хватит ли там места на всех? Как вы понимаете, мы с лордом Корнелиусом не оставим его величество.       — Что же, тогда я поеду впереди на коне, — Джерласс явно уловил намёк, но лишних вопросов задавать не стал. — Если, конечно, вы не сочтёте это за грубость. Идёмте, я провожу вас.       На самом деле, карета вовсе не была тесной, но Эдмунд не изменил своего решения, и Джерласс послушно взобрался на своего коня и возглавил процессию. Уединение было как нельзя кстати: Каспиан мог беспрепятственно смотреть в окно, изучая пейзажи Гальмы, а ещё они наконец-то смогли поговорить.       — Ты держался отлично, — сообщил Эдмунд; хотя Джерласс и стража держались на почтительном расстоянии от кареты, всё же он решил не рисковать и говорил негромко, почти шёпотом. — Я тобой горжусь.       — Правда? — Каспиан оторвался от окна и посмотрел на Эдмунда так, будто бы эти слова значили для него весь мир; в общем-то, скорее всего, так оно и было — когда тебе всего шестнадцать, получить похвалу от Золотого короля древности действительно может казаться чем-то выдающимся.       — Да, ваше величество, вы хорошо справились, — сказал Корнелиус, заметив, видимо, как Эдмунд в очередной раз поранился о чёртову амнезию. — Однако это ещё не все испытания: вас ждёт герцог.       — Я сделаю всё возможное, чтобы не опозориться, — Каспиан нервно улыбнулся и обвёл взглядом своих собеседников. — Но, как мне кажется, чтобы так всё и сложилось, мне нужно кое-что знать. Что испортило наши отношения с Гальмой?       — О, здесь всё просто, — начал Корнелиус, — вы…       — Нет. — Эдмунд и сам не понял, как с его губ сорвалось это слово: обычно он контролировал свою речь, но теперь не смог сдержаться. Причина была ему ясна: он прекрасно помнил, что именно посеяло раздор между Каспианом и герцогом Гальмы, и говорить на эту тему сейчас он не сумел бы — до трагедии это тоже было непросто, но теперь в особенности. — Это не столь значительно, Каспиан, — он постарался мягко улыбнуться, заметив, как странно на него смотрят оба его попутчика. — Думаю, если ты будешь достаточно учтив с герцогом, как и он с тобой, вы не вернётесь к этой теме.       — Ну… как знаешь, — Каспиан не выглядел убеждённым, но, видимо, решил не перечить. Корнелиус одарил Эдмунда подозрительным взглядом, однако тоже ничего не сказал: в конце концов, ему было известно больше, чем остальным приближённым, и с его не по возрасту светлым умом ему наверняка не составило труда сложить два плюс два.       Остаток пути они проехали молча, и через минут двадцать карета остановилась, и лакей распахнул перед ними двери. Выйдя, Эдмунд первым делом мимолётно осмотрел уже знакомый ему замок, не без внутренней гордости отметив, что тот и в подмётки не годится Кэр-Паравалю, а затем остановил взгляд на невысоком человеке средних лет, возле которого уже суетился Джерласс. Выслушав канцлера, его сиятельство герцог Гальмы Райм, а это был именно он, зашагал к ним и с не менее радушной, но куда более искренней, чем у Джерласса, улыбкой произнёс:       — Ваше величество, лорд Корнелиус, лорд Эдмунд, какая честь! Спасибо, что откликнулись на моё спонтанное приглашение. Ваше величество, мне жаль слышать о вашем здоровье. Как вы поживаете сейчас?       — Ваше сиятельство, благодарю за приглашение и участие, — Каспиан вежливо кивнул, и Эдмунд отметил, что он держится и правда по-королевски, — неизвестно только, откуда у него эти навыки. Что же, оно в любом случае к лучшему. — У меня всё ещё болит голова, однако не настолько сильно, чтобы не позволить мне побеседовать с вами.       — Славно, — радостно сказал Райм. — Я велел приготовить обед, ну или ранний ужин, если позволите, так что приглашаю вас к столу. И, конечно, ваши моряки могут рассчитывать на тёплый приём в порту. Если вам нужны какие-то продукты или другие вещи, чтобы пополнить запасы, то сообщите, всё будет сделано.       — Благодарю за радушие, — Каспиан улыбнулся. — С удовольствием разделим с вами трапезу.       По дороге в столовую поначалу не происходило ничего необычного: Райм обменялся парой ничего не значащих слов с Эдмундом и Корнелиусом, Джерласс молча следовал за ними, видимо, тоже собираясь присутствовать на торжественном обеде, и Эдмунд на время отринул волнение. Впрочем, вскоре оказалось, что расслабился он рано: уже на подходе к нужному помещению Райм вдруг, обратившись к Каспиану, спросил:       — Ваше величество, вы ведь не против, если леди Кристин присоединится к нам? — Услышав это имя, Эдмунд, пользуясь тем, что на него не смотрят, стиснул зубы. — Я всё помню и понимаю, но всё же она моя племянница, и я не мог её не пригласить.       — Да, разумеется, я не против, — ответил Каспиан; он явно не слишком понимал, о чём речь, но держался достойно, сделав вид, что всё идёт по плану. К счастью, он не стал добавлять бессмысленную ерунду в стиле «я рад», и Эдмунд успокоился — ровно до момента, когда они зашли в столовую, и с единственного занятого места за столом поднялась красивая темноволосая девушка.       — Ваше величество, милорды, — она склонила голову, и Эдмунд сделал то же самое, твердя у себя в голове одно и то же: Кристин не виновата ни в амбициях своего дядюшки, ни в том, что родилась женщиной и нуждалась в выгодной партии, ведь так столетиями функционировал этот весьма допотопный в некоторых вопросах мир. Да и в целом, если бы Каспиан был в добром здравии, Эдмунд бы не реагировал так — годы, прожитые под одной крышей в согласии, искоренили идиотскую ревность, — но теперь, когда сердце Каспиана больше ему не принадлежало…       — Леди Кристин, — улыбнулся Каспиан, и к своему стыду Эдмунд не смог успокоиться, пока не убедился, что эта самая улыбка у Каспиана лишь дружелюбная и не более того. Кажется, чары прекрасной племянницы герцога не подействовали на него и в этот раз. — Как вы поживаете?       — Всё хорошо. Надеюсь, и у вас, — Кристин говорила довольно тихо и будто бы смущённо; помня о её простодушии, Эдмунд сомневался, что она преследует какие-то цели, а не просто смущена, но всё же решил больше не расслабляться.       — Конечно, ваше величество.       — Прошу, присаживайтесь, — радушным жестом пригласил Райм. Даже если он попросту хотел скорее приступить к еде, а не разрядить неловкую ситуацию, Эдмунд был ему признателен.       Обед проходил достаточно спокойно: согласно этикету Гальмы, разговаривать за столом было верхом неприличия, поэтому все сидели молча, наслаждаясь вкусными блюдами. Вопреки всему, Эдмунд был доволен: на корабле он не ел ничего, кроме яблок, и успел изрядно проголодаться, и вскоре его мысли занимали лишь печёные перепела с пряным соусом и восхитительный картофель с корочкой. Атмосфера была достаточно спокойной, и лишь под конец Райм подал голос:       — Я приготовил вам покои в королевском крыле. Если вам будет угодно, могу разместить и вашу команду…       — Мы не собирались останавливаться на ночь, ваше сиятельство, — перебил Эдмунд. Ему не хотелось быть невежливым, но всё же задерживаться он тоже не горел желанием: а вдруг Каспиан сделает что-нибудь не так и всё испортит?       — Однако дело идёт к вечеру, лорд Эдмунд, — вклинился Джерласс. — Как же вы отчалите в ночь?       — Лорд-канцлер, нам доводилось плыть, сутками не видя берега, — усмехнулся Эдмунд. — Сейчас в море нет опасности, поэтому никакой проблемы я в этом не вижу. Мы благодарны за ваше гостеприимство, но ночь в Гальме совсем не входила в наши планы.       — Однако здоровье его величества…       — Лорд Джерласс, полно, — прервал своего канцлера Райм. — Ваше величество, милорды, я не смею настаивать: увидеть вас и убедиться, что наши отношения всё ещё добрые, для меня самое главное. Пусть выбор останется за вами.       — Тогда, если позволите, мы всё же отдохнём в выделенных нам покоях, — вдруг произнёс Корнелиус; Эдмунд сперва удивился, но затем, приглядевшись, заметил, как у того побледнела, если не позеленела, кожа. Он не знал наверняка, сколько лет Корнелиусу, однако такое длительное плавание явно не пошло его здоровью на пользу, и ему и правда следовало отдохнуть на суше — Эдмунд даже устыдился, что не подумал об этом раньше. — А там его величество уже решит, оставаться нам или нет.       — Да, отдых не повредит и мне, — улыбнулся Каспиан; Райм ответил такой же улыбкой, а вот Джерласс слегка нахмурился: видимо, эти слова не сочетались с тем, что Каспиана уже давно прозвали Мореплавателем. Эдмунд поморщился: осечка была незначительной, но всё же им следовало приложить усилия, чтобы она так и осталась единственной. — Благодарю за заботу.       — С удовольствием, ваше величество, — просиял Райм. — Сейчас же велю вас провести.       Для Эдмунда выделенные ему покои не были в новинку: ему уже доводилось ночевать здесь во время дипломатических визитов в Гальму, и местные слуги уже даже успели выучить его предпочтения, оставив ему стопку разномастных книг и графин с лимонной водой. Впрочем, сегодня ему было не до того: он опустился на кровать, но расслабиться так и не смог, думая о том, что они сейчас лишь чудом избежали конфуза, и если Нарнии важны отношения с Гальмой, а иначе и быть не могло, им следовало уплыть как можно скорее. Он даже рванул к двери, чтобы пойти и сообщить это своим спутникам, но остановился, не дотронувшись до ручки. Каспиан по праву заслужил передышку: он держался неплохо, но внутри у него наверняка всё сжималось от волнения, и пережить переизбыток эмоций было куда проще в покоях на мягкой кровати и в уединении, чем на трясущемся корабле, где бурлит жизнь. Как минимум несколько часов отдыха они и правда могли себе позволить, и Эдмунд вернулся к кровати с планом попробовать отвлечься от проблем за какой-нибудь книгой.       Он успел прочитать около двадцати страниц некого исторического романа, когда в дверь настойчиво постучали. Удивившись, Эдмунд направился открывать и обомлел: на пороге стоял Каспиан. По сути это не было чем-то необычным, если учесть, что раньше они почти постоянно делили одни покои на двоих, но теперь цель его визита явно была иной.       — Прости, если отвлекаю, — Каспиан выглядел слегка виноватым, — но я не могу спокойно отдыхать: меня кое-что тревожит.       — Если мне это под силу, я помогу тебе, — Эдмунд отошёл от проёма, пропуская Каспиана внутрь и закрывая дверь. — Что тебя беспокоит?       — Гальма, — Каспиан опустился в кресло и потёр пальцами виски. — Точнее, отношения Нарнии с ней. Ты сказал, что это не имеет значения, но я хочу знать, — наклонившись вперёд, Каспиан почти что с надеждой в голосе спросил: — Эдмунд, что произошло между нашими странами? — Эдмунд не успел даже открыть рот, как прозвучало следующее: — Дело в леди Кристин? Что случилось между нами и почему герцог Райм думал, что я буду против её присутствия?       — Каспиан, это в прошлом, — пробормотал Эдмунд, однако это совершенно не сработало.       — Даже если и так, то я всё равно хочу знать. — Голос Каспиана прозвучал настолько твёрдо, что Эдмунду на секунду показалось, что к тому уже вернулись все воспоминания, и он снова стал собой. — Я король Нарнии, даже несмотря на мой недуг, поэтому я обязан знать о том, что здесь происходит. — Нет, чуда не случилось: закончив свою пламенную речь, Каспиан посмотрел на Эдмунда так, будто бы искал одобрения, сомневаясь, что сказал всё правильно. Однако даже несмотря на эту заминку, скрывать обстоятельства дальше было нельзя, и он, скрепя сердце, поднял самую болезненную для себя — до того, как с Каспианом случилось несчастье, конечно, — тему.       — Это была идея Джерласса, — начал Эдмунд. — Он хотел укрепить дружеские отношения Гальмы и Нарнии и на очередной встрече предложил усилить его ещё и брачным союзом между тобой и леди Кристин. Ты отказал…       — Почему? — Услышав этот вопрос, Эдмунд ощутил себя так, будто бы его окатили ведром холодной воды.       — Ты что же, рвёшься жениться? — он постарался выглядеть весёлым и даже слегка улыбнулся, но в своих глазах он всё равно выглядел жалко. «Что бы он сейчас ни сказал, это не тот человек, которого ты любишь», — убеждал он себя в мыслях, но боль в раненом сердце не унималась. — Или тебе так понравилась леди Кристин?       — Нет, но… — Каспиан вздрогнул: этот разговор явно был неловким и для него. — Точнее, да, она красивая девушка, однако… Нет, я не могу думать о свадьбе, — он мотнул головой, и Эдмунд понадеялся, что тема закроется сама собой, но этот Каспиан был не менее упёртым, чем его более взрослая версия. — Я не могу, но мой предшественник… Ну, тот, кем я был раньше… Ему-то уже не шестнадцать. Мне всегда говорили, что удачный брак — залог хорошего правления, который к тому же может укрепить государство, и заключать его нужно как можно раньше, а у меня, как я понимаю, нет королевы. Поэтому я хочу разобраться, — он глубоко вздохнул. — Почему я в прошлом отверг леди Кристин? Посчитал, что эта партия неподходящая для меня, или, может…       — Ты был влюблён, — брякнул Эдмунд; это было последнее, что он хотел сказать, но ему до невозможного хотелось прервать этот поток размышлений. Нет, он не думал, что Каспиан придёт к истине — даже с этой невольной подсказкой он бы вряд ли сумел даже вообразить подобное, — однако своими словами он вывел их разговор на новый уровень, к которому не был готов ни Каспиан, ни сам Эдмунд, что уж греха таить. Говорить о чувствах и в то же время не затронуть то, что происходило между ними столько лет, казалось невероятно неправильным, но что поделать? Он мог часами рассказывать об истории и политике Нарнии, но эту часть прошлой жизни Каспиана — одну из самых важных, как он всегда верил, — уже давно решил сохранять в тайне до последнего, пока они не придут к какой-то точке невозврата.       И поскольку эту точку Эдмунд представлял весьма смутно, сейчас ему следовало сделать всё, чтобы, несмотря на вырвавшееся откровение, сохранить всё как прежде.       — Влюблён? — Каспиан широко распахнул глаза, будто бы сказанное было чем-то непостижимым. — Я никогда не влюблялся и, если честно, не представляю… Кто она? — он пытливо взглянул на Эдмунда, и тот, вспоминая, как часто ему в Золотом веке приходилось изображать непоколебимую убедительность, даже когда дело было полнейшая дрянь, непринуждённо ответил:       — Я не знаю. Ты не говорил мне, а я не разбираюсь в чувствах настолько, чтобы догадаться. — Это был безбожный блеф — с тех пор как Эдмунд полюбил сам, чужие эмоции и привязанности были для него как на ладони, — но Каспиан мало что знал о его настоящем характере, так что эта ложь осталась нераскрытой. — Но в любом случае твои чувства были так сильны, что ты не смог представить рядом с собой леди Кристин даже в политическом браке и прямо отказался от этого в её присутствии.       — И что случилось потом? — как-то слишком поспешно спросил Каспиан, из чего Эдмунд с облегчением сделал вывод, что ему тоже не очень хочется говорить о чувствах, и в особенности о своих.       — Ну, Джерласс расстроился, — Эдмунд забросил ногу на ногу и в целом ощутил себя гораздо свободнее, когда их разговор вернулся к политике. — Он терпеть не может, когда его гениальные планы не срабатывают, так что, думаю, ты надолго выбил его из колеи. Впрочем, его эго меня не интересует. Что хуже, так это то, что он успел рассказать обо всём леди Кристин ещё до того, как ты вообще узнал о его намерениях, и, судя по всему, у неё уже появились на тебя планы, и, поверь, корона Нарнии интересовала её в последнюю очередь. И когда ты публично отказался…       — Она сильно расстроилась? — сердобольно поинтересовался Каспиан тоном, каким он вполне мог бы справиться о здоровье лорда Корнелиуса или даже своего коня.       — Видимо, да, — Эдмунд пожал плечами. — Для женщины её ранга отказ — это всегда обидно: обычно за их статус хватаются сразу, а ты отказался, и она сразу начала думать, что с ней что-то не так. Впрочем, у неё достаточно поклонников, так что она быстро убедится в своей красоте. Что действительно важно, так это то, что она — племянница герцога, которая ему как дочь, и так как своих детей у него нет, он любит её всем сердцем. Насколько я знаю, он не был так решительно настроен на этот брак, как Джерласс, но в любом случае своим отказом ты оскорбил его родную кровь, и его это задело. Ты не думай, он не начал войну и не высказал тебе в лицо тонну оскорблений, но тем не менее с тех пор наши отношения с Гальмой несколько натянуты… Ну, как мы считали. Сегодня Райм был достаточно дружелюбным, как мне показалось.       — Вот как… — протянул Каспиан, переваривая услышанное. — И что мы будем с этим делать?       — А что мы тут поделаем? — вскинул бровь Эдмунд. — Как я понимаю, в тебе не проснулось желание жениться на леди Кристин, да и говорить об этом с герцогом открыто вряд ли стоит, так что не нужно и поднимать эту тему. Пока нам ничего не угрожает, сделаем вид, что конфликт замялся сам собой.       — Что же, раз ты так уверен, что всё в порядке, то и я не буду волноваться, — однако, несмотря на свои слова, Каспиан всё же вздрогнул. — Одно я знаю точно: я определённо не хочу здесь оставаться. Можешь считать это слабостью, но мне как-то не по себе после того, что я узнал.       — Никакая это не слабость, — Эдмунд не смог скрыть облегчения: пребывание в Гальме не входило и в его личные планы. — Так мы не останемся на ночь?       — Нет, ни в коем случае: на корабле мне спокойнее. Дадим лорду Корнелиусу отдохнуть и поплывём дальше, пусть даже уже будет ночь, — решил Каспиан.       — Хорошо. Найдёшь свои покои?       — Вообще-то… — Каспиан смущённо отвёл взгляд, но затем всё же выдал: — Я могу остаться здесь? — Эдмунд не смог себя контролировать: его глаза тут же расширились от изумления, и хотя он понимал, что цель, по которой Каспиан захотел остаться, отличается от того, зачем он приходил к нему раньше, внутри всё же мелькнул проблеск надежды — и быстро погас, когда Каспиан продолжил: — Мне просто тревожно одному — что в Нарнии, когда вы с лордом Корнелиусом не приходили, и уж тем более здесь, где я вообще ничего не знаю. Поэтому, если тебе не сложно…       — Оставайся, — Эдмунд махнул рукой, скрывая за этим жестом подступившее отчаяние. — Хочешь воды с лимоном? Я налью.       — Лучше расскажи что-нибудь, — попросил Каспиан, сложив руки на коленях.       — Про тактику ведения боя на открытой местности хочешь послушать? — брякнул Эдмунд первое, что пришло в голову, и Каспиан с готовностью кивнул, ожидая рассказ. Конечно, ни одна умная стратегия не могла полностью вытеснить горечь, но, по меньшей мере, Эдмунд мог тешить себя осознанием, что сейчас, в момент относительной слабости, Каспиан предпочёл именно его компанию…       И пусть другого выбора у него особо и не было, понимание, что им снова удалось хоть как-то сблизиться, укутывало израненную душу спасительным теплом.