Сердце генерала

      Малин уехала в домик в лесу, который принадлежал Энализель вместе с Корин. Две женщины жили там и поддерживали друг друга. Советница помогала Корин восстановиться и начать жить полноценно. Два месяца прошло в лесу и Корин и Малин много узнали друг о друге и о Колетт. Малин перестала злиться на женщину спустя уже неделю вдали от города, наедине с собой и своими мыслями.       Середина лета не щадит беременную женщину, поэтому Малин пришлось перебраться в домик Королевы на территории замка. В этом небольшом, но уютном доме живут четверо: мать и ребенок в ее утробе, Малин и Корин, за которой все еще ухаживает советница. Они иногда ужинают вместе с Королевой и ее дочерью, не говоря о том, что с Колетт, где она и чем занимается. Всем за столом от служанок до Королевы было известно, что генерал, сломя голову носится по лесам, будто волк, учуяв кровь. Солдаты все чаще находят привязанных к стволам деревьев редких разбойников, которые ранены и помяты кулаками женщины. В столице пошел слух о том, что Погибель идет по чью-то душу, и милость тому пасть быстрой смертью. Лентен была рада, что город судачит не о ней или ее отце, хотя она и не выходила за пределы замка.       За несколько недель до родов стражник среди ночи разбудил весь замок звоном в колокол на сторожевой башне. Малин, Розабелла и все остальные вышли на балконы, чтобы узнать в чем дело, но солдат продолжал бить в колокол как ума лишенный, пока Элеанора не схватила его за руку.       — В чем дело?! — закричала она на парня, приходя в ярость от того, что ничего кроме звона она не слышала.       — Дым! — выкрикнул парень, тыча пальцем в сторону леса. — Дым!       Второй его вопль пронзил Корин не хуже осколков от бочки в далеких землях. Она быстро шагнула в комнату, перекинула через голову пояс с мечом и прыгнула с первого этажа вниз. Все с разных мест наблюдали, как она сломя голову побежала в конюшню, из которой через мгновение выскочила, собирая десяток конных солдат. Капитан умчалась в лес.       — Что случилось?! — закричала на юнца Элеанора, схватив его за грудки. — Отвечай! Не медли!       Женщина готова была выкинуть парнишку со стены, пока ожидала ответа.       — Генерал велела поднимать тревогу на дым в лесах! — забормотал юноша, выронив копье из рук, когда его затрясла Советница.       — Что она сказала? — спокойно спросила Королева, которая уже поднялась на стену лично.       — Генерал велела бить в колокол по три раза, сказала, что дальше один из капитанов или Траминан знают что делать, Ваше Величество, — быстро тараторил солдат, боясь гнева Советницы, а не Королевы.        — Чертова Колетт! — воскликнула в сердцах Советница, отпуская парня, что успел побледнеть в ее руках.       — Там кто-то приближается, — сказала Генриетта, указывая в сторону леса, куда мгновение назад указывал солдат. — Огни.       — Помощи! — донес ветер голос до женщин, и Малин тут же исчезла в глубинах покоев.       По мере приближения огней к воротам, голос становился все громче и беспокойнее. Когда всадники вошли в ворота, Малин уже неслась к ним с Генриеттой наперевес. Когда девушки остановились, то замерли. К коню Корин и еще одного стражника была привязана веревкой огромная ветка хвои, на которой лежала тяжело дышащая в крови Колетт. В руке она крепко сжимала меч, что тоже был в крови.       — Эта сука сдохнет, не дожив до утра, — раздался хриплый голос, и Малин повернулась к нему. <      Раненый и избитый, но живой и тупой Ламейк был связан по рукам, и, судя по его одежде он бежал сюда за лошадью, к седлу которой тянусь его путы. Ей захотелось его прирезать, и она уж было сделала шаг к нему, как ее плечо сжали.       — Малин, ей нужна помощь, а не правосудие, — напомнила девушке ее роль капитан, и Малин кивнула. Однако, просто так ему постоять она не дала, и ударила его с размаху сжатыми костяшками по лицу. Удар был громким и хлестким, кровь сочилась с разбитой губы преступника, но он улыбался.       — В темницу его, — велела Королева, которая только подоспела с Элеонорой сюда. — Пришлите к нему старца, пусть займется им. Не сводить с него глаз, чтобы он выжил.       — Она сдохнет! Как собака сдохнет! — вопил Ламейк, кашляя и брыкаясь, пока стража вела его в подземелье.       Тем временем Малин и Генриетта начали свое дело над телом Колетт. Девушки бегло осмотрели генерала, и велели так и нести ее в домик у сада. Домик принадлежал Энализель, и был её обителью, где женщина хранила инструменты, травы, отвары, и всё, что могло понадобиться для лечения.       Как только Колетт переложили на стол, все были вытолкнуты за дверь, и девушки начали операцию. Все это время, пока ни помогали генералу бороться за жизнь, за дверью по саду как зверь в клепке металась Розабелла и Тиара. Их близкие — Изелла и Элеанора не могли ни чем помочь, поэтому просто были рядом, иногда обнимая безутешных. Лишь под утро дверь отворилась, и вышла Генриетта. Она была взмокшая, уставшая, едва на ногах.       — Жива, — выдохнула девушка, и рухнула в руки подоспевшей Корин.       — Это пока, — сказала Малин, которая уже была одета не в ночнушку, как ночью, а в рубаху и штаны. Все было в крови, и она вытирала руки тряпкой. — Ваше Величество, Розабелла, — начала она, — раны очень серьезные, я могу сказать, что они не задели ее органы, то, чем ее ранили — стрелы или меч были отравлены. Все, что могла — я, конечно же сделала, но все зависит от крепости ее тела. Мы с учителем ей помогли, но дальше — все зависит от нее самой.       — Колетт выдержит, — уверенно сказала Тиара, цепляясь за руку Изеллы. — Колетт сильная, сильнее всех нас вместе.       — Да, Колетт сильная, она сможет, выживет, а нет — я сама ее убью, — пригрозила Розабелла, вытирая слезы. — За что мне такая сестра… Можно ее увидеть?       — Конечно, только тихо, она реагирует на громкие звуки подсознательно. Думаю, ее мозг не понимает что с ней, и находится в боевом состоянии. — предупредила Малин, открывая дверь, и пропуская только принцессу и королеву внутрь.        — Как она на самом деле? — тихо спросила Элеанора, мельком взглянув на то, как Корин уносит Генриетту, а Изелла мнет свои руки от волнения.       — Плохо. Очень плохо, — вздохнула лекарь, позволив себе закрыть глаза впервые, как услышала звон колокола. — Если она и выживет, мы не знаем, как яд подействует на ее организм, и мы не знаем, как долго он был в ней. Она очень сильно ранена, кажется, на нее напало несколько человек сразу.       — Восемь, — сказала Изелла, и женщины посмотрели на служанку.- Корин рассказала мне. Они нашли ее окруженной телами, трое стояли на ногах едва живые, их они убили из лука. Затем Колетт просто назвала твое имя и упала наземь. Корин велела найти ветви, уложить на них генерала, и связать приходящего в себя Ламейка. Дальше вы знаете.       — Сколько их было? — спросила советница, смотря на служанку.       — Я не знаю, Советник. На ваши вопросы может ответить только капитан.       — Найти ее и Бальтазара с Траминаном, — велела советница, и Изелла, скрепя сердцем ушла исполнять приказ, с тоской оглянувшись на дверь домика.       — Вы же не думаете, что Траминан или Бальтазар причастны? — серьезно спросила Лаземет, посмотрев на женщину.       — Нет, но я хочу знать, где они были, когда одна Колетт осталась в лесу с кучей наемников, — резко ответила женщина.       — Мы занимались выжившими, — пробасил устало Траминан издалека, направляясь к женщинам.       — Доклад, — потребовала Элеанора, смотря на воеводу.       Мужчина был так же в крови, но отмахнулся от помощи Малин. Его рубаха и латы были порезаны, где то даже были дыры. Он устал, что видно по лицу, которое было в поту и пыли. Он тяжело дышал.       — Колетт прислала нам орла на закате с письмом, в котором просила помощи, — начал Воевода. — Генерал выследила наемников из таверны до леса, где их ждал Ламейк. Он сказала, что одна из групп уже на месте, и болтуны выдали ей место — деревушка за южным лесом, они ее разорили, устроили пожар, и смылись в лес. Там их ждали отряд друзей и Колетт Мы же с Бальтом помогали деревенским. Это был приказ, и мы не знали точного места в лесу. Никаких обозначений или ориентиров генерал не дала. Упертая баба!       Малин сморгнула, переваривая то, что услышала. Она впервые слышала неуважение и злость в голосе старого воина в адрес его воспитанницы — генерала армии. Он сжал мощный кулак, и сплюнул под сапог. Она понимала его злость, она и сама злилась, как и все кто любил Колетт. Эта женщина была до ужаса безрассудной. И вот к чему привело ее упрямство. От этого ее пыталась отгородить Малин, эта женщина была до сумасшествия глупой, ставя свою жизнь на кон, не заботясь о том, что будет с теми, кого она не сможет защитить.       Неделю Колетт спала, но через несколько дней после операции, вернулась Энализель, а с ней прибыла ко двору и Дракон. Воин поведала лекарям о своей идее помочь избавить подругу от яда в ее крови.       — Нужно слить почти всю ее кровь. — предложила женщина, сидя за столом на коленях.       — Госпожа Дракон, — начала Малин, — мы не можем этого сделать. Кровь — источник жизни, если ее лишиться — станет только хуже. Колетт не в том положении, чтобы терять еще больше крови, чем она потеряла за тот день. Ее раны не затянутся должным образом, она может не очнуться.       — Это опасно, — поддержала ученицу Энализель, а затем продолжила. — Но, это действительно хорошая идея.       — Что? — от заявления лекаря королевы у Малин аж пропал дар речи.       — Ты слышала меня. Сегодня ты присмотришь за гостьей, а за госпожой Дракон присмотрит Генриетта, — велела женщина, смотря на Малин спокойным взглядом. — Да, я понимаю все риски, и решать не тебе и не мне. Розабелла решит сама. Я сообщу ей лично.       — Думаю, я здесь больше не нужна, — сказала воин далекой страны, вставая. — Доброй ночи.       — Доброй ночи, — ответили лекари в один голос, и воин покинула их общество.       — Я пошла к королеве, а ты иди к графине, — дала указания Эна, и покинула комнату вслед за воином.       — Это слишком опасно, — пробормотала Малин, так же покидая комнату, и направляясь к графине.       И вот, спустя несколько процедур в неделю, Колетт стало лучше: ее дыхание пришло в норму, она больше стала спокойно спать, не стоная от кошмаров или боли, а может и температуры, за которой крылась борьба за жизнь. Однако, покой женщинам даже не снился. Боли в животе у Лентен усиливались, в уборную она бегала все чаще, была более суетливой и меньше гуляла, плохо спала. Это беспокоило Малин и Энализель, которая начала готовиться к родам. И не зря.       На прошлой неделе Лентен была еще более невыносимой. Ночью она часто ворочалась, ребенок пинал женщину почти постоянно, а после заката становился активным. Из-за этого Генриетта все время была с графиней, снося ее капризы и выполняя новые и новые просьбы. Однако сегодня вечером что-то было не так. Генриетта не носилась выполняя поручения, и это за беспокоило Энализель. Женщина направилась к покоям молодой матери, как на нее налетела Генриетта.       — Госпожа лекарь! — выдохнула она, дыша часто. — Графиня рожает!       — Рожает? — удивилась лекарь, а затем бросилась в покои.       Распахнув двери, Энализель увидела Лентен на постели. Ноги женщины были широко расставлены, и укрыты простыней. Кулаки крепко сжимали подушку, а на лице была гримаса боли. Тело девушки согнулось пополам, а из ее рта вырвался стон, который она пыталась сдержать.       — Неси полотенца, теплую воду, травы, позови Малин. Немедленно! — дала указания лекарь, толкая и удерживая за плечи девушку на кровати.       Генриетта быстро выбежала из комнаты, из которой стоны становились все громче. Первым делом служанка нашла травы, попросила воды, и полотенца. Затем она помчалась к Малин, которая была у себя. Как только служанка сказала ей новость, они сразу обе побежали в покои, из которых разносились уже крики.       Графиня была вся в поту, она кричала, тужась по команде Энализель. Простыни были мокрыми и в крови. Малин сразу же включилась в работу, положив новые полотенца, обтирая лицо девушки прохладной тряпкой, давая ей попить во время передышки. Прошло несколько часов, а ребенок еще не появился, Эна начала чаще поглядывать на ученицу и свои инструменты, которые она развернула на столе.       — Нельзя, — сказала Малин, после очередных схваток. — Она сможет. Ты же сможешь сама родить, да, Лентен?       — Да, — с придыханием отозвалась девушка, поглаживая слабой рукой свой живот. — Мы справим…сяяя — прокричала графиня, сложившись по палам от боли.       Прошло еще пару часов, а дело не двигалось. Крики разносились все громче, графиня сильно ослабела, она кричала и ругалась так, как не слышала от нее Малин, да и Энализель тоже. Генриетта краснела от ее слов. Очередные схватки заставили девушку рухнуть на постель и часто задышать. Малин мягко начала поить девушку, чтобы восполнить ее запас жидкости и дать ей сил.       — Это не плохо. Роды идут не плохо, ты молодец, — подбадривала девушку лекарь, поглаживая по мокрым волосам. — Тебе нужно стараться тужиться дольше, дорогая. Ребенку нужна твоя помощь, милая.       — Мне нужна помощь, — захныкала девушка, сжимая руку женщины мертвой хваткой с новой схваткой. — Где Колетт?       — Я здесь, — подала голос генерал, и все обернулись на голос.       — Колетт! — прокричала мамочка, переживая новую схватку со слезами на глазах.       — Я здесь! — отозвалась она, опираясь на трость и как можно быстрее проходя к графине и беря ее за руку.       Малин и Энализель заметили, как той больно двигаться. Ее тело было согнуто, когда как ее царственная осанка была прямая. Женщина смотрела в пол, когда ее широкие шаги сокращали расстояние между ней и кроватью. Она схватила протянутую руку Лентен, и сжала ее. В этот момент Малин заметила кровавые бинты на торсе генерала. Они были скрыты накидкой. Трость опустилась рядом с кроватью, когда как сама Колетт села на край и помогала подруге всем, чем могла. Обе женщины дышали, Колетт подбадривала девушку, уговаривая ее тужиться, вытирала ее лицо влажным полотенцем, и поила, когда как Малин и Энализель помогали ребенку выйти на свет. Генриетта мягко растирала живот девушки, разговаривая с ней, посвящая ее в дела ребенка и его состояние.        Спустя еще полчаса Генриетта сказала, что ребенок наконец-то спустился ниже. Малин, что расположилась между ног графини, заверила ее, что видит голову ребенка. Энализель же как самая опытная следила за родами и давала указания всем, кроме Колетт — та отлично справлялась со своей задачей. Даже кричала во время схваток вместе с подругой. Схватки были все чаще и чаще, а графиня была едва в сознании от боли и бессилия.       — Хей, давай милая, — тихо и хрипло пробормотала Колетт, убирая мокрые волосы девушки с лица. — Этот человечек нуждается в тебе, чтобы ты помогла ему.       — Еще один сильный толчок — и мы узнаем, кто пришел тебе помочь, дорогая. — подбодрила Малин, помогая Генриетте поглаживать живот девушки, — Давай, еще один раз.       — Ни кто не захочет меня, потому что этот ребенок ужасно большой! — захныкала графиня, чувствуя, как ее интимные места слишком расширились, — Мне кажется, там целое войско! Колетт, прикажи ему выйти! Немедленно!       Колетт застыла, видя как серьезно, и даже грозно говорила ей ее подруга. Ее глаза были безумными, а лицо исказила боль новой схватки. Генералу ничего не оставалось, кроме как закричать с девушкой:       — Давай, выходи!       И под общий крик целой комнаты женщин, на свет появился здоровый, очень недовольный мальчик. Он кричал так громко, что перебил хор вокруг себя. Он был в крови и других жидкостях, но казался Лентен таким красивым. Она улыбалась так широко, как только могла, потому что между ее ног уже орудовала Энализель. Малин занималась ребенком. Они с Генриеттой его обтерли, укутали в одеяло, и передали матери. Как только малыш оказался у груди, он успокоился, а через мгновение потребовал еды. Колетт покраснела и отвернулась, когда заметила, что Бальмастир без стеснения потянулась к своей рубашке, обнажая грудь. Но вскоре Генриетта заметила, что живот графини по-прежнему большой. Через несколько минут молодая мать с безумными глазами уставилась на Малин, и спросила: это еще не все? И роды продолжились. В этот раз малышка вышла быстрее, и почти безболезненно, ведь ее брат проделал для нее хороший путь на свет.       — Колетт, выйди, мы должны позаботиться о матери и ее ребенке, — велела Эна, смотря на женщину свирепым взглядом.       — Хорошо. — кивнула Колетт, и похлопала подругу по бедру, — Хорошая работа, дорогая.       Как только генерал вышла, Энализель лично осмотрела новоиспеченную мать и ее тело, чтобы убедиться, что все хорошо. Она так же распределила роли и даже обговорила график сна для матери и помощниц.       — Я сама могу присмотреть за моими детьми! — оскорблено возразила Лентен, прижимая малышка к груди.       — Не пойми не правильно, дорогая, — мягко и спокойно сказала лекарь, укрывая девушку одеялом. — Ты рожала несколько часов подряд, дни перед родами были для тебя тяжелыми, ты слаба и едва держишь веки открытыми. Я просто хочу убедиться, что ты и малыши — прекрасно себя чувствуете. Никто не тронет твоих малышей, пока ты сама не разрешишь.       — Хорошо, — неохотно согласилась девушка, поглаживая по голове сына, который прижался к ее груди и ел. — Малин, я доверяю тебе.       Эти слова были последними сказанными графиней сегодня, спустя мгновение она уснула, крепко держа малышей.       — Иди, проверь ее, — тихо сказала Эна, спустя долгое время.       Они с Малин остались на ночь в покоях графини, чтобы проследить за ней и младенцами. Она также заметила бледность лица генерала, ее явную и усилившуюся хромоту и красные бинты, когда она покидала комнату.       — Нет. Если вам так неймется, я пригляжу за графиней, — отрезала ученица, прервав учителя. — Она сделала свой выбор. То, что с ней сейчас — расплата.       — Ты еще очень юна, — сказала лекарь замка, поднимаясь на ноги. — Однако, решимости у тебя полные штаны. Не дай своей гордости перебить карту любви. Это плохо заканчивается.       — Я знаю, — тихо ответила девушка, как только дверь за ее учителем закрылась.              

***

             Когда Энализель вошла в покои Колетт, она застала странную картину. Генриетта трясла полотенцем, иногда осыпая им спину Колетт. Генерал пыталась защищаться руками, но из-за ран на теле у нее это плохо выходило, и она тихо постанывала и вскрикивала от ударов полотенца.       — Ты глупая, упрямая ослица! — бранила женщину служанка, не стесняясь хлестать раненую. — Иди и попроси ее о помощи! А перед всем этим умоляй ее простить твою тупую задницу!       — Моя задница — не твоя забота, Генриетта! — возразила генерал, и вскрикнула, получив новый удар по руке.       — Все, что связанно с тобой — моя забота! — прикрикнула девушка, теряя самообладание. — Ты совершила ошибку, и думаешь, что была права? Нет! Малин ночами не спала, выхаживала тебя в первый раз, а сейчас ты нуждаешься в ее помощи! Она не откажет тебе!       — Она никому не откажет в помощи! — всплеснула руками генерал, заметив Энализель. — Подожди своей очереди, пожалуйста.       Энализель хмыкнула и демонстративно уселась в кресло, с извращенным наслаждением наблюдая за тем, как служанка била полотенцем свою хозяйку, и даже больше — женщину, которую считала своей старшей сестрой, иногда даже матерью. Лекарь задумчиво смотрела за их перепалкой, понимая, что Генриетта права, и она встала бы на сторону Малин, даже если бы она была не права. Но ее ученица была права, то, какие раны получила Колетт — могли стоить ей жизни. Им очень повезло, что отряд подмоги нашел ее очень быстро. Генерал была, конечно, упрямой, но она была умной настолько же. Поэтому каждый ее шаг и план — были рассчитаны до мелочей. Все ее солдаты и доверенные лица — Генриетта, Корин, Бальтазар, Траминан и даже Изелла знали о ее планах и знали, что делать в разных сложившихся ситуациях. Она была превосходным стратегом, и это спасло ей жизнь.       Главному лекарю пришлось вмешаться, когда она заметила, что пятно крови пропитало бинты генерала больше, чем она видела раньше. Женщина встала, и быстро схватила полотенце в замахе.       — Достаточно, — сказала она строго, и служанка вздохнула.       — Я принесу ужин и вино, — положив свое оружие, Генриетта покинула покои, желая успокоиться больше, чтобы не причинить большего вреда Колетт, чем та причинила себе сама.       — Что, не терпится ударить меня самой? — съязвила генерал, упав на постель спиной.       — Нет, не хочу, чтобы ты умерла до моего удара, — серьезно сказала женщина.       Ее тон и сдержанность заставили Колетт медленно сесть на постели. Лицо Энализель было каменным и непроницаемым. Генерал сглотнула, понимая, что та действительно имела в виду то, что сказала. Каждое слово.       — Как она? — спросила робко Колетт, наблюдая за Энализель.       Женщина помыла руки, и приготовилась выполнять свою работу — лечить. Генерал испугалась, когда Эна подошла к ней с ножом и разрезала ее рубашку. Лезвие опасно сверкнуло в свете свечей, и Колетт сглотнула.       — Что, страшно стало? — спросила женщина, разрезая пропитанные кровью бинты.       — Да, ты опасная женщина, Эна, — призналась генерал, сдаваясь в ее заботу.       — Конечно, я могу вернуть к жизни или сунуть в могилу одной только травинкой, — призналась она, осматривая раны. — Ты много двигаешься, мне не в радость будет осматривать твое бедро.       — Я всегда была подвижным ребенком, с годами это только ухудшилось, — призналась генерал, наблюдая за действиями лекаря сестры. — Ты не скажешь мне, как она?       Женщина подняла голову, и ее глаза сверкнули в пламени. Затем она сжала бедро своей пациентки и улыбнулась, когда генерал сжала руки в кулаки.       — А ты думаешь, я буду рассказывать тебе о состоянии своей ученицы? Тебе, той, кто ее бросил? — пальцы исчезли с раненой ноги.        Колетт выдохнула сквозь зубы. Боль током прошлась по ее телу. Пот выступил на лбу, а пальцы разжались. Дыхание медленно приходило в норму.       — Я сделала это, чтобы найти насильника, — сквозь зубы ответила Колетт. — Чтобы этот ублюдок больше не тронул ни одной девушки или женщины.       — Ты бы нашла его и позже, не полудохлая на земле вся в крови, в которой носишь яд! — воскликнула Энализель, вставая на ноги. — Если хочешь подохнуть, — женщина вытащила нож из ножен на своем поясе и воткнула его в постель рядом с бедром генерала, сделав лезвием порез на коже, — сделай это, не мучая близких. Раз и все.       Сказав это, Главный лекарь вышла из покоев. Колетт посмотрела на нож в кровати, затем кое-как дотянулась до тряпки, и пережала ею бедро. Смотря, как кровь пропитывает ткань, она задумалась о словах Эны. Она ведь права, никто не обязан ей говорить, как себя чувствует Малин.       — Если я хочу это знать, а я хочу, мне нужно самой у нее узнать, — выдохнула генерал, рухнув на постель спиной. — Только как? Меня к ней на пушечный выстрел не подпустят. Даже моя семья. Никто не говорит со мной о Малин, бесполезные попытки и трата времени в пустоту. Мне нужен план, а для этого, лучше собрать информацию прежде, чем действовать.       — Ты здесь, — обратилась она в пустоту, прекрасно зная, что за ней следят.       — Да, — тихо раздался голос.       — Что скажешь об Малин? — задала вопрос генерал.       — Моя Королева Розабелла Ванденград дала четкий приказ — не помогать вам, — был ответ, и тихий шелест сказал, что она одна.       — Черт, она и правда поставила меня в тупик, — выдохнула генерал, глянув на пустое окно.       Поздно вечером, когда Луна скрылась за облаками, Колетт как могла тихо прокралась к двери покоев Малин и замерла. Из-за массивной двери не доносилось ни звука и было темно. Наверное, девушка спит, — подумала Колетт, и уже хотела повернуться, чтобы уйти, как ей в спину что-то уткнулось.       — Ты учила меня чувствовать врага всем телом, а сама попалась, — мягким шепотом сказала Малин, убирая руку от тела женщины. Она себе не доверяла, так легко простить Колетт.       — Ты не враг для меня, Малин. И никогда им не будешь, — так же тихо ответила Колетт, не оборачиваясь.       — Проходи, — позвала девушка, отворив дверь. — Ты ведь за этим пришла?       — Что? — не поняла Колетт, но вошла в покои. Она знала их так же хорошо, как и их хозяйку, однако не двигалась, не уверенная, что ей делать.       — Лекарства. Ты не спишь, — спокойно объяснила Малин, зажигая по углам и на столике свечи.       — Откуда ты знаешь? — не смогла скрыть своего удивления генерал.       — Я вижу это. В твоем теле много напряжения. Ты снимаешь его ванной, но ты стала умнее и осторожнее, раз не принимала ее, пока нет присмотра за тобой. Ты хромаешь меньше, что значит, ты привыкла к боли, но я чувствую запах крови от тебя и твоей одежды. Она свежая, Колетт, — спокойно говорила Малин, доставая из разных мешочков на столе разные порошки. — Ты стоишь, это так же говорит мне о том, что ты полна сожалений, и наказываешь себя болью в бедре и отсутствием сна.       — Ты так хорошо меня знаешь, — выдохнула Колетт, чувствуя себя как никогда обнаженной рядом с возлюбленной. Уязвимой.       — Конечно, ведь я …- девушка на секунду замолчала, но поспешила скрыть это, — заботилась о тебе долгое время. Я должна была знать, что с тобой и как это исправить. Так же я была твоим советником.       — Ты им и осталась, — поспешила прояснить Колетт. — Ты все еще мой советник, Малин.       — Хочу ли я им быть после всего, что ты натворила? — нотки гнева прорезались в голосе девушки, когда она повернулась и впервые посмотрела на генерала прямо со дня их ссоры. — Ты наплевала на все, и сейчас говоришь, что я могу тебе что-то советовать? Чтобы ты снова наплевала на все мои слова и предостережения?       — Мали, это не так, — попыталась сказать генерал, но девушка заговорила вновь.       — Не так?! — повысила голос лекарь, и ее глаза засверкали в свете свечей. — Ты наплевала на мои чувства! На мое волнение за тебя! На мой страх потерять тебя! Тебя принесли еле живую в дом твоей сестры на глазах ее и ее дочери. Ты забыла о них, когда тебя обуял эгоизм и чувство мести. Ты забыла о том, что за тебя волнуюсь не только я, но и в первую очередь твоя семья — Розабелла, Тиара, Генриетта. Ты забыла об их чувствах и страхах. Ты поставила на кон не свою жизнь, Генерал, а их жизнь!       Колетт была поражена тем, как говорила с ней Малин, как она двигалась, как злость выходила из каждого ее движения, пока она смешивала порошки с травами и делала из них кашицу. Как она гремела инвентарем и что-то бубнила себе под нос. Ее нежная, ласковая и мягкая Малин стала холодной женщиной, которой она причинила боль. Причина ее злости, боли, отстраненности и гнева — сама Колетт. Только сейчас женщина задумалась, что она поставила слишком много на кон, едва не потеряв все. Она думала только о себе и своем гневе, своем нарушенном слове и чести, когда ставила на кон свою жизнь, но это было не так. Уходя, она поставила под удар всех — Малин, сестру и племянницу, названную дочь и подругу с ребенком. Слишком много на чашу весов, и она была удивлена, как еще ей удалось выжить и не потерять их навсегда.       — Держи, — грубо сказала Малин, ткнув в грудь женщины бутылочку с отваром и мешочек. — Покинь мои покои. Немедленно.       — Мали…- тихо позвала Колетт, но ее резко развернули и толкнули к двери.       — Немедленно, — отрезала лекарь, отвернувшись и обняв себя руками. <      Колетт несколько секунд смотрела на спину девушки, затем кивнула сама себе и вышла.              

***

             На следующее утро Генриетта вошла в покои Малин не через парадные двери, а через боковые. Девушка умывалась, и повернулась на звук.       — Генри, — ласково позвала девушку Малин, — почему ты не вошла как обычно?       — Предоставляю тебе честь первой открыть двери. — сказала девушка, ставя на стол завтрак с подноса.       Ничего не понимая, лекарь пошла к двери и открыла ее. В ту же секунду раздался глухой стук и стон. Щель позволяла девушке выглянуть в коридор, в котором с пола поднималась на задницу генерал. Женщина почесывала затылок. Дверь захлопнулась, а хорошее настроение Лаземет успело выскочить в коридор.       Лекарю пришлось менять свои планы, ведь генерал, судя по всему, не собиралась покидать ее порог, просидев там весь завтрак. Было неудобно покидать покои через боковую дверь, и это отнимало лишнее время. Весь день генерал ходила хвостом за Малин, чем раздражала ее и нарушала покой. Но ей хватило ума не приближаться достаточно близко, но она была очень заметна, когда громко чихала от запаха трав, с которыми работала девушка. Получая раздраженные и гневные взгляды, Колетт вжимала голову в плечи и пряталась за ближайшим деревом.       — Ты собираешься что-то делать, дорогая? — мягко спросила Малин Розабелла, когда они несколько дней спустя пили чай в беседке. — Она ходит за тобой как щенок.       — Я уже делаю, Ваше Величество, — скрыв улыбку за чашкой, ответила Малин.       Несколько минут Королева не понимала что происходит, но потом ей тоже пришлось скрыть улыбку чашкой.       Эта девочка, когда вырастет — будет очень умна и опасна, — подумала Королева, смотря на Малин. — Какое же сильное у тебя нутро, сестра. Аж, завидно, — женщина бросила взгляд на дерево, где упомянутая женщина ела разваливающийся на ее брюки бутерброд.       — Какой контраст, — прошептала она, и Малин стало интересно. Она незаметно бросила взгляд на генерала, и покачала головой.       — Вы правы, Ваше Величество, какой контраст, — только и сказала она.       Тем временем Колетт пыталась засунуть в рот бутерброд, части которого падали ей на штаны, в итоге чего у нее в руках оставался только хлеб со скудными ломтиками вяленого мяса. Заметив, как что-то мелькнуло сбоку от нее, генерал резко уклонилась. Рядом с ее головой вонзился клинок в дерево позади нее. Следующий клинок она отбила собственным, и бросила в ответ кинжал. Раздался звон.       — А я то думала, ты выжила из ума, — раздался глубокий голос, и его обладательница вышла из укрытия.       — Габрель! — встав с задницы, Колетт несколько раз ударила себя кулаками в грудь, и женщина ответила ей тем же.       — Колетт, — две женщины разделили странное рукопожатие и обнялись.       — Что ты здесь делаешь? — держа руки на плечах женщины, генерал смотрела вверх, на ее лицо. — Проблемы?       — Нет, зараза! — рассмеялась хрипло женщина. — Я приехала как купец, решила тебя навестить. Я приехала к тебе в дом, но мне сказали, что тебя там нет.       — Вас хорошо приняли? — спросила Колетт, волнуясь.       — Конечно, мы по достоинству оценили твои шелка и купальню, — ухмыльнулась женщина, а затем рассмеялась.       — Прости, что меня не было в доме, чтобы встретить тебя лично, — принесла извинения Колетт. — Я не совсем в порядке.       — Да, я заметила, друг мой, –кивнула воин, и устремила свой взгляд темных очей в сторону Малин и Розабеллы. — Она твоя?       — Да, моя, — серьезно ответила Колетт, впервые прямо посмотрев на Малин за долгое время.       — Тогда почему ты не рядом с ней? — задала вопрос Габрель.       — Я совершила глупость, и она наказывает меня, — призналась генерал, вздохнув. Она не хотела ничего скрывать от наставницы.       — Ты всегда совершаешь глупости, что заставило ее выпнуть тебя как скотину на улицу? — села на траву женщина, смотря в сторону беседки.       — Оставила ее без защиты, идя за жизнью шакала, который обесчестил мою подругу, которая просила меня о помощи, а так же в процессе чуть не умерла. — плюхнулась на зад генерал, ожидая от наставницы нагоняй.       Женщина перевела свой взгляд на генерала и внимательно осмотрела ее. Колетт была бледна, слаба, а так же двигалась иначе, нежели в их последнюю встречу, ее дыхание было сбитым, пот покрывал ее лицо и спину. Она также увидела признаки отравления.       — Какой яд? — спросила Габрель.       — Я не знаю, — призналась Колетт, и впервые поняла, что и правда не знает этого. Все говорят, что в ней есть яд, который губит ее тело и кровь, несмотря на то, что оба лекаря замка пошли на риск, спасая ее жизнь, а вот какой она ни разу не спросила.       — Что ж, мой сын сейчас в городе, он договаривается о торговле, пока мы здесь задержимся, — хлопнула рука женщины по колену генерала.       — Буду рада этому, — впервые улыбнулась Колетт за эти месяцы.              

***

             Тем временем в беседке все было не так спокойно, как у дерева вдалеке от них. Малин сгорала от любопытства и ревности. Розабелла сразу узнала эту массивную женщину в странных для их королевства одеждах.        Габрель — правительница племени на юге их земель, они дружат и держат свои народы в мире. Эта женщина прекрасный воин, которого они с Колетт знают с юных лет. Габрель и ее муж были частыми гостями за их столом на разных пирах, а также их отец воевал с ней бок о бок. Габрель никому не уступала на поле боя так же, как и в жизни. Она вела свой народ к миру заботясь об их благах и безопасности. У них не было много золота или каменных замков, но Розабелла видела, что поселение Габрель было богаче, чем некоторые королевства. У них был скот, земли, которые они засаживали овощами и много деревьев с фруктами. Их племя было охотниками, которые давно освоили рыболовство и ручное мастерство. Их товары были качественными и ценились высоко, потому что производилось в небольших количествах, и было уникальным. Если вам нужны были одинаковые украшения или оружие — вам нужно было получить личное разрешение самой Габрель на это. Она следила за всем, что происходило в ее землях и среди ее людей. Уважение, которое Розабелла увидела в глазах местных к их главе — было поразительным. Ее слово было законом, и при этом каждый был свободен и счастлив.       — Кто эта женщина? — спросила Малин сама себя, не сводя взгляда с женщин.       — Это Габрель — правительница южного поселения охотников — Гейлер, — сказала Розабелла, посмотрев на девушку. — Она наставница Колетт, именно у нее сестра обучалась до 17 лет.       — До семнадцати? — переспросила Малин, оторвав взгляд от женщин. — Я думала, Траминан был учителем генерала.       — Да, они оба были ее учителями, — кивнула женщина, соглашаясь. — До двенадцати Колетт обучал Траминан, но после нападения и ран, она восстанавливалась. Габрель и несколько ее людей пришли проведать нас, помочь, и тогда мы отправились к ним в поселение. Я вскоре уехала с кучей охраны в замок, а сестра осталась. Несколько лет мы едва виделись, она постоянно обучалась и тренировалась, пока не вступила в армию.       — Колетт у многих училась? — спросила Малин, делая глоток чая, желая успокоить бурю внутри себя.       — Да, у многих, — ответила королева, поставив чашку на стол. — Но, не всех из них сестра называет учителем и проявляет такое уважение и прислушивается к их мнению.       — Траминан и эта женщина — Габрель — те, кого она слушает и их мнение важно для нее, не так ли?       — Именно, — королева глянула на Генриетту, что стояла не далеко от них. — Генриетта так же обучалась у Габрель.       — Это так? — удивилась Малин, она никогда не слышала от девушки об этой женщине.       — Да, это так, — кивнула девушка. — Габрель мудрая женщина и наставница, учиться у нее было великой честью. Она жесткая, требовательная, но обучаясь под ее началом, ты будешь знать — что ты выживешь и навыки, которые она тебе подарила — спасут тебя.       — Вы можете мне рассказать о ней, Ваше Величество? — попросила лекарь. Ей стало любопытно. Никто не говорил об этой женщине.       — Габрель — мать двоих детей, — мальчика и девочки. Ее дети сейчас правят ее землями и людьми, разделив обязанности. Сейчас они прекрасные юноша и девушка, способные постоять не только за себя, но и за своих людей. Габрель у них как староста, ее слово решающее. Она воин, ведь ее отец состоял у нас на службе, как и его отец и его отец.       — Разве она не должна была так же служить Вам? — поинтересовалась Малин, ведь так и поступали все другие. Но эта женщина была сильна не только физически, но и духом, раз пошла своим путем, и управляет целым поселением.       — Нет, мы освободили ее деда от службы за его заслуги, но он просил нас, чтобы его дети, если того желают так же пошли служить нам в наших войсках. — рассказала кусочек истории Ванденград Розабелла. — Габрель дослужилась до капитана. А затем вернулась к себе домой, где влюбилась, вышла замуж и стала управлять поселением вместо отца.       — Теперь понятно, — пробормотала Малин, делая глоток чая. — Что, ж с Вашего позволения, я пойду. Время полива и сбора трав, Ваше Величество.       — Постой минутку, — остановила девушку Королева жестом руки. Она повернулась всем телом на стуле и улыбнулась. <      Малин пришлось тоже повернуться, чтобы увидеть, как к ним идет Габрель. Одна. Колетт нигде не было видно. Женщина, идущая к ним, была высокой, мускулистой, ее копна темных, густых волос была собрана в хвост на затылке, но на макушке был объем. Пряди волос по обе стороны ее лица были сплетены в косы, которые украшали бусины, и одна фигурка лисицы. Эта фигурка показалась Малин знакомой. Лицо женщины украшали цветные рисунки в виде линий и точек. На плечах у нее лежала шкура серого животного, рубаха также была украшена орнаментом. Пояс был увешан побрякушками, что звенели при ходьбе, касаясь друг друга и ножен по ее бедрам с ножом и мечом. Штаны были из кожи, а на ногах мягкая, почти бесшумная обувь.       — Королева Розабелла, рада видеть вас в добром здравии, — улыбнулась мягко женщина, в возрасте.       Розабелла встала и крепко обняла женщину, прижимаясь к ней всем телом. Они стояли несколько минут в руках друг друга, от этого Малин стало неловко, и она, кивнув Генриетте, поспешила удалиться. Однако, когда она прошла мимо Габрель, та крепко схватила ее за руку.       — Что вы себе позволяете? — возмутилась Малин, смотря на женщину. — Отпустите. Сейчас же, — рука девушки легла на рукоять ножа в ножнах на поясе.       — Прошу прощения, — без сожаления сказала Габрель, отпуская руку девушки. — Откуда у тебя этот нож, дитя?       — Я не обязана отвечать вам, тем более, после того, как грубы вы были, — дерзко ответила Малин, собираясь уйти.       — Малин, прошу, ответь ей, — попросила мягко Королева, держа женщину за предплечье.       — Слушаюсь, Ваше Величество, — сделала реверанс лекарь, и, подняв голову ответила: — Это подарок. Я получила кинжал в ножнах в подарок от женщины за ее ребенка.       — Постой! — женщина развернулась, когда Малин начала уходить.       — Что еще?! — возмутилась Лаземет, такое поведение ей не нравилось. Со слов Розабеллы, та была хорошей, а сейчас она демонстрировала эгоизм, власть, и вседозволенность. — Я ответила на ваш вопрос, у меня много дел. До не скорой встречи. <      Розабелла прятала улыбку рукой, Генриетта смотрела в пол с тем же намерением, а Габрель стояла в замешательстве. Нож, на поясе этой девушки, она отдала женщине в хижине в награду за спасение ее дочери. Это было много лет назад, сейчас ее дочери почти 21.       — Этот нож, — начала Розабелла, — он твой?       — Да, мой, — кивнула женщина, отходя от шока. — Я не видела его больше двадцати лет. Я подарила его в знак благодарности за спасение своей дочери матери, чья дочь привела мою в их дом. Они с мужем заботились о ней, пока мы не нашли их дом. Эта девушка, кто она?       — Малин Лаземет, — сжала плечо женщины Розабелла, — Личный лекарь Колетт и ее Советник.       — Советник? — удивилась женщина, смотря на королеву. — Колетт и кого-то да слушает?       — О, Габрель, моя сестра стала щенком из таверны, которого кормит хозяйка, — улыбнулась Розабелла, и пошла прочь из беседки.       — Вождь Габрель, — поздоровалась наконец Генриетта, улыбнувшись.       — Генриетта, здравствуй девочка, — женщина обняла девушку, прижав к себе. Она руками ощупала ее тело, кивнув себе. — Ты набрала массу, стала сильнее, устроим поединок?       — Вождь, вы как всегда, — улыбнулась девушка, отступая от женщины.       Горничная крепко схватилась за швы своей одежды и рванула ее с себя. Под ее платьем были штаны, ножны, ремни с клинками и рубашка. Вождь подняла брови ко лбу в удивлении и шоке, наблюдая все это действо. Девушка достала из ножен нож и поиграла им.       — Это было самое эффектное, что я когда-либо видела, — улыбнулась женщина, доставая свой нож. — Начнем.       — Да! — согласилась девушка, бросаясь вперед.