Новый день для Малин начался в руках генерала. Колетт тихо сопела ей в шею, уютно расположившись на ней сверху. Их ноги переплелись, а руки женщины обнимали ее тело под руками. Голова расположилась на груди, а под губами образовалось влажное пятно. Кажется, Малин стоило бы чувствовать отвращение или дискомфорт от того, что генерал пустила на ее грудь слюни, но это показалось ей милым. Женщина настолько расслабилась, что даже не контролировала себя. Обычно, Колетт даже во сне контролировала на подсознательном уровне силу объятий, движение рук и положение тела. Сейчас же Малин чувствовала настоящий вес женщины на себе.
Ее рука сама по себе двинулась со спины обнаженной женщины на ней к затылку, нежно почесывая ноготками кожу. Слабый стон, сорвавшийся с губ генерала, заставил ее улыбнуться. Ласка продолжилась еще несколько минут, а затем рука снова переместилась на спину. Пальчики нежно, едва заметно стали поглаживать кожу, усыпанную шрамами, не желая будить генерала. Обводя подушечкой каждую метку, сердце Малин сжималось от боли, которую скрывали шрамы. К ее счастью их было не много и они были старыми.
— Этот от сабли. — тихо и хрипло ото сна сказала генерал, прекрасно чувствуя пальцы девушки. — Это было на поле боя, когда мы с отрядом заметили воров. Они обокрали дом одного знатного человека, а мы заметили их побег. Их было пятеро, и отбивая атаки одного, я получила режущий удар от второго со спины. Я вонзила клинок в первого, и второго полоснула мечом по торсу, когда развернулась. Один из них умер до суда. Тогда я выучила урок, что в бою нет места благородству. Ни кто не станет биться с тобой так же правильно и по правилам, как ты привык. У меча только одно правило — убить. И неважно честно ты это сделал или нет.
— Мне очень жаль, что вам не встречалось благородных соперников. — искренне сказала Малин, поглаживая всю спину женщины ладонью, откинув одеяло до ее поясницы. — Нам нужно поговорить.
— Я знаю, что это ты была там. — сказала Колетт тихо, но уверенно, спустя несколько минут молчания.
— Я не хотела быть причиной вашего беспокойства и нарушения вашего пространства и мыслей личного характера, генерал. — так же тихо призналась Малин, и ее рука замерла на коже. — Я хотела уйти, но не знала как.
— Тебе не нужно было уходить. — призналась генерал, шепча девушке в шею. — Я говорила все это, зная, что пришла именно ты. Я говорила с тобой. Приношу свои извинения, что сделала это подобным образом: спиной и сидя в ванной с бокалом вина.
— Все, чтобы вам было комфортно. — с кривой улыбкой, призналась Малин, чувствуя, как объятия Колетт стали чуть крепче. Будто показывая признательность за слова девушки.
— Спасибо, Малин. — поблагодарила Колетт, нежно, даже робко, оставляя поцелуй на шее девушки. — У меня большие проблемы с тем, чтобы делиться своими мыслями, которые не касаются боя или безопасности близких мне людей. Я так же ценю красоту женщин, зная, как себя с ними вести и что сказать. Не хочу хвастать, но женщины и девушки считают меня лакомым куском. Не стану лгать, в молодости я использовала это, получая то, что хотела, так же как и они.
— Вы намеренны, делать это и дальше? — серьезно спросила Малин, боясь ответа от генерала.
Все внутри нее сжалось, ведь она видела, что именно так и поступала генерал. Она флиртовала с графиней при ней, едва ли не полностью игнорируя своего советника. Она так же вела себя и на праздновании семнадцатилетия принцессы. Генриетта отвлекала ее разговорами и новой информацией об окружающих, но Малин все равно раз за разом возвращала свой взгляд на Генерала, которая распространяла свое внимание, обаяние и жесты на красавиц разных положений и возрастов на пиру. Те чуть ли не дрались за каплю ее внимания. Постоянно касались ее руки, талии и даже щеки, даря ей многозначительные взгляды. Их взгляды пылали ненавистью и презрением после того, как Колетт заступилась за нее и Генриетту. Это было неприятно, но их взгляды можно было игнорировать за то, что генерал отстояла своих близких. Но видеть их победоносные, снисходительные или презрительные улыбки, когда Колетт буквально купала каждую из них в своем внимании и касаниях — было выше сил Советницы.
— Я уже говорила, что все они хотели по большей части моего тела. — начала Колетт, обняв Малин за талию. — Каждая из всех этих дам считали меня привлекательной на физическом уровне, или же считали билетом в высший свет. Я, как ни как генерал армии, при дворе мое положение не имеет границ, а влияние и власть — абсолютны. Но ни одна из них не желала узнать меня. Все мои всплески агрессии, взрывной характер, твердолобость и упрямство. Все то, чем я большую часть времени не горжусь. Ни одна из них не спрашивала, что мне нравится, как я провожу свое время, что люблю есть или пить, чье мнение для меня не оспоримо, кого я послушаю с первого раза и без пререканий.
— Принцесса Тиара. — прошептала Малин, больше для себя, нежели для Колетт, но та услышала и улыбнулась.
— Как ты поняла это? — женщине было действительно интересно, ведь все считали, что это ее сестра — Розабелла.
— Полагаю, мне подсказали вы сами. — растерянно ответила советник, поглаживая задумчиво спину воина. — Вы поругались с Королевой, когда она отказалась разрешать вам бой на арене. Генриетта сказала, что это был первый раз, когда вы не послушались ее, и сделали по-своему.
— Это так. — вздохнула Колетт в шею Малин. — И раньше я была не согласна с решениями сестры, понимая, что отсечь голову легче, чем пытаться исправить кого-то плохого. Но сестра давала им шанс, и некоторые оправдали ее милосердие. Я же не даю вторых шансов — я слишком дорого однажды заплатила за это.
Тело генерала не напряглось от воспоминаний и гнева, которые они разбудили только благодаря Малин, и ее рукам на спине женщины. Она удвоила поглаживания на спине и почесывала затылок, успокаивая Колетт.
— Но почему Тиара? — снова спросила Ванденград, желая узнать правду. — Вы едва общались, разве нет?
— На самом деле да. — кивнула советник, почесывая затылок женщины. — Думаю, что принцесса балована вами, что сделано очень мягко, не мешая ей и не испортив ее саму. Вы очень мягки с ней, стараетесь делать все, чтобы она не знала ваших плохих сторон, но вы ошибаетесь. Тиара знает о них, видит, но не считает вас монстром или плохим человеком. Она любит вас такой, какая вы есть, и чтобы сказать вам об этом, она поддержала вас в идее о казни тех разбойников. Она выступила против матери, отстаивая и вашу позицию и свою.
— Я об этом не задумывалась. — в легком шоке пробормотала Колетт в шею девушки, и задумалась. — Ух ты, ты и правда, очень наблюдательна, Мали. Я и правда, не хотела, чтобы Тиара видела все плохое, что есть во мне, мы с Розабеллой старались уберечь ее от этого насколько это возможно. Я буду с ней, когда моя сестра передаст ей трон, чтобы так же служить ей, как служу Розабелле, карая всех, кто будет ей угрожать или мешать. Моя сестра не может убивать, это делаю я. Тоже самое, я сделаю и для своей племянницы пока дышу.
-Так… Вы намеренны и дальше так делать, генерал? — серьезно спросила снова Малин, но уже посмотрела в лицо Колетт. — Вы намеренны и дальше играть с женщинами, получая от них только их тела?
— Нет, Мали. — так же серьезно, и смотря в глаза девушки, ответила Колетт. — Я нашла девушку, с которой мне не нужны другие. Но у меня нет опыта в том, как себя вести с ней единственной. Я не хочу все испортить. Это очень неприятно и больно.
Малин закусила губу и отвернулась. Конечно же, графиня завладела всем вниманием генерала, пока она сама это позволяла. Разумеется, эта девушка больше подходит Колетт. Она благородного рода, подходит ей по воспитанию и положению. Не просто так же они говорили наедине поздно вечером. Она не могла не воспользоваться ситуацией и завладеть мыслями и телом Генерала.
Советнику стало плохо от этих мыслей, поэтому она резко выбралась из-под Колетт, и, поправив сорочку, встала с постели. Генерал растерялась. Не такой реакции она ожидала от девушки. Она так же слезла с постели Малин и прижалась к ней спиной, обнимая ее дрожащее тело.
— Малин… Мали…- отчаянно звала девушку Колетт, пока та сдерживала резкие вдохи. — Малин, прошу, поговори со мной… Умоляю… Что я сделала не так? Тебе не приятны мои чувства? Я не буду их показывать, если ты боишься того, что скажут другие. Если ты боишься, что тебя не примут — я заставлю замолчать любого, только скажи.
Малин же стояла и едва сдерживала слезы от обиды. Столько сил потрачено впустую. Она надеялась, что между ними что-то родилось в тот момент, когда они были в замке, когда генерал была ранена, и ей пришлось усмирять ее буйный нрав. Когда они обе поддались напряжению между ними, пытаясь одержать верх одна над другой. Но все эти всплески агрессии, которые она стерпела, когда генерал была ранена, когда она бросала тарелки в двери, была упрямой ослицей, крича резкие бранные слова. Когда она просила ее остаться с ней, обнимая и прижимаясь. Между ними явно что-то было. Что-то особенное… Но видимо ей казалось, она так думала, пока ее блуждающий мозг не зацепился за слова генерала «Тебе не приятны мои чувства?» Чувства? Какие чувства?
— Какие чувства? — тихо, с надеждой, и страхом в голосе спросила Малин, только сейчас чувствуя руки и тело, прижатое к ней.
— Мои чувства, — тихо прошептала генерал, боясь признания и реакции девушки. — Мои чувства к тебе, Мали. Мое… Мое желание, чтобы ты была со мной. Спала со мной, в моих руках просыпалась, засыпала, грелась, ужинала и завтракала со мной. Чтобы все твое внимание было только моим, все твои чувства были моими, принадлежали мне, неважно крик это или обида, радость или слезы, я хочу все это. Я хочу всю тебя, Мали.
Колетт сглотнула, понимая, что такой откровенной она не была никогда в своей жизни. Даже с сестрой. Сейчас она открыта, обнажена и беззащитна. И девушка в ее руках может или убить ее или дать ей доспехи, которые не пропустят ни один удар по ней, не дадут коснуться ее кожи, тела, души.
— Я, думаю, что влюблена в тебя, Мали. — прошептала совсем тихо Колетт, прижавшись лбом к спине девушки. — Генриетта сказала мне вчера, что я переступила черту, сказав, что внимание графини мне важнее, чем твои действия, которыми ты отстояла меня. Это не так… Я…просто хотела убедиться, что нужна тебе. Такая, какая я есть, со всеми изъянами, страхами, жаждой крови моих врагов, с упрямством и порой глупостью. Но ты ушла, и я не понимала почему, считая, что …тебе не нужно это. Не нужна я.
— Скажи это еще раз.- попросила тихо Малин, не веря в то, что услышала.
— Я думала, что не нужна тебе. — послушно повторила генерал, но ее шлепнули по рукам. — Ай…
— Не это. — потребовала уже громче советник. — Первые слова.
— Я, думаю, что влюблена в тебя? — спрашивая, произнесла генерал.
— Это вы меня спрашиваете? — возмутилась Малин, повернувшись к генералу лицом.
Оно пылало недовольством, даже гневом и возмущением. Генерал улыбнулась, когда осознание пришло к ней. Она крепче прижала к себе девичье тело, и посмотрела в глаза девушки.
— Я влюблена в тебя, Мали. Окажешь ли ты мне честь, быть со мной? — серьезно спросила она, но в ее глазах плясали огоньки.
— Я подумаю, — так же серьезно сказала Малин, поглаживая крепкие плечи женщины. — А сейчас я хочу одеться.
— Нет, я не отпущу тебя. — сказала с улыбкой генерал, обнимая крепче девушку. — Я хочу ответ.
— А я хочу одеться. Сейчас же. — настояла советник, чуть толкая женщину в плечи.
— Ладно. — пожала плечами Колетт, и отпустила девушку.
Она видела, как Малин старалась быть серьезной, но ее голос выдавал в ней радость и игривость. Только поэтому Колетт отпустила девушку, так же чувствуя легкое возбуждение, от их игры друг с другом. Она так же поняла, что ей придется завоевать Малин и ее ответ на свои чувства. Однако, сейчас ей было не страшно, и она наоборот желала получить эту девушку себе. Она приложит все свои силы.
Поэтому, как только Колетт приняла это решение, она улеглась на постель Малин и, закинув руки за голову, стала внимательно смотреть за девушкой. Советница же с пылающим лицом от смущения и признания генерала, не обращая внимания на женщину, стала доставать из шкафа платье. Затем она умылась в чаше, и вытерла лицо, после чего стала расчесывать свои волосы, пребывая глубоко в своих мыслях.
— А я долго буду ждать, пока ты начнешь раздеваться? — подала голос генерал, из-за чего советница вздрогнула.
Малин совсем забыла о том, что Колетт все еще здесь. А что, если бы она стала раздеваться? Генерал, конечно же, была благородной, но кто сказал, что она отвернулась бы? Осознавая это, советница вспыхнула алыми щеками, что родило знающую улыбку на губах генерала. Колетт улыбалась, гуляя взглядом по телу, скрытому сорочкой, чувствуя превосходство.
— Ну? — поторопила она врачевательницу. — Я жду.
— Ну-ка вон! — возмутилась красная от смущения и толики стыда Малин, толкая женщину со своей постели. — За дверь! Немедленно!
Смеясь, Колетт дала себя скинуть с постели, и так же дала до толкать себя до двери. Но выставить себя она не дала. Резко поменяв местами себя и Малин, Колетт прижала девушку к двери, закрывая ей рукой путь к бегству. Она с удовольствием наблюдала, как тяжело вздымается грудь девушки, как ее губы приоткрылись в попытке высказать слова возмущения, но им помешала рука генерала на ее бедре. Она видела, как зрачки советницы расширились, а ресницы затрепетали.
— Я бы никогда не стала настаивать на том, к чему ты не готова. Но, ты моя, и я докажу тебе это. — прошептала Колетт на ухо девушки, обжигая ее жаром своего тела. — А сейчас, я хочу спросить: действительно ли ты хочешь, чтобы весь дом видел, как я выхожу из твоих покоев в одних штанах для сна?
Малин покраснела еще больше, когда до нее дошел смысл сказанных генералом слов. Она живо представила, как все смотрят на Колетт, когда та без тени смущения идет к себе в покои обнаженная по пояс. Затем в ее сознании всплыло лицо графини, которая жадно рассматривает тело Колетт. И тогда в голове мелькнула безумная, подпитанная близостью огненного, красивого тела генерала, идея.
— Я хочу, — прошептала Малин в губы женщины, смотря в ее глаза томно, — чтобы ты выполнила мое желание.
— Какое? — предвкушая поцелуй, пробормотала Колетт, прижавшись к податливой девушке плотнее.
Малин только хищно улыбнулась, и поменяла местами себя и Колетт, на что у последней вырвался удивленный вздох. Однако ее руки получили полную свободу, чем и воспользовались, найдя пристанище на ягодицах Малин. Лаземет же прошлась носом по линии челюсти генерала, и мягко оторвала ее спину от стены. Она оставила один, едва заметный поцелуй на челюсти, и прошептала на ухо, сильно царапая спину женщины ноготками:
— Что ты показала это всем, кто встретится тебе на пути к твоим покоям. Чтобы все поняли, что это мои руки сотворили это с твоей спиной. — рука Малин незаметно дотянулась до ручки двери, и когда та отворилась, девушка с ухмылкой толкнула воина наружу. — Немедленно.
И послышался хлопок, а затем и звук щеколды. Колетт пришла в себя на полу. Совершенно сбитая столку, она чувствовала сладкую боль на спине.
— Вот это девушка, — выдохнула она, и распласталась на спине прямо там, под дверью Малин.
— Генерал? — позвала женщину Генриетта.
— А? — улыбаясь как сумасшедшая, отозвалась Колетт. Она посмотрела на служанку, и поднос в ее руках. — Ты принесла завтрак на двоих?
— Нет, я не знала, что вы будете здесь, — сказала Генриетта. — Я думала, Малин выгнала вас вчера.
— Ха, будто меня, вообще возможно выгнать, — самоуверенно произнесла Колетт, поднимаясь с пола.
— Именно это я и сделала! — донесся голос советницы из-за двери. — Утром!
— Ага. — сияя улыбкой на сотни золотых, кивнула генерал и показала на свою спину. — Видишь? Это Малин сделала! Я что-то голодная, скажи ей, чтобы оставила и мне не много.
Генриетта в замешательстве посмотрела в красную спину Колетт, которая уж очень довольная шла к себе, пока служанка стояла у двери, пытаясь понять: что это все значит? Она слышала, как Колетт хвастается своей спиной перед всеми домашними работниками, которых встречала.
— Где наш Генерал? — спросила Генриетта, как только вошла в покои советницы.
— Не понимаю о чем ты. — как можно спокойнее ответила Малин, но жар на ее щеках выдал ее.
— Вы…? — стесняясь спросить полностью, произнесла Генриетта.
— Что?! — возмутилась, еще больше покрасневшая Малин. Она выронила подушку, которую взбивала, готовясь положить ее на кровать. — Нет! Все было не так!
И за завтраком и легкой беседой с девушкой, Малин рассказала Генриетте все, что случилось. Девушка не скрывала своей улыбки и радости за обеих девушек. Она обняла Малин крепко, и попросила хорошо заботиться о Колетт. Лаземет была растрогана такой поддержкой от единственной девушки, с которой могла быть откровенной здесь.
***
Малин пила чай в беседке, когда услышала ржание коней и шум колес по камням. Она повернула голову в сторону дома, и увидела, как у крыльца останавливается карета. Девушка нахмурилась, и поднявшись на ноги поспешила встретить гостей. Подходя, она увидела, как из кареты выходит какая-то девушка в форме служанки, а так же старичок, сопровождал их Бальтазар.
— Бальтазар, — поприветствовала капитана вышедшая на крыльцо Колетт. — Как добрались?
— Благодарю, Генерал, добрались хорошо, спокойно. — молодой человек жестом поприветствовал Колетт и дал отчет. Увидев Малин, он слегка опустил голову. — Советник Лаземет.
— Ванденград. — поправила его Колетт, сжав плечо, будто это был какой-то тайный знак.
— Советник Ванденград. — Бальтазар присел на колено, опустив голову.
Малин, пребывала в шоке, смотря то на капитана, то на генерала. Она прочистила горло, когда Колетт мельком глянула на нее, и присела в приветствии воина.
— Капитан Бальтазар, приятно видеть вас. — сказала она, становясь чуть правее за плечом Колетт.
— Генерал Ванденград, — поднялся на ноги Бальт, — это отец Графини Мурен Граф Бальмастир Брансен.
— Генерал Ванденград, — сложился в поклоне мужчина. — Благодарю Вас за спасение моей дочери. Я очень рад, что Ваш дом был так близко, и что Вы лично отправились выручать мою дочь.
— Достаточно. — оборвала мужчину Колетт. Малин видела, как взгляд женщины потемнел, как она изучающе смотрела на старика.
Граф Бальмастир Брансен был среднего роста, седовласым и приятным на лицо мужчиной. Он не был одет слишком дорого, но его кафтан был сшит на заказ и делал его фигуру более выгодно смотрящейся. Он был приятным в общении, но что-то насторожило в нем Колетт, и Малин так же присмотрится к нему. Она знала, что Генриетта так же будучи служанкой, незаметной для всех, будет за ним следить.
— Пойдемте, я хочу поговорить с вами граф. — сталью в голосе сказала Колетт, и не дожидаясь ни кого, вошла в дом.
Малин последовала за ней, спиной ощущая изучающий взгляд графа. Замыкал их строй Бальтазар, чья рука лежала на рукоятке меча. Верная себе Колетт проведя к кабинету всех, открыла дверь, и жестом пригласила Малин войти первой. Склонив голову в знак признательности, девушка вошла и встала за спинкой кресла, в которое всегда садится женщина. Малин мельком заметила, как после нее вошла сама Колетт, затем граф и после Бальт, закрывая двери. Он там и остался, встав в позу, в которой уже обе его руки покоились на мече.
— У вас какие-то проблемы, Граф? — сев в кресло, спросила Колетт.
— Что? — встрепенулся не много старичок, присев в кресло. Он не ожидал того, что генерал будет расспрашивать о его делах сразу же, да еще и после долгого молчания. Малин видела, как ему не уютно, и задумалась от чего это: от вопроса или тяжелого взгляда Колетт.
— У вас проблемы? — повторила Колетт, выжидающе смотря на мужчину.
— Нет, Генерал. Я так не думаю. А что такое? — мужчина явно нервничал. — Я слышал, что те разбойники подумали, что моя дочь везет ценное приданное, но оно не с ней. Мы готовимся передать его перед церемонией.
— Сдается мне, вы граф лжете мне. — серьезно сказала генерал, закинув ногу на ногу. — А я не люблю лжецов.
— Лгать? Вам? — удивление на его лице было искренним. — Нет, что Вы Ваше Высочество!
— Молчать! — оборвала его раздраженная женщина, и Малин ласково опустила руки на ее плечи, мягко сжимая.
Колетт молчала, смотря на мужчину, который ерзал под ее взглядом. Он боится, и это не шло на пользу какому-то плану Колетт, и Малин решила вмешаться, пока генерал не пришла в ярость.
— Мой Генерал спрашивает Вас, не знаете ли Вы тех, кто мог рассказать разбойникам или наемникам о том, что Ваша дочь могла вести с собой приданное? — мягко массируя плечи, спросила советник.
— Нет. — нахмурился старик, переводя взгляд на Малин, чтобы через пару секунд вернуть обратно на генерала. — Об этом ни кто не знал. Мы договорились с Ламайриком старшим, что приданное будет после встречи Ламейка с Мурен. Моя дочь не пострадала только благодаря Вам, Генерал.
— Почему вы решили связаться с Ламейриками? — спросила Колетт, опустив свою руку на руку Малин.
— Мое дело потихоньку увядает, и если я найду поддержку у более знатной семьи, то дела пойдут в гору. Получив их поддержку, я смогу отправить хотя бы один корабль в море, продав товары своей лавки, чтобы помогать дочери. — потирая свои пальцы, признался мужчина. — Они единственные, кто согласился помочь мне, но они попросили взамен союза мою дочь. И она согласилась. Но она сказала, что выйдет только за старшего сына Ламейрика — Стейрика, но в последний момент они сказали, что он уже помолвлен, поэтому Мурен выйдет только за Ламейка.
— Ламейк. — едва ли не прорычала Колетт, сжимая руку на подлокотнике. — Понимаю.
Малин же не понимала. Но не подала и вида, продолжая массировать плечи генерала, стараясь избавить ее от напряжения и гнева. Об этом она спросит Колетт после.
— Да. И отказаться я уже не могу. — признался старик. — У них будет мой дом и мое дело.
Наступило тяжелое молчание. Малин же по лицу воина знала, что она думает, какой же старик дурак, раз дал себя так одурачить, что в случае отказала от брака, он и его дочь потеряют все. Она знала, что Колетт очень хочет вмешаться, но не может, иначе знать взбунтуется. А она была уверенна, что эти хитрые и увертливые Ламейрики поднимут бунт среди своих.
— Хорошо. — махнула рукой Колетт. — Бальт, проводи в гостиную графа, и пусть Генриетта принесет ему чай, пока его дочь готовится.
— Слушаюсь, Генерал. — отозвался капитан, и дождавшись старика, он закрыл за ними дверь.
— Черт возьми, что за дурак! — воскликнула Колетт, с грохотом опустив руки на подлокотники. — Вот почему она была так настойчива.
— Поделитесь мыслями, Генерал. — мягко попросила Малин, передвигая ладони на грудь женщины, поглаживая.
— Лентен, графиня Мурен, хотела защититься мной и моим именем. Если бы я проявила хоть каплю того интереса к ней на какое она рассчитывала, то я бы легко расторгла их договор и защитила бы ее дом и дело ее отца. — объяснила Колетт, медленно расслабляясь от ласки советницы. — Но я отказала ей. И она вынуждена выйти замуж за этого урода Ламейка. Пьяница и блудник, который чудом не пропил состояние отца.
— Вы ничего не можете сделать? — спросила Малин, разминая шею и плечи женщины.
— Могу, но последствия этого вмешательства будут слишком большими. Будь это другая семья — можно было бы все тихо сделать, но Ламейрики — скандальные грязные свиньи, которым сколько бы не заплатили — рот на замке не смогут держать. А я не могу убить ни одного из них, я же не варвар, убивать просто так. Но улик против них у меня нет, хотя я знаю, что они замешаны в подозрительных делах и связях. Я ничего не могу сделать, чтобы спасти Лентен и ее отца.
Бессилие. Бесполезность. Вот что ненавидела Колетт всей душой. Эти чувства сейчас пожирали ее сильнее, потому что она знала, что Ламейк — отвратительная, мерзкая постоянно пьяна свинья. От него можно ожидать чего угодно. У нее нет выбора, кроме как ожидать, когда этот осел сделает ошибку, и она сможет вмешаться. Но как бы не было поздно.
— Я сама сопровожу Графиню к Ламейрикам. — сказала Колетт, и ее тон не дал Малин возможности возразить.
Советник просто крепко обняла женщину, прижавшись к ее спине грудью.
— Будьте осторожны, генерал. И делайте то, что считаете нужным, — дала наставления Малин, и оставила поцелуй на щеке генерала в надежде, что это ей поможет.
— Спасибо, Мали. — поблагодарила девушку Колетт, и оставила на ее руке поцелуй. — Пойдем, я хочу, чтобы ты проводила меня. Я вернусь завтра.
***
Малин провожала Колетт с тяжелым сердцем. Она волновалась за нее и ее душу, ведь та сочувствовала графине. Так же ей было жаль молодую девушку, которая согласилась на ужасный брак с пьяницей, чтобы спасти свой дом и отца. Она надеялась, что Колетт сможет ей помочь и это снимет груз с ее плеч. Генерал ехала последней, и она обернулась, чтобы посмотреть на стоящую вдалеке Малин, и помахать ей.
