Forget-me-not

      На следующее утро Эдмунд впервые за долгое время проснулся абсолютно счастливым: для этого ему было достаточно чувствовать чужое тепло у себя под боком. Вчера вечером пошёл дождь, мешающий спать под открытым небом, и Эдмунд во второй раз за это плавание вошёл в королевскую каюту — впрочем, теперь у него не было поводов для волнения. Они с Каспианом спали рядом, на одном гамаке, прижимаясь друг к другу, как когда-то раньше, и хотя это не перечёркивало все проблемы, в душе прочно воцарился покой. Перевернувшись на другой бок, Эдмунд столкнулся с пристальным взглядом слегка прищуренных карих глаз и улыбнулся.       — И долго ты так на меня смотришь? — лениво пробормотал он.       — Не знаю, — признался Каспиан. — Однако мне это нравится.       — Как и всегда, впрочем, — Эдмунд не удержался и потянулся вперёд, оставив на губах Каспиана быстрый, но нежный поцелуй.       — Расскажешь, как всё началось? Ну, между нами, — попросил Каспиан с несколько застенчивой улыбкой. — Думаю, теперь мне можно это знать.       — Да, разумеется, — Эдмунд потянулся, но прежде чем он успел заговорить снова, в дверь постучали. — Сколько сейчас времени? — нахмурился он, пытаясь выглянуть в окно на другом конце каюты.       — Ещё утро, так что, думаю, дело важное, раз нас потревожили, — предположил Каспиан.       — Тогда я открою, — Эдмунд соскочил с гамака и парой движений поправил рубашку и волосы, прежде чем распахнуть дверь. Он сомневался, что выглядит прямо уже совсем неподобающе, но Дриниан, который и оказался внезапным гостем, всё же на миг отвёл глаза, и Эдмунд был вынужден первым начать разговор: — Доброе утро, капитан.       — Доброе, лорд Эдмунд, — быстро отмер Дриниан. — Я не помешал?       — Нет, что вы, — улыбнулся Эдмунд, внутренне радуясь, что этот диалог ведёт он на пару со своей выдержкой, а не Каспиан. — Что-то произошло?       — Не переживайте: ничего страшного не случилось, все живы и здоровы, — поспешил заверить Дриниан, — но всё же, думаю, вам стоит кое-что увидеть. Мне показалось, что это важно.       — Тогда не будем терять время, — кивнул Эдмунд. — Мы с его величеством сейчас будем.       Поначалу ни Эдмунд, ни Каспиан не могли даже предположить, что так взволновало Дриниана, однако всё встало на свои места, стоило им выйти на палубу: море вдалеке было устлано белоснежными цветами, и под светом яркого утреннего солнца выглядело это поистине завораживающе. Эдмунду, впрочем, было не до сантиментов и любования: сердце забилось с немыслимой скоростью, когда он понял, что это значит. Аслан услышал его молитвы; иначе не могло и быть — иначе откуда этот знак, который не мог быть ничем иным, кроме как радушным приглашением?       — Лодку, срочно, — велел он, и Дриниан моментально метнулся исполнять приказ. — Каспиан, за мной.       — Мы что, снова поплывём на Край Света? — недоверчиво поинтересовался Каспиан. — Эд…       — Ты что, не видишь? Это ведь знак, — Эдмунд повернулся и схватил Каспиана за руки, уставившись на него горящими глазами. — Аслан ждёт нас, на этот раз точно. Мы должны там быть, понимаешь?       — Если ты так уверен… — Каспиан ещё раз посмотрел на цветы. — Я согласен.       Вскоре они уже в очередной раз гребли к уже знакомому острову; Эдмунд интереса ради даже окунул кончики пальцев в морскую воду и облизнул их — вкус был совсем не сладким, но его воодушевление было настолько велико, что он не придал этому значения. Каспиан грёб сосредоточенно и молча, но Эдмунд не слишком об этом волновался: все его мысли крутились вокруг того, как они приплывут, встретят Аслана, и Каспиан вновь обретёт всё, что потерял, забыв о пережитых разочарованиях и боли…       Падать с вершины собственных неоправданных мечтаний всегда больно — Эдмунд знал это, поэтому и выработал в себе иногда даже чрезмерный рационализм, не позволяющий слишком глубоко окунаться в фантазии. Теперь же он дал слабину, потому и ощутил, как в лёгких заканчивается воздух: остров, на котором они высадились, совершенно не изменился со вчерашнего дня. Здесь не было ни намёка на присутствие Аслана и его чудесной страны, и Эдмунд чудом удержался на ногах, когда понял это.       — Нет… Не может быть, — выпалил он, не глядя на Каспиана. — Эти цветы… Я думал…       — Эдмунд, — негромко окликнул Каспиан, но Эдмунда было уже не остановить. Он не позволил бы себе просто развернуться и уплыть, когда разгадка находилась так близко, — не мог же он настолько ошибиться?       — Аслан был здесь, я знаю, — он метнулся к кромке воды и выхватил оттуда один из цветков; тот, безусловно, был настоящим, с нежными белыми лепестками и восхитительным ароматом, но никаких ответов не давал. Эдмунд принялся нервно мерить шагами песок, надеясь, что озарение всё же его посетит. Аслан не был способен на жестокие шутки, и если он дал знать о своём присутствии, значит, им следует его найти. Только как?       — Что ты пытаешься сделать? — с лёгкой усталостью в голосе поинтересовался Каспиан, наблюдая за Эдмундом.       — Понять, — признался тот, а затем вдруг замер. — А что, если это какое-то испытание?       — Испытание? — недоверчиво переспросил Каспиан. — Зачем? Ты говорил, что я просто упал с лошади, а не прогневил Аслана и теперь несу наказание.       — Нет, нет, ты никого не прогневил, — заверил Эдмунд, буквально чувствуя, как вращаются шестерёнки в голове. — Просто Аслан никогда не помогает просто так: нужно самому найти что-то важное, и только тогда он придёт и решит твою проблему.       — И что я должен найти? — нахмурился Каспиан. — И почему Аслан уже призвал нас, если мы, видимо, не справились с его загадкой?       — Вероятно, это намёк, что мы на верном пути, — предположил Эдмунд.       — Что изменилось меньше чем за сутки?       — Что изм… Я, кажется, понял, — Эдмунд сам вздрогнул от своей догадки — настолько правдоподобной и в духе Аслана она была. — Это, конечно, только моё мнение, но всё же я достаточно знаю Аслана, чтобы… В общем, что, если он хочет, чтобы ты сам вновь стал собой, прежде чем вернуть тебе все воспоминания?       — Как я могу стать собой, если ничего не помню? — не понял Каспиан.       — Да, да, ты не помнишь, — Эдмунд чуть ли не подпрыгивал на месте от возбуждения: до решения проблемы всё ещё было далеко, но они никогда не были так близки к этому, как сейчас. — Но есть вещи — важные, ценные для тебя, — для обретения которых воспоминания тебе не нужны.       — И одна из них — любовь к тебе?       — Не буду скромничать: это так, — кивнул Эдмунд; он был так поглощён решением задачи, что ему было не до смущения. — И Аслан чётко дал нам понять, что мы на верном пути. Нужно только найти недостающий элемент головоломки, и тогда…       — У тебя есть идеи? — поинтересовался Каспиан. Энтузиазма в его голосе было куда меньше, чем у Эдмунда, однако нельзя было не отметить проблеск надежды, появившийся в его глазах впервые за последние дни. — Всё, что ты сказал, звучит очень логично, но я, право, даже не знаю. Что было для меня таким важным раньше?       — Видимо, ответ на этот вопрос придётся искать мне, — пробормотал Эдмунд, погружаясь в размышления. Он всегда был уверен, что знает Каспиана не хуже, чем себя самого, и не сомневался в том, что осведомлён и о его главных ценностях, но вычленить из них самую важную оказалось непростой задачей. Что же, по мнению Аслана, должен был заново обрести Каспиан? Ни один из потенциальных ответов не выглядел правильным. Дружба — это слишком просто, да и если учесть, что Каспиан не доверял никому так же сильно, как когда-то Пэвенси, это было ещё и невозможно; смелость — в нём её и так было хоть отбавляй; ум — даже в шестнадцать он был далеко не дураком… — Корона, — вдруг выпалил Эдмунд, когда самое очевидное пробралось в его мысли и запульсировало маленьким огоньком.       — Корона? — удивился Каспиан. — Разве я был властолюбивым?       — Не был, — мотнул головой Эдмунд, — но я и не о том. Любить власть и быть достойным правителем — разные вещи; первого тебе не нужно, а вот второе вполне может стать разгадкой. Скажи, Кас: ты сейчас чувствуешь, что ты король?       — Нет, — Каспиан вздохнул и понурился, что не только расстроило Эдмунда, но и почти убедило его в правильности догадки. — Это имеет смысл, на самом деле, но, боюсь, я так и не понял, что значит быть королём. Я знаю, что у меня есть этот титул и все считают меня своим правителем и слушаются моих приказов, но это всё. Ты рассказывал мне о политике и ведении войны, но я едва ли могу представить, как воплощаю это всё, пусть и с помощью.       — Тогда, возможно, тебе нужно заново проявить себя как правитель? — Эдмунд сплёл руки в замок. — Показать Аслану и народу, что даже без своих воспоминаний ты заботишься о Нарнии и остаёшься её королём.       — И как мне это сделать? — Каспиан удручённо цокнул языком.       — Пока что не знаю, — признался Эдмунд. — Однако главное, что теперь мы хотя бы будем знать, чего от тебя ждёт Аслан: всё это время мы двигались наобум, надеясь только на везение, а сейчас…       — Сейчас нам нужно вернуться домой, — перебил Каспиан, и его голос буквально сочился мрачной уверенностью. — И, пожалуйста, Эд, не спорь со мной на этот раз. Я никогда не проявлю себя как король, находясь в море за тысячи миль от Нарнии: чтобы доказать что-то Аслану, я должен занять свой престол. Конечно, мне понадобится помощь, без неё я не справлюсь, однако править страной должен я, а не регенты и советники, понимаешь?       — Да, разумеется, — согласился Эдмунд, не видя никаких причин для спора. — Я всё понимаю — и ты можешь рассчитывать на меня в любых делах.       — Спасибо, — Каспиан слабо улыбнулся и, протянув руку, сжал ладонь Эдмунда. — Тогда… поплыли?       — Поплыли, — кивнул Эдмунд, бросая последний слегка разочарованный взгляд на остров Края Света.

***

      Дорога в Нарнию проходила в довольно странной атмосфере.       Известие, что, вопреки неудаче, пришло время возвращаться домой, команда восприняла с удивлением, но о своих догадках Эдмунд по просьбе Каспиана рассказал только Дриниану и Корнелиусу; остальным пришлось довольствоваться тем, что королевские приказы неоспоримы. Спешить им уже было некуда, так что было принято решение остановиться на несколько дней на острове Раманду, отдохнуть перед долгим плаванием и пополнить запасы; Эдмунд не был против, однако знал, что ему не избежать разговора по душам с Лилиандиль. Впрочем, всё прошло неплохо: ни расспрашивать, ни критиковать решение она не стала, сказав вместо этого:       — Самое главное, что вы вновь обрели друг друга: уверена, это поможет Каспиану найти и вторую недостающую деталь.       — То есть ты считаешь, что я всё понял правильно? — уточнил Эдмунд.       — Пути Аслана неисповедимы, но твои догадки похожи на правду, — кивнула Лилиандиль. — По крайней мере, мне бы хотелось, чтобы так оно и было. Каспиан уже один раз садился на трон, не имея ни опыта, ни уверенности, так что и теперь такое испытание ему точно под силу. К тому же рядом будешь ты…       — И то верно, — пробормотал Эдмунд: слова Лилиандиль очень точно резонировали с его собственными мыслями, ведь именно так он планировал успокаивать и мотивировать Каспиана, если тот ожидаемо встревожится из-за своего будущего. И правда: когда-то он уже сел на трон, будучи немногим старше, и в то время рядом с ним не было никого из опытных правителей прошлого; более того, тогда и не все нарнийцы были готовы подчиниться молодому королю из рода тельмаринских угнетателей. Теперь ситуация в Нарнии была стабильной, да и Эдмунд был готов на всё, чтобы путь к принятию короны стал для Каспиана лёгким. — Спасибо тебе ещё раз. Ты же не против, если мы вновь воспользуемся твоим гостеприимством?       — Сколько хочешь, — Лилиандиль улыбнулась, но потом немного грустнее сказала: — И, Эдмунд… Мне всё-таки жаль, что твой план не сработал.       — На всё воля Аслана, — Эдмунд пожал плечами, хотя досада и впрямь здорово трепала ему нервы.       Всё своё свободное время он посвящал Каспиану, зорко следя за тем, чтобы он не впал в меланхолию, и если в те пять дней на суше тот вёл себя спокойно и никак не выдавал беспокойства, то на корабле тревога всё же его настигла. Поскольку теперь Эдмунд перебрался в королевскую каюту, наблюдать за тем, как Каспиан нервно меряет пространство шагами, ему приходилось довольно часто. Ночью он обычно успокаивался, быстро засыпая, прижавшись к Эдмунду, но под конец первой недели пути его выдержка окончательно сошла на нет. В тот день над морем царил полный штиль, и поскольку плыть в таких обстоятельствах корабль не мог, команде пришлось взяться за вёсла, и Эдмунд тоже решил помочь, чтобы не сойти с ума от переживаний; под вечер он чувствовал неимоверную усталость и полагал, что отправится в царство Морфея, как только его голова коснётся подушки, но ворочающийся рядом Каспиан упорно не позволял ему осуществить своё намерение.       — Может, поговорим? — сдался Эдмунд и перевернулся на другой бок, сталкиваясь с маниакальным взглядом карих глаз. — Ты что-то совсем не в себе.       — А как мне ещё себя чувствовать? — вскинул бровь Каспиан. — Чем ближе мы к Нарнии, тем сильнее я понимаю, что не смогу и дня продержаться на троне, не то что что-то там доказать Аслану.       — Мне понятно твоё волнение, — вздохнул Эдмунд, — но чем больше ты будешь себя изводить, тем хуже. Тебе не придётся никому ничего доказывать: в стране спокойно, а народ тебя любит. Главное — привыкнуть и научиться быть справедливым и рассудительным, и в этом мы тебе поможем.       — Мне это всё ясно, — с отчаянием в голосе ответил Каспиан, — но всё же… Каждый день эти мысли сводят меня с ума, и знал бы ты, как мне хочется хотя бы на время всё забыть.       — Может, тебе стоит выйти проветриться? Ты почти не вылезаешь из каюты уже несколько дней, — предложил Эдмунд. — Можно ещё причалить на каком-нибудь острове, мы же никуда не спешим…       — Да, возможно, — пробормотал Каспиан; его глаза при этом странно блестели, однако Эдмунд не успел спросить, в чём дело.       Всё случилось внезапно: вот они лежат и разговаривают, а в следующий же миг Каспиан, подавшись вперёд, накрыл губы Эдмунда своими. Этот поцелуй отличался от всего, что они уже успели заново пережить: раньше Каспиан действовал осторожно, словно не решаясь на большее, и Эдмунд свыкся с тем, что теперь именно ему приходится брать контроль в свои руки, но на этот раз ему казалось, что его буквально накрыло волной из смешанной с горечью страсти. Каспиан словно снова стал собой, и выдержка Эдмунда, которой он всегда небеспричинно гордился, дала трещину, готовая в любой момент разбиться на мелкие осколки. Да, он и правда умел держать себя в руках даже в самых невообразимых ситуациях, но это не отменяло того факта, что и у него были свои потребности — и главной из них являлся Каспиан, недоступный уже так долго. Эдмунд давно вышел из пубертатного возраста, но подавлять собственную страсть и уж тем более сопротивляться ей у него далеко не всегда находились силы, а уж в особенности когда Каспиан целовал его так…       Однако в этот раз найти эти самые силы всё же пришлось: хотя сознание медленно плавилось, Эдмунд ещё не окончательно выжил из ума и понял, что он просто обязан остановиться. Даже если отбросить тот факт, что этому Каспиану ещё даже нет восемнадцати, они находились не в том положении, в котором следовало бы отдаваться нахлынувшим эмоциям; Эдмунд давно осознал, что, когда кому-то плохо, искать забытье таким способом — отвратительное решение, и потому, собрав волю в кулак, он отстранился с тихим, но настойчивым:       — Не сейчас.       — Почему? — изумился Каспиан; признаться, Эдмунд ожидал увидеть смущение, но его не было ни на грамм. — Я сделал что-то не так?       — Нет, просто это… не ко времени, — Эдмунд старался подбирать слова осторожно, чтобы не обидеть Каспиана и не позволить ему надумать себе лишнего, но тот продолжил упорствовать:       — Только не говори, что раньше между нами не происходило подобного. — Теперь близким к неловкому смущению был уже Эдмунд. Они никогда это не обсуждали: да, Каспиан, несомненно, хотел знать, как между ними зародились отношения, и Эдмунд рассказывал это, но все интимные подробности всегда оставались за кадром. Он в принципе считал, что говорить об этом смысла нет, особенно учитывая, что в прошлом всё свелось к этому само и, вероятно, так могло случиться и теперь, но сейчас Каспиан буквально выводил его на откровенный диалог, и Эдмунд, пытаясь звучать уверенно, но мягко, произнёс:       — То, что было в прошлом, останется там: нам нужно ориентироваться на настоящее, и я не могу…       — Потому что я — не тот Каспиан, которого ты любил? — Такого наполненного горечью ответа Эдмунд точно не ждал, поэтому лишь изумлённо замолк, не в силах выдавить из себя и слова. — Может, это и так; однако шансы, что я таким и останусь, довольно велики, поэтому, хочешь ты того или нет, а тебе придётся смириться с этим, Эдмунд, — с этими словами Каспиан вдруг подскочил с гамака и, в несколько широких шагов преодолев расстояние между ним и выходом, покинул каюту, захлопнув за собой дверь. Эдмунд хотел кинуться за ним, но резко остановился: им обоим следовало остыть, и лучше это было делать вдалеке друг от друга.       Той ночью он спал беспокойно, а наутро Каспиан сам нашёл его и скомканно извинился; напряжение между ними, впрочем, исчезло не сразу. Однако это происшествие было единственным выдающимся событием вплоть до конца путешествия, и по прибытии в Нарнию и Эдмунд, и Каспиан (по крайней мере, выглядел он именно так) чувствовали себя спокойно и решительно…       По крайней мере, до того момента, как, сойдя на землю, они увидели невероятно обеспокоенного Трама.       — С прибытием, — поклонился он; его глаза при этом не переставали странно мерцать. — У вас всё получилось?       — Нет. Однако я рад видеть вас, лорд Трам, — вежливо кивнул Каспиан, и Трам от этого понурился ещё сильнее.       — Вот как… Что же, это печально, — пробормотал он, отведя взгляд.       — Всё в порядке, лорд Трам: мы вынесли достаточно уроков из нашего плавания. Оно не прошло зря, — Эдмунд слабо улыбнулся и тепло посмотрел на Каспиана; этот едва заметный жест, впрочем, не укрылся от зоркого взгляда Трама.       — Вы… вместе? — негромко спросил он; на уверенный кивок он едва различимо произнёс: — Ну, хоть что-то в Нарнии стабильно.       — Милорд, в стране что-то произошло во время нашего отсутствия? — взял слово Корнелиус, явно обеспокоенный странным состоянием Трама. — Прошу, скажите всё как есть.       — И то верно, — согласился Каспиан; Эдмунд отметил, что его голос при этом слегка дрогнул. — Прошу, лорд Трам: что произошло?       — Что же, — Трам поднял глаза и выпалил то, что заставило Эдмунда почти что потерять равновесие: — Мы получили вести из Орландии: Тархистан готовится к нападению. Будет война, ваше величество.